Кольцо Кощея

— А хотел я сказать этим одним словом, что у меня возникла идея, — торопливо жуя и жестикулируя руками для пущей убедительности, проговорил я. — Можно всех богатырей и прочих индивидуумов, что мешают в наших злодейских делах, отдавать Лиху. Она посмотрит на них, и пара месяцев неудач тем будет обеспечено. Каково я придумал?

— Кхе-кхе, — закашлялась бабуля. — Кощеюшка, а может, обойдешься без таких жестокостей?

— Какая же тут жестокость? — удивился я, доканчивая оладьи и хватаясь за расстегаи. — Все живые вернутся домой и ученые. Другим заодно наука.

— Так у нас таких дураков много, что лезут вечно не в свое дело, — пояснила Яга. — Если всех через Лихо отпускать домой, то такие неудачники очень скоро все царство-государство порушат. А оно те надо?

— Тогда не будем экспериментировать, — махнул я рукой. — Придется работать по старинке — колья, кипящие котлы и раскаленное железо.

При каждом моем слове бабка благосклонно кивала головою, соглашаясь с таким положением вещей. Как только я закончил есть, собираясь встать из-за стола, она огорошила меня еще одной новостью:

— Кощей, тут к тебе утром Леший с Водяным приходили, сердитые. Дюже обиделись они на тебя за сегодняшнюю ночь.

— За что? — искренне удивился я. — Лешего не трогал и пальцем, а с Водяным и вовсе мирился. Русалкам, вон, отсыпал жемчуга отборного.

— Водяной рассержен был за свой дворец, что ты поломал, когда купаться полез, — пояснила мне Яга. — А лешего ты, может быть, пальцем не трогал, но богатырской булавой приложил по носу. Он у него теперь набок смотрит, а это очень обидно для его лесного величия. Кикиморы уже успели сплетни разнести и теперь хихикают под каждой корягой и лавкой.

Бабка ткнула пальцем у угол, где лежала такая знакомая по приключениям с богатырем стальная булава. Только сейчас стал припоминать свою ночные подвиги, навеянные бабкиной настойкой.

— Они сообща решили закрыть для тебя короткие тропы, — вздохнула Яга. — А зная этих стариков, то ждать придется долго, пока они поменяют свое решение и забудут про обиды.

— Какие такие тропы, это те, что ведут везде напрямую? — не понял я и принялся скрести затылок, активируя мысленную работу на полную мощь. Результата это не принесло, но на помощь пришла бабка с пояснениями. Я еще понимаю лесные тропы, но откуда они возьмутся на воде, которой командует Водяной?

— Это магические тропы, — произнесла яга. — По ним ты можешь в единый миг перенестись в любое царство, где есть леса или реки. Пусть они и будут находиться под началом другого Старшего.

— Не сильно-то и хотелось, — пропыхтел я. — До этого таким способом не пользовался и пользоваться не придется.

— Хорошо бы так оно и было, — вздохнула бабка и вернулась к своим кухонным делам. А вышел из замка, решив пройтись по окрестностям. Первым шоком стал вид леса, что подступал к моему жилищу.

— Вот это да! — присвистнул я, рассматривая извилистую просеку, заваленную поломанными стволами деревьев и вырванным с корнем кустарником. — Неужели это я так? Все, больше не пью настойку.

Из интереса немного прошелся по ней, но скоро устал выдирать ноги из бурелома и свернул в сторону. В самом деле очень тонко подмечено — пьяному море по колено. Будь оно рядом с замком, то и его перешел бы в брод.

Бродить по лесу было интересно, тем более что исподволь ожидал встречи с Лешим. Мне было совестно за ночное поведение. Сам осуждал пьяные выходки окружающих и надо же так обмишуриться. Да еще и обидеть старого че... лешего. На счастье или несчастье, повстречаться не удалось.

Прогуляв пару часиков, пиная встречные грибы (а названия ни одного не знаю, может, и мухоморы с поганками, тогда и доброе дело делаю — вдруг отравится еще кто?), я решил возвращаться домой. Напоследок свернул на небольшую полянку, заинтересованный необычным видом. Там просматривался гигантский дуб, своей кроной закрывающий почти все свободное пространство поляны. Только я вышел из череды стволов деревьев, оказавшись на чистом месте, как увидел ЕЕ!

