Общий файл Зари

Торжественно произнеся придуманную по ходу билеберду под видом наисложнейшего заклинания и покрутившись для порядка юлой я забрала артефакт и, под рыдания расчувствовавшейся служанки и приглашения заходить на огонек, удалилась в 'преисподнюю'.

Итак, мы имеем половину выполненного задания и полное незнание где найти оставшееся... Оттирая мокрой тряпкой сажу в комнате я меланхолично раздумывала над дальнейшими действиями. Вода в тазике стала черной сразу после умывания, но пойти на кухню за чистой не решалась. Утром сами принесут, а пока буду ходить в разводах... или сбегаю таки на кухню, грязь вампирское естество не переносило хронически. Хотя, лучше навещу-ка Турину, в утренние часы спится слаще, и разбуженные люди менее склонны к логическим размышлениям, заключив таким образом я отправилась к хозяйке замка.

Графиня почевала крепко и дверь открыла часа через пол, когда на барабанную дробь уже спешили с первого этажа, но успела я во время, не обращая внимания на помятость разбуженной я приступила к обработке клиента:

— Этой ночью мне удалось обнаружить причину недуга вашего супруга, вызвав могущественного демона вашей покорной слуге удалось его подчинить. С боем, — я торжественно предьявила под графинский нос руки в черных потеках, — получилось выяснить, что спасти его сможет только зелье, сваренное из останков невинно загубленного дитя, а конкретно — девочки. Сегодняшнее утро как раз подходит для раскопки могилы и если вы знаете подходящую... — Я многозначительно посмотрела на онемевшую графиню. Мысли в ее голове крутились для раннего утра быстро, как в калейдоскопе на лице менялось выражение радости, сомнения и печали, в конце-концов Турина поинтересовалась слабым голосом:

— А это обязательно делать сегодня? Я знаю, где достать требуемое, но... Этот человек мне был очень дорог, я могла бы подыскать что-нибудь другое...

— Увы, удачное расположение звезд сложилось только на эту зарю, уже днем Гавирус выйдет из созвездия Каквяры, а Чучака скроется в туманности Тундры, данное положение случается только раз в двадцать лет, так что решайте быстрее, кто вам дорог больше — ваш муж, или кости. Учтите, копать необходимо на рассвете...

Бедная графиня, в общем-то оставленная без выбора, начала одеваться. Через пятнадцать минут, беспрепятственно выбравшись за ворота, мы шагали по лесу, захваченная из конюшни лопата с мешком от овса покачивалась на плече, в руке весело плясало пламя светильника. Идти пришлось недалеко. Вскоре мы вышли на маленькую полянку, озаренную бледнеющим лунным светом, с небольшим камнем посередине. Дрожащей рукой графиня указала на поросший мхом валун.

— Она там.

Проводив расстроенную женщину на краешек поляны и усадив ее на поваленное дерево я принялась за дело. Попыхтев для видимости перевалила каменюку в сторону и зарылась с азартом землекопа. С первыми лучами солнца лопата со звоном ударилась о крышку гроба. Что это? Кто догадался ребенка в каменном гробу хоронить? А главное зачем? Ужас... его же вытаскивать надо... или нет? Расчистив крышку полностью, я вместо лома вставила острие лопаты и легонько надавила, для маленькой девочки гроб был соответствующий, но в этот раз пришлось действительно приложить все усилия, толщина приподнятой крышки оказалась с ладонь. Вытерев со лба бисеренки выступившего пота я взглянула в раскрывшуюся последнюю постель дочери лешачихи. На белых шелковых простынях лежала миниатюрная высохшая мумия. Пахла она древесиной. Так, я не брезгливая, я смогу взять это в руки и поднять наверх, нисколечко это не неприятно, это маленькая безобидная мумия... Заговор сработал, но как только я прикоснулась руками к обмотанной бинтами покойной, руки пронзила знакомая боль. На мой вскрик прибежала графиня и не обращая внимания на ругательства поинтересовалась, что случилось.

