"На грани"

Сейчас Стас отчетливо знал: если она умрет, он себе этого простит никогда. На телефоне оказалось двенадцать пропущенных звонков, и при мысли о том, что пришлось испытать Антону, на глазах которого врачи откачивали единственного близкого ему человека, у него вспотели ладони. Он должен был быть там, рядом с ней. Но не был.

Минуты капали в пустоту бесшумно, но Стасу казалось, что он отчетливо слышит мерное биение времени. Оно походило на пульс огромного живого существа, безразлично наблюдавшего за людьми. Ему было все равно: умрет мать Стаса сейчас или через несколько лет. Это не имело значения — с глобальной точки зрения — но для двух человек было бесконечно важно.

Стас поднял голову и огляделся. Только теперь он понял, что насторожило его, едва он вошел в палату. Индивидуальная, очень уютная и чистая, в ней были даже холодильник и телевизор — немыслимо для обычной государственной больницы. Стас моментально насторожился.

Кости в коридоре не оказалось, зато неподалеку обнаружился сестринский пост. Полная улыбчивая девушка, дежурившая на посту, рассказала, как найти лечащего врача, и Стас, решив, что расспросить Костю можно будет и позже, отправился на его поиски.

— Вы сын Лазаревой? — лечащим врачом оказался мужчина, чуть старше самого Стаса. — Не волнуйтесь, все там будет хорошо. Понервничала она, вот и прихватило. Возраст, знаете ли. Но теперь придется поберечься. И, вы уж простите, но тяжело ей с мальчиком. Не стоит первое время нагружать ее заботами о внуке.

Это прозвучало как упрек, но Стас его мужественно проглотил. Его интересовало другое.

— Что нужно из лекарств? Может, можно что-то дополнительно сделать, платно? Я заплачу сколько надо. Кстати, удивлен вашими палатами. Это теперь у всех такие условия?

Врач выглядел озадаченным.

— У платников — у всех, — сказал он. — К сожалению, с бесплатными палатами дело обстоит куда как хуже. А список лекарств — у вашего брата. Часть он сразу купил, а остальное...

— У какого брата? — опешил Стас, совершено не понимавший, о чем идет речь. Врач нахмурился.

— Тот молодой человек... он сказал, что он ваш брат, забрал мальчика. Тот, кстати, подтвердил, что это его дядя! Что-то не так?

— Все так, — облегченно выдохнул Стас, мысленно обещая надрать Косте задницу за самоуправство. Брат, называется! — Простите, я слегка не в себе.

— Вижу, — понимающе хмыкнул врач, оценивший его помятый внешний вид. Стас, тут же напрягшись, одарил его ледяным взглядом.

— Не сильно-то ерничайте, — довольно грубо произнес он, и лицо врача вытянулось. — Про лекарства понял. А ее, — он мотнул головой в сторону палаты, — на ноги поставьте любой ценой. Если ей станет хуже, я все ваше отделение по стенке размажу. Понятно?

Не дожидаясь ответа, развернулся и направился к выходу из ординаторской.

— Сперва сами в гроб вгоняют, а нам потом вытаскивать... — донеслось ему вслед. Стас с силой сжал кулаки, унимая нахлынувшую ярость, а потом стремительно вылетел в коридор, опасаясь совершить еще одну глупость. У палаты его ждал Костя с двумя пластиковыми чашками кофе в руках.

— Сколько я тебе должен? — без предисловий поинтересовался Стас, сверля его взглядом.

— За кофе? — изумился Костя, и Лазареву захотелось вцепиться ему в горло. — А, ты об этом... Там ерунда, Стас. Кстати, вот остальной список.

Он повернулся боком, взглядом указывая на карман, и Стас, протянув руку, извлек оттуда помятый листок. Перечень был не очень длинный.

— Я одного не понимаю, Костенька, — подняв на него взгляд, поинтересовался Стас, улыбаясь нехорошей, злой улыбкой. — Ты чего это добренький такой? На ласку нарываешься?

— Дурак ты, Стас, — спокойно ответил Костя и протянул ему кофе. — У меня у самого мать есть. Это — святое. А деньги я с тебя стрясу, не волнуйся. У меня зарплата маленькая, лишнего не водится. До копейки по счету стребую.

