Принц и Виски

Впервые в жизни я оказалась верхом на лошади, скачущей во весь опор, а не позирующей за два фунта в дурацкой ярмарочной шляпе для всех желающих сфотографироваться. Впервые меня так откровенно вжимал в свое тело незнакомый мужчина. И уж совсем незабываемые мгновения я испытала, когда луна снова ненадолго отлучилась за облака, и лошадь под нами исчезла, открыв проносящееся шоссе. Правда, я продолжала чувствовать разгоряченные бока животного и слышала его хриплое дыхание.

Наконец, мы начали замедляться, свернули на обочину и остановились. Конь тут же опустил голову и принялся пощипывать жухлую, в придорожной пыли, траву, а я, потеряв последнюю опору в виде гривы, схватилась за мужчину. Он отнюдь не возражал. Только слегка отодвинулся, чтобы меня рассмотреть. Я тоже вовсю на него таращилась — не потому что очень хотелось, просто глазные яблоки парализовало точно так же, как совсем недавно ноги на шоссе, и даже под страхом смерти не получилось бы сейчас моргнуть.

Вблизи незнакомец оказался ещё моложе, чем показалось издали, и, надо признать, не лишенным привлекательности. В дополнение к пепельно-русым волосам глаза у него были лучисто-серыми, как подтаявший горный снег; прямой с тонкими крыльями нос, высокие скулы и плотно, но не сурово сжатые губы — нижняя чуть полнее верхней — источали волю, а складки в углах рта говорили о том, что улыбаться он тоже умеет. Он перестал щуриться, и возле глаз стали видны незагоревшие ниточки кожи. Лунные блики благоговейно гладили широкий разворот плеч и каждую мышцу его подтянутого тренированного тела, а в придерживающей меня за талию руке чувствовалась недюжинная сила. Опасность и обаяние окружали его почти осязаемым коконом. Все эти детали механически впитались в меня, минуя сознание, по-прежнему пребывающее в коме.

Мужчина, в свою очередь, тоже присматривался ко мне: обежал глазами находящуюся в беспорядке одежду, с любопытством и легкой опаской покосился на продолжающий горланить мобильник, задержался на торчащих во все стороны кудряшках и чуть заметно кивнул, словно уяснил некий вопрос. Потом закинул в себя последний шмат блинчика, звучно облизал каждый палец, втягивая в рот, и поинтересовался густым мелодичным голосом:

— Хочешь о чем-то спросить, ведьма?

Язык шевельнулся, оттаивая.

— Да, — пролепетала я, облизнув пересохшие губы. — Почему вы голый? Ну, не считая ленточки в волосах...

И неожиданно для себя самой громко завизжала.