Азурит

Чем ознаменовано превращение моего любимца из маленького забавного малыша в мрачного, неуклюжего, с клыками, выпирающими изо рта во все стороны, нескладного подростка мне выяснить удалось лишь через пару дней усердного рытья в книгах.

В библиотеке оборотней, насчитывающей, кажется, пару сотен гигантских стеллажей, царил полный раздрай. Не было даже намека на какую-то упорядоченность, так что я намучилась знатно, совершая акробатические трюки на этих жутких лестницах. Мне даже смотреть на них было страшно, не то, что лезть по ним — настолько хрупкими они выглядели. Но, увы, приходилось.

Но, пройдя через муки и почерпнув из книг гору абсолютно ненужной мне информации, я, наконец, нашла те самые крупицы, которые помогли мне хоть немного... Нет, не разобраться, а просто частично понять сложившуюся ситуацию.

Вообще, размер фамильяра напрямую зависит от магической силы его мага. Так что резкий всплеск роста моего дракона связан именно со странностями моей магии.

А вот с чем связано резкое увеличение моего несчастного резерва мне выяснить так и не удалось. Возможно, будь в этой сумасшедшей библиотеке хоть подобие каталога, мои поиски бы и увенчались успехом... Но чего нет, того нет.

Так что, плюнув на все, я начала жадно поглощать книги об оборотнях. О политике, промышленности и устройстве родов. Даже легенды, песни и сказания. О, Темная Богиня! Как это интересно! Наверное, не стань я некромантом — пошла бы в историки.

Оборотни вообще оказались странным народом. Весь Оборвинд состоял всего из одного единственного города, столицы и пары десятков небольших деревень, которые занимались выращиванием пшеницы, хлопка, льна, разводом скота или добычей руды. Короче, снабжали Азурит всем необходимым. При необходимости все жители могли всего за пару часов добраться по многочисленным подземным туннелям до столицы. Удивительно, что мне позволили это узнать. Хотя, магический договор обязывал меня к молчанию. А нарушать его, чтобы остаться калекой без магии, глаз и языка мне не хотелось.

Узнать про различие яркости света в Воющем Граде и за его стенами у меня не получилось. Находила я несколько дневников с малопонятным содержанием, которые гласили о диких голодных зверях и их женах-стрекозах, но они ничем мне не помогли. Особенно когда я узнала, что автор этих опусов был человеком, который жил еще во времена рабства и Инквизиции.

А вот полное содержание легенды о создании города, о которой упоминал Зура, мне понравилось. Он рассказал мне очень урезанную версию.

Вообще, в легенде говорилось, что война, произошедшая тысячу лет назад (с Союзом Княжеств, который после стал нашим королевством) и разрушившая почти пятисотлетние отношения государств, стерла с лица земли почти все города Оборвинда. Мужчины и женщины, ушедшие воевать, погибли почти все. В короткий миг отдыха, во время осады, маги и раненый король решили укрепить стены единственного города, который остался целым и, воспользовавшись каким-то крайне темным и крайне кровавым ритуалом, отдали свою плоть и свой дух, чтобы возвести неприступные стены.

Королева, вопреки словам Лиса, отнюдь не собиралась рыдать на крепостных стенах и, собравшись с силами, она с горсткой женщин и детей откинула осаждающую город армию и, чтобы закончить заклинание мужа, совершила ритуальное самоубийство на крепостных стенах. Что произошло дальше, толком не объяснялось, но всех людей, находящихся на землях Оборвинда буквально смяло.

Так что, если эта легенда правдива, то я сейчас нахожусь в замке, который сотворила сильнейшая магия крови и некромантия.

Я скептично покачала головой и отложила в сторону книгу, полученную ценой моей крови, ребер и пота. Голова моя немного пухла от обилия информации. А еще мне было скучно. Просто дико.

В отсутствии Придворного Мага на Зуру свалилась готовка жутко нестабильного зелья с просто диким количеством дорогих и крайне редких ингредиентов. Оно требовалось казначею, который умудрился подцепить где-то сифилис. Сведения эти, конечно, не распространялись, но Зура мне сказал. По секрету.

