Проклятые

Он взял себе щенка семь месяцев назад, заключив соглашение с соседским парнишкой Венькой, что тот станет приглядывать за Тишкой, когда Николаю будет нужно уехать из города.

Венька так привязался к щенку, что готов был отправить соседа в перманентную командировку.

— Дядя Коля, скоро уезжаете?— с надеждой спрашивал он при каждой встрече.

— Да нет, пока, никуда не собираюсь.

— А!— весь Венькин вид говорил "Зря!".

— Да ты заходи к Тишке в гости,— усмехался Николай, хорошо понимающий мальчонку.

— Можно, да?

— А то! Тишка за тобой скучает.

— Так я с ним вечером погуляю?

Николай не возражал. Очень скоро Тишка и Венька стали ему лучшими приятелями.

Вениамин учился в седьмом классе. Хотя точнее было бы сказать — посещал седьмой класс.

С учёбой дело у него не ладилось. Коля, как то выручил его с сочинением. И пошло! Помня о том, что "долг платежом красен", Николай ничего не имел против школьного творчества. В дневнике у Веньки появились и приличные отметки.

— Дядя Коля, а как у вас с математикой?

— Задача не получается?

— Такая дурацкая!

— Ну, неси свою "дурацкую" задачу.

Учился Веня плохо, но глупым вовсе не был. Просто круг его интересов не вписывался в школьную программу, а времени на всё не хватало. Да, и не очень-то и хотелось заниматься тем, что не интересно.

— А вы лихо сочиняете. И как это у вас выходит?— однажды сказал Венька.

— Так профессия у меня такая — журналист. — улыбнулся Николай.

— А я только читать люблю. Вы и книжки пишите?

— Разок попробовал.

— Почитать дадите?

— Не вопрос, но там конца нет.

— Почему?

— С этой книжкой, вот какая вышла история.

И Николай рассказал парнишке о Рубиновом замке.

— И вы так больше туда и не попали?

— Ну, это, знаешь ли, не так-то просто. Другая страна. Виза, деньги, отпуск, наконец, нужен.

— Книжку дадите?

— Ну, бери. Ты, между прочим, первый читатель.

Венька вернул повесть на следующий день.

— Не пошла?— расстроился Николай.

— Не, я прочитал уже. Неужели всё и правда так было? Я раньше во всё волшебное не верил.

— Реалист, значит.

— Ну, да. Это девчонки сказки любят. А я в технику верю, в компьютер.

— Я вообще-то тоже. Но было в том месте нечто загадочное. Ты уж мне поверь. Мое журналистское чутьё меня никогда ещё не подводило. У меня и камешек где-то был из развалин Мерцающей башни.

— Покажете?— заинтересовался Веня.

— Я поищу. Не помню куда положил.

Допив пиво, Николай помыл посуду, сожалея о том, что ему не дано так лихо вылизывать тарелки языком, как трущемуся об его ноги Тишке. И решил-таки поискать обещанный Веньке камешек.

Он нашел его в кармане ветровки, которая была на нём в тот памятный день. Маленький шершавый камешек казался тёплым на ощупь. Николай подержал его в руке, чувствуя непонятное волнение, и положив на письменный стол, стоящий недалеко от его кровати, пошел в ванную, чистить зубы перед сном.

Ночью ему приснился сон.

Он бродил по Рубиновому замку. Было безлюдно и темно. Вдруг, под ноги ему бросилась кошка.

— Неужели та самая?— подумал Николай, совсем не испугавшись.

Он пошел за зверьком, чьи глаза оказались единственным источником света в кромешной мгле. Свет кошачьих глаз с каждым шагом становился всё ярче и ярче. Николай подумал, что это не возможно, и,

вдруг, кошка исчезла. Но теперь навстречу ему шел человек с факелом в руках.

— Да это же мой знакомый смотритель!— узнал его Николай.

— Зачем ты пришел?— голос смотрителя звучал напряженно и глухо.

— Я хочу услышать продолжение истории Рубинового замка.

— Ты имеешь на то право,— согласился смотритель — Слушай и запоминай.

* * *

Всё в жизни Агны сложилось не так, как она рассчитывала. Её муж не пожелал соблазниться предложенной ему свободой. Теперь у него не было устрашающих долгов и деньги водились, а он не умчался проматывать их в столицу, застрял в поместье, занявшись разведением породистых лошадей.

Незаметно для себя Агна увлеклась задумкой мужа, стала вникать в дело. Она с удовольствием возилась с жеребятами, строго следила за порядком в конюшнях, отбирала вместе с мужем животных для закупки. Стефан Альмош всячески поощрял усилия супруги, не уставал благодарить её за бесценную помощь. Он вообще уделял жене столько внимания, что Агна недоумевала — зачем ему это нужно, ведь получил же уже всё, что хотел?!

Стефан ни в чём не отказывал жене. Даже когда на следующее утро после свадьбы Агна пожелала иметь

с мужем разные спальни — спорить не стал, согласился. Девушка постаралась воссоздать в своих покоях с детства привычное обустройство: забрала из родительского дома заветное зеркало, дорогие для неё вещи и безделушки, написанный маслом портрет деда.

Агна часто навещала Рубиновый замок. Она подолгу сидела в одиночестве у Мерцающей башни, но та упрямо хранила свои секреты. И девушка сдалась, решив, что всему своё время. От зеркала тоже было мало проку! И только заинтересованное в ней присутствие Стефана немного развлекало скучающую княжну.

