В палату вошёл ещё один бородатый, вооруженный до зубов, также в полувоенной одежде, но с афганской паколью на голове. Протянул блокнот и автоматический карандаш своему товарищу, но тот не стал брать, а кивнув головой в мою сторону. Я принял писательские атрибуты и сразу нацарапал на дойче:

— Я не могу говорить из-за операции на горле, а из Европейских языков знаю только немецкий. И протянул бородачу. Тот слегка удивился. Возможно, ожидал увидеть арабскую вязь, но прочитав записку, снова повернулся к входу и прокричал:

— Tusk! Сall Schmidt.

"Ну что ж, теперь, пожалуй, ясно кто они такие — сборная солянка наёмников. А это значит — Частная Военная Компания, так сказать, псы войны. Амеры их активно используют для грязных делишек, ну и для разведки тоже". В палату ввалился Шмидт, молодой красномордый парень. "Романтики захотелось, крутым себя почувствовал", — подумал я об этом парнишке.

Их большой босс протянул ему мою писанину и нетерпеливо добавил:

— Translate that he wrote here.

Шмидт перевёл ему и собрался уходить, но бородач остановил парня и приказал ему работать переводчиком. Потом отдал мне блокнот и задумался. А я не стал терять времени, ведь пользу от диалога можно получить в двух направлениях. Информацию получают две стороны — допрашиваемая сторона узнает, что интересует тех, кто допрашивает, а те, в свою очередь, получают ответы на свои вопросы. И поэтому я написал:

— Вы моё имя знаете, интересно узнать ваше. В приличном обществе принято представляться.

Красномордый перевёл мои слова, а босс хмыкнул и сказал на фарси.

— Обойдёшься без имени. Здесь я задаю вопросы.

Теперь уже я, ехидно улыбаясь, писал ответ:

— Как интересно, а с какой стати я должен на них отвечать?

— Я могу тебе устроить много неприятностей.

— Моя самая большая неприятность, это разговор с откровенным хамом.

Шмидт, как-то запинаясь, перевёл эту фразу, но бородач понял, о чём речь, сверкнул глазами и встал. Склонился надо мной и левой рукой надавил на раненое место. Я скрипнул зубами от боли, но промолчал, а это американское хамло с шипением проговорило:

— Поверь, дохляк, это не самая большая твоя неприятность.

"Бедняга, он и не представлял, какого врага себе нажил. А то, что я буду его врагом, у меня не было сомнений и при случае я устрою ему баню. Верь, скотина, я всё запомню. Но эмоции в сторону, играем испуганного обывателя и узнаем, что им надо". Тем временем, бородач с чувством превосходства отошёл от меня и вновь уселся на место.

— Ты всё понял? — спросил он меня. — Только не надо пожирать меня глазами, насмотрелся я на вас, европейских гуманистов. Кричите о своих правах, а чуть припрёт, лапки кверху. Итак, вопрос — ты прибыл из уезда Бала-Мургаб?

— Допустим,— написал я ответ.

— Не играй со мной, парень, говори конкретно, — с угрозой в голосе сказал бородач.

После его слов мне сразу как-то стало скучно, и я демонстративно закрыл блокнот, вставил туда карандаш и положил его рядом. Лицо бородача слегка вытянулось и он хотел что-то сказать, но я выставил руку вперед, мол, стоп. Левой рукой зажал швы на горле, на всякий случай, чтобы не разошлись от напряжения. И не своим, каким-то глухим и шипящим голосом произнёс:

— Конечно, мы можем поговорить конкретно, но только после того, шакал, как ты поцелуешь мой зад.

