Граф-1. "За гранью Долга"

Однако, услышав тон, которым мрачный, как грозовая туча, стражник потребовал с въезжающих в город крестьян въездную пошлину, а потом увидев его алчный взгляд, Ромерс мгновенно забыл про сочувствие и помрачнел.

— Что случилось? — поинтересовался Утерс, увидев, как изменилось выражение его лица. — Что с твоим настроением?

— Не люблю хамство... — буркнул Ромерс: желания объяснять, что он, скитаясь по королевству, не раз сталкивался с таким же, только в свой адрес, никакого желания не было. — А еще терпеть не могу, когда стража грабит тех, кто пытается въехать в город...

Граф Вэлш посмотрел на крестьян, потом на стражника, копающегося в содержимом одного из тюков, нагруженных на телегу, перевел взгляд на Тома и негромко спросил: — Грабит? Что ты имеешь в виду?

— Только что вот этот доблестный воин достал пару лисьих шкурок из вон того распотрошенного тюка и спрятал к себе под плащ. Как вы думаете, эти шкурки входят в стоимость въездной пошлины, или все-таки нет?

— Если хочешь понять человека, поставь себя на его место... — непонятно пробормотал Утерс, и, повернувшись к воину, рявкнул: — Солдат! Марш ко мне!! Бегом!!!

Удивленно повернув голову, стражник набычился, потянулся к рукояти меча... и вдруг заметил фамильный герб Утерсов, вышитый на сюрко Аурона. Мгновенно переменившись в лице, он забыл про крестьян, разворошенную им телегу, и, сорвавшись с места, в три прыжка оказался рядом с графом.

— Д-да, милорд! Чем могу быть полезен?

— Согласно Уложению , человек, уличенный в краже личного имущества в первый раз, наказывается усекновением правой руки. Кроме того, преступление, совершенное во время исполнения служебных обязанностей, является прямым оскорблением Короны и расценивается, как дискредитация королевской власти. Такие преступления не имеют срока давности и... Стоять!!! — зарычал он, заметив, что побледневший стражник старается незаметно избавиться от добычи. — Эй, ты, у ворот! Десятника ко мне! Живо!!!

Солдат тут же бухнулся на колени:

— Простите меня, милорд! Бес попутал, не иначе!!!

— Встань! — в голосе графа зазвенел металл. Второй стражник, подпиравший стену рядом с рычагом, опускающим решетку, выйдя из ступора, сорвался с места, и, придерживая сползающий с головы шлем, унесся внутрь захаба.

— Томас! Факел! — приказал Утерс, и Ромерс, не успев сообразить, что делает, метнулся к городским воротам, рядом с которыми чадило нечто, похожее на факел.

— Что тут происходит?

Услышав возмущенный рев появившегося из захаба десятника, граф Вэлш нахмурился, и, развернув вора лицом к его командиру, негромко произнес:

— Я бы хотел, чтобы вы при мне обыскали вашего подчиненного. У меня есть основания подозревать его в краже.

— Ч-что? — десятник обалдело посмотрел на Утерса и зачем-то сделал шаг назад.

— У вас проблемы со слухом? — негромко спросил граф Вэлш. — Обыщите его! Немедленно!

Десятник, сглотнув подступивший к горлу комок, сделал шаг вперед и остановился:

— Может, не стоит волноваться, милорд? Думаю, что эти крестьяне...

— Сними плащ, солдат... — повернувшись к десятнику спиной, приказал Аурон Утерс.

Глядеть, как воин трясущимися руками стягивает с себя плащ, Томасу было неинтересно: его больше заботило постоянно меняющееся выражение лица десятника. Судя по всему, он как минимум, был в курсе того, что творили его подчиненные!