Почему-то от этого полегчало. Стас взял у него чашку, отхлебнул горячую светло-коричневую бурду и поморщился.

— Какая дрянь. Из автомата?

Костя кивнул и пригубил из своей чашки. Скривился, но все равно сделал еще один глоток.

— Кафе закрыто еще, — зачем-то пояснил он. — Ну, какой прогноз?

— Отдыхать, не напрягаться, — ответил Стас. — Антона придется пока к себе забрать...

— Почему он вообще живет с бабушкой, а не с тобой? — поинтересовался Костя, и Стас едва не смял хрупкую пластмассу.

— А тебя это волнует? Не твое дело. Живет и живет. Так... удобнее.

— Тебе? — с едва заметной издевкой уточнил Костя и покачал головой. — Он был напуган, когда я сказал, что отвезу его домой. К тебе домой. Он так и сказал — к отцу. Не к нам, не к себе, не просто домой. Кстати, у тебя там ничего, симпатично.

— Поговори еще, — огрызнулся Стас, но как-то вяло, без особого запала. — Дьявол... Он же там один, а тут мать. Не могу ее оставить, пока в сознание не пришла.

— Она спит, — поправил его Костя и, помолчав, предложил:

— Давай, я к нему съезжу. У меня сегодня выходной, вообще-то.

Это было слишком. Стас так тщательно оберегал свое личное пространство, никогда не смешивая семью, работу и любовные связи, строго разграничивая эти части своей жизни. Ему бы и в голову не пришло познакомить с матерью хоть одну из своих пассий, а уж тем более доверить им сына. У него не было друзей — ни на работе, ни в жизни — ни с кем он не сходился настолько близко. Костя опасно приблизился к тому, чтобы стать исключением из правил. Это пугало, заставляло напрягаться, но в то же время нравилось Стасу. Он снова переходил некую невидимую границу, то ли наступая, то ли сдавая позиции. Согласиться сейчас на предложение Кости означало пустить его еще глубже в свою жизнь, и это было почти физически болезненным решением. Стас порылся в карманах и протянул ему документы на машину.

— Езжай домой. По дороге купи что-нибудь пожрать — побольше. Деньги нужны?

— Запишу на твой счет, — улыбнулся Костя и спрятал документы. — Увидимся.

От этого обещания натянулся каждый нерв. Стас на мгновение прикрыл глаза и коротко кивнул, соглашаясь. Увидимся.

В глазах у Кости мелькнули игривые смешинки, и он, подмигнув в на прощанье, отправился к выходу.

Домой Стас попал через несколько часов. Поколебавшись, бесшумно открыл дверь своими ключами, и вошел, собираясь застать Костю, если он все еще находился здесь, врасплох. Дома вкусно пахло жареным мясом и еще чем-то, не менее аппетитным. У Стаса, не евшего уже бог знает сколько времени, подвело живот.

— А это что? — донесся до него звонкий мальчишеский голос. — А горько не будет? Папа не очень любит острое...

— Значит, положим немного, — весело отозвался Костя. — А что любит твой папа?

— Не знаю... — в голосе Антона послышалась грусть. — Я больше знаю, что он не любит. Танцы вот, например. А мне они нравятся.

— А что еще?

— Когда с ним спорят, — уверенно заявил мальчишка. — Особенно, когда он не прав.

— Сплетничаете? — нарочито сурово осведомился Стас, встав у них за спиной. Оба кулинара, застигнутые врасплох, синхронно подпрыгнули на месте и обернулись. С лица Антона моментально испарилось все веселье, мальчик насупился и опустил глаза.

Это больно кольнуло сердце. Его сын только что непринужденно общался с совершенно посторонним человеком, а стоило появиться ему — моментально закрылся. Почему? Неужели все настолько плохо?

Костя ненавязчиво подтолкнул Антона в спину, и мальчишка неохотно сделал шаг вперед. Стас поморщился. Все это походило на дурной спектакль, а участвовать в низкосортном представлении желания не было. Он шагнул вперед, легонько толкнув Костю в плечо, и приподнял крышку на сковороде. Отбивные внушали оптимизм.

