Эскалаторы людей (Си-проект)

Ощущения радости и благодарности захлестнули больного. Вся система эскалаторов излучала безмерное счастье. Тут пришло ему предложение, слиться воедино с эскалатором и перейти в ту самую заветную страну, в которую несколько лет назад, после автокатастрофы отправилась его молодая жена и маленькая дочурка. Невозможно было ответить отказом.

Эскалатор вновь заработал. Александр взобрался на ступеньку и стал подниматься вверх, приветливо махая рукой санитарам, которые только теперь обратили на него внимание.

Их лица налились краской и они со злостью, словно дикие буйволы понеслись вдогонку за больным. Но Александр прекрасно знал, что им не угнаться. На самом верху его подхватило бестелесное создание, прилетевшее со стороны неработающего эскалатора, и потянуло выше в небытие.

"А вот и провожатый, — Александр, глупо улыбаясь, кивнул духу женщины с грязной тряпкой в руках. — Теперь точно не потеряюсь."

А глупые санитары далеко внизу пытались схватить воздух. Оттуда доносилась неразборчивая ругань доктора. Но это уже Александра совсем не волновало.

Куликовс Сергейс

Эскалатор 8/2. Меняла

Всё закрутилось на кофе. Обычном кофе. А может, на моей к нему старой и пока неистребимой привычке — сколько я его потребляю в сутки, не буду говорить. Не важно, тем более, что вы не поверите. Важно, что мне его захотелось, а в кармане — ноль мелочи для кофейного автомата. И нужно-то всего сорок пять центов! Совсем безденежным доном я в тот день не был, в бумажнике лежала пятёрка. Но... для этого случая деньги бесполезные — кофейный автомат, хоть и умный, но признаёт только монеты от пяти центов до двух евро: и потому на паузе, зайдя в паузенраум (есть у нас на фирме такая штука, специальная комната для отдыха во время перерывов в работе) я спросил коллег — кто может разменять пятёрку?

Улыбки в ответ. О, ты ещё не знаешь! Тебе не сюда, тебе в Райффайзен-банк* надо! Знаешь, где у нас на фирме Райффайзен-банк?

Смотрю недоумённо. Банкомата на фирме не видел, что никакого банковского филиала на территории фирмы нет, знаю точно.

— ???

— Иди, там, в (называют отделение), увидишь такого... в синем переднике. Ну, спроси Йохана, если не увидишь.

— И что, если увижу???

— Вот у него деньги и поменяешь. Хочешь, пять, хочешь, пятьдесят евро.

— ???

— Иди, иди. Он всем меняет. Всё время, сколько здесь работает.

— ??? И долго уже?

— Да лет десять, больше.

Все улыбаются. Шутка такая? Или какой-то розыгрыш? Блин, поверишь, подойдёшь к человеку, а он в ответ заорёт "Да достали уже!" — и тресь по башке или по хребту чем-нибудь тяжелым...

— Да иди же!

Иду. Удивляюсь, улыбаюсь и думаю — развели, разыграли или что?

Прихожу в отдел — точно, есть такой. В синем переднике. Работает в очень мокром месте, много водяных брызг. Носит непромокаемый передник. Подхожу, спрашиваю осторожно — вы Йохан? Поворачивается, встречаю очень спокойный, светлый взгляд. Доброе лицо. Да, я. Вы извините, мне сказали — у вас можно деньги поменять... Да, конечно.

Лезет куда-то в карман рабочей спецовки, достаёт... детский тканевый пенал для карандашей. Наверное, видели такое — тканевая трубка с молнией, в длину карандаша. Тяжелый даже на вид, потому что одна половина набита чем-то, а другая — пустая, и за эту пустую он его и держит. Расстёгивает молнию — вижу, что в пенале куча железных денег. Наверное, действительно евро на пятьдесят. Спокойно, с улыбкой, забирает у меня мою пятёрку и даёт её же железом — тем самым, которым можно накормить кофейный автомат.

Благодарю, иду пить кофе. Почему-то вспоминаю лицо и улыбку — спокойное лицо человека, который внутренне чему-то тихо радуется. Меняла...

