🏰 Второе дыхание. Часть 1. Западня

Первое, что следовало сделать утром, после завтрака в уединении собственной спальни — выяснить, какой сегодня распорядок дня у Короля. Проникать без спросу в его владения Эрика научилась ещё в детстве, хотя никогда не делала этого с тех пор, как выросла и перестала бунтовать против отцовской власти. Но самодельная отмычка для обычного, а вовсе не магического замка затканной старинной резьбой двери Кедрового кабинета до сих пор хранилась в нижнем ящике бельевого комода. Спрятав отмычку вместе с парой тонких перчаток в карман лёгкого утреннего платья, девушка отправилась на разведку.

Кратчайший путь из принцессиной башни в Кедровый кабинет частично проходил по изгибающемуся балкону над зимним садом. В солнечном свете оранжерея выглядела совсем иначе, чем ночью, играла разными оттенками зелени, переливалась экзотическими цветами, журчала фонтанами и вскрикивала резкими голосами тропических птиц. Принцесса, хотя и очень спешила, затормозила на мгновение, чтобы взглянуть сверху на всё это буйство жизни, не скованной снегами и стужей — и заметила среди пальм и саговников фигуры двух людей, поглощённых разговором. В первый миг ей померещилось, что это снова любезничают мачеха и брат. Но не успела она возмутиться наглостью любовников, как поняла, что видит не их, а Короля и Мангану, одетого в ярко-красный балахон, который и сбил её с толку. Судя по их позам, беседовали они уже давно и прекращать пока не собирались. 'Вот здорово! — обрадовалась без пяти минут взломщица. — Я же как раз успею обыскать кабинет!'

Но тут кто-то взял её за локоть, заставив подскочить от неожиданности.

— Доброе утро, Эрика! — принц Аксель, как обычно, беспечно улыбался во весь рот, но заинтересованного внимания в его глазах стало ещё больше. — Я вас еле догнал!

— Доброе утро, Аксель, — Принцесса аккуратно высвободила руку.

'Ох, как он некстати! Каждая секунда на счету!'

— Позвольте мне поговорить с вами наедине, — вдруг попросил принц.

Негодование превратилось в панику: 'Он что, собирается сделать мне предложение прямо сейчас?! Я же ещё не знаю, что ему отвечу!' — поразительно, но со вчерашнего визита в подземелье Эрика даже не вспоминала о предстоящем ей замужестве.

— Простите великодушно, Аксель, я пока занята. Но после обеда мы с вами, конечно...

— Прошу вас, не откладывайте! — взмолился он и снова коснулся её локтя сильными тёплыми пальцами. — Это очень важно!

Его голос разнёсся под стеклянными сводами зимнего сада, Король и Придворный Маг подняли головы на звук.

— Доброе утро, папа! Привет, Мангана! — Принцесса помахала им рукой, имперец вежливо поклонился.

Отец разулыбался в ответ. 'Он придёт в бешенство, если я оставлю Акселя одного на балконе', — сообразила девушка. Ничего не поделаешь, придётся выслушать будущего жениха прямо сейчас.

— Хорошо, давайте поговорим. Только очень быстро.

— Наедине, Эрика, — повторил он одними губами.

— Идёмте, — кивнула она и повела его в самую старую из библиотек, которой почти никогда не пользовались.

В длинной полутёмной комнате было душно и очень пыльно, столб пыли весело золотился напротив единственного заледенелого окна. Принцесса чихнула и присела на край большого письменного стола у подоконника. Спросив её разрешения, Аксель плотно прикрыл массивную дверь и встал напротив девушки, почтительно сложив перед собой руки. Она заметила, что он смущается и нервничает, в сочетании с его могучим обликом это выглядело забавно. 'Ну точно, собрался делать предложение! Силы Небесные, что я ему скажу?!'

— Слушаю вас, милый принц. О чём вы хотели поговорить?

Он глубоко вздохнул.

— Вам, конечно, уже сообщили, зачем я приехал, принцесса?

— Признаюсь, да, — она улыбнулась уголком губ: довольно странное начало для официального предложения руки и сердца.