— Мы есть будем?

— Будем, — подтвердил Костя. — Тох, покажи, что мы тут сделали.

Сокращение резануло слух, но Антон, казалось, был в восторге. Он снова заулыбался и пододвинул к отцу огромную миску с салатом.

— Я еще пирог хотел, яблочный, — неуверенно сказал он, глядя на Стаса с плохо скрываемым испугом, — но дядя Костя сказал, что не умеет. А бабушка скоро поправится?

— Скоро, — заверил его Стас, а затем, поколебавшись, протянул руку и потрепал Антона по волосам. — А ты пока здесь побудешь. Хорошо?

— Ладно, — понуро кивнул погрустневший мальчишка. — Только...

— Что — только? — закипая, поинтересовался Стас, и Антон отпрянул. Костя быстро вклинился между ними.

— Тох, быстро ставь все на стол, жрать хочется — ужас. Ну, давай, пошевеливайся, чего застыл, рядовой?

— Слушаюсь... — бодро начал мальчишка и замялся. — А ты кто?

— Капитан, — усмехнулся Костя, кивнув на звездочки. — Так что выполняй!

Антон молнией кинулся накрывать на стол, забыв про все остальное. Костя повернулся к Стасу.

— Что говорят врачи?

— Надо же! — притворно изумился Стас. — Ты не собираешься пропесочить меня по поводу азов воспитания детей?

— Это твой сын, — понизив голос, ответил Костя, и его взгляд моментально поменялся, сделавшись жестким. — И твоя территория. Я могу уйти, если хочешь.

Стас не хотел. Он бы предпочел, чтобы Костя остался, хотя это было бы вопиющим нарушением привычного образа жизни и основного правила — не приводить в дом, да еще и при Антоне, своих шлюх. Только вот Костя совсем не попадал под эту категорию, да и вдобавок он уже и так каким-то образом умудрился просочиться внутрь его маленького мира. Как, в свое время, это сделал Антон, ставший частью его жизни против воли Стаса. Может, так оно и должно быть?

Стас отмахнулся от неуместных мыслей и посмотрел на все еще ожидавшего его ответа Костю.

— Оставайся. Зря, что ли, готовил?

Потом, когда все было съедено, посуда загружена в посудомоечную машинку, а совершенно счастливый Антон умчался в свою комнату, наступила неловкая пауза. Костя курил у распахнутого настежь окна, а Стас не мог найти подходящих слов и разрывался между диаметрально противоположными желаниями.

— Он хотел попросить, чтобы ты не оставлял его одного так надолго, — наконец произнес Костя, взгромоздившись на подоконник и глядя на улицу. — Стас, ты что, запирал его дома на полдня?

— А что мне было делать? — скривился тот, вспоминая, как приходил домой далеко за полночь, только бы не терпеть повисшее дома напряжение. — Он упрямый, вбил себе в голову эти танцы чертовы. Если бы он еще раз про них заикнулся, я бы точно не выдержал.

— Что плохого в танцах? — недоуменно поинтересовался Костя и затушил сигарету. Он так и остался сидеть на подоконнике, повернувшись спиной к открытому окну, и Стас некстати вспомнил, что до земли восемь этажей. Повинуясь смутному, не до конца осознанному порыву, он подошел ближе и встал между его расставленными, словно таким образом мог защитить его от падения.

— В танцах... — протянул он, глядя поверх Костиного плеча на стекла домов, в которых отражались лучи заходящего солнца. — Они не воспитывают характер. Это... бабское, не для парня. Нахрена ему эти танцульки, тряпки-шмотки? Вырастет потом... нечто. Не мужик и не баба, так... пидор.

— Я вот, например, всю жизнь занимался борьбой, — заметил Костя и, будто невзначай, провел пальцами по его руке от плеча и до локтя. — Очень такой мужской спорт. Но, как видишь, не уберегся. Есть и во мне... это вот самое, как ты выразился.

— Нет, — очень серьезно ответил Стас и посмотрел прямо ему в глаза. — В тебе — нет. Я тогда зря глупость ляпнул.

Костя несколько мгновений внимательно разглядывал его, а потом на его губах заиграла улыбка.