Потаскайте такую вот тяжесть в кармане десять лет! И ради чего? Ради того, чтобы помочь любому человеку, у которого нет мелочи. Помочь, не получив из этого никакой видимой выгоды — он меняет деньги, не оставляя себе что-то за размен. Радуется, что чуть-чуть помог — вот так незатейливо. Что кто-то с его такой маленькой помощью смог выпить кофе, колы или спрайта — с ними тоже есть автомат. Да мало ли зачем нужна мелочь...

Очень простой? Да. Придумал — что мог бы сделать полезного для людей, рядом с которыми работает — и делает.

Я сидел, неторопливо отхлёбывал "Венский меланж", и думал — а что, если где-то есть эскалатор к Богу? Может, этот меняла на нём давно уже стоит? А может, даже едет. Впереди многих и многих...

__________________

* — РайффайзенБанк — один из банков в Германии.

Минасян Татьяна

Эскалатор номер 20: Четыре минуты покоя

Станция метро, неподалеку от которой жил Григорий Муркин, была одной из самых глубоких в городе. И в этом был один большой плюс: подъем на эскалаторе длился около четырех минут, и это был один из редких спокойных моментов, когда Григорий мог с полным правом никуда не спешить, не рваться вперед, а просто стоять, слушать рекламные объявления и правила поведения в метрополитене и ни о чем не думать. Каждый вечер у него были эти четыре драгоценные минуты. Каждый вечер он мог на короткое время отключиться от всех своих проблем.

— Не бегите по эскалатору! — звенел у него в ушах нервный голос дежурной. — Лучшее средство от морщин — только натуральные компоненты! — перебивали ее звуки рекламного ролика. — Не пропустите премьеру нового блокбастера в нашем кинотеатре! — тут же сменялся этот ролик анонсом фильмов. Муркин ехал вверх, закрыв глаза, и устало улыбался. Целых четыре минуты вокруг него не будет никакой борьбы, никаких конкурентов, никаких скандалов! Даже те люди, с которыми он только что толкался локтями перед входом на движущуюся лестницу, теперь спокойно стояли рядом, и им не было никакого дела до Григория. Был только он сам, только привычные рекламные слоганы, плывущие мимо одинаковые лампы и эскалатор.

— Мы знаем, чего ты на самом деле хочешь... — томно шептал женский голос в очередном рекламном ролике. Очередная лампа, мимо которой проезжал Григорий, оказалась перегоревшей — темный фигурный плафон казался мертвым среди ярко светящихся матовым светом остальных, живых ламп. И словно в насмешку именно на нем красовалась яркая рекламная листовка, поздравляющая всех с наступившим недавно 2011-м годом...

— Да ничего я уже не хочу, — прошептал Муркин, не открывая глаз, а потом повторил чуть громче. — Ничего. Давно уже.

Через три минуты он приедет наверх и выйдет из метро, снова будет толчками и пинками пробиваться сначала к выходу со станции, потом к автобусу, потом к кондуктору, чтобы купить билет, а потом к выходу из этого автобуса. Дома его встретит издерганная и готовая в любой момент сорваться Алина, не переставая, орущий Мишка и разложенные на тумбочке возле его кроватки ампулы с лекарствами и спиртовые салфетки. Они оба будут смотреть затравленными глазами, как он рвет упаковку одноразового шприца, ломает головку ампулы и набирает лекарство. И даже после того, как все будет кончено, их глаза останутся такими же — полными страха и ненависти к человеку, причиняющему боль своему собственному ребенку.

— Держитесь за поручни! — крикнула в микрофон дежурная, и Григорий машинально сжал черную движущуюся ленту. Лучшие минуты в его жизни заканчивались, уже совсем скоро он доедет до верха. А еще скоро закончится курс необходимых Мишке уколов, и они с Алиной навсегда уйдут из его жизни. "Я не смогу жить с садистом, — сказала Алина неделю назад. — И с тем, кто не любит моего ребенка. Если бы ты его любил, то не смог бы даже представить себе, что делаешь ему укол. А ты делал их больше месяца, каждый день. Мы уедем к маме, как только он выздоровеет, и не отговаривай меня! Все равно он всю жизнь будет тебя бояться и ненавидеть, так что вместе вам жить нельзя!" С каждым днем этот момент все приближался, и Григорий то радовался, что сыну становится лучше, то всей душой желал, чтобы этого никогда не произошло. А потом ненавидел себя за это желание.