Перестав трясти обожженные ладони и успокоившись я попросила кинуть мешок и отойти подальше. Уже не касаясь ткани осторожно укутала останки в мешковину и положив их наверх опустила крышку гроба, графиня в ожидании объяснений сидела тут же, с достоинством игнорируя близость покойника. Вздох облегчения вырвался, когда домовина скрылась с глаз под землей, а камушек прикатился на законное место посреди опушки. Покрытые волдырями руки, до крови разбереженные лопатой саднили, с неудовольствием всплыла мысль, что я давно не пила, силы так скоро сойдут на нет, того и гляди сорвусь на человечину, чего категорически не хотелось. Графиня в который раз спрашивала, что делать дальше, но меня волновало иное...

— Скажите, графиня, кто хоронил девочку?

— Я с доверенными людьми. Муж хотел сжечь, но я не дала...

Вспомнив былое женщина еще больше помрачнела.

— А кто надоумил вас хоронить ее в каменном гробу и этих бинтах?

— К нам в то время путники заходили, один из них сказал, что знает как сделать, чтобы душа Алики отправилась в небесные чертоги... Мы все сделали как он велел, ткани серебром пропитали, в каменный гроб положили. Я была рада хоть как-то облегчить участь ребенка... — Графиня печально улыбнулась, а мне закралось неприятное подозрение:

— У тех путников случайно фамилия не Рамин?

Турина рассеяно развела руками, фамилию она не помнила, но один их пришедших носил соломенный ежик, а черная коса второго свешивалась ниже пояса. Сельские девки, плюнув на барскую спальню, открывали для себя новые горизонты, наверно по этому барин вскоре вышвырнул парочку из замка.

Ошибки быть не могло, мои засранцы наследили и тут. Замотанная в серебряные тряпки, в каменном гробу, девочка потеряла последнюю надежду на перерождение, гады, это же был маленький ребенок... Перед глазами возник образ белокурой кудрявой девчушки, лет трех на вид. Вот она беспечно смеется, сидя у матери на руках, а вот она лежит мертвая, с побелевшим личиком, ее забинтовывают...

Счет к Раминам рос не по дням а по часам. Взвалив на плечо мешок и перекинув через другое лопату я пошла к замку. Графиня, никак не откомментировавшая ожоги на руках, семенила следом.

В замке я сразу отправилась к себе, успокоив волнующуюся о предстоящем 'ритуале' Турину. Захлопнув за спиной дверь первым делом разорвала мешок и, найденными на кухне ножницами, начала остервенело кромсать всохшие в кожу бинты. Детское тельце было обмотано в несколько слоев, слипшихся друг с дугом, пропитанная серебряным раствором ветошь за года практически сравнялась по крепости с металлом. Когда ножницы развалились на две половинки, я не остановилась, продолжив голыми руками, в голове поселилось некое подобие сумашествия, единственная мысль билась как птица в клетке: 'они убили маленького ребенка, маленького-маленького, не ответственного за родительские ошибки, ребенка'. Руки сочились кровью, но пока тщедушное тельце не избавилось полностью от бинтов я остановиться не могла, если бы я могла плакать, то несомненно, плакала бы. Но вампиры не плачут, и мне оставалось в бессилии сидеть у нечеловеческих останков, строя неосуществимые планы мести.

Через пару часов мозг вернулся к состоянию конструктивного мышления. Смешав из трявяного запаса успокаивающий сбор и упаковав почти рассыпавшиеся без ткани останки я наведалась во двор, набрав заимствованый по пути на кухне ушат для варенья водой. Холодная баня, ютившаяся за замком, манила обещанием вновь почувствовать себя приличным вампиром. Растапливать я не умела, а ждать, пока растопят слуги время не было, желание ощутить тело чистым перевешивало риск заболеть от еще по-весеннему холодной воды. Начисто вымывшись и вытетевшись насухо я переоделась в сменное и поднялась в комнату. В сумку лег мешок с грязной одеждой, с самого верха в полотенце уложены кости и прах. Вот и все, подхватив приготовленное для графа успокоительное я в последний раз пошла в покои хозяйки. Дверь была приоткрыта, Турина молча сидела у окна, смотря на утренний туман над лесом.