— Тогда позвольте мне без церемоний задать вам один вопрос.

— Говорите же, Аксель. Я, правда, очень спешу.

— Эрика, хотите ли вы за меня замуж? Только, умоляю, ответьте мне честно! От этого зависит вся наша будущая жизнь!

Она нахмурилась, силясь понять, к чему он клонит. Собирается объявить, что предложения не будет?

— Самое главное, скажите правду. Не бойтесь, что помолвка сорвётся. Не бойтесь обидеть меня словом 'нет'. И слова 'да' не бойтесь тоже, я прибыл сюда за вашим согласием, — уговаривал Аксель, нервничая всё сильнее и не сводя с неё напряжённого взгляда.

— Нет, я не хочу за вас замуж, Аксель, — проговорила Принцесса после паузы. — Я вообще пока замуж не хочу. Но папа не оставил мне выбора.

И стоило ей так сказать, как принц выдохнул, расслабленно опустил руки, как-то по-новому, благодарно ей улыбнулся и уселся рядом с нею на край стола, скрипнувшего под его тяжестью.

— Я так и думал, Эрика. Вы не можете себе представить, как я рад!

Девушка удивилась:

— Так и думали? Я что, была холодна с вами? Я чем-то успела вас обидеть?

— Что вы! Нисколько, — вполне искренне запротестовал Аксель. — Вы сама любезность и само обаяние, принцесса. Но... вы всё это время смотрите сквозь меня, понимаете? Вам всё равно, какой я... вам неважно, есть я вообще или меня нет.

— О, простите, — настала очередь смутиться Эрике. — Я не думала, что это так заметно... на меня сейчас столько всего навалилось... Простите, Аксель. Я ещё не успела вас узнать.

— Не стоит извиняться, — покачал головой принц. — Вы необыкновенная девушка. При других обстоятельствах я бы сделал всё, чтобы вы заметили меня, узнали и... оценили. Но дело в том, что я сам...— он порывисто вытащил из-под рубашки цепочку с довольно большим золотым медальоном, который раскрыл перед своей собеседницей, и молвил с безграничной нежностью: — Вот. Её зовут Анита. Мы любим друг друга.

В медальоне оказалась спрятана дивной красоты миниатюра, и девушка, изображённая на ней, тоже была чудо как хороша. Молоденькая, едва ли старше Принцессы, пышущая здоровьем и жизнерадостностью, она была похожа на вишенку — круглое личико с ямочками на щеках, огромные тёмные глаза, очаровательные пухлые губы, смуглая кожа, задорные чёрные кудряшки, коротко обстриженные по последней моде.

— Анитина мама родом из Новых Земель, — с прежней нежностью в голосе объяснил Аксель южную внешность своей подруги. — Она балерина. Отец — промышленник... Всего лишь промышленник, хотя и из крупных. Как вы считаете, его императорское величество позволил бы мне жениться на дочери промышленника и балерины?

— Боюсь, что нет, — задумчиво покачала головой Эрика.

— Разумеется, нет. Как только он разведал, что у нас с ней... роман, в тот же день он сказал мне, что пришло моё время заключить брак. С моим отцом не очень-то поспоришь, вы же знаете.

Принцесса знала; Джердон Третий не стал бы тем, кто он есть, если бы не умел в любой ситуации добиваться своего.

— Поэтому, когда он сказал о женитьбе, я подумал, что это приговор. Ни одна незамужняя аристократка на Континенте не отказалась бы выйти замуж за сына Императора...

— Кроме меня?

— Я ничего не знал о вас, пока не приехал. Всё, что интересует отца — расширение влияния его Империи. В этот раз ему зачем-то понадобился союз с Ингрией, а тут очень кстати подвернулся я. Он сказал, что мне крупно повезло: такую красивую и умную невесту, как вы, в монарших семьях ещё поискать...

— Примерно то же самое папа сказал мне о вас, — с улыбкой вставила Принцесса.

— ...И отправил меня делать предложение, пока меня кто-нибудь не опередил. До того, как мы с вами встретились, я считал, что для нас с Анитой всё кончено.

Аксель снова вздохнул и, умолкнув, закрыл и спрятал за ворот медальон с Анитиным портретом.

