Роман "Домик для бабы Ани"

— Наверное, Александра Невского? Собор Александра Невского?

— Не знаю, Сашенька, не помню... Ну вот, поехала она, там у нее родственники живут и дети сейчас живут... А тогда храм реставрировали и стройка полным ходом шла. Ну вот зашла она, значит, на территорию-то храма и повстречалась ей какая-то то ли монахиня, ну, в общем какая-то служительница храма. И Петровна говорит ей, мол, хотела бы покреститься, как это все у вас происходит, где узнать? Та монахиня — это Петровна так рассказывала — посмотрела так оценивающе и говорит: да-а-а, пора, мол, матушка, пора вам уже покреститься и грехи ваши замолить! Петровна спросила, а что для этого надо? Монахиня ей сказала, ну, вот надо крестик купить и деньги принести с собой и придти в семь часов утра завтра. Петровна спросила, а сколько денег-то надо принести? И ей как сумму-то назвала монахиня, так Петровна чуть не упала: еще в тех деньгах, что в 90-е годы были, еще миллионы... Щас я уже не помню, но по тем временам назвала монахиня такую большую сумму, то ли 60 тысяч рублей, то ли чуть больше — не помню... Петровна говорит, да мы на эти деньги в то время могли неделю всей семьей безбедно прожить... И не стала креститься. И в церковь не ходит. Говорит, и грехов за собой не чувствую, совесть у меня чистая. А все, что заработано, все трудом. Да и правда, они молодцы с Сергеем, все у них получилось: и детей выучили, и дом построили, и живут в достатке и счастливо.

— А что ж она тогда на вокзал ходит торговать?

— А, баловство все это у нее. Смеется, говорит, внукам на свадьбу собираю, на подарки. Вообще-то она у мужа работает, по бухгалтерии. А торговать у нее вроде хобби... А вообще — хорошая она женщина, добрая, хотя с характером и с гонором...Ну, пойду я, сейчас пообедаем.

В доме стоял запах хорошо подошедшего дрожжевого теста. Пока баб Аня катала шары из теста для пирожков, Рыжий достал принтер и установил его в своей комнате на столе. Отпечатав пробную картинку фасада будущего дома баб Ани в черно-белом изображении, он понес ее показать баб Ане.

— Это будет ваш дом.

Он держал лист перед баб Аней, так как руки у нее были в тесте. С минуту молча разглядывала баб Аня картинку, потом сказала:

— Ёшкин-копалкин! Какая красотища! И мы с тобой будем жить в таком доме?

— Вы, вы будете жить в таком доме. Я буду только приезжать к вам в гости.

— Знаешь, Саша, никогда не думала, что в моей жизни произойдёт такое, что появишься ты со своим домом. Думала, придётся доживать в этом домишке, я люблю этот дом, мы его вместе с мужем строили.

— Но, баб Ань, этот дом в аварийном состоянии, ему нужен хотя бы капитальный ремонт. А может случиться и так, что Варваре придётся к вам переехать, она же вся больная, вы же сами сказали. И потом, если вы захотите, мы сделаем так, чтобы внутри всё выглядело как при этом, старом доме — те же обои, обстановка. Только места будет намного больше и будет нормальный туалет с ванной, и горячая вода. И вы, и ваша золовка не будете болеть.

Казалось, последний аргумент был самым весомым в убеждениях Рыжего. Баб Аня задумалась:

— Так-то оно всё так... Но у меня нет денег даже на крышу. И это же будет смешно и несправедливо: ты на свои деньги построишь новый дом, а жить в нем буду я, что ли? Я никак не пойму, зачем тебе нужно тратить свои деньги, строить дом для какой-то чужой бабки, которую ты видишь в первый раз. Это же такие огромные деньжищи! На эти деньги можно ж себе дом отгрохать, или передать их какому-нибудь детскому приюту, или в больницу, или...

Рыжий в знак протеста поднял руку и прервал речь баб Ани:

— На это все я еще заработаю, сначала я хочу, что б мне было к кому приезжать в гости. Просто я хочу заботиться о вас. Я знаю, каково это — когда ты никому не нужен, никто про тебя не вспоминает, а так хочется иметь маму и папу, или хоть какого-нибудь родственника...