— Вы же не ведьма... И кости на самом деле не для лечения мужа... — Глухой голос ничего не выражал, графиня медленно развернулась, — на самом деле вы не можете нам помочь... это фарс... Спасать уже некого...

На глазах выступили слезы, и медленно скатившись упали на сложенные лодочкой ладони. Я бессловно положила на низенький столик пакет с травами. Никогда никого не утешала... Графиня продолжала плакать.

— Вы правы. Из костей я ничего не варила, они нужны совсем для другого. Граф Турин в прошлом совершил страшный проступок, и прощения, лично по моему мнению не заслужил. — убийство по любви это уж слишком, — Но решать тут не мне, так сложилось, что муж ваш сейчас освобожден от проклятия, этот порошок поможет ему прийти в себя. Кости девочки я забираю по просьбе ее матери, она до сих пор жива и жаждет встречи с дочерью, хотя едва ли знает ее состоянии...

У дверей я услышала произнесенное шепотом 'спасибо' и плач, перешедший в рыдания.

Наплевав на обещанную за спасение графа награду я спешила убраться из замка, почему-то после раскопок душа прониклась к нему диким отвращением, особняк и раньше не особо нравился, а сейчас и вовсе занял бы первое место на конкурсе 'наимерзейшее архитектурное произведение'. До поляны я останавливалась только пару раз: когда ловила зайца и сооружала на голове 'гнездо' для сумки на время переправы. За время пути в голову так и не пришло, как можно сообщить матери о потере ребенка.

Лешачиха появилась на закате. Выросла из-под земли как и в тот раз, но сегодня ее лицо смотрело страшной маской стеклянных глаз и черным провалом рта, очертания тела казались звериными. Сквозь раздавшийся треск я еле разобрала 'отдавай'.

Молча я положила ей на руки сверток и кольцо. Потеряв ко мне интерес, лешая развернулась, и уйдя на середину поляны с дочерью на руках без звука погрузилась под землю. Я осталась в одиночестве. Привычно завернувшись в плед приготовилась ждать; заячья кровь, бегущая по жилам, убаюкивала, прося смилостивиться и дать конечностям отдых, сопротивляться теперь не было смысла. Достав одеяло, я поддалась.

Утро выдалось неожиданно солнечным и радостным, птицы пели задорные песни, ёжик целенаправленно тащил непонятно откуда взявшееся весной румяное наливное яблоко, цветы, соревнуясь акварелью красок и запахов расцветали общим букетом. А на середине поляны тоненькими веточками тянулось к солнцу стройное деревце, в изобилии покрытое салатовыми листочками, на глазах прорастали новые побеги, опушаясь, как зайчата перед холодной зимой. Рядом в 'приличном' человекоподобном виде стояла лешая, она улыбалась.

Выпутавшись из одеяла я подошла ближе, полесовка внятно заскрипела:

— Выполнила ты уговор, хоть и не так как я рассчитывала... Слово свое сдержу. Не знала я, что дочери такая судьба уготованна...

На мой взгляд счастья быть уморенным собственным отцом не заслуживали даже приснопамятные Рамин...

— Мне жаль вашу дочь, жаль, что я не смогла помочь...

— Ты не права, она все еще жива... Кольцо возвращает ее к жизни, смотри. — Корявой рукой лешачиха указала на сказочное деревце. Постепенно на коре проступали черты лица, складываясь в тонкое девичье. Вот приоткрылись из щелок большие, небесно-голубые глаза и часто-часто заморгали от яркого света, покрываясь трещинками, растянулись в улыбке губы, руки-ветви протянулись к матери.

— Нет, малышка, сначала дело. Надо с тетей рассчитаться... — Шутливо погрозив дочери сучковатым пальцем лешая потянула меня на другой конец поляны. — Как тебя зовут?

