Большая вода

— Так, о демократии, судя по всему, мне лучше и не вспоминать, — со вздохом проворчал Дмитрий, — впрочем, я уже сыт по горло этой демократией. Как по мне, так уж пусть лучше миром вообще никто не правит, чем власть будет принадлежать всяким пройдохам и аферистам от политики.

Через полтора месяца мы уже обживались в огромном пятиэтажном доме общей площадью в две с половиной тысячи метров, а Дмитрий ещё с несколькими водолазами-глубоководниками занялся подготовкой к пересадке бессмертных губок в громадный бассейн, который находился в правом крыле дворца. В нём монтировалось специальное насосное и холодильное оборудование, а также закладывались кирпичом окна, чтобы создать затемнение. В середине июня все губки были перенесены в секретную лабораторию и начались исследования, которые завершились, так толком и не начавшись и всё благодаря отваге и решительности Дмитрия Туманова.

Это ему пришла в голову мысль повысить температуру воды до плюс двадцати четырёх градусов, после чего, убедившись в том, что губки чувствуют себя превосходно, он полез в бассейн в одних плавках и маске с трубкой. В тот момент в зале с бассейном находилось ещё десятка полтора учёных биологов, и я в том числе. Всё происходило в полумраке, и потому никто не увидел, что Дмитрий приблизился к одной из губок вплотную и не только поднёс к ней руку, но и прижал к ней запястье. Через несколько минут этот сумасшедший водолаз громко крикнул:

— Боря, губка вырастила катетер, и он вошел в мою вену или артерию. По-моему, вирусам надоело жить в холоде, и они решили поселиться во мне. Ребята, а ведь губка большая, так что вирусов в ней много. Может кто-нибудь рискнёт присоединиться ко мне?

Я как был одет в костюм, так в нём и прыгнул в воду, и лишь потом снял с себя пиджак, рубаху и обувь. Ощущение, честно говоря, было совершенно фантастическим. Я чувствовал, как в мою кровь вливается что-то прохладное и бодрящее. Ни боли, ни каких-либо других неприятных ощущений не было и в помине. Колония вирусов из первой губки переселилась в тела тридцати семи мужчин и женщин в возрасте от тридцати двух до пятидесяти шести лет. Ни через час, ни наутро никто так и не почувствовал никакого недомогания. Наоборот, мы все ощущали огромный прилив сил, и потому Пётр немедленно погнал в Усть-Баргузин всех наших единомышленников, но даже все вместе, а это почти четыреста человек, мы смогли опустошить всего девять губок.

Зато после того, как вирусы покинули губки, те быстро побурели, но погибать даже и не думали. Мы перенесли их в Баргузинский залив. Наконец, мы смогли разглядеть любомирий, такое название я дал этому вирусу, в электронный микроскоп. Они имели сферическую форму и были впятеро меньше самого малого вируса, но зато оказывали на организм человека просто колоссальное по своей силе воздействие. Я стал молодеть с каждым прожитым мною днём, причём внешне это выражалось не очень сильно, зато моё самочувствие резко улучшилось. Прилетевшие в Россию австралийцы привезли с собой ещё восемь ментосканеров и мы увеличили число членов нашей подпольной организации до конца года в пять раз, а в январе месяце перевезли всё оборудование из Усть-Баргузина в Москву.

В январе двухтысячного года в наших рядах насчитывалось две тысячи сто три донора любомирий со всеми группами крови, хотя для увеличения числа колоний любомирий путём переливания крови годилась любая группа. Мы быстро выяснили, что любомирии обладали способностью устранять любые виды биологической несовместимости, и это было одно из самых важных наших открытий. Благодаря такой способности открывались самые широкие возможности для трансплантологии, но об этом в то время мы почти не думали.

Больше всего нас беспокоило только одно, как сохранить в тайне дар Байкала и что делать с ним дальше. Быть прямыми донорами не составляло особого труда. Любомирии хотя и не выращивали катетеров из человеческих тканей, охотно устремлялись в другой человеческий организм при прямом переливании крови, но этот вариант никого не устраивал. Все те люди, которых мы сначала отобрали с помощью ментосканеров, а затем предложили им воспользоваться даром Байкала, прекрасно понимали, в кого их превратят сильные мира сего. Тем более, что подавляющее большинство подпольщиков были в прошлом сотрудниками ПГУ, ГРУ или МВД.

Далеко не всем из них повезло преуспеть в новой России, зато все до одного были чуть ли не в бешенстве от того, что группа политиканов пошла на развал Советского Союза только для того, чтобы дорваться до власти. То, что творилось не только в России, но и во всём мире начиная с восемьдесят шестого года иначе, как кошмаром, назвать было нельзя. Самое же страшное заключалось в том, что истинными виновниками этого кошмара были не западные спецслужбы, а наши собственные, доморощенные негодяи и с этим нужно было что-то делать.