— Так чего же вы хотите, принц? — спросила Эрика. — Возвратиться домой, заручившись моим отказом?

— Сохраните меня Серафимы от такой просьбы! — он изумлённо отпрянул. — Ни за что! Если вы мне откажете, завтра же меня отправят куда-то ещё, и вряд ли я сумею объяснить другой кандидатке в жёны то, что объяснил вам. Наоборот, я хотел просить вас ни в коем случае не срывать помолвку.

— Но зачем... — начала было девушка, и тут до неё дошло: — Вы хотите обручиться со мной, чтобы защитить себя от новых попыток вас просватать!

— Ну да, — обрадовался Аксель. — Мы будем под любыми предлогами откладывать свадьбу. По Закону, помолвка может длиться три года, а разорвать её можно когда угодно. За три года многое изменится! Как знать, вдруг мне удастся убедить отца не разлучать меня с Анитой? Вдруг вы встретите человека, за которого захотите выйти замуж, а его величество решит, что Ингрии выгоден такой брак? В конце концов, если ничего не выйдет, мы можем и пожениться... как бывает порой... — он помрачнел и поиграл желваками, — предоставив друг другу некоторую свободу действий. Но я надеюсь, до этого не дойдёт.

— Ах, Аксель! — у Эрики гора упала с плеч от его слов. — Вы совершенно правы. Обручиться — это лучшее, что мы можем сейчас друг для друга сделать.

Принц просиял и сжал двумя руками её холодную от волнения руку.

— Я не ошибся в вас, принцесса Эрика!

— Папа, наверное, до сих пор в оранжерее, — она от всей души ему улыбнулась. — Ступайте к нему и скажите, что мы поладили. Он джигу станцует от счастья.

'И задержите его, пожалуйста, там подольше, чтобы у меня было достаточно времени на поиски в его кабинете!' — добавила она про себя, но мыслей своих, естественно, не озвучила.

* * *

— А сейчас, голубчик, мы с тобой познакомимся поближе! — по лицу Придворного Мага блуждала сладкая улыбка, уши его омерзительно шевелились, а глаза лихорадочно блестели, как будто он опять не спал ночью, предвкушая близкое вивисекторское удовольствие.

'Познакомимся поближе'... Шестым чувством Многоликий угадал, что означают эти слова. Но даже если бы не угадал, 'Окно Памяти', похожее на круглое зеркало в волнистой раме, которое установили у него в ногах, самим своим появлением всё бы ему объяснило: Потрошитель пришёл за воспоминаниями пленника. Феликс, вновь пристёгнутый к кровати, предпочёл бы и сегодня ничего не видеть, а потом внушить себе, что ничего не произошло, но его мучитель не собирался ему этого позволить. Мангана наклонил 'Окно' таким образом, чтобы его поверхность было видно им обоим, и предупредил:

— Сопротивляться не советую. Я, в любом случае, получу то, что мне нужно, но если ты станешь мне мешать, процесс будет гораздо более неприятным.

Но оборотень и не думал сопротивляться! Наоборот, он намеревался помогать изо всех сил, как ни тошно ему было думать, что алчному взгляду Придворного Мага придётся отдать самое сокровенное. Сейчас важнее всего было удержать в тайне визиты Принцессы. После ночи, проведённой в маятном и рваном тревожном сне, Многоликий уже почти не верил в то, что девушка принесёт ему ключ. Неизвестно, найдёт она его или нет; неизвестно, не передумает ли помогать, предпочтя поверить своему отцу, а не незнакомцу, с которым говорила второй раз в жизни; неизвестно даже, стоило ли вообще на неё полагаться — а может, она привыкла давать ничего не значащие обещания? Но пока есть хотя бы крошечная вероятность, что Эрика вернётся, никак нельзя допустить, чтобы Мангана её увидел! Злыдни болотные, пускай он смотрит на кого и на что угодно: на матушку, на домик-развалюху в предместьях Икониума, на пацанов с улицы Мойщиков, на всех женщин Феликса, от Агнии до Иды, пусть следует за своим подопытным куда угодно — лишь бы не различил в 'Окне' хорошо знакомые тонкие черты наследницы трона и не прочёл по её губам заветное: 'Я принесу вам ключ, обещаю!'

