Имперский цикл

Однако уйти или закрыться от чужих чувств он не мог. На тропах времени горячо и близко дышало пятно паскудного зла, опасность, которой он здесь дожидался, чтобы отразить. Её пути вели во дворец, к этой ночи. Кай Оками ждал. Его меч покоился в рукаве.

...

Далеко за дворцовой крышей возносились ввысь башни столицы. Планетарный город образовывал впадину там, где был расположен дворец и его сады, здесь можно было прямо с земли видеть небо, но здания вокруг были слишком высоки. Небо казалось чёрным лоскутком. На нём двигалась россыпь звёзд, в основном искусственные спутники, станции и имперские корабли. Кай посчитал их, потом посчитал опять. Чувства одурманенных амброзией любовников в дворцовых комнатах были не единственным и не худшим, что ему приходилось переносить. Его сестре Мэй было плохо. Она встретилась с Торном, как Кай и предвидел. Теперь между ними шёл разговор, от которого Мэй обмирала. Она была близка к отчаянию и искала выход. Выходов было несколько и дальнейших возможностей много, но лишь одна делала личное положение самой Мэй, её мужа и адмирала хоть сколько-нибудь терпимым. Кай сострадал сестре, но ни к чему её не подталкивал. Выбор должна была сделать она сама. Судьба галактики от этого не зависела.

Гнев и страдания сестры глодали его дух и совесть с тех пор, как стало ясно, что Сопротивление проиграло войну Ариану Торну. Боль Мэй, ведущая к отчаянию ярость, отравленная горькой страстью ненависть к адмиралу, стыд совершённого и пережитого насилия, злость на саму себя, на мечущихся соратников, мужа, Кая и на обожающий Торна народ, упорно не желающий освобождения — всё это клубилось вокруг неё тучей горящей тьмы. Тьма становилась всё гуще, она становилась опасной. Кай сделал для Мэй и детей что мог, умиротворяя беременную сестру, ласково убедил её принимать успокоительное, сам исподволь врачевал её дух во сне и теперь надеялся, что малыши не понесли ущерба.

Мэй приняла решение и перестала страдать.

Кай вздохнул и запрокинул голову назад. Ему как будто целый мир свалился с плеч.

...

Им было хорошо, Мэй и Торну. Очень. В какой-то момент их чувства стали едины, как излучение слившихся солнц, и гнев и боль адмирала растаяли в счастье так же, как тёмное облако вокруг Мэй. Кай закрыл глаза, содрогаясь от радости. Он не завидовал им, даже белой завистью. Всё это будет и у него с возлюбленной, с Нив. Сейчас он просто стоял в стороне, постыдно не имея права закрыть третье око. Он охранял их ночь. Тепло их блаженства будто его омывало.

Мои дорогие.

Я правильно сделал?

Те, кого он вопрошал, молчали.

...

Шло время.

...

— Оками-сама... — произнесла горбатая тень меж колонн. Обычно рыкающий голос джиху был очень тих — его обладатель знал, Кай услышит.

Фереште.

— Оно здесь, Оками-сама, — существо приблизилось к Каю. — Я чую его омерзительный запах. Вонь. Эта тварь не с наших троп, её поили чужие реки. Позвольте пойти по следу.

Кай поднялся. Он безмолвно благословил паучка, который последний час помогал ему сохранять безмятежность. Будь счастливо, крошечное существо, отмеренный тебе срок. Встреть в этом странном мире подругу и породи паучат. Да здравствует жизнь.

— Идём вместе, Фереште.

Рукоять клинка, ещё слепая, легла в его ладонь.

...

Её звали Гвендолен Сима, и была она служанкой в открытом крыле императорского дворца — красивой куколкой, подавательницей напитков и мимолётным развлечением для имперских офицеров. Была — до вчерашнего дня, когда нечто спящее в ней проснулось, повинуясь сигналу из ниоткуда. Оно взорвалось в её мозгу, как капля чернил в воде, и пакет необыкновенных данных перепахал сначала её разум, а потом и тело на генетическом уровне. Ночью Гвендолен, словно спрут, выползла на карнизы исполинской башни, в которой снимала крохотную комнатку. Она жадно приглядывалась к обитающей за окнами еде, но решила раньше времени не привлекать внимания. Поймала шестерых гамам, надоедливых вездесущих городских птиц, и сожрала с перьями, а потом некоторое время размышляла над своей задачей. Приняв решение, новая Гвен разобралась, как надевать и носить одежду своей отработанной оболочки. Теперь она вернулась во дворец, скрыв своё удивительное, новое и совершенное тело под разноцветным тряпьём. Ей предстояло устранить проблему.