В наших руках оказался один мощнейший инструмент — ментосканер, и ещё более мощный козырь — древнейший вирус любомирия, однако, в начале двухтысячного года мы не имели даже малейшего о том, как нам следует поступить и потому, решили для начала, уйти в глубокое подполье. Нам нужно было срочно разобраться в том, что представляла из себя любомирия, понять, как она воздействует на организм, и найти способ выделения протоколонии из организма человека и её консервации или гибернации. К тому же нам нужно было начать спасать жизни тех ветеранов, которые могли принять самое непосредственное участие в грядущих событиях. Мы понимали, что нам надо подготовить и провести глобальный военный переворот, но не знали, как это сделать.

Между тем в России и в мире творились страшные вещи. Впрочем, сегодня повсеместно ведется углублённое изучение истории Эпохи Противостояния, и каждый человек знает, сколько людей погибло в той же России по вине властей. Мы же в то время не знали очень многого и по многим вопросам пребывали в полном неведении. Единственная светлая мысль, которая пришла в голову Петру, это разыскивать нужных нам людей и отправлять их в тайгу, чтобы там они могли затаиться до нужной поры. Жаль только, что мы в то время не могли протянуть руку помощи всем людям, которые были её достойны, ведь очень часто ментосканеры выдавали такое резюме, что некоторых людей после этого приходилось выводить в расход. Очень уж много преступлений они совершили, и раскаиваться даже не собирались.

Вернувшись в Москву, я продолжил заниматься поиском гениев, и бывало так, что в иной месяц в Австралию улетало до тридцати человек, и это не считая их родителей и дедов с бабками. В разных городах Австралии стали появляться новые русские "колонии". Между тем начиная с двухтысячного года, мой пристальный интерес привлекали не только молодые, но и пожилые учёные, а вместе с ними глубокие старики. Так я познакомился в две тысячи первом году со старым полярным исследователем из Санкт-Петербурга, профессором Медниковым, который работал ещё с Папаниным. Вот он-то и открыл нам всем глаза на процесс всемирного потепления.

Профессора перевезли из Питера в Москву в инвалидной коляске и поселили в одном из самых глухих углов Подмосковья в небольшом дачном посёлке, полностью выкупленным нашими людьми. Виктор Иванович был к тому времени настолько плох, что его ассистентка, которой было далеко за семьдесят, не поверила, что старика можно вернуть к жизни. Зато профессор Медников в свои девяносто семь лет сохранил полную ясность ума. Его живо заинтересовали как любомирии, так и наши планы по переустройству мира. Его донором был лично я, и уже через двое суток старик мало того, что встал с инвалидной коляски, так ещё и захотел искупаться в проруби при двадцатиградусном морозе, но мне удалось его отговорить и тогда Виктор Иванович, насмешливо глядя на меня, сказал:

— Боренька, поскольку ты собираешься прожить не одну сотню лет, то пользуйся моментом. Поверь, скоро наступят такие времена, что льда будет не сыскать на всей планете. А вообще-то я хотел проверить, возродили эти ваши любомирии уникальные свойства моей крови, которую один мой знакомый врач называл то криопротектором, то просто антифризом. Тебе нужно разыскать этого мужика. Поверь, лучшего гематолога тебе нигде не сыскать. Думаю, он сумеет обуздать любомирий и сделает их послушными. Лена должна знать адрес того дома престарелых, где он обитает.

Мой секретарь, взяв под воображаемый козырёк, немедленно пошел в дом, а я взял молодеющего чуть ли не на глазах старика под локоть, отвёл от большого пруда с прорубью и принялся расспрашивать:

— Виктор Иванович, неужели вы что-то знаете о грядущем всемирном потеплении? Я пару раз читал о нём в Интернете, но не поверил ни единому слову. По-моему это всё досужие домыслы.

— Ошибаетесь, молодой человек, и очень сильно, — насмешливо сказал старый гляциолог и метеоролог, — всемирное потепление началось ещё в конце девятнадцатого века и с той поры постепенно набирает силу. Математическую модель этого процесса я создал ещё в сорок седьмом году, но сразу же положил её под сукно. О таких вещах тогда следовало помалкивать. — внезапно, старик лукаво улыбнулся и спросил, — Боренька, ты, говорят, вроде бы человек не бедный? Не мог бы ты, для меня, старого полярника, организовать научную лабораторию на Северной Земле? Желательно, оснащённую мощными компьютерами. Вот туда-то мы и отправимся вместе с Леной. Поверь, Человечеству грозит огромная опасность, которая будет пострашнее третьей мировой войны. Впрочем, как раз из-за великого потепления она и разразится.

У меня от слов старого учёного мороз по спине пробежал и я спросил:

— Что же оно принесёт людям, Виктор Иванович?

— Так, Боренька, в прорубь ты меня не пускаешь, а раз так, давай вернёмся в дом и пообедаем, — смеясь сказал старик, — Леночка грозилась сварить борща, а я её борщи очень люблю. Она не только прекрасный климатолог, но и кухарка всем на зависть. Если твои любомирии действительно вернут нам молодость, обязательно поведу её под венец.

Направляясь к дому, я негромко сказал:

— На счёт Северной Земли ничего обещать не буду, Виктор Иванович, а вот базу в Северной Гренландии со всем необходимым оборудованием я вам гарантирую. И ещё с личным самолётом, чтобы вы могли летать на выходные в Майями и загорать там. Но сначала вам с Леной нужно будет окрепнуть и имплантировать новые зубы. Научных сотрудников мы вам со всего мира соберём. Точнее вы их сами будете отбирать, а мы сделаем так, чтобы в ваш центр не проник ни один поддонок или негодяй.