Глаза манили изгибы и идеальные формы на фоне толстой потрескавшейся коры дерева. Даже солнце не могло устоять перед ее очарованием и красотой, чтобы не попытаться пробиться сквозь густую листву и не обласкать своими ласковыми и теплыми лучами. Руки задрожали, жаждая обнять и прижать к себе прекрасное виденье!

Подскочив к золотой цепи, что опоясывала старый дуб несколько раз, я ухватился за ее кончик и потащил на себя. С моей силой ничего не стоило ее стянуть со ствола, не мучаясь пробежками вокруг дерева, разматывая виток за витком. Гладкие звенья скользили в ладонях, не давая удобного хвата. Пришлось намотать цепь на пояс и неспешной походкой (быстро идти не получалось — физические законы и в сказке оставались константами) побрести к краю поляны. Парочка витков слезла вполне легко, а вот потом появились трудности — на третьем цепь начала тормозить и полностью остановила свое продвижение. Минуту я честно буксовал, наклоняясь к самой земле, но результата не получилось: некая сила держала драгоценный предмет намертво. Сплюнув, я отпустил свой край и пошел к дубу за поиском проблемы и ее решением.

Дуб был огромен, что я уже отмечал раньше, поэтому рассмотреть, что же происходит со вторым краем цепи на другой стороне дерева, просто так не получилось. Надо было сделать несколько десятков шагов, чтобы выяснить причину торможения. Цепь могла и одним из звеньев зацепиться или быть привязанной к чему-либо...

Это 'чего-либо' оказалось очень знакомой личностью — мохнатым полосатым котярой больших размеров. Баюн, закинув цепь себе через плечо, получив сходство с волжскими бурлаками, тащил ее в обратную сторону. Учитывая, что наш вес одинаков (ну, почти), выходило полное уравновешивание усилий — мою силу компенсировал Баюн с силой трения, что увеличивалась с каждым витком.

Пыхтя, как паровоз, и фыркая от прилива чувств (думается мне, что тут было вовсе не удовольствие, если сказочный кот не был любителем перетягивания каната), Баюн тянул на себя цепь, и та понемногу двигалась. Думается мне, что очень скоро затянет на свою сторону тот кусок, что я успешно отвоевал. Часто пробуксовывая от натуги и тяжелой работы, Баюн сосредоточился на этом действе и ничего не замечал вокруг себя.

Ощущая себя в своем праве — царь же, в конце-то концов — я подошел сзади и ухватил котяру за загривок, поднимая того в воздух и поворачивая его к себе лицом. Обалдевший от полной неожиданности Баюн сопротивления не оказал. Сразу не оказал, но узнав меня, он бросил быстрый взгляд на цепь, потом на меня и снова на цепь. Ошибка моя была в том, что я не рассчитал габариты котяры. Мягкий, но здоровенный кулачище (когти-то кот побоялся все-таки выпустить) влетел мне в скулу и помог встретиться телу и ближайшим кустарникам.

Как только Баюн избавился от моих рук, он немедленно подхватил цепь, что длиннющим золотым питоном проблескивала в траве, и принялся наматывать ее на дуб, бегая вокруг ствола.

На втором круге я пришел в себя, выпутался из мелкого, но приставучего кустарника и наступил на цепь, когда Баюн промчался мимо. Металлические гладкие кольца в мохнатых лапах не удержались, и кот проскочил по инерции несколько метров пустым, пока смог остановиться. Развернувшись и заметив меня возле своей драгоценной ноши, он поднял шерсть дыбом и с диким мявом метнулся на меня,... чтобы повиснуть в воздухе. Ученый предыдущим разом, я решил воспользоваться телекинезом.

— Ну, — потирая ладони от одержанной победы, я стал прохаживаться вокруг кота, который вовсю извивался в воздухе, — теперь колись — зачем мою цепь захотел стащить?