...

Тварь шла в главный дворцовый зал, происходящее в котором явно намеревалось дожить до утра и перейти в афтепати. Кай видел её как плывущее тёмное пятно, настолько очевидно чуждое и враждебное окружающим людям и нелюдям, что он задавался вопросом, как эти окружающие могут ничего не чуять. Они не чуяли. Пятно плыло неприятно быстро.

— Элис, дай нам план дворца.

— Да, Оками-сама, — сказала дворцовая ИИ. Мерцание её несчётных глаз образовало световую структуру перед лицом Кая. Он сдвинул голограмму немного вниз, чтобы Фереште тоже было удобно смотреть, и увеличил картину из праздничного зала.

— Видишь, куда оно направляется?

Чудовище лавировало, пробираясь через пьяную и расслабленную толпу. Оно оказалось там очень споро — только что, казалось бы, вошло — но теперь двигалось медленнее, притворяясь гостьей. Глубоко посаженные глаза Фереште какой-то миг растерянно шарили по крохотным фигуркам и лицам в световой картине, но прирождённый охотник быстро распознал дичь.

— Оно ищет императора, — сказал джиху. — Идёт по запаху, как сделал бы и я, по следу.

И в самом деле, подумал Кай, тем вечером Торн в какой-то момент находился во всех тех точках зала, которые обходила гостья. Её инструмент — обоняние, а не что-то другое. Прекрасно.

— Прикажете послать в зал стражу и арестовать эту личность, Оками-сама? — мелодичным голосом девочки спросила Элис.

— Ни в коем случае, — возразил Кай. — Ничего не предпринимай без моих указаний, как и приказал император. Ты можешь распознать, кто эта женщина?

— Нет, — сказала Элис. — Она имеет внешнее сходство со служанкой Гвендолен Сима, но это не Сима и вообще не человек. Существо в зале не принадлежит ни к одному из известных имперскому каталогу разумных видов.

— Ещё бы. Элис, кто наблюдал за работой сканеров, когда оно миновало ворота?

— Техники безопасности в камере А4.

— Они всё ещё там?

— Да, Оками-сама.

Мне сегодня определённо везёт, решил Кай. Второй агент мог бы уже убраться.

— Изолируй их в этой камере, Элис. Полная герметизация с силовыми полями. Отключи им доступ к коммуникациям и прикажи сохранять спокойствие. Я туда подойду.

— Да, сэр.

— Нам надо спешить, мастер Кай, — заявил Фереште. — Оно скоро выйдет в атрий, оттуда уже недалеко до императорского кабинета.

Он сжался и стал как будто ещё приземистее. Длинные когти-сабли с мерцающими силовыми лезвиями едва заметно шевелились. По сравнению со своей обычной беззвучностью джиху сейчас дышал шумно. Он был готов к бою.

— Мы не собираемся брать врага в толпе, — ответил Кай. — Встретим его вот здесь. — В небольшом холле на первом этаже светилось пять фигур. Там отдыхали гости. — Элис, как только чужак войдёт в это помещение, полностью изолируй и его. Находящимся там скажи, что и техникам. Фереште, идём. Не стоит спешить, шуметь и спугивать гостя.

...

Тварь вошла в ловушку, и та захлопнулась.

— Готово, Оками-сама, — сообщила ИИ. — Гости в помещении, боюсь, не выживут.

— Опасаюсь того же, Элис.

Но Кай не опасался. Злосчастные, оказавшиеся в холле с ордынским агентом, подобрались удачно: двое людей-повстанцев, родственник корпоративного посла лилим, полномочная представительница одной из иланских эйстаа и грингрин Горос, председатель коллегии столичных банков. Как раз тот набор жертв, который, с правильной подачи СМИ, поможет усилить осознание угрозы у большинства групп населения. Если бы их можно было предупредить, вовремя эвакуировать без риска насторожить агента и потерять десятки или сотни живых существ в зале, Кай приказал бы Элис это сделать, но такой возможности не было, и он был удовлетворён тем, что они погибнут не зря.