Свинячья морда бородатого, стала наливаться кровью, и он медленно начал подниматься. Я же, глупо улыбаясь, ждал, что за этим последует. Но к горю или к радости, узнать мне этого не удалось. В коридоре что-то бумкнуло, как будто уронили шкаф, потом раздались звуки ударов и женский крик, топот ног и отборный русский фольклор. Это ломился Роман, но на его пути стояли здоровяки из ЧВК и, похоже, его приземлили. Шмидт и бородатый выскочили в коридор, там опять началась свара. Ко мне в палату зашли вломились двое итальянских военных и развернулись лицом к выходу, встали на караул. Жаль, я не мог видеть всего зрелища. Но как я понял, кто-то из врачей подсуетился и вызвал охрану. Попытки бородатого и его компашки, попасть ко мне в палату пресекали караульные. Рому же пропустили по очень убедительному настоянию Каталины. И они вдвоём предстали перед моими очами. Видок у Родного был ещё тот — из носа текла кровь, а под левым глазом набухал фингал. Но он не терял присутствия духа и радостно заговорил:

— Это что за хмыри к тебе ходят? И как они посмели отлупить лучшего друга твоего бренного тела? А Какталина молодец. Ох и зарядила по промежности бородачу в тюбетейке!

И он посмотрел на слегка взъерошенную девушку влюблёнными глазами. Медсестра взглянула на Ромку и улыбнулась в ответ. Казалось, что она понимает всё, что говорит Родной. "Вот ведь и то, правда. Любовь — не знает границ и ведь нашли общий язык. Не говоря ни слова, понимают друг друга", — размышлял я. Поглядев на эту идеальную парочку, я прижал рану на горле и всё тем же не своим голосом сказал:

— Ромка, это частники. Решили мне устроить экспресс-допрос. Но вы им помешали, а хирургу из Канады надо сделать внушение. Сможешь?

Ромка подмигнул оставшимся глазом Каталине , указал на меня и сказал:

— Смотри, дорогая, у нашего командира голос прорезался. Волк, о чём поговорить с доктором?

— Рома, не сейчас, чуть позже, когда немного поутихнет сегодняшняя шумиха. А поговорить есть о чём, надо узнать кто такие эта шобла.

— Да не вопрос, я этому докторишке мех вовнутрь выверну.

— И ещё. Пусть Харез проследит за частниками, мне надо знать, куда они подадутся.

— Сделаем, — сказал Родной и приобнял свою зазнобу.

— Ты всё ещё здесь? Дуй к Харезу, их нельзя упускать.— Бегу, бегу. Красавица, а ты пригляди пока за ним, — сказал Ромка и, чмокнув Каталину в кончик носа, побежал из палаты.

ГЛАВА 3

Афганистан. Бадгис. МиранзаИ.

Михаил Кудряшов.

"Дорога прошла нормально, и вот мы подъезжаем к кишлаку, в котором нас с нетерпением ждут", — размышлял Михаил, замыкая колонну из четырёх машин. " Как хорошо, что ветер дует в бок, а то глотать мне пыль всю эту долбаную дорогу. Чёрт бы побрал этих долбанных амеров, с их политикой везде вмешательства. Сейчас сидел бы дома, в каком-нибудь ресторанчике, с красивой женщиной и попивал бы шампусик. А тут ... тьфу, однообразные сопки, пыльная дорога и выжженная солнцем земля. Хотя могло быть и хуже", — вспомнил Миха своё пребывание в подвале погранотряда в Тахта-Базаре.

Дорога действительно прошла хорошо, выехали рано утром, оставив Ромку с Харезом забрать Волка. Ехали размеренно, не спеша, но и нигде не останавливаясь. И вот недалеко за обед, наша маленькая колонна въезжает в кишлак. Народ собрался на площади, дожидаясь нас, чтобы узнать новости и получить частичку привезённого добра. Мишка решил не ехать на поселковую площадку, а сразу направился в отведённое жильё. Сказывалась усталость и нервное напряжение, очень хотелось умыться, поесть от пуза и выспаться за все эти дни. Миха нажал кнопку связи и проговорил:

— Содик, Кудре.

— На связи Содик.

— Шакур, я еду домой. Разгрузитесь, зайдёшь.

— Понял, — ответил Шакур, — зайду.

