Право первородства - общий файл

Глава V

Бедствие

В это утро князь собирал цветы и травы в саду, вспоминая детство и наказы матери-покойницы. Сам плел душистый венок-подношение великому Предку. В одиночестве, пешком отправился на лесное капище.

Когда опустился на колени перед потемневшим ликом деревянного идола, много вопросов срывалось с губ. Образ Творца, как всегда, хранил молчание. Но Всеслав знал, что получит ответы. Главное — суметь услышать.

Личный кабинет князя располагался в восточном крыле дворца.

Повинуясь капризу одного из Владиславичей, много лет назад придворные мастера отделали покой драгоценной яшмой. Из цельных глыб вырезали книжные полки, которые вскоре заполнились толстыми томами. Собрали пюпитры для секретарей и огромное тяжеловесное бюро с письменным прибором и множеством ящичков. За ним правитель обычно принимал визитеров-мужчин и обсуждал государственные дела. Выточили маленький изящный столик, за которым князь выслушивал посетительниц-дам. Рамы высоких стрельчатых окон, разумеется, также были из яшмы; панелями стен служили разнообразные карты — целые произведения искусства, тонкие мозаики, выполненные из мельчайших кусочков камня разных сортов.

Освещаемый светом восходящего солнца, кабинет с раннего утра сиял ослепительно-алым, розовым, багровым, коралловым, каштановым. Полыхающие оттенки красного, по задумке создателя, должны были возбуждать боевой дух в его владельце, когда, созерцая агрессивно окрашенные стены, князь принимает решение о ведении войны.

Нынешний князь Всеслав не жаловался на недостаток боевого духа и любил проводить солнечное утро в яшмовом кабинете. Но с наступлением темноты немедленно покидал его — в свете свечей яшма играла зловеще кровавыми отблесками. Гнетущий полумрак невольно заставлял задуматься об оборотной стороне ярких победоносных сражений: о грязи, крови, боли, страданиях.

Без сомнения, предок князя, желавший оставить в наследство потомкам жажду битвы, не предусматривал подобный эффект. Но справедливость богов не осталась в стороне. Творец никогда не давал прямых советов и указаний своим потомкам. Он лишь позаботился, чтобы делающий выбор князь сознавал все стороны своего решения.

Князь Всеслав с сестрой имели десять лет разницы, но были очень похожи: те же темные глаза, иссиня-черные волосы, тонкие черты лица. То же хладнокровие, величественность, непоколебимое достоинство, способность быстро оценивать ситуацию и принимать решение.

Но сейчас князь не был похож на самого себя, спокойствие изменило ему. Он смотрел на сидящую напротив за яшмовым "дамским" столиком Меланию так, как смотрел бы на живую ядовитую змею, обнаруженную в тарелке вместо запеченного кролика.

— Ты... что сделала? — задохнулся он, когда вернулся дар речи.

— Ты все правильно услышал, брат, — Мелания сидела в кресле в непринужденной позе, пила чай и была удручающе невозмутима, словно не придавала своим словам никакого значения. Восьмидневное путешествие сначала пешком по пустынной горной дороге, потом на худых клячах, которых лишь согласились отпустить в долг подозрительные крестьяне Нагорья, вдвоем с Лаврентием без еды, без денег, без магии истощило ее силы, но не произвело особого впечатления. Чтобы понять, как такое возможно, нужно знать Владиславичей.

— Да ты рехнулась! — закричал Всеслав не своим голосом.

— Что за выражения, государь, — пожурила она, словно не замечая ошеломления князя.

— Выражения... — пробормотал князь Всеслав растерянно, а потом вскочил, опрокинув стул, и заметался по комнате. — Я не нахожу слов, чтобы описать твой поступок. Вы с Лаврентием одержимы бесом! Боги, что вы натворили! Я чувствую себя так, словно внезапно ослеп, оглох и обессилел, и то же самое ощущает сейчас каждый чародей в княжестве.

