Бронебойщик

— К бою готов! Окопался, отрыл землянку. Завтра приглашаю в кино.

— Какое кино Кожемяка? У меня пятнадцать убитых и сорок раненых.

— Завтра я товарищ капитан буду этих козлов валить, вы только считайте их по-честному. Лётчики, кто живой останется, ваши.

— Капитан внимательно посмотрел на меня, понял, что я не шучу, позвал ординарца и вызвал старшину.

-Старшина, Кожемяка нам завтра обещает кино, приготовь взвод солдат, ловить безбилетников.

— Товарищ капитан, ну якэ сейчас кино? Немцы всю душу бомбами вытрясли. В кухню чуть не попали, в сортир прямое попадание, так гамно разбросало по всему расположении, дыхнуть же нельзя.

— А вот Кожемяка говорит, что завтра немцы с неба будут как горох сыпаться, и знаешь, я ему верю, уникум же. Так что взвод готовь, и чтоб лётчиков и живых и мёртвых мне на НП.

Утро следующего дня. Бойцы опять пролили водой бруствер и кусты пересаженные дедами при маскировке огневой позиции, быстро позавтракали, и я отправил лишних подальше, пусть ловят рыбу на обед, надоел горох и перловка. Успокаиваю, как могу своих бронебойщиков напрягшихся перед боем.

— Ребята, не мандражируйте, никто вас ругать не будет, если не попадёте в самолёт, вон зенитчики извели хер его знает сколько снарядов, сами сгинули, а самолёта так и не сбили. Но попробовать нам надо, в процессе стрельбы думайте, где ошиблись, исправляйтесь на ходу и всё у нас получится. Замаскированы мы спасибо дедам идеально. Я надеюсь на вас. Всё, по местам, и пошёл на своё место, которое оборудовал по моим указаниям Вольцов. Сам он с биноклем вглядывался в небо, бдил так сказать. Сумка с обоймами лежала справа от меня в удобном приямке, с бревна в окоп свисало расстеленное одеяло.

— Воздух! Заорал Пашка, указывая рукой в небо. Да, с запада показалась десятка четыре немецких самолётов, часть из них полетела бомбить только им известные цели, а вот другая часть летела по нашу душу. Всё повторилось по вчерашнему варианту. Всё! Кроме одного! Я их ждал! Вот самолёты стали в круг, вот первый ринулся в пике, вот я поймал его взглядом, мысленно прочертил его путь и нацелил ПТР в точку которую самолёту никак не миновать, та-дах, та-дах, та-дах, успел сделать три выстрела и не глядя, что там с самолётом ловил в прицел следующий, Обойму! Пашка уже был готов к смене обоймы, два выстрела, смена обоймы, три выстрела, и новая цель, два выстрела, обойма! Три выстрела, два выстрела, обойма! Блядь где цель, где самолёты, я водил стволом и не понимал, почему так тихо на позиции. Пашка выскочил из траншеи и орал,—

Ааа, суки! Попались падлы! Как мы вас? Я оторвался от приклада и окинул взглядом поле боя. Три дымных костра с моей стороны и два с другой стороны позиции. И чистое небо над головой.

— Лексеич, они зассали и улетели, бросили бомбы куда попало, и удрали гансоиды позорные. Нет, как ты стрелял! Три выстрела и немец о землю — бряк, два выстрела он как споткнулся, наши его вдогон в три ствола хлоп, он на землю блям, ни одного парашюта.

Сегодня нас больше не бомбили. Вечером на позицию пришёл командир укрепрайона, седой грузный полковник. Его сопровождал наш капитан и ещё пара офицеров штаба укрепрайона.

— Взвоод смиррно! Товарищ полковник, разрешите обратиться к товарищу капитану!

— Обращайтесь старшина.

— Товарищ капитан, вверенным мне взводом сбито пять вражеских самолётов, расход патронов 51 штука. Прошу пополнить взвод боеприпасами, потерь среди личного состава нет!

— Это он? Обратился полковник к комбату.

— Так точно, старшина Кожемяка товарищ полковник,— ответил комбат,— уникум, добавил восхищённо глядя на меня, он и танки как семечки лузгает, девять штук на его счету.