Борщ был великолепен. Мы выпили по стопке водки, поели борща, и старый полярник начал меня стращать жуткими ужасами:

— Сейчас, Боря, мир доживает последние спокойные годы, но уже в конце этого десятилетия и затем во втором десятилетии начнётся усиление метеорологической активности. Атмосферу начнут сотрясать сильнейшие ураганы и штормы, по континентам ударят, как из пушки, мощные торнадо и тайфуны. Вплоть до две тысячи тридцатого года они будут усиливаться, а затем, внезапно, затихнут на двадцать пять, тридцать лет, чтобы возобновиться с новой силой. Уже через каких-то десять лет Карское море почти полностью очистится ото льда, начнётся бурное таяние льдов не только в Гренландии, куда я действительно не прочь отправиться, но и в Антарктиде, но это будет только начало. В конце двадцать первого столетия и особенно в двадцать втором веке процесс таяния ледников сделается особенно стремительным и, что самое печальное, необратимым. К середине двадцать второго века температура воздух на планете увеличится на три с половиной градуса и это означает, что на севере станет так же тепло, как и субтропиках. Смерчи станут поднимать в воздух огромные массы океанской воды на экваторе и обрушивать её на Гималаи, Памир и Кордильеры, буквально сдирая ледники. Льды Гренландии и Антарктиды растают и без атак с воздуха. В результате уровень мирового океана повысится примерно на сто сорок метров. Льды перестанут давить на Гренландию и Антарктиду и они поднимутся кверху. Огромные пространства земли на всех континентах окажутся под водой. Страшная жара выжжет всё живое в Индии и большей части Китая, в Пакистане, Иране, Ираке, на всём Ближнем Востоке и в Южной и Средней Европе. Испания превратится в раскалённую сковородку, как и Мексика с Южными Штатами, а вместе с ними Колумбия, Венесуэла, Бразилия. Австралия также превратится в кромешный раскалённый ад и только на севере Канады, на Аляске и русском Севере смогут жить люди, но вся восточная Сибирь и даже Москва, окажутся под водой на многие тысячи лет...

— Не окажутся, — хмуро возразил я профессору, — мы заставим людей объединиться перед грядущей катастрофой и построим огромную стену вокруг каждого континента, которая защитит их от Большой воды. А ещё мы построим гигантские зонтики везде, где только можно, и станем поддерживать под ними нормальную температуру, чтобы спасти всё многообразие живой природы. Но люди там жить не будут, они переселятся в северное полушарие. Если солнце хорошенько согреет тундру, то там можно будет жить, хотя по большому счёту, в Восточной Сибири земли много и если там станет теплее, чем сейчас, то Человечество переживёт великое потепление и при этом ещё и сбережет флору и фауну Земли.

Виктор Иванович усмехнулся:

— С защитной стеной ты хорошо придумал, Боря, но что ты будешь делать с мощнейшим демографическим взрывом? Ты представляешь, что будет, когда к людям снова вернётся молодость? Бабы начнут ведь рожать!

Я небрежно отмахнулся:

— Это всё мелочи жизни. Наши австралийцы работают над созданием гипнопеда, с помощью которого знания можно будет вколачивать даже в самую тупую голову. Если мы дадим всем людям высшее образование, то они поймут, что прожить на Земле целую вечность, cможет только творческая личность. К тому же не надо забывать, что у нас есть Луна и Марс, где можно создать колонии, а также другие звёздные системы поблизости с такими планетами, на которых можно будет произвести терраформирование. Виктор Иванович, если мы сможем заставить людей объединиться, то за счёт всемирного разоружения мы получим такую экономию ресурсов, которых хватит на всё. Уже сегодня есть такие технологии, которые позволяют отказаться от добычи нефти. Интенсивное растениеводство и животноводство, способны прокормить куда больше людей, чем сегодня живёт на планете и всё это реальная альтернатива всемирному потопу и такой третьей мировой войны, которая поставит крест на всём человечестве. К тому же уже сейчас наши учёные, которые занимаются изучением любомирии, говорят, что человека можно будет погрузить в глубокий сон, и он сможет проспать так хоть тысячу лет. Так что не волнуйтесь, прожив сто пятьдесят, сто семьдесят лет люди просто залягут в спячку, твёрдо зная, что после того, как будущие поколения найдут способ остудить атмосферу и снова наморозить ледники, их разбудят. Но сегодня нам нужна ваша математическая модель. В первую очередь для того, чтобы через полтора, два десятилетия, когда начнётся сезон бурь, но власти ничего не сделают для спасения людей, во-первых, сначала прийти людям на помощь, а, во-вторых, свергнуть правительства крупнейших стран и объединить людей в преддверии нового всемирного потопа. Знаете, до встречи с вами я ведь не знал толком, что нужно делать, зато теперь мне стало ясно, куда надо идти и что делать для своего собственного спасения.