Над зельем мой рыжий друг даже дыхнуть лишний раз боялся, и я его понимала. Любой ингредиент в нем стоил мою годовую стипендию в Академии. Так что, помня о том, что наше невезучесть, когда мы вместе, возрастает вдвое, я ушла отшельничать в библиотеку...

Чтобы с удивлением узнать о том, что книги уже не то, что может заменить мне все на свете. Смех, постоянное движение, вечно бьющееся вазы, врывающееся зелья, связывающая нас нить полного взаимопонимания — все это стало частью моей жизни, которую невозможно заменить ни чем.

Я уже боялась думать о том, что через пару недель мне придется уехать обратно.

В холод.

Съежившись на стуле, я запустила пальцы в непривычно длинные волосы — почти до подбородка. Вдохнула пыльный книжный воздух. Выдохнула. У меня же есть еще целых две недели, правда?

Сделав усилие, я радостно улыбнулась и почесала Лэйдэ под крылом. Он скосил на меня золотистый глаз и зевнул, показывая мне набор треугольных зубов. Мой фамильяр уже не был похож на милую зверушку.

Вернув себе самообладание, я потянулась всем телом, хрупнув позвоночником и скрипнув несчастными ребрами. Навещу как я Лиса, который, наверное, уже или взорвал, или закончил то зелье.

Надеюсь, второе, а то по возвращении Учитель не ограничится изолятором.

Поежившись от воспоминаний о жутком взгляде синих глаз, я вскочила на ноги, заставив Лэйде, примостившегося на моей спине, сдавлено пискнуть.

Чуть не запутавшись в полах синей рубашки, которые доходили мне аж до колен, я двинулась к выходу. Библиотеку за эти дни я изучила вдоль и поперек. Да и замок, наконец, сдался под моим напором, и я запомнила расположение основных комнат.

Скользнув за дверь, удивительно невзрачную для такого масштабного помещения, я замерла, внезапно услышав сдавленное, тихо рыдание. Инстинктивно я прижалась к стене, стараясь слиться с ней, стать не заметной.

Кажется, стремление подслушать это почти непреодолимый рефлекс каждого живого существа. И я, как оказалось, не исключение.

— Зи, — искаженный слезами голос и шелест юбок, — я больше не могу.

— Ты же согласилась! Почему ты так внезапно отказываешься? — прошипели ей в ответ.

— Я, — протяжный всхлип, — я боюсь. Я даже рядом с ним находиться не могу. Мне он больше не нравиться. Совсем.

— Так почему ты согласилась? — хмуро спросили ее, — Я тебе говорила, что нужно было подождать, а не лезть в петлю всем назло.

— Он мне нравился, — возразили ей.

— Но в него ты влюбилась, а теперь уже поздно!

— Хватит, Зи! — вскричали, свозь слезы, — Неужели ты думаешь, что я не смогу...

— Я ничего не думаю, — прошептали, — хватит, а то мы поссоримся. Пойдем. Делай, как знаешь.

Я постояла некоторое время, вслушиваясь в удаляющийся перестук каблуков. Покачала головой. Нашли где разговаривать. Посреди коридора, умницы. Хотя, мне все равно.

Зевнув, я погладила Лэйдэ по голове и ускорила шаг. Мне нестерпимо хотелось увидеть Лиса...

Который крепко спал, сложив голову на скрещенные руки. Рядом стоял закупоренный флакончик с лекарством. Прямо около локтя — дернется во сне и поминай, как звали, трёхдневный труд.

Я аккуратно убрала бутылек в шкафчик и села напротив, повторив позу моего друга. Только глаза не закрывая, разглядывая, запоминая до мельчайших деталей, чтобы запечатлелось в мозгу раскаленным железом и даже через годы вспыхивало перед глазами до малейших подробностей.

Волосы, будто мед, тыква, морковь и апельсин.

А ресницы и брови густые и темные, почти черные.

Нос, курносый, будто пуговка с россыпью гречишных веснушек.

Руки, с темными линиями шрамов, которые останутся с ним на всю жизнь.

Я дотронулась до его ладони своей, и Лис сжал ее, не просыпаясь, бормоча что-то неразборчивое во сне. Устал.