"Вот и отлично",— подумал Миха и повернул на свою улицу. Подъехав к дому, он собирался выйти открыть ворота. Но это не понадобилось, ворота распахнулись сами, приглашая его заехать. " Вот чёрт, как я мог забыть, мы же разрешили пожить здесь Зареме. И что теперь делать?" Михаил развернул машину на улице и задом въехал во двор. Пока он вытаскивал из машины снарягу и свои скромные пожитки, Зарема закрыла ворота и скромно стояла в стороне, не зная, что делать дальше.

— Что стоишь, хозяйка? Гостя куда поселишь?

Зарема подошла и тихо сказала:

— Я вашу комнату не трогала, там всё убрано. Вот только не знаю, как мне быть, мне теперь оставаться здесь нельзя.

— Это ещё почему? У тебя родни здесь нет, только родственники мужа, а они, насколько я помню, не особо тебя привечают. Так что, живи на своей половине и не беспокойся.

— Благодарю, — она чуть замялась, не зная как обратиться и подумав, договорила фразу -... господин.

— Зарема, я тебе не господин. Можешь звать меня по имени — Михаил или просто Миша.

— Спасибо, Мишааа, — растянула она его имя. — А я поесть приготовила.

— Вот и отлично, сейчас сложу вещи и пообедаем.

Кудря был очень доволен, что ему самому не придётся готовить. Да и чтобы он приготовил? Разогрел бы "сухпай" на скорую руку. А теперь сбудется одно из его желаний — "наесться от пуза". Он подхватил свой скарб и бодро направился к дому. Вещи раскладывать не стал, кинул их на топчан, достал из рюкзака полотенце и побежал умываться. Закончив с процедурами, направился к достархану, где колдовала Зарема, раскладывая кушанья и посуду.

— Чем будешь потчивать? — спросил Миха, потирая руки и занимая место на помосте.

— Сегодня у нас праздничный обед, для начала "мушава", — и она придвинула к Мишке глубокую пиалу и, открыв крышку с подобия глиняной супницы, налила ему горячее, источающее изумительный аромат, блюдо.

— Ну-ка, попробуем, — пробурчал Кудря и достал свою походную ложку.

"Мушава" оказался прекрасным гороховым супом, приготовленным с добавлением топленого молока или по современному, с йогуртом. Вкус оказался специфическим и очень понравился Михаилу, он захотел попросить добавки, но Зарема его осекла.

— Я готовила много, в расчёте, что приедете вы все. Поэтому, если налью тебе добавки , ты не попробуешь следующие блюда.

— Ну, тогда давай, что у нас там дальше?

— А дальше у нас "курма" и "божан-салат", — сказала Зарема и Мишка впервые увидел на её закрытом чадрой лице какие-то эмоции. Было видно, что глаза Заремы "улыбаются" и она очень довольна аппетитом и эмоциями Михаила. Только истинный мужчина знает, как важно для женщины мнение о её кулинарных способностях. Миха это понимал, и демонстративно облизывал пальцы, поедая "курму". Это было вкуснейшее мясо курицы, жареное со сладким луком и помидорами. Закусывал Миха салатом из баклажанов с названием "божан-салат". В общем, уминал он всё это с треском за ушами, а Зарема стояла в сторонке и с умилением наблюдала сиё действо. И когда Миша покончил с этими блюдами, она сразу же подала ему "фирни" (молочный пудинг с фисташковым орехом. — прим. автора), чтобы окончательно добить Мишкин желудок и расположить его сердце к себе.

Приняв "фирни", Миха расположился в полулежащем положении, придвинув к себе круглый валик подушки. И отхлебнув пудинг, причмокнул со смаком. Зарема, стоявшая недалеко, захихикала, глядя на Михаила, так как на его верхней губе остались белые молочные усы.

— Ах ты, проказница, — наигранно сердито проговорил Кудря, — вместо того, чтобы смеяться, подала бы полотенце вытереть лицо.

