Вернуть себя

— Я обязательно расскажу тебе об этом, только позже. Поверь мне, это не имеет никакого отношения к тому, что произошло.

У меня не было причин сомневаться в его словах, хотя я и испытала досаду. Ко мне и раньше не раз приходила мысль, не был ли он сам отцом Лены? Но подумав, я отбрасывала её. Во-первых, они не были похожи, во-вторых, даже если существовали какие-то причины скрывать это при жизни Ольги и брата, сейчас что мешало признать девочку своей дочерью? Правда, полностью избавиться от сомнений мне не удавалось. Максим поцелуями прервал мои размышления, я уже тоже от них устала и горячо откликнулась на его призыв.

Теперь, после занятий в институте, я не бродила с подружками по кинотеатрам и кафе, а спешила домой. У нас больше не было помощницы по хозяйству, и дом я вела сама, а ещё занималась с Леной и готовила. На выходные мы, как и раньше, куда-нибудь выбирались втроём, а если Максим был занят, гуляли с Леной в сопровождении охраны. Я беспокоилась, как девочка сможет завести подружек при такой жизни, и разрешала ей приглашать в гости одноклассниц. Надеялась, что этот кошмар скоро закончится, и она сможет вести нормальную жизнь, как её сверстницы.

На предстоящие выходные у Максима были планы, и мы с девочкой отправились в парк рядом с домом, охранял нас в этот раз Егор. Несмотря на осень, день был солнечный и тёплый. Хотелось медленно бродить по аллеям, впитывая в себя последние отголоски лета перед приходом дождей и холодов. Мы уже два раза прошли весь парк из конца в конец, Лена наконец устала и присела на лавочку отдохнуть. Разглядела на другой стороне бульвара палатку с мороженым и сразу же его захотела. Я попросила Егора сходить за ним для неё и для меня.

В ожидании мороженого мы грелись на солнышке, лениво обсуждая планы на предстоящую неделю. Вот уже в конце аллеи показался Егор с нашим лакомством в руках. Лена встала ему навстречу, но заметив нарисованные мелом классики, смешно запрыгала на одной ноге посередине дорожки. Я перевела взгляд с неё на Егора, он вдруг на секунду остановился, потом бросил мороженое на землю и побежал в нашу сторону. Ничего не понимая, я смотрела на него. Он что-то крикнул, но голос заглушил нарастающий треск мотоцикла. Звук приближался, я невольно обернулась и замерла.

В нескольких метрах от нас по пешеходной аллее прямо на Лену нёсся с огромной скоростью то ли мопед, то ли мотоцикл. Я успела только вскочить с лавочки, как он уже с грохотом промчался мимо, обдав меня резким потоком воздуха. Буквально за секунду до этого Егор добежал до нас, схватил девочку и свалился с ней в траву на газоне. Не в силах сдвинуться с места, я стояла и смотрела, как они медленно поднимаются с земли. Потом опомнилась, подскочила к Лене, помогла ей встать и прижала к себе. Егор оглянулся вслед мотоциклу, но того уже не было видно, его шум слился с шумом проходящей недалеко дороги. Нам снова пришлось сесть на скамейку, чтобы отдышаться и прийти в себя. Охранник в это время отошёл в сторону и разговаривал по телефону, не сводя с нас глаз.

К тому времени, когда мы добрались до дома, Максим уже был там, они с Егором сразу уединились в кабинете. Я накормила Лену обедом, у меня самой начисто пропал аппетит. Уложив девочку отдохнуть, я включила её любимый мультфильм и подошла к кабинету. Мужчины, наверное, голодны, я медлила, не зная, что делать — постучать и предложить им поесть или оставить в покое, пусть договорят. И уже решила постучать, когда услышала резкий, раздражённый голос Максима.

— Ты с ума сошёл! Она здесь ни при чём. А озеро, а пещера?

Егор говорил тише, было слышно лишь отдельные слова:

— ... есть сообщник... всегда была рядом... не надо самой, только предупредить...