— Слушай Кожемяка, полковник спрыгнул ко мне в окоп, осмотрелся вокруг и продолжил,— как у тебя получилось то, что не получилось у трёх зенитных батарей. У тебя же ни дальномеров, ни ПУАЗО,— слово пуазо он выкрасил ядовитым смыслом и мазнул взглядом одного из пришедших с ним офицеров.

— Я сделал лицо, как было написано в уставе Петра Великого придурковатое и лихое, и сказал словами Левши,— 'Так мы это, мы на глаз пристрелямши'! Заржали все. Видно Лесков был им известен.

— Смотрите командиры, какой у молодца набор орденов. За что, если не секрет,— спросил полковник.

— За тринадцать танков, четыре самолёта и один мост, товарищ полковник.

— Вот как, так уже сбивал самолёты?

— Нет, товарищ полковник, я расстрелял их на аэродроме противника, вместе с экипажами и бензохранилищем.

— А мост? Я понимаю танки, с трудом, но теперь ты меня точно убедил, что из ПТР можно сбить самолёт, но мост ? Что ты мог сделать ПТРом мосту?

— Это длинная история товарищ полковник, но поверьте мне на слово и ордену на груди, мы взорвали мост и колонну танков на нём. Потом летал наш авиаразведчик, сфотографировал всё, что там осталось от моста.

— А переходи добрый молодец ко мне в укрепрайон, я тебе пушку дам, из пушки ты накрошишь их поболее.

— Нет, товарищ полковник, я ПТР бросил на плечо, и был таков, а пушку я один не уволоку.

— Что, думаешь немчуру не удержим под Киевом?

— Думаю, пока у немцев не замерзнут в российских лесах моторы, мы его не остановим, а вот когда они задубеют, тогда надаём по мордасам, да и погоним его взад пинками. Вот как то так.

— Да, может ты и прав конечно, но тебе ли судить о том, где и как мы их остановим, — полковнику явно не понравился мой ответ,— вот что капитан, — повернулся он к комбату, ты когда наградные листы на взвод напишешь, дашь мне на подпись. Я добавлю пару строк. Пошли 'пуазо', это он обратился к своим офицерам.

— Даа, Кожемяка,— когда полковник со свитой уехал комбат скомандовал, — Вольно бойцы,— пожал мне руку, и продолжил,— давненько я такого красивого кино не видел. Смотрим мы со старшиной твоё кино, взвод бойцов под парами, копытами землю роют, лётчиков ловить. А они мать иху мордой в землю бац, и по самые крылья, второго разорвало на куски, упал прямо на свою бомбу, третий сломал три ели, стукнулся о четвёртую лётчика выкинуло и нанизало на сук животом, сдох пока снимали. Те два, что упали в той стороне, сгорели вместе с лётчиками. От лица командования, выношу вам всем благодарности, пойду писать наградные, а то полковник не слезет с головы. У него зенитчиков побило и два дота за вчера повредило. Завидует.

— Товарищ капитан. Так и батальон пусть ворон не ловит, пятьсот Мосинок, они же на два километра бьют, залпами по-ротно, калибр мелковат зато возьмёте количеством дырок. Смотришь, какая то пуля чего ни-будь повредит самолёту, да и батальону слава 'кусачего' не помешает.

— Хорошо, приду дам указание. Всё, до завтра.

— '' Выписка их наградного листа на старшину Кожемяку Алексея Алексеевича, командира взвода

бронебойщиков'.

Силами взвода, была выстроена и замаскирована огневая позиция у Брест-Литовского шоссе, между Святошинскими озёрами. 26 июня 1941 года взвод принял участие в отражении воздушного налёта немецкой авиации. Огнём из противотанкового ружья, старшина Кожемяка Алексей Алексеевич лично сбил три Юнкерса-87, а два повредил, но их добили остальные бронебойщики взвода. Итого было сбито пять самолётов. От неожиданных потерь фашисты отказались от дальнейшей бомбардировки обьектов Святошинского укрепрайона. В течении двух дней налётов нет. Предлагаю наградить старшину Кожемяку Алексея Алексеевича 'Орденом Красной Звезды', а остальных бойцов взвода медалью 'За Боевые Заслуги'. Список прилагается'

28 июня 1941 г.

Командир батальона капитан Жмакин В.В. (подпись)

Приписка: Я, командир Святошинского укрепрайона полковник Чугаров Г.С. подтверждаю подбитые самолёты огнём взвода и поддерживаю данное представление на награды.