— Ты только сразу меня не убивай, хорошо? — шепотом произнес он и, прежде чем Стас успел опомниться, обхватил его за шею, притягивая к себе. Поцелуй вышел долгий. В первый момент, осознав, что происходит, Стас действительно хотел оттолкнуть его, но вовремя вспомнил об открытом окне. А потом...

Не зря в каком-то фильме кто-то сказал, что поцелуй куда интимнее, чем секс. Стас всегда считал это романтическим бреднями, да целоваться не особо любил, предпочитая переходить к более существенным действиям. И когда его совершенно немыслимым образом склинило на Косте, он все-таки даже не мог представить себе, что будет целовать мужчину, да еще и получать от этого необычное, рвущее голову удовольствие.

Поцелуй с женщиной был естественен. Нормален. Выражение благодарности, привязанности, желания, в конце концов. Так зачем же сейчас? Трахаться они не собирались — сдерживало присутствие ребенка, хотя Стас был не прочь. Признательность? Со стороны Кости? За что? Да и кто бы догадался благодарить так? Симпатия? Еще большая чушь. Хороший секс — это просто хороший секс и ничего большего. Тогда зачем? Стас не был уверен, что ему нужен ответ.

Было достаточно ощущения твердых обветренных губ, на которых сохранился вкус табака. Горьковато-терпкие, они послушно раздвигались, чтобы впустить его язык, и потом внезапно ускользали, подразнивая, но не прерывая контакт до конца. И от этих полуприкосновений, невесомых касаний, между ними, как между соприкоснувшимися электродами, пробегали искры.

— Так почему он живет с бабушкой? — немного охрипшим голосом поинтересовался Костя, когда они отстранились друг от друга. Стас несколько мгновений раздумывал, не скинуть ли и в самом деле нахала с подоконника, а потом придвинулся ближе.

— Знаешь, какое у меня раньше прозвище было, до того, как я стал начальником отдела? — очень тихо, вымораживающе, произнес он на ухо Косте. Тот мотнул головой, задев подбородком плечо Стаса. — Лазарь. Думаешь, из-за фамилии? Не совсем. Я, когда в Чечне служил, почти сдох. Стреляли в меня. Ну, там во всех стреляли, но в меня, к сожалению, попали. Все думали, что я умер, кроме приятеля одного, который меня и вытащил. Тот еще дурак — трупак вытаскивать. А я, представляешь, воскрес. Вот и окрестили меня Лазарем.

Он слегка отстранился и обхватил ладонями костино лицо, заставляя смотреть себе в глаза.

— А потом, уже здесь, в меня опять стреляли, Костенька. И опять попали, сволочи. И я, по всем прогнозам, сдохнуть должен был еще до приезда скорой. А я вот, живой, как видишь. А гаденыш тот — в земле вместо меня. Меня нельзя убить.

Он неосознанно сместил руки ниже, поглаживая большими пальцами пульсирующую на горле жилку, и Костя ощутимо напрягся, но освободиться не попытался.

— А вот Антона — можно, — слегка ослабив хватку, продолжил Стас. — Вокруг меня, случается, палят. Поэтому ему лучше быть подальше. Понятно?

— Более чем, — вздохнул Костя. — Но это как-то... неправильно.

— Привыкай, — безжалостно разочаровал его Стас. — В жизни ничего и никогда не бывает правильно. А если тебе показалось так, то это иллюзия, Костенька. Просто иллюзия.

Воцарилось молчание. Каждый, казалось, думал о своем, но это не напрягало, а казалось естественным.

— Пойду я, — Костя легонько толкнул его в плечо, собираясь встать, и Стас отстранился. Волшебство закончилось, вернулась реальность, в которой были нерешенные проблемы, больная мать и десятилетний ребенок, которого не стоило оставлять одного. И Стас решился.

— Если уж из тебя такая хорошая нянька вышла, — попустив в голос немного сарказма, сказал он, провожая Костю в коридор, — то, может, ты присмотришь за ним завтра? Я предупрежу в школе, что его заберет... дядя. Побудь с ним пару часов и вали куда хочешь. А там и я уже вернусь.