Кай, Кай, о, как же ты похож на своего отца. Две капли воды.

Он не был уверен, чей это голос. Кажется, Рив.

Они остановились перед дверью. Та отливала силовым полем. Тварь стояла за ней, уродство в панцире тьмы, и с ней ничего нельзя было сделать.

— Снять поле, Оками-сама? — спросила Элис.

— Ни в коем случае. Эта тварь может быть заразной.

С гостями за дверью что-то случилось. Им вдруг стало очень, очень плохо. Но ненадолго.

— Поправка: она заразна. Удерживай поле, Элис, я и так войду.

— Да, сэр. Если позволите заметить, ваши священные силы выросли за последние четыре года.

Кай кивнул, признавая её правоту. Он впервые ступил во дворец меньше года назад.

— Позвольте мне атаковать первым, Оками-сама, — сказал Фереште. Его глаза сузились, мощное сердце билось, как размеренный молот. — Исполнить мой долг.

— Боюсь, ты погибнешь, — ответил Кай. — Причём бессмысленно. Ты и так мне уже помог. Жди здесь.

Он легонько сжал рукоять и выпустил на волю незримое лезвие своего клинка.

— Вам нужно увидеть, чего стоит это существо в бою с противником без великих сил, Оками-сама. С простым имперским солдатом вроде меня. Пропустите меня вперёд и смотрите. Я хочу искупить вину за то предательство, которое замыслил. — Джиху коснулся когтем своего горла — крайняя степень вины и самоуничижения. — Я хотел убить императора.

— Я знаю, Фер. На тебе нет вины. — Кай мог сказать ему только эти слова. Он не мог честно сообщить, кто и что именно подвигло было разум и чувства джиху к мысли об убийстве командира — это сделало бы упрямого воина врагом самого Кая. Фереште любил Торна.

— Раскаяние роет вине могилу, но лишь искупление её хоронит. Без искупления мне нет прощения, арай. Я хочу очиститься и принесу при этом пользу.

Арай было имя бога.

— Хорошо, Фер. Возьми мою руку. — Джиху аккуратно обхватил запястье Кая мощной лапой. — Не так — ладонь к ладони, как люди. Вот так. Мы вместе пройдём сквозь стену, не закрывай глаз и ничему не удивляйся, следуй за мной. Она чует нас, стоит у двери, мы выйдем с ней рядом. Я сейчас обезврежу её нанитов, надеюсь, она не сразу выпустит новых. У тебя будет немного времени. Идём, — сказало божество.

И шагнуло вперёд.

...

Фереште прыгнул с места, как снаряд, но тварь оказалась быстрее. Зубцы на концах щупалец несли сильный яд: удар — скоростной паралич. Всё же джиху удалось оторвать двое щупалец, выдрать зубами клок плоти из места, где у Гвен Сима раньше было горло, и погрузить когти твари в глаза. В два из множества её глаз. В следующее мгновение она отворила пасть, как ковш багера, и откусила ему голову.

Кай подался в сторону, взмахнул клинком и разрубил её надвое снизу вверх, к макушке. Щупальца судорожно ударили туда, где только что находился его живот. Удар, ещё удар, как канонада. Он уходил от них, танцуя, словно листик на ветру, и срезал руки твари, как парикмахер лишние волоски. Обезумевший враг бил почти вслепую; Кай бросил в него свой плащ-покров, и последние два щупальца впились в ткань. Чик, чик. Вот и всё.

То, что осталось от чудовища, беззвучно кричало от злобы и боли. Щупальца извивались и ползли назад к половинам головы монстра. Одно из них скользнуло к телу джиху. Но панцирь тьмы, защищавший тварь от великих сил Кая, уже распался, и генерал сжал кулак, превращая в пюре её мозг. Крик погас. Щупальца потеряли целеустремлённость, они дёргались и сокращались, как пьяные.

Все сегодня пьяны.