— Это моя цепь! Моя!! — закричал котяра, силясь дотянуться до меня и цепи. — Ты не имеешь прав, Кощей, забирать ее у меня.

— Цепь золотая? — поинтересовался я, царапая ногтем одно из звеньев, и ответил сам на вопрос. — Золотая. А все золотые предметы должны лежать у меня в сокровищнице.

— У нас договор!!! — еще пуще задергался и повысил децибелы Баюн, когда увидел, что я стал собирать цепь с земли.

— Это какой же? — удивился и выпустил предмет из рук, чтобы подойти поближе. — Ничего про договоры не знаю, так что не вешай мне лапшу на уши.

— Я твой сундук храню на вершине этого дуба, — уже потише добавил кот и с искоркой надежды посмотрел на меня. — Верни цепь, а?

Я поднял голову, пытаясь рассмотреть тот загадочный сундук, что был моим, но хранился не в сокровищнице, а этим пушистым колобком в полоску. Сквозь ветви и листву рассмотреть нельзя было не то чтобы сундук, но и целую мебельную стенку.

— Что за сундук? — поинтересовался я с любопытством.

— С твоей иголкой, — поведал мне Баюн. — Та, что лежит в утке, а утка в зайце, а заяц в сундуке.

Хм, я еще раз честно попробовал высмотреть хоть что-то на дереве, но быстро сдался. На таком дубе можно спрятать целый гардеробный склад с продукцией и не найти. Правда, слова про иголку (в которой, якобы, спрятана моя смерть) заставили задуматься. Если Баюн и в самом деле честен, то обижать ради длинной (аж триста метров толстой и ровненькой с радующим сердце и глаза блеском) цепи будет нехорошо. Пока я размышлял, котяра прекратил свои трепыхания и смотрел на меня с надеждой. Я даже решил было, что он скопирует знаменитую 'шрековскоко кота' мордочку. Через минуту я разочарованно перевел взгляд на цепь, не дождавшись подобного зрелища. То ли местные коты не привыкли лебезить и унижаться, то ли заграничные анимашники постарались на славу...

Вид драгоценного предмета вновь пробудил во мне золотую лихорадку. Здравый рассудок поборолся с жадностью и был забит, затоптан и запихнут в темный и сырой закуток.

— Фиг с ним, — отмахнулся я от кота с его словами и взвалил цепь на плечо, — с этим сундуком. Я бессмертный, и никакие иголки мне не страшны — это сказки для доверчивых простаков.

Баюн снова превратился в огромный пушистый шар и выпустил когти, стараясь дотянуться до меня. Шипением стал сильно смахивать на компрессор, спускающий воздух. На мое счастье, вся волшебная сила (читай — магия) осталась при мне, и кот продолжал висеть в воздухе.

— Доберусь до замка, — пообещал я Баюну, — освобожу. А пока ты только мешаться будешь.

В ответ послышались угрозы и фырканье. Хе, хорошо, что еще до оскорблений не дошел.

— Кощей, ты тиран и деспот, — вразрез с моими мыслями раздались крики котяры, — сатрап и вор!!! Цепь верни!!!

На этот раз, когда мне никто не мешал, работа пошла ходко. Всего лишь десять минут, и вся длинная золотая змея лежала возле моих ног. Эх, хорошо-то как! Именно такие минуты я и люблю — странная 'золотая' зависимость пугала, но и кайф предоставляла необыкновенный, когда пополнял свое подземелье новыми сокровищами.

Когда я появился в замке, обмотанный цепью, как мумия бинтами, причем больше половины ползла следом, то наткнулся на Ягу. Та расположилась на лавочке в компании с Лихом и щелкала семечки.

— Опять Баюна ограбил! — всплеснула бабка руками, распознав цепь. — Ох, не надоест же тебе, Кощей, за золотом гоняться.

Отмахнувшись от ее слов, я торопливо направился в подвалы, желая как можно скорее выгрузить пополнение своей казны на законное место. Правда, слова про 'опять ограбил' краем дошли до моих ушей, заставив чуть-чуть призадуматься над ними. Но только чуть-чуть...