29 июня 1941 года. полковник Чугаров Г. С.(подпись).

Да, два дня немцы нас не бомбили, но за эти два дня они подтянули свои гаубицы и перепахали предполье и лес в котором прятался укрепрайон. Укрепрайон держался недели три, мы не давали пехоте немцев зайти ему в тыл, танкам в буреломе оставшемся после артналёта делать было нечего, и я забрав с собой снайперку и Вольцова в качестве наблюдателя, ушёл с одобрения комбата на свободную охоту. Развлекался тем, что устроившись на день под каким ни будь выворотнем, отстреливал немецких офицеров и огнемётчиков. Обычно я дожидался атаки немцев и под треск пулемётов ДОТа, выцеливал огнемётчиков, бронебойно зажигательная пуля отлично пробивала бак и зажигала огнесмесь, после того как два три огнемётчика 'Вдруг самовозгорались' , а два три офицера 'самоубивались', цепи атакующих как правило отступали до выяснения обстоятельств. За неделю я добавил к своему личному счёту ещё тридцать одного немца. Пару раз я просился в дот и стрелял из бойниц, мне не понравилось, во первых замкнутое пространство, звук выстрела просто глушит. Нет на природе всё же лучше. А еще через неделю немцы переправились через Днепр в Белоруссии, он там ещё не набрал силу и был заурядной речкой, появилась угроза окружения группы армий под Киевом. Начальство не мычало и не телилось, а я послал дедов искать камеры с колёс грузовых машин, любые, рваные, разных диаметров, лишь бы побольше, и приказал нарубить жердей. Деды задачу поняли и приняли к исполнению. К моменту, когда фронт опрокинулся и начался откровенный драп, когда за право перехода через мост люди стреляли друг в друга, мой взвод спокойно надул камеры, связал из жердей настил и на этих плотах ночью мы переправились через Днепр. Мало того, плоты вернулись назад, и на них чуть позже, переправился весь батальон. Плоты потом старшина приказал разобрать, камеры сдул, и оставил их в своём хозяйстве.

Отступление.

Нет ничего хуже отступления, немцы как бешенные псы вцепились в отступающие дивизии и бомбили, бомбили, бомбили. Комбат увёл батальон на второстепенные дороги и от нас отстали и разного рода командиры с убойными мандатами и немцы с бомбёжками. Так и шли на северо-восток, пока на одном из перекрёстков нас не встретил знакомый полковник, бывший начальник укрепрайона.

— Што драпаете?

— Организованно отходим на новые позиции товарищ полковник, отбивает подачу комбат.

— Ну и где ваша новая позиция?

— Там, где нам укажет командование,— не сдаётся капитан.

— Так считайте, что вам повезло. Ваше командование вас нашло. Ознакомьтесь с приказом капитан. Прочитав ещё один 'мандат', капитан стал по стойке смирно, отдал честь и доложил,

— Товарищ полковник, по распоряжению военного совета н-ской армии батальон в составе четырёхсот восьмидесяти бойцов поступает в ваше распоряжение. Несём с собой полтора боекомплекта патронов, шестьдесят два раненых, есть нехватка в продуктах и лекарствах.

— Всё это хорошо капитан, ты скажи мне, Уникум уцелел?

— Мало того, что уцелел, он ещё плоты из автомобильных камер придумал, и когда мы в Днепр уткнулись мордой, а на мосту не протолкнуться, он уже со своим взводом на тех плотах уплыл, и за батальоном их потом прислал, так и переправились мы ночью без потерь.

— Вот стервец! И тут он герой. А я вот скажу честно, еле доплыл до левого берега. Ординарец спас, дотащил последние метры. Повезло тебе комбат, из самой жопы вытащил тебя Уникум. Ладно доставай карту, достал? Смотри, вот Ромны, вот деревня Долгополовка, вот речка, озёра, кстати похожие на Святошинские, а вот дорога, вот тут мост, эта дорога из Белоруссии, где немцы переправились через Днепр, и они прут по ней к этому шоссе, которое идёт на Москву. Приказываю! Занять там оборону, и задержать немцев насколько это будет возможно. Вот приказ, получи его на руки. Без приказа говорю тебе следующее, держись сколько сможешь, сутки, двое трое, чем дольше их задержишь, тем больше у меня шансов собрать дивизию и занять крепкую оборону, ты опытный командир, поймёшь когда пора... потом полями и буераками, ночами, днём, как хочешь, но выходи на Курск, я там буду ждать, найдёшь вокзал, там будет мой порученец с приказами для подразделений моей дивизии. Понял?