Кай повёл рукой, сгребая в воздух разом все обрубки, кроме головы, и бросил их в огромную хрустальную вазу на таком же большом, низком нефункциональном столе. Получилось что-то вроде салата из экзотических плодов моря. Кай обследовал помещение, больше угроз не нашёл.

Фереште был совершенно мёртв, Кай знал это, но всё же подошёл и опустился на колени рядом с телом. Кровь джиху была темно-красная, не совсем людская, она, казалось, пропитала весь ковёр и продолжала лениво сочиться, хотя сердце остановилось. В теле зияли три глубокие раны от вражеских щупалец — две в боках, одна в плече. Кай подобрал его голову и приставил к разорванной шее. Положил ладонь на низкий твёрдый лоб.

— Я отпускаю тебе грехи, Фереште. Ты прощён, покойся с миром, — произнёс мастер Храма или, может быть, Некто его устами. Кто-то другой. — И ты прости меня, — добавил он.

Потом поднялся и подобрал свой плащ. Тот был изорван в клочья.

Хорошая работа, мальчик. Я не сумела бы лучше.

Да, миледи. Это была её высочайшая похвала.

Ночь ещё не закончилась.

Да.

От пятерых гостей в холле остались лишь плавящиеся скелеты в лужах зловонной жижи. В этой абсолютной наготе, наготе костей, люди и трое нелюдей были очень похожи.

...

— Элис, сохраняй здесь изоляцию. Здесь могут быть вражеские боевые наниты.

— Да, Оками-сама. А вы?

— Изолируй мне камеру в медицинском крыле, в карантине. Я сейчас туда отправлюсь — прямым путём. Как только я уйду, снизь здесь температуру насколько возможно, всё заморозь. Никого сюда не пускай, особенно генерала Гериона, если он вдруг решит взять вопрос под контроль. С него станется. Что с камерой А4?

— Вот, сэр.

Перед Каем вспыхнула голопроекция из технички. Он присвистнул.

— Сколько их там было?

— Трое, сэр. Тот, кто оказался врагом, убил обоих людей и поглотил трупы, пока вы сражались.

Тварь в коконе силового поля менялась. Её туловище на глазах уменьшалось, щупальца росли. Будет такая же, как и здесь, только в два раза больше.

— Император в курсе событий, сэр. Он приказал держать это существо вот так, в двойной изоляции. Сама камера всё ещё под замком, я провожу там дезинфекцию.

— Других ты не обнаружила?

— Нет, сэр.

— Я тоже. Дворец в безопасности. Где там мой карантин?

— Вот здесь, сэр, — голопроекция сменилась. — Простите.

— Я далеко не всё знаю, Элис. Спасибо.

И Кай Оками шагнул из реальности на её изнанку.

...

Ему пришлось провести в изоляторе почти сорок минут. Кай висел в чане аквавиты, пока Элис проводила скоростную боевую дезинфекцию его тела, меча и всего помещения. За это время он даже вздремнул, а выбравшись из аквы, с удивлением обнаружил, что его одежда и доспехи не отправились в инсинератор.

— Я их просто дезинфицировала, как и вас лично, Оками-сама, — сказала ИИ на его вопрос. — Я знаю, вы не любите менять одежды. Я починила ваш плащ. Император ждёт вас.

Покров был как новый. Кай с радостью оделся. Он чувствовал себя отдохнувшим. Его сестра Мэй теперь спала, и во сне ей было спокойно, а адмирал ждал, в самом деле.

Пора на доклад.

3. Узел

Имперский генерал Ланс Герион стоял у дверей адмиральского кабинета, медля войти. Он только что прибыл из порта, сопровождая по приказу адмирала группу арестованных на подлёте к столице контрабандистов-работорговцев, которых он передал военному суду. Утром ему предстояло показательно их казнить. Перед этим Герион, как и входило в его обязанности, весь вечер осуществлял орбитальный контроль столицы и параллельно наблюдал за своим командиром. С точки зрения генерала всё шло прекрасно и для адмирала, и для империи, и для будущего цивилизованной галактики, пока начальница ИСБ не привела к Торну Мэй Сиюань. Сказать, что Гериону не понравилось происшедшее после этого в кабинете, значило ничего не сказать.