Зарема прыснула ещё сильнее, но полотенце подала, потом развернулась и убежала посмеяться в сторонке. Допив пудинг, Михаил расслабился и захотел покурить, но сигареты остались в рюкзаке, а вставать было так неохота. Но Зарема и тут оказалась на высоте, она поднесла к достархану уже набитый отборным голландским табаком кальян и, передав Михаилу большие каминные спички, придвинула его к нему. Потом налила зелёный чай и ушла на свою половину, оставив Мишку один на один со своими мыслями. Расслабившись и покуривая кальян, Миха не заметил, как уснул. Проснулся он от того , что с гор стал спускаться холодный воздух и у него стал подмерзать нос. Он глянул на часы, не понимая утро или вечер на дворе, и узнав время, сообразил, что дело к ночи. Собрав свои вещички, он пошёл в дом. И там, окончательно устроился ко сну.

На следующий день, Миху так никто и не побеспокоил и он решил воспользоваться по полной программе способностями Заремы. Плотно позавтракав, и посмотрев на небеса, которые предвещали прекрасный день, он обустроил на крыше дома лежанку, соорудил невысокую ширму, чтобы ни с улицы, ни со двора не было видно его загорающего тела, перетащил туда напитки и автомат с боекомплектом. Оценив свой импровизированный солярий, он взял спутниковый телефон и устроился принимать солнечные ванны. "Пляжный сезон открывается", — сказал он сам себе и, надев солнцезащитные очки, плюхнулся на лежанку. В таком беззаботном состоянии он прибывал три дня, спускаясь только затем, чтобы поесть вкусности, приготовленные Заремой. Она, как истинная женщина Востока, во всём старалась угодить "хозяину" дома и баловала его кулинарными изысками. Друзья его побеспокоили только один раз, загнав во двор так и не разгруженные машины. Объяснив это тем, что до приезда Волка ничего раздавать не собираются. Кудря хотел было поругаться с ними, но передумал и махнул на их решение рукой : "Пусть будет, как будет". Он только попросил друзей афганцев укрыть машины, каким-нибудь навесом. А вечером Шакур приволок маскировочную сеть, валявшуюся у кого-то со времён присутствия Советов.

Машины быстренько укрыли и, распрощавшись с Михаилом, пошли по своим семьям и делам, больше не напоминая о себе. Честно сказать и Михаилу не требовалось чьё-то общество, ему хватало Заремы и иногда забегала маленькая Лия, принося гостинцы от матери Шакура. Она подолгу играла во дворе вместе с Заремой и своим питомцем Зираком. Жизнь без забот Михе понравилась и он расслабился окончательно. В голову полезли мысли о женском поле, особенно после того, как ему удалось случайно подглядеть как Зарема умывалась. Ей пришлось снять с себя не только "чадру", но и "каиш", скрывающий её платье. Девушка оказалась красавицей, а прекрасно седевшее платье, безупречно подчёркивало её точеную фигурку. Миха залюбовался Заремой сквозь щель в ширме и ему пришлось несколько раз сглатывать слюну, как при виде сладкого кушанья. "Хороша девочка", — подумал он.— А может закрутить романчик?"

Он и не подозревал, что все это представление было рассчитано именно для него. И в голове Заремы гуляли точно такие же мысли, ей страсть, как нравился этот русский по имени Мишааа.

От созерцания девицы его отвлёк посторонний шум, услышанный где-то на границе восприятия. И Мишка напрягся, весь превратившись в "слух". Звук был очень далёким и напоминал гул пчелы. Схватив бинокль, он стал рассматривать окрестные сопки, но ничего не увидел, потому что не мог сориентироваться на направлении, откуда шёл этот гул. Тогда он лёг на свою лежанку и закрыл глаза, чтобы точно определить направление источника звука.

Так прошло минуты три. Кудря открыл глаза и уставился в небо — в дали, на высоте, висела точка. Он поднёс бинокль к глазам и увидел самолётик с тонкими длинными крыльями, медленно плывущий по небосклону. "Предейтор", сцуко. Чего он здесь рыскает?"— вмиг пролетели мысли в голове Михаила. Он мгновенно подхватился и, одевшись, сиганул с крыши. Зарема взвизгнув, подхватила свою одежду и убежала на свою половину. Она никак не ожидала такой реакции своего тайного возлюбленного. А Кудре было уже не до неё, он мчался во двор к Шакуру.