— Ну, прости меня... — пролепетала баб Аня и, с улыбкой уже взглянув в глаза Рыжего, добавила:

— Я тебе потом как-нибудь расскажу историю своей молодости, я ведь хотела ребеночка-то усыновить — не дали только мне... Вдова-одиночка и всё такое, потом расскажу.

И она положила первую партию пирожков на сковороду.

Пока баба Аня собирала обед, Рыжий поставил сотовые телефоны на зарядку, потискал спящего на его постели Савву и пошел смотреть телевизор.

Когда же баб Аня пришла, чтобы позвать Рыжего обедать, он сладко спал, растянувшись на коротком для него диване. Босые ноги его лежали на левой боковой спинке, а волосы были, по-видимому, откинуты рукой наверх и золотые волнистые пряди лежали на другой спинке, открывая высокий и красивый лоб. Баб Аня залюбовалась благородной красотой Александра, но пирожки остывали, пора было обедать и она с сожалением прервала сон Рыжего, погладив его кудри. После её прикосновения Александр моментально открыл глаза, резко сел и виновато по-детски улыбнулся:

— Задремал я...

— Пойдем, поедим, я и окрошечку сделала.

В понедельник встали рано, первый автобус проходил мимо Рябинкино примерно в половине девятого утра. Главная улица Рябинкино проходила от Луговой до местного центра — небольшой площади — и дальше разветвлялась: одна ветвь шла к шоссе, а другая — к железнодорожному вокзалу. На площади, частично покрытой растрескавшимся асфальтом, местами щебенью и гравием, находилось одноэтажное здание сельсовета, в одном торце которого разместилось маленькое почтовое отделение, а в другом отделение милиции или опорный пункт, как его называли раньше и которым заведовал Кулёма. Наискосок от сельсовета стояло побеленное в розовый цвет аккуратненькое "Сельпо", принадлежавшее семье бывшего председателя совхоза. Недалеко от площади в сторону шоссе находилась начальная школа и детский сад в одном здании, а в сторону вокзала находились все остальные имеющие хоть какое-то значение для местного населения объекты: медпункт, заброшенный клуб, за ними дома местного начальства. Был один двухэтажный барак, в котором жили четыре семьи работников железнодорожной станции — сам начальник станции, начальник вокзала — женщина, она же и кассирша, и две семьи путевых работников. "Сельпо" уже было открыто, на крылечке сидела пара ребятишек, рядом стоял велосипед. Когда баб Аня и Рыжий проходили мимо, вышли две женщины и, увидев баб Аню и Рыжего, поздоровались.

— Что, Анна Семёновна, далеко ли собрались?

— Да в райцентр.

— А что там? — полюбопытствовала одна из женщин.

— Да надо кое-что сделать... — баб Аня не знала, что отвечать. Она не получила на этот счет никаких указаний от Рыжего, что можно говорить, а что нельзя.

Но тут на помощь пришел Александр.

— Мы по делам. Вы извините, но нам надо идти, а то на автобус опоздаем.

И они зашагали дальше — баб Аня в своём лучшем платье с надетой поверх кофточкой-самовязкой и Рыжий с рюкзаком за плечами.

Женщины несколько минут смотрели, как семенит рядом с рыжей шевелюрой худенькая старушка, стараясь не отставать.

— Бедная баб Аня, — пожалела одна из женщин. — Такая доверчивая, еле ноги волочит, а идет за этим парнем. Как думаешь, Валя, кто он такой — действительно внук, как говорят, или проходимец какой, на её домик позарился?

— Да на кой ему бабкина развалюха, да в нашей-то глуши... Что-то тут нечисто, может нашел дурочку для отмывания денег...

— Это как? — спросила первая женщина.

— А черт его знает, это мне Кирюха рассказывал про отмывание денег, но я и сама не очень-то поняла. Слышала, хочет этот архитектор дом вроде строить для баб Ани? Вот, это и есть отмывание. Он, чтобы скрыть наворованные или другим каким нечестным путем добытые деньги вложит их в строительство бабкиного дома — и деньги целы — в виде дома, и он чистенький. Бабка умрет — а дом и земля ему достанутся — так и получаются-то олигархи разные, богачи.