— Интересные плащи у ваших подчиненных, десятник! Вы когда-нибудь проводите строевые смотры? Проверяете оружие и доспехи своих солдат? Откуда на плаще появились внутренние карманы? Мне кажется, что вы нерадиво относитесь к выполнению своих обязанностей, воин! О, а вот и шкурки... — брезгливо поморщился граф. — Что ж, я уверен, что теперь оспаривать факт кражи этот воин не будет. Поэтому я, Аурон Утерс, граф Вэлш, обвиняю этого стражника в присвоении личного имущества и в оскорблении Короны. Есть здесь лица, которые считают, что мое обвинение несправедливо? Может кто-нибудь озвучить факты, свидетельствующие о невиновности этого человека? Нет? Отлично. Согласно уложению, виновные в преступлении против короны наказываются на месте любым должностным лицом королевства, а так же лицами, приравненными к ним. Господин десятник? Статью о краже помните? Усекновение правой руки. Я жду...

— Я н-не могу... — пробормотал начальник караула. А потом, повернувшись к сгрудившимся рядом с телегой крестьянам, с угрозой в голосе поинтересовался: — Это ведь не ваши шкурки, правда?

— Их. Точно такие же лежат вот в этом тюке... — подал голос Томас. — Я лично видел, как этот солдат вытащил их оттуда...

— Он виноват. И у меня в этом сомнений нет. Вы приведете приговор в исполнение? — юноша сделал небольшую паузу, и, не дождавшись от десятника никакой реакции, выхватил из ножен меч. — Что ж, если вы отказываетесь, придется это сделать мне...

— Нет, милорд!!! — взвыл десятник, но опоздал — свистнувший в воздухе клинок отсек правую руку вора у самого локтя.

— Прижигай... — удерживая культю истошно орущего воина побелевшими от напряжения пальцами, одними губами приказал Тому Утерс. И даже не поморщился, увидев, как Томас ткнул факелом прямо в кровоточащую рану...

— Одес!!! — десятник, оказавшийся рядом с графом, подхватил на руки потерявшего сознание подчиненного, и, аккуратно положив его на землю, с ненавистью прошипел: — Это мой брат!!!

— Значит, часть его вины лежит на вас... — холодно ответил Утерс. — Кстати, я остановлюсь в 'Четырех комнатах'. Передайте капитану городской стражи, что граф Утерс хочет его видеть. И чем скорее — тем лучше... Да, еще: держите пошлину — мы не успели ее заплатить...

...Дождавшись ухода хозяина постоялого двора, Аурон Утерс стянул с себя сюрко, кольчугу, поддоспешник, потом уселся на кровать, и, не глядя на Ромерса, негромко поинтересовался:

— Если я правильно понял, все эти годы ты, мотаясь по Элирее, изображал простолюдина. Скажи, ситуация, подобная этой — редкость или норма?

— Ну... редкостью я бы ее не назвал... — вытаскивая из чересседельной сумки чистое белье, отозвался Томас. — Но и нормой — тоже. Насколько я успел понять, в принципе, красть стражникам особой необходимости нет: достаточно намекнуть, что с въездом в город возможны проблемы, как хозяин товара сделает все, чтобы его задобрить...

— Кузнечик был прав: в королевстве не все ладно... — угрюмо пробормотал граф. — Слушай, но ведь Уложение и статьи про наказание за воровство, мздоимство или вымогательство стражники знают лучше всех! Почему они не боятся?

— Трудно сказать, милорд... — Ромерс пожал плечами. — Наверное, наказывают их слишком редко. Ворье и разбойников еще казнят, а этих — почти нет. Поэтому последние года два такое творится все чаще и чаще. При этом десятники покрывают рядовых, сотники — десятников... Быть может, кто-то покрывает и сотников, так как эти вообще никого не боятся... Такое ощущение, что мир медленно сходит с ума...

— Вот и мне показалось, что у этого десятника тоже рыльце в пуху... — поморщился граф Вэлш. — Потому я и вызвал к себе капитана: хочу, чтобы он провел расследование и примерно наказал всех виновных...

— Если он сам не в доле, то, может, и проведет... — криво усмехнулся Томас. — Но ведь вполне возможно, что часть денег, собранных у ворот, заканчивает свой путь не где-нибудь, а в его собственных карманах... Тогда он и пальцем не шевельнет...

— Значит, придется пообщаться с начальником тайной полиции. Но уже в Арнорде. Мне не нравится эта ситуация! С ней надо что-то делать! Судя по рассказам отца, при предшественнике барона Велсера все было значительно лучше...