Мнение князя не так уж сильно отличалась от реакции колдуна Неодима неделей ранее.

— Что же теперь будет? Как будут жить люди, ведь без магии мы вернемся в первобытное общество, будем ковырять землю палками...

Мелания откусила крошечный кусочек пряника и запила из чашки.

— Да, Неодим мне все это уже объяснил. Но я говорила ему и повторю тебе: люди могут жить без магии.

— Но чего ради? Ты так испугалась Неодима? Да, его прорыв сквозь реальность прямо во дворец был впечатляюще молниеносным. Если бы не ты, он вполне мог уже держать в руках Средоточие. Но что такое он сделал бы, завладев им? Изгнал нас, Владиславичей, перебил прямых наследников? Ему все равно не уничтожить всех, и не удержать Центр магии. Средоточие создано из нашей крови и всегда вновь оказывалось в руках Владиславичей, сколько бы ни пытались его похитить. Разумеется, ты не хочешь умирать, да и я не хочу, но это уже дело нас, людей, и в него нельзя вмешивать судьбу мира! Ты не имела права.

— Я понимаю твое негодование, но я сделала это не из трусости, — спокойно возразила княжна, отставив чашку. — И не из-за Неодима. Я знаю его, знаю, чего можно ожидать, он прям и открыт. Неодим исходит завистью и желает любой ценой возвыситься над нами, Владиславичами. Он опасен, потому что умен и зол, но он предсказуем. Меня беспокоит другое. Этот магистр Прохор... От него исходит странное излучение, ты знаешь, я чувствую сильнее других. Так вот, это очень странный старик. В нем есть часть, происходящая из нашего мира, но и много чужеродного, причем... я боюсь делать выводы, но по-моему, нечеловеческого. Более того, я ощущала в нем и некий отблеск сродства со Средоточием, такой, который бывает только в нас, Владиславичах. Всеслав, я не понимаю, как такое может быть, но это есть, и это нечто настолько древнее и могущественное, что я испугалась. Наивный Неодим обманут, он думает, что Прохор всего лишь полезный и мудрый учитель, но забывает, что маги такого уровня никогда не делают ничего без умысла. А может быть, он все прекрасно понимает и сознательно предает свой мир. Словом, поверь мне, Всеслав. Без магии наш мир выживет, но если Средоточие окажется в руках Прохора... Я не знаю, не могу вообразить, что будет, но твердо знаю, что этого нельзя допустить, никогда, даже самой огромной ценой.

Мелания закусила губы, сосредоточившись на своих мыслях. Князь озабоченно нахмурился. Он всегда доверял суждению сестры о людях; обладая повышенной чувствительностью, она никогда не ошибалась. Но сейчас ее аргументы были слишком туманны, а догадки неопределенны. Решение же казалось чересчур суровым...

Мощеная крупным булыжником дворцовая площадь столицы Княжества, Червонгорода, стремительно заполнялась народом. Уже яблоку некуда было бы упасть. И все это живое человеческое море кипело и волновалось, как океан в сильнейший шторм.

Простые люди, особенно горожане, не так уж часто в повседневной жизни обращаются за помощью к колдунам. Но в больших поселениях всегда бывают заболевшие неизвестной хворью, всегда кому-то требуется вывести одолевших крыс или тараканов, переслать срочное письмо в соседний город. Обычно все эти и многие другие услуги предлагали местные чародеи, прижившиеся здесь, словно обычные ремесленники, такие же, как сапожники, портные, плотники.

Первыми забили тревогу, разумеется, они. Следом — кузнецы, поскольку отправленные в рудники телеги вместо железа привезли растерянных рудокопов. Своды шахт дали трещины, а некоторые обвалились, печи дают слишком маленькую температуру, и невозможно выплавить железо из уже добытой руды. Из окрестных деревень слали гонцов с известиями о побитых градом посевах, о сожранных червями плодах, о налетах саранчи. Об осмелевших хищниках, нападающих на стада, о невероятно обнаглевшей нечисти. О начавшей заводиться в амбарах плесени, приводящей в негодность зерно. В порту волновались о не в меру задержавшихся в пути торговых судах...