Аккуратно, стараясь не шуметь, я отошла от двери и закрылась в ванной. Из зеркала на меня смотрело совершенно белое лицо. Он прав, память услужливо прокрутила в голове череду покушений, каждый раз я была рядом! Я схватилась за раковину, мне захотелось кричать. Почему, почему так случилось?! Что теперь делать? На несколько минут я поддалась отчаянию, но всё же попыталась взять себя в руки, успокоилась и умылась холодной водой. Что за паника, я же знаю, что ни в чём не виновата — это главное, с остальным они разберутся.

Когда я вышла из ванной, Лена уже спала, а Егор ушёл. Я нашла Максима на кухне, он задумчиво смотрел в окно. Подошла вплотную, прижалась к его спине и обхватила руками. Несколько секунд мы стояли, словно одно целое, потом он повернулся, обнял меня и унёс в спальню. Той ночью он был очень пылок, так пылок, словно заглаживал вину. "В чём он чувствует себя виноватым?" — с этой мыслью я заснула.

Два дня Максим вёл себя как обычно, только запретил нам пока гулять. На третий день приехал домой и подозвал Лену к себе.

— Помнишь моего партнёра дядю Пашу и его дочку? Она примерно твоего возраста. Мы с ними как-то обедали в ресторане, — обратился он к девочке. — Павел с семьёй послезавтра уезжает в Испанию на две недели и зовёт тебя с собой, чтобы дочке была компания. Иди, собирайся.

— А как же школа? — было видно, что девочку идея заинтересовала, но она не была готова сразу согласиться.

— Ничего страшного. Пропустишь немного, потом догонишь. Зато продлишь себе лето.

Тут же забыв про учёбу, Лена повела меня в свою комнату помогать готовиться к отъезду. Складывая её вещи, я обдумывала это предложение. Ещё три дня назад я не увидела бы в нём ничего необычного, три дня назад, но не сегодня. "Ну, давай, — мысленно сказала себе, — не прячь голову в песок. Ты же понимаешь, что происходит — он отсылает девочку подальше отсюда, подальше от тебя". Меня зазнобило, как будто я стояла на ледяном ветру.

Лена уехала, на это время охрану отпустили. Когда я закрывала за Егором дверь, он бросил на меня пристальный взгляд и не улыбнулся как обычно. Максим стал подолгу задерживаться на работе. Если бы не институт, я, скорее всего, сошла бы с ума от своих мыслей, а так приходилось отвлекаться хотя бы на учёбу. Каждый вечер, когда Максим возвращался домой, я с трудом заставляла себя смотреть ему в глаза. Сердце сжималось от страха, но я должна была знать, что происходит у него в голове. Пока мои выводы были неутешительны. "Он справится, — уговаривала я себя, — нужно только дать ему время".

Через две недели я поинтересовалась, когда встречать Лену.

— Павел остаётся в Испании ещё на несколько месяцев, у них своя вилла. Лена поживёт с ними и в школу там пойдёт.

И я решилась:

— Максим, посмотри на меня. Я не пью транквилизаторы и не вожу мотоцикл.

Он не удивился, не спросил, о чём это я. Просто смотрел в упор, от напряжения его лицо с крепко сжатыми челюстями побелело. Тогда я задала вопрос, ответа на который боялась больше всего:

— Ты мне не веришь?

— Верю, — сказал он слишком быстро и отвёл глаза. Вот и всё, больше надеяться не на что, его любовь не справилась с недоверием.

Ночь я провела в комнате Лены, а утром, когда Максим уехал, собрала вещи и ушла. Я пережила то, что он отправил девочку подальше от меня, пережила подозрительные взгляды охраны. Но больше не могла видеть, как сомнение в его глазах день за днём уничтожает остатки того, что было между нами. Не хотела ждать, пока совсем ничего не останется. Пусть мне было очень больно и страшно, лучше уйти сейчас, чем тогда, когда будет уже всё равно.