Прикрыла глаза. Вот сейчас, минутку. Просто полежу, наслаждаясь теплом родной руки и встану.

Проснулась я, судя по неприятным ощущениям в затекшей шее и пояснице через пару часов. На меня сонно глядели травянистые глаза. Зевнув и потерев свободной от моей ладони рукой щеку, с круглым отпечатком пуговицы и длинным — стола, он пробормотал:

— Привет.

— Угу, — я потерла глаз, — я зелье в шкафчик засунула.

— Умница, — он ухмыльнулся и пригладил свою взлохмаченную шевелюру, — даже не помню, как вырубился. Но я сделал это! И пусть Учитель только снова попробует сказать, что я самый неумелый алхимик, который когда-либо появлялся в его жизни!

Мы переглянулись и рассмеялись. Метания в моей душе как-то быстро и незаметно притихли. Рядом с Лисом думать о плохом не хотелось. Да и не получалось.

— Есть хочется! — пробормотал Лис, потягиваясь.

— Готовься, кухня! Мы идем к тебе! — хмыкнула я. Лис расхохотался, поправляя помятый ворот рубашки. Ах, про рубашки...

— Лис, — вскочила и присела в шуточном реверансе, подняв подол рубашки на манер платья, — у тебя не было рубашки покороче? А то я в ней ходить толком не могу.

— Эм, — он глянул не меня озадачено и произнес, — это не твоя рубашка.

— А чья тогда? — недоуменно спросила я, теребя узор на рукавах.

— Угадай! — рассмеялся он, — Я бы в этой одежке тоже утонул. А вот Учителю как раз будет.

Я вздохнула. Выдохнула. Повела плечами. Ну, я почти к ней привыкла. Только вот стала чувствовать себя несколько некомфортно.

— Да чего ты дергаешься? — Лис прошелся вокруг меня и сообщил, — Между прочим, тебе идет. По-домашнему смотришься.

Я показала ему язык и спросила:

— Где тут можно нормальную одежду взять? Мне нужен капюшон. И у меня на штанах три дырки! Хорошо, что под рубашкой не видно.

— Я даже не буду спрашивать, где они находятся, — сказал Зура насмешливо.

Подумав, добавил:

— Учитель просил зайти в одну лавку за травами. Подберу тебе что-нибудь по пути. И вообще, ты же девушка! Почему у тебя нет одежды?

— Не люблю, когда тряпок много, — я пожала плечами, — к тому же, на нашу стипендию особенно не пошикуешь. Ладно, пойдем. Кухня жд-е-е-т!

Он хмыкнул, и мы, сцепив ладони, пошли 'на дело'.

У порога я оглянулась через плечо. В лаборатории, без присутствия Учителя, которое обычно ощущалось, даже если он находился в другой части замка, было как-то... не так. Будто убрали что-то значительное, без чего она не может существовать.

— Эй, — Зура потянул меня за руку, — ты чего, не выспалась?

— Задумалась что-то, — я поторопилась сделать шаг, по пути отбрасывая челку со лба, — нет, я точно подстригусь. Или побреюсь. На лысо.

— Не вздумай! — Зура погрозил мне пальцем, — У тебя волосы еще короче, чем у меня! Это непорядок.

— Неудобно до жути, — пожаловалась я.

— Привыкнешь, — отрезал Лис все возражения.

Ага, сейчас! Подстригусь обязательно. Будут мне тут всякие указывать.

'Всякие' вдруг застыли посреди коридора памятником самому себе, заставив меня споткнуться. Недоуменно взглянув на его окаменевшее лицо, я проследила за стеклянным взглядом Зуры.

У дверей Малой Залы стояла принцесса, разговаривая с высоким оборотнем в темно-коричневом камзоле. Его шевелюра цвета песка доходила, кажется до талии. И как он справляется с этим добром, интересно? В первый раз вижу у мужчины таки длинные волосы!