Поэтому Многоликий без единого возражения позволил надеть себе на голову увесистую сложную конструкцию, прильнувшую к его лбу холодным платиновым обручем. Обруч мгновенно потеплел и начал пульсировать, посылая короткие импульсы внутрь черепной коробки, неприятные, но ещё не болезненные. Голова закружилась, зрение расфокусировалось — окружающий мир заволокло молочным туманом, и только невыразительно-серую поверхность 'Окна' впереди видно было с устрашающей чёткостью. Придворный Маг, который, к некоторому облегчению Феликса, тоже пропал из видимости, щёлкнул каким-то переключателем и радостно сообщил:

— Приступаем!

Под еле слышный монотонный гул 'Окно' прояснилось, на нём появилось лицо молодой женщины с пышными каштановыми волосами. Женщина устало, но светло улыбалась. У Многоликого защемило в груди.

— Мать? — прохрипел Потрошитель.

— Да.

Шуршание пера по бумаге: Мангана записал ответ в свой журнал.

На глаза навернулись слёзы. Матушка... в те годы она много плакала и хваталась за любую работу, но ещё не болела. Многоликий был даже рад вспомнить свой дом, дышавший на ладан, но ещё пригодный для жилья, который мать изо всех сил старалась сделать уютным. Незатейливые игрушки, сшитые ею в редкие свободные часы. Сладости, что она раз в месяц покупала сыну — усаживала его на колени, гладила по голове и молча смотрела, как он ест...

Но первые детские воспоминания Феликса, разрозненные и сумбурные, Придворного Мага не заинтересовали, гул прекратился. Щелястый деревянный потолок и серые от старости занавески в мелкий жёлтый цветочек замерли в 'Окне', а Потрошитель спросил:

— Ты от неё узнал, что ты оборотень? Это она научила тебя превращаться?

— Нет. Одарённым был мой отец.

— Кто он? Покажи! — встрепенулся Потрошитель.

— Она не говорила, кто он. Я никогда его не видел.

— А сама она? По слухам, Магритт была пришлая...

— Я не знаю, Мангана, — Феликс не лгал. — Я не решался её спрашивать... а потом она умерла, — он хотел избежать расспросов о матери, чтобы сиплый голос Придворного мага не осквернял её имя.

— Ладно. Дальше. Покажи мне, когда и как раскрылся твой Дар.

Загудело снова, изображение поменялось и задвигалось. Голодное и нищее, но наполненное материнской любовью детство закончилось, когда матушка слегла. Многоликий, которого ещё никто тогда так не называл, пытался работать — уборщиком на фабрике, разносчиком газет, мальчишкой на побегушках у рыночных торговцев. Но жалких медных монет, которые ему удавалось получить, не хватало даже на клейкий дешёвый хлеб, не говоря уже о лекарствах для матери.

События тех дней он помнил так ярко, словно они произошли вчера.

Его всегда дразнили — за то, что их маленькая семья выделялась своей нищетой даже в бедняцком фабричном посёлке, за его безотцовщину, за нескладность его и странность, за доставшуюся ему от матушки необычную правильность речи. И то сказать, оборванец, изъяснявшийся, как владелец экипажа с фамильным гербом, какие порой проезжали через посёлок, в самом деле, выглядел нелепо. Феликс привык к насмешкам: иногда огрызался, иногда кидался в драку, а чаще не обращал внимания.

Но в тот раз жестокие сверстники мишенью своих насмешек выбрали не его, а матушку, именно в эти часы умиравшую. Они окружили его, выкрикивая грязные несправедливые слова и кривляясь, в глазах у него потемнело от ярости, он изготовился броситься на них с кулаками, один против десятерых... И тут тело скрутило судорогой, подобных которой у него отродясь не бывало! Очнувшись, он увидел, как дети, истошно вопя, бегут врассыпную, а в следующий миг понял, что вместо рук и ног у него — тяжёлые медвежьи лапы с глянцевыми чёрными когтями.