V

Я вернулась домой. Родители посмотрели на меня и не стали задавать вопросы, просто окружили ещё большей заботой и любовью. Подружки тоже постоянно были рядом, я ловила их встревоженные взгляды, но не обращала внимания. Я теперь мало на что обращала внимание. Дома закончились продукты — ерунда; забыла накраситься — какая разница; идёт дождь, а зонта нет — ну и прекрасно; не сдала зачёт — не важно; боль никак не проходит — плевать. Однажды в витрине магазина отразилось знакомое лицо, оглянувшись, я разглядела за деревьями Егора. Возможно за мной следят. Я чуть не рассмеялась, когда поняла, что мне всё равно.

— Ты стала какая-то совсем безразличная. Будто для тебя теперь ничего не имеет значения, — не выдержала Светка, поёжилась от моего ответного взгляда и ушла. Так скоро я останусь без подруг, я прислушалась к себе — даже эта мысль не пугала. Но девчонки не оставили меня. Я ясно видела их попытки помочь, просто было жаль, что они напрасно теряют время.

В тот вечер родители отправились в театр. Они звали меня с собой, но мне гораздо больше импонировала пустая квартира, чем переполненный людьми зал. Прошло минут двадцать, как они ушли, когда раздался звонок. Наверное, мама опять что-нибудь забыла. Я распахнула дверь, не посмотрев в глазок, и сразу же пожалела об этом. На пороге стоял Максим. Он сильно изменился, я и раньше видела его усталым, но с таким потухшим взглядом — никогда.

Я отстранённо отмечала перемены в его облике пока наконец не поняла, что мы стоим в дверях уже довольно долго.

— Что тебе нужно? — с удовлетворением отметила, что мой голос звучит совершенно спокойно.

— Лена прислала для тебя письмо. Я его привёз.

Кивнув, я протянула руку.

— Давай, — наверное, собеседник ожидал большей заинтересованности, но было лень притворяться. Он вгляделся в меня, и его взгляд изменился. Теперь я хорошо умела различать в глазах людей боль — а всего лишь надо было каждое утро смотреться в зеркало.

— Можно войти?

Я посторонилась, Максим прошёл прямо в мою комнату. Пока он её изучал, я стояла на пороге.

— Не хочешь узнать, как дела у Лены?

Я пожала плечами.

— Надеюсь, всё хорошо. Давай письмо, почитаю.

Он достал конверт и положил на стол.

— Тебя проводить?

Вместо ответа мой гость сел на кровать и потёр лицо руками. Я подошла ближе.

— Максим, зачем ты пришёл?

Он снова не ответил, встал, притянул меня к себе и, как раньше, зашептал мне в волосы:

— У тебя теперь такой взгляд... Девочка моя, прости меня!

А потом подхватил и положил на кровать. То, что произошло дальше, совсем не напоминало наши прежние ночи. Нет, мне было хорошо, даже очень. И огонь бежал по жилам, и стоны срывались с губ, только сейчас я точно знала ответ на вопрос, что такое секс без души.

Я лежала, закрыв глаза, и восстанавливала дыхание. Максим сел на кровати и заговорил:

— Отец Лены — мой брат. Ольга познакомилась с ним на какой-то тусовке, когда приехала в наш город, сбежав от родственников. Ей было лет восемнадцать, а Виктору только исполнилось двадцать. Они встречались всего-то ничего, но успели сделать ребёнка. К родам уже поссорились. Виктор всегда был взбалмошным и ветреным, ему нравилась свобода, и не хотелось никакой ответственности. Он оставил Ольгу и уехал учиться за границу, даже ребёнка не успел увидеть. Ольга, кстати, не сильно переживала. Она не собиралась замуж, её больше беспокоило, на что они с дочкой будут жить. Я познакомился с ней, когда они ещё встречались, и забирал её из роддома. Для меня, в отличие от Виктора, кровные связи всегда много значили. Когда я держал племянницу на руках, понял, что не смогу вычеркнуть их из своей жизни, как это сделал брат. Я выделил Лене ежемесячное содержание и периодически встречался с ними, наблюдая, как девочка растёт. С Ольгой нас связывали дружеские отношения. Ещё тогда она взяла с меня слово, что если с ней что-то случится, я позабочусь о Лене. Виктор прожил за границей восемь лет, а потом вернулся домой. Он изменился, стал гораздо спокойней, даже захотел увидеться с дочкой. Я попросил Ольгу разрешить им встретиться, и она согласилась, с условием не рассказывать девочке об отцовстве. Она сочинила сказку с папой-героем и с детства рассказывала её Лене. Неожиданно, Виктор очень привязался к дочке, а потом и с Ольгой у них наладились отношения. Они снова стали встречаться и решили пожениться. После свадьбы собирались рассказать дочке правду об отце. Остальное ты знаешь. В этой истории мой брат выглядит не очень красиво, поэтому я не хотел её рассказывать.

