— Какая чушь! Ты что же, дядя, хочешь сказать, что сам выбрал свою судьбу? Видно, не богатый у тебя был выбор. Ты мог бы отдыхать от великих дел в собственном дворце где-нибудь на островах среди пальм и попугаев. Нет у человека никакого выбора. Куда его поместят, там он и будет тянуть лямку.

— Ты думаешь? — Старик сощурился. — Ты просто все забыл.

— Что я забыл?

— Хотя нет, ты не забыл, ты просто не знал. А теперь знаешь. И постарайся не забыть. Когда будешь умирать, думай об этом и направляй себя. Если, конечно, хочешь выбраться из болота. Лучше начинай думать прямо сейчас. Да, ты, конечно, молод, но кто знает, кто знает... Никогда не рано начинать думать о смерти. Жизнь может окончиться в самый неожиданный момент, и можно не успеть выбрать нужную дорогу.

— Ага, я вижу по тебе — ты очень правильно ее выбрал, дядя.

— Я не сказал "правильную", я сказал "нужную". — Старик тонко улыбнулся. — Я прожил бурную жизнь, я видел смерть своих врагов. В моих ушах до сих пор звучат их предсмертные вопли. Эти звуки оживляют мою память. Я прожил много жизней и я все помню.

— Не морочь мне голову, — огрызнулся Алик, — человек не может помнить свои прежние жизни.

— Это не многим дано. Согласен. Это дано только избранным и могучим... Тебе смешно? Что ж, можешь смеяться. Ты смеешься, потому что ничего не знаешь. Видишь этих людей? Думаешь, они сумасшедшие? Нет. Просто они помнят меня, потому что помнят свой страх. Они всегда вспоминают меня, поэтому и следуют за мной, из жизни в жизнь. Я не позволяю себя забывать. Теперь и ты не сможешь меня забыть... мой мальчик.

Король похлопал его по щеке, и Алика снова прошиб холодный пот.

— Нет, дядя, ты ошибаешься. Я очень хорошо все знаю, поэтому скажу тебе без философии, самыми простыми словами: через час... нет, черед пятьдесят три минуты тебя отсюда погонят мокрым веником. Вон тем, который стоит у забора. Понял?

Лицо старика окаменело. Двигались только губы.

— Значит, у меня еще есть пятьдесят три минуты? Что ж...

Король поискал кого-то глазами и подозвал пальцем толстого пыхтящего мужчину. Без лишних слов он указал на прыщеватого юнца, с которым кокетничала невеста, пользующаяся тем, что жених занят с гостем. Через мгновение парня вытянули из-за стола и потащили в гараж. Из темноты послышались глухие вопли.

Алик дернулся было со своего места, но король ухватил его за запястье.

— Не беспокойся, с ним ничего страшного не случится. Подумай лучше о себе. И покушай, а то остывает все...

Нара, участковый и Улубейли ждали Алика в полицейской машине. На улице было слишком много комаров.

— Что он собирается сделать? — задумчиво произнес Самандаров. — Надеюсь, он никого не убьет?

— Если убьет — правильно сделает, — прокашлял Улубейли.

— Вот шли бы и сами убивали, — рявкнула на него Нармина. — Это ваша жена. С какой стати Алик должен рисковать, а потом еще в тюрьму садиться?

Улубейли недовольно покосился на нее. Но девушка была беспощадна.

— Вы все — трусы, — сказала она. — Взрослые здоровые мужчины пустили вперед хромого парня, чтобы он решал ваши проблемы!

— Молчи, девчонка, — разозлился Улубейли и грозно развернулся. — Как ты смеешь нам...

— Смею! Что вы тут расселись? Делайте что-нибудь, шевелитесь, трусы! Вашу жену собираются казнить, а вы тут сидите и рассуждаете. Тоже мне, мужчина!

— Прикуси язык! Сама-то ты кто такая? Что тут делаешь на ночь глядя? Порядочные девушки давно дома сидят и телевизор смотрят. Так что лучше помолчи, а то заявлю, куда следует...