— Понял товарищ полковник, разрешите выполнять?

— Давай комбат, если смогу найти, то подошлю тебе батарею. Командуй поход.

К мосту у деревни Долгополовка, мы пришли вечером следующего дня, мост слава богу взорвали, Прямо скажу, взрывчатки сапёры пожалели, береговые каменные устои уцелели, рванули среднюю опору, но долго ли возвести деревянный сруб и настелить бревенчатый настил? Полдня работы немецким сапёрам, вон сколько изб вокруг. Батальон сходу начал окапываться, а я с бронебойщиками, как обычно пошёл выбирать позиции для засады. Далеко удалятся от своих, на этот раз я не хотел, одно дело отстреливать танки другое отбиваться от пехоты. Пришлось здорово пораскинуть мозгами, я подключил к обсуждению остальных стрелков и общими усилиями мы наметили свой план обороны, осталось несколько деталей их я пошёл обсудить с комбатом. Всю ночь мы зарывались в землю, землянок не копали, знали, что зимовать нам в них не придётся. Траншея, бруствер, куст перед бруствером, что бы хоть как то замаскировать выстрел ПТР.

Немцы не заставили себя ждать, и где-то часа в три дня, дорога вдали окуталась саваном пыли, показалась немецкая разведка. Мотоциклисты увидев взорванный мост, как тараканы поскакали по полю, вправо и влево, убедились, что дорога только одна и только через разрушенный мост метнулись назад к голове колонны. В бинокль я увидел штук пять бронетранспортёров и десятка три грузовых машин. Ну что, силы примерно равные. Без авиации хрен бы они нам чего сделали, да только именно тут и крылось то самое большое но. Немцы вызывали авиацию по любому поводу, и она прилетала! Связь летунов с авиа наводчиками была превосходной, Лётчики по заказу пехоты тыкали бомбой в любую не понравившуюся ей кочку. И делали это с мастерством и завидной точностью. Колонна остановилась, в сторону моста поехал грузовик, как оказалось с сапёрами и те нагло на виду у окопавшегося батальона начали быстро вытаскивать брёвна из завала автомобильной лебёдкой. Кто-то в окопах не стерпел, дал команду, ахнул нестройный залп, пара сапёров упало. Водителя видимо убило, потому что машина осталась, а остальные сапёры драпанули в тыл. Немцев это обидело и в сторону моста поехали два бронетранспортёра, остановились метрах в ста от моста, дали пару очередей из пулемётов. Наши отвечали неохотно и скупо, понимали, что раздразнили зверя и берегли боеприпасы для настоящего боя, а вот немцы думали переночевать в деревне, а тут облом в виде окопавшегося противника. Кто-то у них не захотел ломать график передвижения или гнался за очередным крестом так или иначе, пехота спешилась и прикрываясь остальными бронетранспортёрами ринулась на штурм наших позиций. С патронами у немцев я так понимаю было хорошо, потому что пулемёты подъехавших прямо к мосту броневиков стреляли длинными очередями останавливаясь только на смену стволов и магазинов.

— Вот сказал я своим подчинённым, нам привезли пулемёты. Будьте готовы, это я уже дедам сейчас я успокою пулемётчиков и офицеров кого достану, потом ребята постреляют по бронетранспортёрам, потом вы на ту сторону и хабар в норку. Поехали! Пашка записывай, с четырёхкратным прицелом, да на двести пятьдесят метров, это ж не стрельба, а удовольствие. Пока немцы сообразили, что с нашей стороны стреляет снайпер, я оставил их без пулемётчиков, без их вторых номеров и без офицеров. Не всех конечно, но те которых я увидел, уже стояли в очереди к святому Петру. Мои бронебойщики, тоже не спали и несколькими выстрелами разбили броневикам моторы. И немцы что называется 'приплыли'. Со стороны наших окопов во фланг не успевших окопаться немцев, застучал 'максим', отбросил их от брони, и противник не выдержал, откатился на исходные позиции Мои зачётные пятнадцать немцев из них два офицера и три унтера.