— Пожалуй, да... — припомнив рассказы купцов, Ромерс утвердительно кивнул. — Говорят, что и разбоя на дорогах раньше почти не было. А сейчас ужас что творится! Представьте себе, милорд — за один прошлый год только на караваны мессира Вайно Лорца нападали раз двадцать. А его товары всегда идут с хорошей охраной, и об этом знает любой дурак...

— Вы просили воду для омовений? — выбив дверь бедром и не дожидаясь разрешения, в комнату вломилась дюжая тетка с огромным тазом в руках. И, хмуро оглядев ошеломленных постояльцев, со всего размаху шваркнула его на стол. — Постирать что надо? Ну, что уставились, как неродные?

— Простите, не ожидал от вас такого эффектного появления... — ухмыльнулся граф Вэлш. — Да, пожалуй, моя нижняя рубаха требует стирки...

— Ваша милость! Ужин начали готовить! — возникнув в дверном проеме, подал голос хозяин постоялого двора. — Как только накроют на стол, я приду, чтобы вас проводить...

— В-ваша м-милость?! А я-то думала... Ой!!! Простите дуреху!!! — тетка рухнула на колени, и, зажмурившись, принялась биться головой об пол.

— А у вас юбка лопнула... — стараясь не улыбаться при виде оказавшихся выставленными на всеобщее обозрение обнаженных женских ягодиц, пробормотал Ромерс. — Видимо, нитки были гнилые...

Однако тетке было не до одежды: перепуганная до икоты, она продолжала кланяться и бубнить себе под нос:

— Простите, милорд, простите!

— На первый раз прощаю... — 'угрюмо' буркнул Аурон Утерс. — Встаньте, забирайте белье и займитесь делом: завтра на рассвете мы уедем, а оно к этому времени должно быть чистым и сухим...

— Высушу! Над очагом, милорд!! Сама в руках держать буду!!! Всю ночь!!! — вскочив на ноги и кое-как придерживая сползающую на пол юбку, запричитала служанка. — Спасибо! Спасибо! Спасибо...

— Сефия плохо видит, ваша светлость! — склонившись в поклоне, раздраженно буркнул хозяин постоялого двора. — А так она женщина исполнительная. С вашими вещами все будет в порядке...

— Не сомневаюсь... — ухмыльнулся граф Вэлш. — Насчет ужина я понял. Кстати, особенно не торопитесь: мне все равно сначала надо ополоснуться...

Глава 10. Модар Ялгон.

— И все-таки я не понимаю, зачем было так торопиться... — очередной раз потерев тыльной стороной ладони воспаленные глаза, пробормотал принц Ротиз. — Срываться в путь в полдень, в дождь, оставив на постоялом дворе почти всю поклажу... Ради чего, Ялгон?

— Я просто пытаюсь добросовестно выполнять свои обязанности, ваша милость... — склонив голову в поклоне, вздохнул сотник. — Во время утреннего обхода один из моих людей заметил на лице одной из поварих зеленоватые пятна. И я решил не рисковать...

— Изумрудная лихорадка? — принц отшатнулся назад так, что чуть не разбил голову о стенку кареты. — Какого они были размера?

— Чуть меньше ногтя большого пальца, ваша милость... Даже если это и она, уехали мы вовремя...

— Да... — неуверенно пробормотал принц, однако дергаться не перестал: — А ее руки и грудь он осматривать не стал? И... где он сам?

— Нет. Увидев ее лицо, он сразу же выбежал из кухни и отправился докладывать десятнику. Тот, естественно, немедленно нашел меня. Насчет воина не беспокойтесь — и его, и весь десяток я оставил на постоялом дворе, приказав сопровождать кареты с поклажей...

— Молодец... — слегка успокоившись, его высочество отодвинул в сторону занавеску, подставив лицо под легкий ветерок, а потом, ощупав свой лоб и щеки, испуганно спросил: — А других работников, заразившихся чуть раньше, он там не видел? Вдруг она была там не одна такая? Кстати, посмотри внимательно — на мне нет никаких пятен? А то мне отчего-то стало очень жарко. И... такое чувство, что лицо горит огнем...