— Хватит, девушка права, — оборвал участковый и стал рассуждать: — Парень хромой, он даже убежать не сумеет, если что. Только я ума не приложу, что нам делать. Если бы нас пропустили внутрь, я бы что-нибудь придумал, а так что я могу сделать? Их там много, а нас только двое. Ты не подумай, что я трус. Никто не может называть Самандарова трусом. И это неправда, что я занимаюсь не своим делом. Неправда!... Гм-гм. Нет, я не трус, я просто рассуждаю. Вызвать подмогу не могу — связи нет, оружия при мне тоже нет, машина испорчена. Можно пойти пешком до магистрали и поймать какую-нибудь машину, но тогда я не успею до полуночи и...

Самандаров замолк. Он не хотел, чтобы кто-то подумал, будто он, представитель закона, верит во все эти сказки про эксперимент.

Они посидели молча. Снаружи продолжала греметь музыка, и Нара вдруг услышала, что Улубейли тихонько мурлычет что-то себе под нос и постукивает в такт песне ладонью по колену. Вроде ерунда, но ей стало страшно.

— Что с вами? — спросила она.

— А? Ничего. Я просто пою.

— Нашел время петь, — проворчал Самандаров. — Думать надо, а не петь.

Улубейли сильно сглотнул, держась за горло, повернул к ним лицо и прохрипел:

— Это не я, это он!

Не выдержав, он распахнул дверцу, выбрался из машины и запел во весь голос.

— Началось, — сказала Нармина.

— Что началось?

— В прошлой жизни он был уличным певцом.

— Ы? — произнес Атакиши Мехралиевич и уставился на поющего Улубейли.

— Потом я вам все объясню. А сейчас я пойду помогать Алику. А вы как хотите.

— Подожди, не торопись. Я ведь не трус, честно говорю, я на самом деле не знаю, что делать.

— Зато я знаю.

Нармина резко распахнула дверцу и вышла из машины. Атакиши Мехралиевич неохотно последовал за ней.

Улубейли бродил по темной улице взад-вперед, размахивал руками и закидывал голову в творческом экстазе. Он разошелся во всю, фальшиво распевая популярную песню. Из окон и дверей соседних дач начали выглядывать люди. Кто-то засмеялся. Кто-то бросил на асфальт монету, и политик картинно поклонился.

— Вай-вай, смотри, что творится с человеком... — Участковый шумно вздохнул. — И зачем я сегодня поехал на базар? Надо было подождать до завтра.

— Мы перелезем через забор с задней стороны дома, — решительно сказала Нара, не обращая внимания на его вздохи. — Мы с вами не попали под эксперимент, поэтому можем действовать.

Самандаров поправил повязку на голове и болезненно поморщился.

— Да? Какой сегодня плохой день — с утра выслушиваю женские советы. То пигалица поучает, то...

Забор был довольно высоким и без малейшего изъяна. Некуда было упереться ногой, чтобы начать подъем. Самандаров пыхтел, ощупывая отштукатуренную кладку распятыми ладонями. В темноте приходилось действовать на ощупь.

— Стойте, — шепнула Нармина. — я знаю, что делать.

Атакиши Мехралиевич весь превратился в слух. Он уже смирился с тем, что командует операцией не он.

— Вы поможете мне подняться, и я сама перелезу.

— Одна? Туда?

— Вы туда не подниметесь, дядя. И от вас слишком много шума.

Самандаров вздохнул и подставил сцепленные ладони. Нара взлетела до самого неба и схватилась за край забора, ободрав при этом ладони.

По ту сторону забора царил полумрак. Свет падал только из окон дома, высвечивая сухой виноградник и гору стройматериалов. Под стеной валялась масса барахла, какие-то железки, гнилые доски, сломанные качели, и Нармине пришлось проползти дальше, чтобы спрыгнуть вниз. Она приземлилась на мешок с цементом. Это было ужасно, но все же лучше, чем на битый кирпич или моток колючей проволоки.

В первую очередь Нармина осмотрела местность и выбрала путь для отступления. Отлично. Старая газовая плита была тут очень кстати. Теперь нужно чем-нибудь вооружиться — и порядок.

Она подобрала ржавую кочергу, отряхнулась и осторожно приблизилась к освещенному окну. От волнения кочерга плясала в ее руке.