Оранжевые глаза смотрели на красавицу-принцессу с такой щемящей нежностью, что я вдруг почувствовала себя свидетелем чего-то личного, почти интимного. Мне стало неловко. Зура, очнувшись, потянул меня за руку и через мгновение мы скрылись за ближайшей дверью пустующей комнаты, которая оказалась чем-то вроде чулана.

Лис дышал хрипло и, кажется, даже зло. В сером полумраке его лицо приобрело звериные черты. Глаза горели лихорадочно.

Прислонившись к столу со сломанной ножкой, он спрятал лицо в ладонях, судорожно вздыхая. Откинул голову назад, открывая шею с бешено бьющейся жилкой, зарылся пальцами в волосах. Прикрыл устало и как-то обреченно глаза.

Я замерла посреди чулана. По-моему, я начала что-то понимать. Да нет! Не может такого быть, просто не может! Или...? Я вспомнила взгляды за завтраком. Украдкой, почти не заметные. Я не предавала им значения, но...

— Вот же! — я хлопнула себя по лбу, — Ты, что же... Она тебе нравится, что ли?

Лис протяжно вдохнул. Я прислонилась плечом к пыльной стене, не зная, что сказать. Мой опыт в таких делах был нулевым, и посоветовать что-либо я не могла. Подумав, я подошла к Зуре, с силой отвела вцепившиеся в рыжие волосы ладони и обняла, утыкаясь носом в его шею. Теплые ладони легли на мою талию. Спустя пару мгновений Лис произнес хрипло и с жаром:

— Я ее люблю.

Я подавила желание икнуть. Положение друга доходило до меня медленно, но во всей своей полноте.

— С детства. Как только увидел в первый раз. Знаешь, она такая... Неземная. Я, понимаешь, мое положение при дворе достаточно высоко. Я Ученик, маг, Разрушитель Традиций к тому же. В общем, я хотел просить ее руки. Но не успел. Льюсе опередил меня и Лэре согласилась. Я, может быть, попытался бы что-то сделать, но... Она на него смотрит как на бога!

Его голос звучал беспомощно. Я отстранилась, глядя в открытое лицо с широко распахнутыми глазами, белки которых белели в серости чулана. Мне было нечего сказать, поэтому я просто зарылась пальцами в его волосы, прислонилась лбом к его лбу. Из горла вырвалось ненужное:

— Все будет хорошо.

— Да? — спросил он жалобно, как ребенок. Но любой имеет право на слабость, правда?

— Правда.

Он улыбнулся, прижался щекой к моему запястью и вздохнул. Сказал тихо:

— Чтоб я без тебя делал.

— Что делал до меня, — ответила я.

— Жил, да, — он хохотнул невесело, — смотрел на других, завидовал, жалел и ничего не предпринимал, чтобы изменить свою жизнь.

Его слова задели что-то. Болезненно. А что я делала? То же самое, только хуже. Какая я несчастная, полукровка, меня все презирают... Правда, но... Неужели, нельзя было ничего поменять, совсем?

Я прикрыла глаза, вздохнула и спросила резко, совершенно не в тему, лишь бы заглушить горькое сожаление по потерянному прошлому. Странное, непривычное и какое-то горькое.

— А что такое 'Разрушитель Традиций'?

Зура помолчал, немного оглушенный резкой сменой вопроса. Через минуту ответил тихо:

— Это... Даже не знаю как объяснить...

— Как есть, — я пожала плечами. Травянистые глаза были близко-близко, и в них я разглядела белые пятнышки — будто ковыль цветет.

— Ну, — он, кажется, начал оживать, — каждый Рыжий Лис за свою жизнь меняет какую-то уже устоявшуюся сторону нашей жизни, которая мешает государству развиваться. Вот, например, мой прапрадед первым женился на человеке. Его — добился отмены кастового деления. Меня поэтому и держат при дворе — никто не знает, чего я могу учудить.

Ага, например, жениться на принцессе. Этого я, конечно, вслух не сказала, но... Что-то во мне противилось знанию того, что Лис может просто смириться. Нет, он не такой. Дозреет и начнет бороться, я уверена.

Я отстранилась и присела рядом, заставив заскрипеть и покачнуться трехногий стол. Мы переглянулись. Стол переломился, и мы с воплями рухнули вниз.