И Валя принялась развивать теорию отмывания денег дальше, идя некоторое время до развилки с подругой.

Вернулась баб Аня из райцентра ни жива ни мертва.

Рыжий не учел, что баб Аня, хотя и производила впечатление еще крепкого для своего возраста человека, все же отвыкла от городского шума и суеты. Она устала не столько физически от самой ходьбы и движения, сколько от бесконечных ожиданий, сидений в очередях, каких-то процедур, связанных с заполнением формуляров, подписанием бумаг и доверенностей, от нахлынувшего на нее вдруг потока информации. Она давно не была в городе, пенсию ей почтальон приносила домой, а больше ничего с городом баб Аню не связывало. Заметив к обеду, что баб Аня вся как-то съёжилась и сгорбилась, стараясь быть незаметной для окружающих, стесняясь своего деревенского вида, Рыжий после обеда в городском кафе взял такси. При этом ему долго пришлось уговаривать баб Аню пообедать прилично: не в какой-нибудь забегаловке, а в кафе, где он уже один раз обедал и ему понравилось, где и столы были накрыто чисто, и не было мух, и меню было неплохим. Молодой парнишка официант узнал Рыжего и обслужил их с баб Аней "по высшему разряду", за что и получил от Рыжего чаевые. Но баб Ане, как говорится, кусок не шел в горло. Она обалдела, увидев ресторанные цены и то, с какой легкостью Александр транжирит, просто таки в прямом смысле "проедает" свои деньги.

После обеда в кафе уже ездили на такси и по большей части Рыжий заходил в какие-то фирмы и конторы один, а баб Аня ждала его где-нибудь неподалёку. К концу дня Рыжий привез баб Аню в магазин одежды и чуть ли не силой заставил её примерить пару осенних стеганных удлиненных курток или полупальто, т.к. на пороге стояла осень, а как успел заметить Рыжий, тайком заглянув в баб Анин шифоньер, у нее с одеждой было не густо, вещи были старые и застиранные, а для предстоящей поездки в Красноярск ему хотелось, чтобы баб Аня не выглядела бедной родственницей. После покупки куртки баб Аня и вообще стала ко всему безучастной. Ей хотелось скорее домой, где было тихо и уютно. Но Рыжий всё не успокаивался. Понимая, что ему больше может быть никогда не удастся вытащить баб Аню в город, он старался использовать этот шанс для того, чтобы одеть баб Аню и накупил ей еще, на его взгляд, нужные ей вещи: красивый платок, подходивший к пальто и который можно было носить в качестве шарфа, домашний халат, выбранный им лично, теплый кардиган и удобную кожаную сумку, в которую можно было бы положить и немного вещей, и продукты.

Загвоздка была в обувном отделе. Мало того, что баб Аня не хотела идти туда и только после того, когда Рыжий пригрозил ей, что понесет ее на руках, она робко вошла и села на скамеечку для примерки обуви, она ни в какую не хотела снять свои "говнотопики", прятала ноги и отталкивала Рыжего, когда он стал носить ей одну пару обуви за другой. Видя, что от Рыжего ей не отвязаться, баб Аня наконец перестала сопротивляться, но оказалось, что выбор обуви, подходящей для пожилых людей, ограничен, и Рыжему ничего не удалось подобрать, чему баб Аня была несказанно рада. По дороге еще заехали в гастроном, но баб Аня не выходила из машины, а что там купил Рыжий, её не интересовало.

К дому подъехали когда уже смеркалось. Рыжий расплатился с шофером и помог старушке вылезти из машины. Обрадовавшись, что она наконец дома, баб Аня, не снимая кофту, села на краешек дивана. На нее жалко было смотреть. В легком платочке, прикрывавшем седые пряди, прихваченные сзади гребнем, она сидела, положив руки на колени и молчала. Рыжий занес покупки и продукты в кухню и поставил чайник на огонь. Потом зашел в комнату и внимательно посмотрел на баб Аню:

— Вам нехорошо?