Окно было затянуто сеткой от комаров, сквозь которую Нармина разглядела жену политика, привязанную к стулу посреди комнаты. Женщина сидела неподвижно и бессмысленным взглядом смотрела в стену. Казалось, она находилась где-то далеко отсюда, и Нара догадывалась, где именно. Она сама была женщиной и прекрасно ее понимала. Что есть опасность и смерть по сравнению с предательством любимого, которого, к тому же, ждала триста лет...

Кроме жены Улубейли, в комнате никого не было.

Нара решила начать с освобождения Севды. Если она будет свободна, это облегчит Алику задачу. Останется только как-то дать ему знать, что проблема решена, и тогда он придумает, как уйти оттуда.

Она осторожно подергала раму и приоткрыла окно. Жена политика медленно повернула голову. В ее взгляде мелькнул страх.

— Севда ханум, не бойтесь, — тихо сказала Нара, отдирая от гвоздей сетку, — я сейчас вас освобожу. Только тихо, не шумите.

Нармина содрала сетку полностью и перелезла через подоконник.

— Кто ты, девочка? — почти шепотом промолвила Севда. — Я тебя не знаю.

— Я подруга Алика, охранника с 9-й дачи. — Нара отложила кочергу и принялась за веревки. Жена политика апатично наблюдала за ней.

— Зачем ты это делаешь? Я не хочу жить...

— Я знаю, но сейчас лучше уйти.

— Ничего ты не знаешь.

— Знаю. Я знаю, что он опять вас предал и сбежал, бросив в беде. Но это в данном случае не трагедия. Наоборот, очень хорошо, что так получилось.

Севда немного ожила.

— Почему?

— Потому что теперь вы в нем окончательно разочаруетесь и не будете его ждать еще триста лет.

— Чт-то?..

— Все ваши проблемы из-за него, а теперь ваша судьба изменится. Вот увидите. Хорошо, что вы с ним снова встретились и он вновь показал свое истинное лицо. Теперь у вас есть возможность подумать. Вы должны решить этот вопрос для себя раз и навсегда. Подумайте о своей жизни. Выкиньте из головы этого недостойного вас труса и обратите внимание на своего мужа... например. Он, конечно, не идеал, но он сражался за вас, даже синяк получил. И сейчас он там, ждет вас, просто с ним небольшая неприятность... Подсознательно вы ненавидите его, помня о том, что случилось триста лет назад, но это не он разлучил вас с любимым. Это сделал совсем другой человек, который был вашим мужем в прошлой жизни. А вот ваш любимый как был подлецом, так им и остался. У него тоже был шанс, но он его упустил. Пусть сам разбирается. Думаю, не стоит страдать о нем до следующей жизни.

— О чем ты говоришь? — пролепетала женщина. — Я ничего не понимаю...

— Прекрасно понимаете. Ну все, готово, можете вставать.

Севда не шевелилась. Она смотрела на незнакомую девушку, губы ее дрожали.

— Да как ты можешь... у меня дочь твоя ровесница... я взрослая женщина...

— До полуночи это не имеет значения. Вставайте, пока сюда кто-нибудь не вошел!

Жена политика еще несколько секунд неподвижно смотрела на нее, а потом вскочила и рванулась к окну.

Они перебрались через подоконник, и Нармина трясущимися руками прикрыла ставни.

— Сейчас мы с вами будем лезть на стену. На той стороне нас ждут участковый инспектор и ваш муж. — Нара подвела оторопевшую женщину к старой плите. — Вот смотрите, поднимаетесь на плиту, опираетесь на качели и — на те кирпичи, а там...

— Постой! — сказала Севда, задыхаясь от волнения. — Я не смогу этого сделать!

— Сможете!

— Да нет, я не сумею... Кирпичи... Ой, нет, ты иди вперед, а посмотрю, как надо.

— Некогда спорить! Лезьте! Мне еще Алика выручать.

— Алика? А что с ним?

— Надеюсь, пока ничего. Он здесь, пришел вас спасать. Ваш муж и участковый не смогли ничего сделать и попросили его помощи. Теперь Алик в опасности, а вы тут время теряете на разговоры! Лезьте же!..