Сначала все это не так уж коснулось обывателей. Напротив, утрата магами своих сил принесла некоторое затаенное удовлетворение. Их недолюбливали, как не любят и боятся люди всего непонятного.

Однако с каждым днем накапливались тревожные вести, и волнение в народе росло как снежный ком. Обрушившиеся бедствия грозили резким удорожанием хлеба, овощей, мяса, превращением заморских товаров в недоступную роскошь. Железные изделия уже сейчас подскочили в цене, сравнявшись с серебром, и цена продолжала расти. Город полнился болезнями, грызунами и паразитами.

Напуганные люди кинулись искать правды и защиты у князя.

Всеслав отогнул краешек шелковой занавеси окна и взглянул вниз, на площадь. Толпа не только не уменьшалась, но, казалось, увеличивалась с каждой минутой. Цепь невозмутимых стражников с алебардами пока еще сдерживала ее на подступах к дворцу, но князь чувствовал, что если не принять мер, дело может закончиться плачевно. Уже промчался над головами клич держать кошельки — появились вездесущие карманники — уже кого-то заподозрили, и вспыхнула драка. Большинство пока не обращало на стычки внимания, требуя князя и разъяснений, но страсти продолжали накаляться.

— Тебе придется выйти, — произнесла Мелания, мельком глянув туда же.

Отдохнув и переодевшись в легкое платье из струящегося синего шелка, она стала еще красивее, чем раньше, затмевая брата в его парадных одеждах. Князь был молод, проницателен и добр. Но его черты терялись на фоне яркого блеска драгоценных регалий — как всегда теряется личность человека под маской правителя. Княжна предпочитала простую одежду, избегала лишних украшений — и блистала незамутненным очарованием.

— Я выйду, — согласился Всеслав. — Но мне нужно время обдумать, что им сказать. Надо успеть взять ситуацию в руки прежде, чем люди узнают, кто лишил их магии. Неодим не станет молчать. Твой поступок не только тебе угрожает смертельной опасностью. Я боюсь, народ буде винить в разразившихся бедах всех Владиславичей. А значит у предателя преимущество — и огромное. Стоит пообещать, что он вернет Средоточие — за ним ринутся все.

Мелания дернула плечиком:

— Неодим не сможет вернуть Средоточие.

— Простые люди этого не знают. Они привыкли верить колдунам.

— Они привыкли верить князю.

— Но не желают оставаться без магии, не желают стойко переносить несчастья, как ты им советуешь. Это значит, что мне тоже придется пообещать вернуть Средоточие.

Мелания пристально посмотрела на брата.

— В таком случае люди не станут прилагать усилий. Не будут перестраивать амбары, чтобы был приток воздуха, не возьмутся укреплять шахты и складывать новые печи, не станут учиться лечить болезни травами. А сложат руки и будут ждать, пока Средоточие решит проблемы само собой. Мы же с тобой знаем, что если это и случится, то не скоро.

Всеславу очень хотелось выругаться. Он бы и сам был не прочь отправить людей на поиски Средоточия и сложить руки.

— Вот поэтому-то необходимо тщательно взвесить каждое слово. Главное — выиграть время, чтобы Неодим не успел воспользоваться нашей оплошностью.

Меланию покоробило то название, которое дал брат ее поступку, но она решила не спорить. Всеслав стал князем всего полтора года назад. Но даже покойный отец в лучшие свои дни вряд ли легко справился бы с такой задачей. Никому и никогда в истории не приходилось сталкиваться с внезапным изменением всей сущности мира.