— Нет, ваша милость! Лицо чуть розовее, чем обычно, но беспокоиться вам не с чего. Так и должно быть: дождь, сыро, и вы всю дорогу пьете вино... Заразиться вы не могли: мы уехали как минимум дня за три до того, как пятна на лице этой несчастной превратились бы в язвы, и ее надо было бы изолировать...

— А-а-а!!! Теперь я понял, почему ты убедил меня не брать с собой ни Мариссу, ни Геону! Мало ли что, правда?

— Угу... — Модар кивнул. — Найдем в Заречье. Других. Еще более симпатичных...

— Только ты поторопись, ладно? А то я уже изнемогаю от желания... — вздохнул принц Ротиз. — Не понимаю, что со мной творится! Ведь только что из постели!

— Вам можно позавидовать, ваша милость... — 'восхищенно' посмотрев на него, сотник постарался, чтобы в его голосе зазвучали нотки плохо скрываемой зависти. — В наше время немногие могут похвастаться такой мужской силой, как у вас. Нет, похвастаться могут все, но действительно сводить с ума женщин способны единицы...

— О да, ты прав! Знаешь, обе красотки были в диком восторге... — мгновенно переключившись на любимую тему, самодовольно ухмыльнулся принц Ротиз. И начал обстоятельный рассказ о своих последних 'подвигах'...

'Нашел, чем гордиться...' — подумал Модар. — 'Полгода на Радужной Пыли, и любой дурак превратится в такое же животное. Лучше бы ты задумался о том, что без женщин, вина и еды уже не в состоянии выдержать и двух часов. Даже мысль о возможности заболеть изумрудной лихорадкой удержалась в твоей голове всего пару минут! А ведь еще год назад один намек о возможности заболеть заставил бы тебя сломя голову бежать до самого Арнорда!'

— Кстати, а скоро мы доберемся до Заречья? — внезапно прервав свой рассказ, поинтересовался принц.

— Да, ваша милость... Вон, уже городские стены показались...

— Как поселимся, сразу распорядись насчет ужина: у меня уже сводит желудок от голода... А... перед ним... пришли ко мне в покои какую-нибудь красотку, ладно? А еще лучше — двух: одной мне обычно бывает мало. Кстати, почему мы сорвались с постоялого двора, не взяв с собой хотя бы какую-нибудь прохожую? Ведь не могла же вся деревня заразиться?

...Как только кортеж въехал на постоялый двор, принц, пребывающий в омерзительнейшем настроении, мгновенно выскочил из кареты и принялся озираться. Увы, за получасовую поездку по ночному городу он не смог увидеть в окно ни одной представительницы женского пола, и, обезумев от желания, искал хоть кого-нибудь, кто мог бы потушить огонь, пылающий в его чреслах. В общем, для того, чтобы дотащить его до комнаты и заставить отказаться от мысли отправиться на поиски лично, Ялгону пришлось проявить чудеса красноречия.

— Я хочу найти ее сам! Веди меня на кухню! Немедленно! Там наверняка есть хотя бы одна молодуха... — шипел его высочество, мешая сотнику снимать с него одежду. — Ялгон!!! Ты меня вообще слышишь?

— Да, ваша милость! — отозвался Модар, 'помогая' принцу улечься. — Бегать по кухне вам не положено по статусу. Для этого есть я. Пока вы переоденетесь и выпьете вина, я кого-нибудь обязательно найду...

— Только быстро! — раздраженно бросил Ротиз, и, выхватив из рук Ялгона кувшин с вином, щедро сдобренным Радужной Пылью, поднес его к своим губам.

Утвердительно кивнув, сотник вышел из комнаты, и, затворив за собой дверь, вопросительно посмотрел на стоящего у стены мессира Джеро.

— Сидит в своей комнате. Вместе со своим оруженосцем. Ждет, пока я накрою им на стол... — шепотом доложил мужчина.

— А баронесса с дочерью?

— Тоже. Леди Олиона слегка раздражена — они уже нарядились к ужину и ждут уже час, пока я их приглашу...

— Отлично... Кто-нибудь посторонний в зале есть?