Жена политика оказалась очень неуклюжей, но с помощью Нармины она все же оседлала стену и заохала, хватаясь за ветку дерева.

— Как высоко! Ой, какой позор — я в юбке, а внизу мужчина!

— Прыгайте! Прыгайте скорее! Полицейский вас поймает!

— Я не могу! Нет, нет, я не могу!

Нармина зарычала от злости и толкнула женщину обеими руками. Та, не удержав равновесия, с визгом полетела в объятия полицейского.

Поставив жену Улубейли на ноги, Самандаров помог спуститься Нармине и молча потряс ее руку, выражая свое восхищение.

— Нужно увести ее отсюда, — сказала Нара. — Лучше обойти дом с другой стороны.

— Точно, — глубокомысленно произнес полицейский.

Они так и сделали. Благополучно добравшись до поворота к супермаркету, они остановились.

— Пойдите, приведите ее мужа, — попросила Нармина.

Самандаров отдал честь и заторопился к даче академика. Через минуту он вернулся, ведя под руку продолжающего петь Улубейли.

Увидев жену, политик замолк и перестал моргать.

— Давай отойдем, — шепнул Самандаров.

— А если он ее убьет? — заупрямилась Нармина.

— Он ее муж, пусть сами разбираются.

Нара решила подчиниться. Ладно, они муж и жена, рано или поздно им нужно поговорить и во всем разобраться. Они отошли, но не очень далеко, чтобы успеть прийти на помощь, если таковая понадобится какой-нибудь из сторон.

Севда и Улубейли не двигались. Женщина не показывала своего волнения, стояла с высоко поднятой головой. А мужчина словно оробел, даже стал казаться ниже ростом. Немая сцена затянулась, и Самандаров собрался вмешаться, но мужчина вдруг опустился перед женщиной на колени. Атакиши Мехралиевич аж ахнул.

Улубейли встал на колени и обнял ноги жены.

— Прости меня, — произнес он отчетливо, — прости. Это я во всем виноват. Это я сделал из тебя ведьму. Ты же не была такой, ты была другой...

Улубейли говорил долго, захлебывался слезами, и сердце Севды, в конце концов, дрогнуло. Губы ее задрожали, и она несмело положила руки на голову мужа. Он сразу затих и прижался к мокрой от его слез юбке жены. Ненадолго вновь воцарилось молчание. А потом муж и жена обнялись и, утирая друг другу слезы, пошли к своему дому, даже не оглянувшись на нездешнюю девушку и участкового.

Самандаров стащил с головы повязку и провел ею по взмокшему лицу.

— Ничего не понимаю.

Нара сказала:

— Теперь все счастливы, кроме меня. Так нечестно.

— Ты туда больше не пойдешь, — строго предупредил полицейский. — И не спорь.

— Надо предупредить Алика, что казнь отменяется, пока он не начал действовать. У него сегодня трудный день, он очень рискует. Я должна...

— Нет, дочка, теперь моя очередь. — Самандаров покрутил ус и сказал, словно спорил с кем-то: — Это все неправда. Я занимаюсь своим делом. Я докажу, что это мое дело. Докажу!

Академик все так же стоял в воротах. Самандаров решительно пошел на него и хотел обойти, но Иманов сделал шаг в сторону и снова оказался перед ним.

— Нельзя, — пробасил хозяин.

— Мне нужно поговорить с одним из гостей, — прорычал участковый, — если нельзя войти, позови его сюда.

— Нельзя.

Самандаров сцепил зубы и отошел на несколько шагов, а потом вдруг развернулся и влетел в грудь Иманова головой. Академика отнесло за ворота. Он повалился и покатился по газону, а участковый с победоносным воплем понесся к месту торжества. Нармина видела это и мысленно поаплодировала полицейскому.

Иманов поднялся с земли и, держась за поясницу, заковылял от ворот. Воспользовавшись этим, Нара юркнула за дверь и спряталась за стволом тутовника.

Тем временем Самандаров подбежал к столу, решительно отпихнул кого-то из гостей, перелез через скамью и плюхнулся рядом с Аликом. Тот онемел от неожиданности.