Все, нечего сейчас об этом думать! Сейчас у него есть еще две минуты расслабления, и их надо использовать до конца. Следующий подъем на эскалаторе будет только через сутки!

— ...только завтра, десятого января, все товары нашего магазина будут продаваться со скидкой от пяти до пятнадцати процентов! — сообщила очередная реклама, и Муркин усмехнулся: это объявление он тоже слышал почти каждый день, в нем лишь менялись даты. — Не пропустите — первый в две тысячи сороковом году концерт Михаила Муркина! — зазвучал новый приятный женский голос, и Григорий, вздрогнув, открыл глаза.

— Чего? — спросил он вслух, думая, что ослышался. — В каком году?

— В сороковом, он уже десять дней, как наступил, — засмеялась ехавшая рядом с ним на эскалаторе девушка в странной короткой шубке из разноцветных кусочков искусственного меха.

Григорий завертел головой. Он, без всякого сомнения, был на своей станции метро, но в то же время она в чем-то неуловимо изменилась. Стены и потолок стали гораздо более обшарпанными, а плафоны, наоборот, сияли ярким светом, словно их совсем недавно вымыли. На одном из них была приклеена наполовину оторванная рекламная листовка с остатками надписи: "...вым 2040-м годом!"

— ...как заявил в интервью сам певец, концерт откроет новая песня, которую он тоже посвящает своему отцу! — объявил все тот же приятный голос. У Григория потемнело в глазах, и он присел на корточки, с трудом отгоняя накатившую на него слабость.

Когда он снова открыл глаза, стены вокруг опять были почти чистыми, а плафоны, наоборот, пыльными и замызганными, а на ступеньке рядом с ним стояла полная женщина в темно-коричневой дубленке.

— Не сидите на ступенях эскалатора! — разнесся на ползущей вверх лестницей гневный вопль дежурной, и Муркин поспешно выпрямился. У него еще оставалось около минуты для того, чтобы попытаться обдумать только что увиденное и услышанное...

Дуров Алексей Викторович

Эскалатор номер 21. Вверх и вниз

Алексей спокойно шагнул на эскалатор. Да, для этого требуется определенный навык, но выработался он настолько давно, действие стало настолько привычным, что неспособно отвлечь от раздумий.

Встал, как и положено, справа, взялся за резину поручня, как положено. Станция глубокая, спускаться долго и скучно. А бежать по ступенькам лень. Спешить-то некуда — дома никто не ждет. И стал привычно разглядывать людей на встречном эскалаторе, это которые вверх ехали. Люди, как люди, ничего интересного. Хотя попадаются хорошенькие женщины или очень выразительные лица, или одежда необычная.

Проехав где-то на треть глубины, Алексей увидел Наташку. Едет вверх со скучным лицом, как у всех пассажиров. Ни капли не изменилась за пять лет, такая же стройненькая, гибкая, разве что волосы свои русые отпустила... хотя за время учебы она их все время то отпускала, то стригла, то снова отпускала. И то же самое, памятное с первого курса зеленое пальто с широким поясом.

— Наташка! — воскликнул Алексей. Она как будто и не заметила, закричал громче:

— Наташка!!!

Пассажиры на обоих эскалаторах забеспокоились — кто-то заворчал, кто-то захихикал. Только Наташка все смотрела в сторону. Может, не она? Да нет же, она, ее лицо. И ее манера стоять, как будто премию "Оскар" получает, а не на эскалаторе едет. И даже если не она, все равно должна была услышать, повернуться. Вечно в облаках витает...