— Я знаю одно, — твердо сказал Всеслав, — тебе нельзя оставаться в Червонгороде. Собирайся и сегодня же, как стемнеет, вместе с Лаврентием отправляйся в Ольхов. В родном городе нашей матери всегда тепло к тебе относились. Кроме того, опасные вести дойдут туда не так скоро. И все же будь начеку, если почувствуешь неладное, будь готова немедленно ехать в охотничий домик, что в Кленовых лесах.

— Бежать? — впервые за весь разговор Мелания утратила хладнокровие. — Бежать, когда такие трудности постигли мою страну? О нет, я буду первой, кто найдет новые способы справляться с недугами, кто научит людей обходиться без магии в повседневной жизни.

— Да как ты не понимаешь, девочка! Если не скроешься, тебя обвинят во всем. И даже если народ не потребует казни, никто не станет тебя слушать!

Князь был прав, и Мелания поняла это раньше, чем он договорил.

Она отвернулась и прошлась по комнате, ругая себя за наивность: ну конечно. Никто не оценит ее жертвы, когда она решилась лишить Княжество самой ценной вещи, самого важного для нее самой. Отдать человеку из чужого мира, в неизвестность, и возможно, навсегда. Никто не поймет страха, который она испытала при встрече со старцем Прохором. Люди будут видеть только последствия, которые повлекло за собой исчезновение Центра магии.

— Послушай, почему ты не отправилась в другой мир вместе со Средоточием? Почему доверила тому парню? — вдруг поинтересовался Всеслав. — Ты всегда могла бы справляться, как обстоят у нас дела, и в нужный момент вернуться.

— Разве ты не помнишь уроков магистра Аверьяна? — ответила Мелания, все еще переживая свою ошибку. — В чужом мире Средоточие не будет взаимодействовать с инородным Эфиром. А значит, останется обыкновенным камнем-голышом, который практически невозможно обнаружить. Особенно с оставшимися у нас скудными возможностями. Но только тех пор, пока в чужом мире не появится кто-нибудь из нашего, родного Средоточию мира. Тогда отраженный магический спектр изменится, преображая силу. И Неодим с Прохором легко обнаружат амулет. Его сможет найти кто угодно с помощью нужных знаний и крупицы магических сил.

Всеслав покачал головой.

— Мы все же слишком мало знаем о Средоточии. Кто поручится, что ты права?

— Итак, ты сможешь отворить врата между мирами?

Неодим возвратился из полыхающего леса усталый, почерневший, с подпаленными волосами. Но его глаза весело поблескивали. Колдун энергично скинул закопченную рубаху и наклонился над деревянным ушатом. Ученик Никифор подал мыло и принялся поливать его голову и спину из медного кувшина.

Магистр Прохор сидел за пюпитром, заваленном грудами исписанной и исчерканной бумаги. Рядом жарко горел камин. Время от времени старик в сердцах отправлял в огонь лист-другой. Чувствуя, что вычисления зашли в тупик, он спешил уничтожить опасные цифры. Теперь их стало невозможно написать исчезающими чернилами или скрыть с помощью магии. Потом начинал вычисления сначала.

Изредка Прохор припоминал, что на сожженном листе была нужная пометка. Или та же самая ошибка, которую, не видя предыдущих рассуждений, сделал снова. Тогда он принимался сотрясать воздух замысловатыми проклятьями.

Ученику, беспрерывно подносившему чистую бумагу, каждый раз доставалось от разъяренного старика.

Пока обеспокоенный лесным пожаром Неодим боролся со стихией, магистр Прохор взялся подсчитать оставшиеся у заговорщиков остатки магических сил. И вычислить способ создания коридора между мирами. Это заклинание никогда не было простым, даже когда магу помогало Средоточие. Сейчас же Прохору приходилось заново изобретать ход магического действа. Да еще в таких, совершенно неприспособленных для колдовства условиях. Неудивительно, что он был не в духе.

Прохор бросил перо и выпрямился, разминая спину.

— Это не так-то просто, — буркнул он. — Не веришь, сам попробуй. Предстоит еще много работы, но думаю...