| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— У вас есть сын?.. — с трудом произнесла Ниси, всё больше и больше ощущая себя как во сне наяву.
— Да вот же он.
Ниси с трудом повернула голову, и кровь застыла у неё в жилах.
Минуту назад она видела позади очага лишь вязанку дров, а теперь там сидел ребёнок с волосами такого же цвета, как языки пламени, на которые он смотрел.
— Разве вы его не заметили? Он всё это время был здесь.
Женщина улыбнулась. Ниси по-прежнему не видела её глаз, и сейчас это было почти страшно — показалось, что эта улыбка, ставшая более широкой, почти насмешливой, существует отдельно от лица, а самого лица, может быть, вовсе нет.
— Позаботьтесь о моём сыне. Возьмите его к себе и воспитайте как своего собственного. Вот о чём я вас прошу, — сказала женщина, и её улыбка исчезла, а пламя в очаге взметнулось и затрепетало.
Ниси поднялась на ноги.
Всё её тело, с ног до головы, дрожало, и она ощущала его как нечто чужеродное, не подчиняющееся её воле.
Эйфория, которую она испытывала поначалу, обернулась полной противоположностью, и Ниси показалось, что её терзает изнури какой-то дикий зверь с острыми когтями и огненно-жарким дыханием.
— Теперь вам пора, госпожа, — сказала женщина, поклонившись. — Иначе ваша жизнь окажется в опасности.
Пламя в центре комнаты внезапно погасло, как будто на него налетел ветер, и в очаге остались только тлеющие угли.
Ниси обнаружила себя возле открытой настежь двери.
Перед глазами у неё всё плыло, сердце колотилось так, словно она бежала целую вечность.
— Не думай, что я окажусь неблагодарна, — произнесла женщина, чей тёмный силуэт был теперь едва различим в глубине комнаты. — Вырасти моего сына, и дары императорского дома покажутся блёклыми в сравнении с моей щедростью. Приходи ко мне, когда испытаешь нужду, и я дам тебе всё, что ты пожелаешь.
Дверь захлопнулась перед лицом Ниси.
Холодный ночной ветер дул ей в спину, пронизывая до костей.
Она повернулась, чувствуя себя так, как будто очнулась после долгого забытья: по спине ручьями стекал пот, сердце всё ещё учащённо билось.
В руке её была ладошка ребёнка.
* * *
— На протяжении тридцати веков потомки тех, кому мы дали когда-то своё благословение и помощь, чтобы выдержать натиск стихий, правили в этом государстве, — сказала женщина в белом одеянии. — Их было семеро, три брата и четыре сестры, получившие божественную силу и указания, как избежать смертельной опасности. Но как только угроза осталась позади, они позабыли о том, что мы велели им трудиться в поте лица, чтобы поднять своё государство из руин. "В первую очередь нам нужны дети, которые восстановят наш род, и внуки, которые заселят эти земли", — сказали троим сёстрам трое братьев и, предавшись любви, зачали потомство в кровосмесительной связи. Но последняя сестра, оставшаяся без пары, сказала: "Вы шестеро обрели своё счастье друг в друге, но я осталась одна, и поэтому я буду над вами, я буду вашей госпожой, вы согласны?" Остальные братья и сёстры сочли, что это справедливо, и она стала править. Шли годы — семеро прародителей почти не старели, поскольку срок их жизни был во много раз продлён по сравнению с обычными людьми. Они также ни в чём не нуждались благодаря божественной силе, которой мы наградили их — они могли творить себе жилище, еду и одежду из всех четырёх стихий. Но со временем трём братьям, разомлевшим в блаженстве и неге, даже это показалось утомительным занятием, и они сказали своим жёнам: "Занимайтесь делами сами, а мы будем ублажать ваше тело и дарить вам новых детей, разве этого не достаточно?" Сёстры поначалу возмутились, но потом правительница шепнула каждой из них: "Разве не плохо, что они сами отдают власть в наши руки? Со временем они позабудут о том, что когда-то обладали божественной силой и сами, и тогда вы сможете взять себе других мужей, и удовольствия и детей будет больше в два раза!"
Так оно и случилось. Таким образом, трое братьев, отказавшиеся повиноваться нашей воле, принесли проклятье всем своим потомкам мужского пола, выразившееся в том, что каждый из них получает не меньше, но и не больше того, чего когда-то пожелали их праотцы. Но и четвёртая сестра совершила не меньшую ошибку. Она позабыла о том, что когда-то получила власть благодаря тому, что осталась, в отличие от своих сестёр, в одиночестве, и это было проявлением божественной справедливости, которая награждает тех, кто лишён чего-то в одном, ценными дарами в другом. Правительница позавидовала своим сёстрам, имевшим семьи, взяла себе мужа и родила от него детей. Однако этого оказалось ей недостаточно: у её сестёр к тому времени было уже по несколько мужей и по много детей от каждого. Правительница захотела быть ничем не хуже их, и чтобы добиться своей цели наверняка, взяла себе несколько десятков мужей.