Поравнялись. Ага, понятно, у Наташки наушники. Наверняка вакуумные, и наверняка плеер включен на полную мощь — шумно в метро. И не дотянешься — между ними еще один эскалатор, неработающий. Так и разъедутся, и больше никогда не встретятся.

Алексей развернулся и побежал вверх по эскалатору. Который едет вниз. Через три ступеньки перепрыгивал Алексей, на предельной скорости бежал — и все равно Наташка удалялась. Крикнул еще раз в ритм с прыжками:

— На-таш-ка! Ээ-эй!

Смотрели уже все, кроме нее. Значит — не судьба...

Но Наташка обратила наконец-то внимание на суету, оглянулась, увидела... Встрепенулась и бросилась бежать вниз по эскалатору, который едет вверх. Вот, другое дело, теперь не разъезжаются, даже сближаются, но надолго Алексея не хватит. К тому же впереди-наверху толстая тетка с огромной сумкой перегородила так, что не пролезешь.

— Жди наверху!!! — крикнул Алексей. Пришлось еще раз крикнуть — Наташка только сейчас додумалась выдернуть наушники. И крикнула в ответ таким знакомым голосом:

— Жду!!!

Алексей остановился, тяжело дыша, уселся на ступеньку. До тетки с сумкой четыре ступеньки оставалось, пассажиры таращили на Алексея глаза. По громкоговорителю запоздало ругнулись:

— Пассажиры, не бегите по эскалатору!

И что это на Алексея нашло? Ну, увидел одногруппницу — чего жизнью рисковать? Мог упасть и шею свернуть, между прочим. Не было же ничего у них с Наташкой, просто учились вместе. Почти ничего не было — танцевали разок вальс на дискотеке, лабораторные по физике вместе делали, конспектами обменивались, как-то на четвертом курсе сидели, свесив ноги с восьмого этажа общаги на улицу, и пили только появившуюся ром-колу. Мысли насчет покусать Наташку за шейку возникали, куда без них, но сначала не решался, потом занят был — с другими девушками гулял.

Вот и самый низ. Алексей сошел с одного эскалатора, вступил на другой. Пассажиры провожали глазами, друг на друга натыкались. Работница метро так и вовсе подозрительно смотрела из своей прозрачной будки — что это за пассажир, только спустился и сразу наверх? Не вызвать ли милицию?

Не объяснять же всем, что договорился о встрече наверху, не поймут, сам не понимает... Однако тем не менее. Много всякого было в институте, есть о чем вспомнить, тут тебе и первая любовь, и вторая любовь, и сессии, и гулянки студенческие. Но все подзабылось, поистерлось, утихли бури в душе. А вот Наташку по-прежнему ясно помнит, именно та дискотека и та ром-кола глубже всего в памяти отпечатались. Неспроста это. И сама Наташка бросилась бежать, как только Алексея увидела.

Интересно, как она там? Добилась чего-то в жизни, или только добивается, как Алексей? А вдруг она замужем и с детьми? А вдруг чего похуже, вдруг проституткой она стала? Или наркоманкой — вон какая худая, и пальто уже десять лет носит одно и тоже.

Не хотелось бы. Даже пробормотал тихо: "Только не это". Лучше бы тогда не встречаться, лучше бы тогда сама Наташка это поняла и не стала ждать Алексея наверху. Да, она бы так и сделала, насколько Алексей Наташку знает.

Нет, понятное дело, что замужние навстречу одногрупникам так резво не бегают, у проституток денег на новое пальто хватает, а наркоманки не выглядят такими ухоженными. И все равно, тревожно было как-то.

А вот и самый верх. И Наташка стоит, встречает веселым и слегка взволнованным взглядом.

Сошел с ленты, приблизился. Не слишком близко? Вальс ближе танцевали.

— Привет!

— Привет!

— Ну что, по кофе?

Шило-Намылин

Эскалатор номер 22. Победитель

Москва лежала у самых его ног. И не просто у ног, а даже у кончиков сапогов, начищенных еще в поезде до блеска, и успевших потускнеть после двухчасовой прогулки по широким гудящим улицам города, что уже начинал забывать войну.