Только через пару часов я смог вылезти из подземелий и отправиться на кухню перекусить. Заодно и поинтересовался насчет странной фразы, зацепившей меня.

— Бабуля, — прочавкал я, щедро откусывая от пирога с малиновым вареньем и запивая горячим чаем, — а что вы там про цепь говорили?

— Сначала прожевать надобно, а только после энтого и спрашивать, — покачала головою Яга в ответ на мой вопрос.

— Так я буду есть и слушать, — привел я веский, на мой взгляд, аргумент. — Уши же в еде участия не принимают...

— Ладно, — махнула рукою Яга, — расскажу. Хотя там и рассказывать нечего. Кот Баюн считается охранником сундука Кощея с его смертью. Сундук тот висит на огромном дубе, самом старом в лесу. На том дубе Баюн тренируется в сказаниях и песнях, двигаясь по цепи — золотой.

— А откуда она у него? — поинтересовался я, позабыв о своем обещании молчать.

— А кто ж его знает, — пожала плечами Яга. — Еще первый Баюн, пра-пра-прадед нонешнего, вбил в себе в голову иметь такую цепь. С тех пор это у них семейное — ходить по цепи и песни горланить, охраняя сундук.

— А как он там часто появляется? — полюбопытствовал я. — Я же что ни день вижу его в замке?

— Чары у него такие, — ответила бабка. — Может Баюн в единый миг переноситься из любого места к дубу могучему.

— Интересненько, — призадумался я, гадая над тем, как пристроить такую способность одного из подчиненных к делу. — А он только к дубу может переноситься?

— Да, — разом разрушила мои планы Яга, дав положительный ответ, — только к дубу. Даже от него он вынужден добираться пешочком. Но тут у него есть договоренность с Лешим, который ему тропочку короткую открывает.

Невезуха, блин. А с Лешим я только поссорился... надо же было этому пеньку с шишкой вместо носа оказаться на том месте, куда я булаву откину! Сам же виноват, этот Леший, а на мне решил обиду спихнуть... редиска.

— Жаль, — искренне пожалел я и принялся от огорчения уплетать кашу с медом, так сказать, стресс заедать. — А што штамм ш щепчьюу?

— Чегось? — поднесла Яга ладонь к уху. — Не пойму я тебя, Кощей.

— Говорю, — проглотив очередную порцию, перевел свою абракадабру, — что там с цепью? Почему ее Кощеи воруют?

— Так она ж золотая, — удивилась та, — вот все Кощеи и тащат ее в подземелья. После такого раза Баюн переносит дуб на новое место и заказывает новую цепь.

— Переносит? — не поверил я. В голове появилась картинка, как пухлый Баюн, ухватив за цепь и перекинув ее через плечо, тащит из земли огромный дуб, выдирая его корни из земли. Перетаскивает через весь лес и лапами закапывает его на новом месте. От такого видения у меня возник смех, и стоило больших трудов перевести его в небольшое фырканье.

— Ну, не сам, конечно, — поправилась Яга. — Ему Леший помогает.

— Уф, — произнес я, — успокоили. А то я и поверил в такую силушку богатырскую у нашего мышелова, что под силу дубы вырывать и на новое место переносить.

— Нет, — усмехнулась бабка, — на такое способен только Дубыня из волотов.

— А это кто такой? — спросил я, услышал про нового персонажа. — Тоже из моих подчиненных, из нечисти? Тогда почему не видел в замке и не слышал до этого дня?

— Нет, Кощей, — покачала головою бабка, — этот тебе не подчиняется, этот все больше за простой люд радеет. Волоты — это великаны на Руси, мало их, и спокойные очень. Но в гневе страшны и яростны: не раз отражали нападение орд захватчиков на русские земли. Дубыня самый известный из них и живет в наших лесах. Вот только показывается мало.

— А почему — Дубыня? — поинтересовался я. — Дуб, что ли, полный?

Я даже улыбнулся, представив здоровенного паренька с глупым взглядом и пускающего слюни. Бабке моя улыбка не понравилась так, что она нахмурилась и прервала мои веселые мысли (что-то меня на хохотушки пробило, не к добру это).