Под конец своей жизни, продлившейся несколько столетий, но не бесконечной, она поняла, какую совершила ошибку: её многочисленные дети поссорились между собой из-за права наследовать её власть и переубивали друг друга. Стремясь уберечь дальнейшие поколения от такой же страшной участи, правительница ввела новые правила: отныне власть могли получать только старшие дочери и только те из них, которые принадлежали к "высшей" стихии воды. Тем самым она взяла на свои плечи ещё более тяжёлый грех, исказив божественную истину, согласно которой все стихии равны, и нарушив наши указания, в соответствии с которыми власть должен получать наиболее достойный, вне зависимости от обстоятельств своего рождения. Наказание пало на тех её потомков, которые остались в живых и назвали себя Санья, несколько веков спустя: благодаря череде интриг представительницы этой семьи были отстранены от власти и более уже никогда не смогли возвратить себе регалии Императрицы. Однако женщины дома Санья остались жрицами и, обладая памятью о той силе, которую когда-то получили их прародители, пожелали сохранить хотя бы часть былого величия.
Но они пошли неправильным путём: вообразили, что дело в той крови, которая течёт в их жилах, и повелели своим дочерям сочетаться браками лишь с теми мужчинами, которые тоже принадлежат к роду Санья. Также, не желая утерять оставшуюся у них власть, они начали вводить дополнительные ограничения для жриц, лишив женщин менее знатного происхождения возможности служить в Храме и придумывая для учениц дополнительные ограничения и испытания.
То, что мы видим сейчас — государство, сгибающееся под тяжестью пустых условностей и раздробленное неравенством во всех сферах. Одна его часть погрязла в бессмысленной роскоши, а вторая — прозябает в чудовищной нищете. Кучка так называемых посвящённых обладает остатками тех сил, которые мы когда-то подарили Семерым, и делает всё, чтобы сохранить свои тайны, меж тем как простые люди начинают сомневаться в существовании этих сил вообще. Всё это явилось следствием роковых ошибок, которые было невозможно исправить — а только нести на себе тяжесть последствий, но теперь пришло время искупления. Сейчас у вас есть возможность похоронить прошлое и изменить мир, построив его на новых началах — равенства и взаимной поддержки. Откройте двери храмов для мужчин и людей низкого происхождения, объявите, что божественная сила есть в каждом, что она не зависит от крови, пола и принадлежности к стихии, перестройте государство в соответствии с законами справедливости и любви и теми указаниями, которые мы давали Семерым — их отголоски вы найдёте в священных книгах, хранящихся у жриц.
Сделав это, вы приведёте мир к процветанию и снова получите возможность общения с теми, кто когда-то наделил ваших предков великой силой, ныне недоступной ни одной из жриц. Не сделав — погибнете, потому что государство Астанис будет сметено с лица земли точно так же, как три тысячи лет назад была сметена Сантья. Вот те слова, которые мне поручили вам передать.
Женщина поклонилась и, сняв со своей шеи ожерелье, подошла к Императрице.
— Примите этот дар в знак того, что готовы прислушаться к моим словам и принимаете помощь тех, кто меня послал. Или же отвергните его и оставайтесь наедине со своей судьбой.
В зале воцарилась глубочайшая тишина.
А потом её прорезал голос принцессы Таик, наполненный такой лютой яростью, что от него задрожали стёкла витражей:
— Бред! Всё это полнейший бред!
Верховная Жрица, однако, была не столь в этом уверена.
— Подождите, — быстро проговорила она. — Как вы предлагаете это сделать? Это невозможно. Нереально. В одночасье перекроить те законы, которые складывались тысячелетиями, и отвергнуть традиции, которые воспитаны в каждом из нас с детства? Люди, рождённые в нищете, хуже свиней. Если сказать, что божественная сила принадлежит им по праву, то они захотят немедленно её получить, и это закончится страшнейшей, кровавой войной. До сих пор мир в нашем государстве держался на преклонении перед жрицами и сознании, что они обладают той силой и властью, которая недоступна никому другому!
Женщина молчала, глядя только на Императрицу.
Та смотрела на предлагаемый ей дар испуганным, недоверчивым взглядом.
Потом неуверенно протянула руку, и ожерелье скользнуло в раскрытую ладонь водопадом белых бусин.
Лицо принцессы Таик, увидевшей это, перекосилось. Она задрожала, стиснула кулаки, а потом молниеносно метнулась к дверям — тем самым, которые полчаса назад непостижимым образом оказались заперты — и, легко распахнув их, закричала:
— Стража!!!
Однако в зал, вместо стражников, ворвались птицы.
Кто выпустил их из клеток, зачем они полетели во дворец, каким образом оказались именно здесь, никто не смог понять и потом.
Зал наполнили пронзительные крики, хлопанье крыльев, перед глазами замельтешили длинные шеи и белоснежные перья.
Когда, наконец, прибежали прислужницы и смогли разогнать птиц, никакой женщины в зале уже не было — только лежал на полу балахон из белой ткани, как будто сбросив его, как змея сбрасывает кожу, посланница растворилась в воздухе.