Баб Аня не ответила. Казалось, она или спит с открытыми глазами или ушла глубоко в свои мысли и не слышит вопроса. Рыжий присел рядом, накрыл своими ладонями руки баб Ани и, почувствовав, как тепло от ладоней Александра пошло вверх к плечам и стало приятно и слегка щекотно, она слабо улыбнулась.

— Ты, Сашенька, больше не вози меня в город, сил у меня уже нет. Да и ноги больные, и спина.

— Ничего, баб Ань, я вас вылечу. Давайте сейчас выпьем по стакану чая и потом ложитесь спать.

Успокоившись относительно баб Ани, он включил ей телевизор и принялся хлопотать в кухне. Минут через двадцать баб Аня, выпив рюмочку вишнёвой наливки и съев какое-то очень вкусное и воздушное лакомство, купленное Рыжим в гастрономе, крепко спала.

На следующее утро Анна Семёновна проснулась довольно поздно, часы в кухне показывали половину девятого. Она знала, что Рыжего не будет весь день, что он уедет рано и вернётся поздно. Он ей сказал, чтобы она не беспокоилась и отдыхала. "Хорошо, — подумала она, — что нет ни скотины, ни уток, ни кур". Вставать не хотелось. Рыжий перенял все заботы на себя и баба Аня впервые в жизни почувствовала, каково это, когда не надо заботиться о хлебе насущном, когда за тебя всё делается, а ты лежи себе — отдыхай. Она всё же встала, потопталась у кровати — ни ноги, ни спина не болели. Во всем дряхленьком теле ощущалось чувство комфорта, как будто бы и не было вчерашнего дня. О своём здоровье она никогда не думала — заболела ли, не заболела — нужно было как-то жить — и жила. С температурой ходила на работу, старалась не обращать внимания на хвори — и болезни проходили сами собой. Лечилась народными средствами, редко когда обращалась в медпункт, а болезни, где надо было бы принимать антибиотики или другие таблетки, обходили баб Аню стороной. "Настоящая сибирячка, — смеялась Ирина Петровна. — Крепкий организм".

Сходив в уборную и умывшись, подошла к кухонному столу. Как и во все последние дни, что в её жизни появился Александр, стол был накрыт и на нём лежала записка: "Баб Аня, на плите в кастрюльке манная каша. Ваш сотовый включен, если что — звоните. Савву я покормил".

И подпись: Александр.

Поставив чайник и поев еще тёплой манной каши, баб Аня внезапно вспомнила про покупки и ей вдруг захотелось посмотреть всё еще раз и примерить. Найдя пакеты с одеждой в своей комнате на кресле, она достала сначала теплый фланелевый халат с большими карманами и пояском и надела его. Расцветка и фасон халата были ей к лицу и удивительно подходили к её возрасту. На ум пришло, как вообще среди немалого количества разной женской одежды Рыжий довольно быстро нашел такую вещь. Полюбовавшись в зеркало на своё отражение, баб Аня надела сверху удлиненную куртку-пуховик и невольно рассмеялась: ну надо же, что за барыня! Платок сначала надела на голову, как всегда привыкла носить, но потом, свернув его в виде шарфа, надела на шею под пальто. В зеркале отразилась женщина, выглядевшая лет на пятнадцать моложе баб Ани. "Ёшкин-копалкин! — поразилась Анна Семёновна, — хоть замуж иди!" и тут же вдруг устыдилась: в детство впала, что ли, старая! Осторожно сняв все вещи и разложив их на кресле, она достала из другого пакета сумку и тоже с интересом рассмотрела её. Посчитав в уме по этикеткам стоимость всех этих вещей, баб Аня пришла в ужас — это больше чем её месячная пенсия! Первой её мыслью было отдать деньги за покупки Рыжему. Она отправилась уже было к своему тайнику, куда с каждой пенсии и с торговли откладывала свои кровные, но вспомнив, сколько купюр по 1000 рублей лежало у Александра в кошельке и как он ими разбрасывался — и в кафе, и в магазинах — тут же передумала. Деньги она собирала Варваре на лечение. А Рыжий подождёт! А что он потратился для неё — так не она его просила. Если что — может и не носить покупки.