Что ж, многое стало понятно — и то, что Лена знала его с рождения, и его привязанность к ней. И то, что после смерти Виктора он перевёл ей все его деньги. Оставался один вопрос, зачем Максим мне это сейчас рассказал? А потом я увидела — он просто очень хотел доказать самому себе, что всё ещё мне доверяет.

— Ну что ты всё время молчишь? — его напряжённый голос вывел меня из раздумий. Он развернул меня к себе, я чувствовала, как дрожат его руки. Ладно, решила я, не буду молчать, и сказала:

— Уходи.

Хлопнула дверь, а я испугалась. Испугалась не потому, что он ушёл, а потому, что случилось то, чего я боялась — мне было всё равно. И тогда я разозлилась на себя, на то, что я, а не он творю с собой и своей жизнью. Жгучая ярость поднялась во мне и растопила холод в груди, я почувствовала, как наконец оживаю. В ту ночь, проснувшись от слёз, я позволила себе выплакаться, а утром улыбнулась, ощущая зверский аппетит.

Первыми заметили перемены во мне родители. Наблюдая, как они переглядываются друг с другом с облегчёнными улыбками, я ощутила вину — похоже, я сильно их напугала. Подруги тоже не оставили без внимания моё возвращение к жизни, придумывая всё новые и новые способы интересно и с пользой провести вечер, лишь бы не бросать меня одну. Правда, сейчас мне это было уже не нужно, я справилась с собой. Конечно, боль полностью не ушла, она затаилась внутри, но хотя бы не мешала дышать, жить и думать.

У меня появилась своя связь с Леной. В письме, которое привёз Максим, она сообщила свой электронный адрес, и теперь мы регулярно общались. Девочка много рассказывала об Испании, о местной школе и новых друзьях. Я сделала вывод — несмотря на то, что Лена тосковала по родному городу, своему дяде и даже мне, ей жилось там неплохо — и искренне за неё порадовалась.

Вернувшись в реальность, я уже не просто бездумно пялилась в окно или угол комнаты, а размышляла. Предметом моих раздумий были покушения на Лену, гибель её родителей и всё, что с этим связано. Не знаю почему, но я была твёрдо убеждена, что если бы мне удалось разобраться в этих событиях, понять их причины, я смогла бы поставить точку в моей печальной истории, полностью оставив её в прошлом. Вполне возможно, существовали и другие мотивы, толкающие меня на собственное расследование, но мне не хотелось слишком уж в них копаться. Какая разница, зачем, главное — это подходящий повод отвлечься от тягостных мыслей о Максиме и занять голову чем-то другим.

Я не тешила себя иллюзиями, что мне удастся обойти полицию и детективов Максима и найти преступника. Даже несмотря на то, что для них разгадка была обычным рядовым делом, а для меня — вопросом выживания. Но хотя бы попытаться понять, что происходит — самое малое, что я могла сделать для себя и своего спокойствия. Жаль, способы решения поставленной задачи просматривались слабо. Для начала надо было как-то систематизировать имеющуюся информацию. Я вспоминала всё, что мне к этому времени стало известно.