— Али, — я помялась, — но это не настоящее имя, его я не помню...

Собеседница сухо усмехнулась:

— Теперь оно настоящее. Ты свою часть завершила, настала моя очередь. — Вытянувшаяся во весь рост она взирала на меня сверху вниз. — Я, Карра, дочь нимфы Сабеллы по праву рождения присуждаю гарв рожденной ночью Али. Решение мое твердо и сомнению не подлежит. — С этими словами лесная запустила мгновенно погрузившуюся внутрь шершавой груди руку, а когда ее вынула в ней ярким насыщенным зеленым светом переливался гарв. Мое сокровище... Руки неосознанно протянулись, но по ним совершенно по-человечески стукнули.

— Куда, я сама должна.

Я пристыженно опустила загребущие конечности. Лешая тем временем отделила от предплечья длинный кусочек бересты и спрятав его в кулак тихонько зашептала. Через пару минут неотывного наблюдения между пальцев вылез тоненький шнур и продев его сквозь ушко гарва изумрудный желудь завязали на моей шее. Живой амулет приятно согрел кожу на солнечном сплетении, тепло волнами пробежало до кочиков пальцев.

— Вот теперь все. Вечно вы, молодые, торопитесь...

Лешачиха вернулась к дочери. Деревце уже совсем явно оформилось в сухощавое девчоночье тельце, сделав его похожим на материнское. Наклонив ветвями голову родительницы малышка что-то зашептала на ухо, та в ответ скрипнула и подняла голову:

— Дочери ты моей по нраву, просит подарком одарить. Но каким не скажу, потом разузнаешь. — Дружный смех лесной семьи походил на скрип, перемежающийся шелестом листвы. От сердца поблагодарив обоих я на прощанье помахала будущей хозяйке леса рукой и уложив покрывала двинулась в путь. Хорошо, что такая темная история в конце-концов окончилась благополучно. И теперь, когда собственное существование не висело на волоске каждый миг, я была полна решимости разгадывать новые подкинутые судьбой загадки.

Глава третья.

Новые старые знакомые.

— Никакого золота!!! — Расстроенный в лучших чувствах дядька тряс кучерявой бородой, — Ты ее сломала! — Пустая пивная кружка с силой ударила о стол.

Я уже битый час сидела в сомнительном заведении 'Гномья бочка', пытаясь убедить клиента, что он проиграл в тот момент, когда для поиска артефакта нанял не порядочного ведьмака, а непонятную серую личность типа меня.

— Который раз говорю, вы как сформулировали договор? — Закатив глаза к потолку я в пятый раз начала цитировать, — 'Торговец Фярка, пятого ранга, обещает заплатить сумму в размере пяти золотых вольнонаемной Али за изьятие и доставку неволшебного предмета — лампы из лавки достопочтимого Яры в трактир 'Гномья бочка' в течение трех дней'. — Я праведно тыкала пальцем в рисунок, лежащий на столе и стоящую рядом медную масляную посудину, — Хотите сказать, что эта не та лампа?

Торговец в отчаянии запустил руку в бороду и задергал волосы.

— Да та, но она не волшебная! Не волшебная! Моя миленькая, хорошенькая лампочка сломана!!! — Дядькины подвывания стали порядком доставать, но плюнуть и уйти я не могла себе позволить. Денежки, вырученные четыре месяца назад за сваренные с Мариссой зелья утекли с катострофической скоростью, после пошива нормальной одежды и двух пар удобных сапог сгорели почти все сбережения. И это в таком захолустье, как Гарень! Местные наемнические гильдии против неправильного вампира с гарвом не возражали, дескать они и не такое видели, и я около двух месяцев подрабатывала поиском потеряных вещей, домашних животных и всякой другой мелочевки, включая мелкие кражи по заказу. Крупные дела в руки не попадались, оно и понятно, тут свои умельцы есть, но ко мне однозначно присматривались. Денег переподало маловато, цены на жилье кусались, так что билась я за свои кровные.