— Это немыслимо, — гневно повторяла принцесса Таик, расхаживая по залу. — Неслыханно! Невероятно! Так, значит, уважают в народе высшую власть, если кто-то посмел позволить себе эту отвратительную, унизительную, дерзкую насмешку?! Я понятия не имею, кто эта женщина, и при помощи каких ловких фокусов ей удалось проникнуть во дворец и выбраться из него, но она дорого за это ответит! Все, кто хоть сколько-нибудь в этом замешаны, ответят!
Она стукнула кулаком по стеклянному столу, и ваза, стоявшая на нём, перевернулась, цветы посыпались на пол.
— Это какая-то очень сильная магия, — проронила Даран. — Настолько сильная, что я не только не сумею с ней справиться, я даже не могу понять её природы. К счастью, они, кажется, не собираются на нас нападать.
— Ловкие фокусы! — снова закричала принцесса, и глаза её вдруг сверкнули. — Думаешь, я не знаю, что и твоя магия — тоже фокусы?
Даран вздрогнула.
Подобные высказывания могли позволить себе некоторые люди из среды так называемых "свободомыслящих", и Даран, прекрасно понимая, какими последствиями это может грозить, не жалела сил, чтобы попытаться восстановить среди подданных Астаниса авторитет астрологов, знахарей, предсказателей судеб и всех прочих людей, которых она сама считала шарлатанами, но презрение к которым влекло за собой и потерю должного уважения к жрицам.
Всё в этом мире завязано друг на друге...
Вот только что происходит, и чем это закончится, если даже принцесса — будущая Императрица — не верит в силу Верховной Жрицы?
— Впрочем, не волнуйся, я не собираюсь выходить на центральную площадь и сообщать об этих вещах народу, — раздражённо бросила Таик, очевидно, неправильно истолковав выражение лица Даран. — Потому что ты сказала правильно, всё это государство держится на почтении и страхе перед императорской властью и магией жриц! И отсутствие почтения, выразившееся в этой невероятной выходке, объясняется отсутствием страха! С тех пор, как Императрица Наи спалила пророка Милосердного на глазах у своры его почитателей, прошло уже почти двести лет, и народ успел позабыть о священном гневе богини Аларес! Ему слишком хорошо жилось, вот в чём дело! Но я сумею это исправить, пусть каждый будет в этом уверен!
— Вот только ты пока ещё не у власти, — внезапно раздался позади неё спокойный голос. — Я пока ещё жива.
Глаза принцессы расширились.
Всё это время Императрица сидела, не произнося ни слова, и только смотрела на ожерелье, которое по-прежнему держала в руке.
— Я не позволю тебе этого сделать, — сказала Императрица всё тем же спокойным голосом, в котором внезапно послышались отголоски былой властности. — Я решила по-другому. Меня убедили слова этой женщины.
Губы Таик задрожали.
Возразить ей было нечего, она действительно пока ещё была всего лишь принцессой, и мать при желании могла и отправить её в ссылку, и даже казнить.
— Но Госпожа! — воскликнула принцесса. — Вы... вы не можете так поступить, не можете оставить это безнаказанным! Если об этом узнают, это... это будет способствовать дальнейшему ослаблению уважения к императорской власти!
— У меня во дворце появилась посланница и поднесла мне дар, — заметила Императрица. — Что в этом такого, что может вызывать в народе неуважительные толки?
Таик стиснула кулаки.
— Позвольте мне, по крайней мере, наказать тех, кто виноват в том, что у ваших покоев не оказалось стражи!.. — бессильно выкрикнула она, желая хоть на ком-то выместить злобу. — Вы сами перед этим говорили о злоумышленнике!
Императрица чуть побледнела.
— Хорошо, — сказала она менее уверенным голосом.
Лицо Таик осветила победная улыбка.
К этому времени уже стало известно, что виноват в случившемся переполохе оказался Хайнэ, потерявший сознание в Зале Посвящений, и Даран похолодела, понимая, какими неприятностями ему это грозит.
— Прошу вас, госпожа, не будьте слишком строги к этому мальчику, — быстро заговорила она. — Он просто несчастный полусумасшедший ребёнок, подверженный приступам религиозного экстаза и галлюцинациям. В семье Санья издавна стараются поддерживать чистоту крови, устраивая браки между родственниками, но иногда это приводит к тому, что на свет появляется физически или душевно больной ребёнок. Бедный мальчик не виноват.
Она понимала, что своими словами разрушает собственный прекрасный план устроить брак принцессы Таик и Хайнэ, но другого выхода не было.
— Ну и что, в таком случае, это жалкое создание делает во дворце?! — закричала Таик. — Как получилось, что он оказался среди избранных детей?!
— Это моя грубейшая ошибка, Госпожа, — проговорила Даран, глядя в пол. — Моя.
— Что ж, я надеюсь, подобного больше не повторится, — выдавила принцесса сквозь зубы и, ни на кого не глядя, покинула зал.
Даран на мгновение прикрыла глаза.
После того, как она собственнолично заклеймила Хайнэ душевнобольным, и думать было нечего о надеждах, что принцесса когда-нибудь забудет эти слова и возьмёт его в мужья.
"Ничего, я придумаю что-нибудь ещё, — подумала Верховная Жрица. — Я пока что не проиграла. Я не проиграла до тех пор, пока жива".
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