Теперь, когда девушка почти постоянно находилась рядом, Стефан воспользовался возможностью, чтобы завоевать вначале доверие, а потом и симпатию Агны. Его прикосновения, осторожные, ласковые смущали и волновали юную княжну. Её память предательски воскрешала пережитое в зазеркалье в ночь накануне свадьбы. Однажды, Агна не успела вовремя остановить, ставшего слишком уж настойчивым, Стефана, а потом и не захотела его останавливать, мучительно желая вновь испытать те волнующие ощущения, с которыми ей поневоле пришлось некогда соприкоснуться. Так, наконец-то, Агна стала в полной мере женой Стефана Альмаша, о чем ей вовсе не пришлось жалеть. Нет, она не думала, что любит мужа, но она была с ним счастлива и благодарна ему за это.

* * *

Человека с пытливым умом и живым воображением жажда путешествий и приключений настигнет непременно, покорит, лишив покоя и сна. После женитьбы Стефана, который не на шутку увлёкся ролью примерного мужа и хозяина, Марк заскучал, лишившись общества лучшего друга. Молодому князю стали тесны границы имения. Он не мог более усидеть на одном месте и сообщил отцу о своём желании продолжить своё образование в Сорбонне. Отец не стал его удерживать, хотя и был удивлён выбором сына.

— Марк, но почему ты решил отправиться в Париж?

— Ах, отец, что же может быть лучше, чем учиться в Париже? И потом, во мне, как-никак, течёт и французская кровь тоже.

— Да уж, в тебе бурлит французская кровь! Мне жалко юных парижанок.

— Отец!— Марк старался не засмеяться, но искорки в глазах полностью выдавали его.

— И что же ты намерен изучать?

— Меня интересуют философия и право.

— Право— это не плохо, философия — баловство, изыски ума.

— Философия — основа всему! Нельзя не понимать это в наш просвещённый век, когда ...

— Ладно, уж, ладно!— теперь уже князь Прост прятал улыбку — Изучай свою философию. И против Парижа я не стану возражать. Подходящее место, что бы умерить твой юношеский пыл, а то в окрестностях Рубинового замка скоро не останется девиц, обойдённых вашим внимание, сударь.

Княгиню решение Марка очень расстроило. Она любила сына так сильно, как никого и никогда не любила. Расставаться со своим чудесным мальчиком Аврора не хотела. Но сын не желал слышать её возражений. Не имея возможности помешать отъезду Марка, безутешная мать глотала украдкой слёзы и старалась впрок насмотреться на своё дорогое дитя. Переживания её были так сильны, что в конечном итоге уложили княгиню в постель. Но Марк всё равно уехал.

* * *

Первой была мадам Луиза, хорошенькая смешливая брюнетка, тайком от мужа бегавшая на свидания к Марку. Мадам сдалась не сразу, она изрядно рисковала и отлично понимала, чем грозит ей разоблачение.

Но юный князь был настойчив и так хорош собой, что преступив через страх и сомненья, Луиза упала в его объятья, оказавшиеся, к счастью для безрассудной женщины, совсем не долговечными. Мадам потом горевала и рыдала, тоскуя за молодым повесой, но зато её мужу, начавшему подозревать неладное, уже не в чем было её упрекнуть.

Мадам Луизу сменила мадемуазель Софи, чудное румяное создание с ямочками на щеках. Марк с ума сходил от этих ямочек! Софи имела глупость влюбиться в своего соблазнителя. Счастье длилось почти три месяца. Ни с одной из женщин у Марка не случалось ещё столь продолжительных отношений. Но потом Софи стала строить планы на будущее. Влюблённость Марка тут же испарилась, вмести с ним, конечно же.

Ветряный юноша менял прелестных дам с завидным постоянством, и это было единственное постоянство, на которое молодой князь оказался способен. Марк очаровывал женщин, рядом с ним они забывали обо всём, кроме желания любой ценой подольше удержать его подле себя, но едва очередная возлюбленная предпринимала к тому первые усилия, как теряла его навсегда.

Оправдывая себя в собственных глазах, сын князя Проста прибегал к авторитету поэтов и философов, чьи труды поглощал во множестве, с восторгом и упоением. "Большинство женщин не имеет характера: они или блондинки, или брюнетки; это лучший способ различать их". "Да уж, -соглашался Марк-англичанин Поп недалёк от истины. Интересно его эксперименты были столь же многочисленны, как и мои?".

Пришло лето, проводить которое в пыльном зловонии города не было никакого резона. К тому же, очередная пассия князя, чувствуя его охлаждение, не придумала ничего лучшего, как рыдать и упрекать в недостатке внимания и любви к ней. Изречение Наполеона, о том что "в любви единственная победа— это бегство", так своевременно попалось на глаза Марку! Он сперва улыбнулся, а затем решил принять совет великого человека, как руководство к действию, и отбыл на родину, отдавшись пленительным мечтам о прохладе и уюте Рубинового замка.

Возвращение сына стало лучшим лекарством для Авроры, которая прохворала всю зиму, и только с наступлением весны смогла подняться с постели. Легкий румянец вернулся на бледное лицо княгини, глаза блестели непослушными слезами, руки жаждали коснуться своего, вновь обретенного, сокровища.

Молодой князь неделю был абсолютно счастлив. Потом размеренное однообразие и сельский покой стали тяготить его. Провинциальная жизнь теперь, после знакомства с Парижем, совсем не привлекала Марка. Он навестил сестру и зятя. Возня с лошадьми на какое-то время заняла его. Но Марк никак не мог понять, что заставляет Стефана проводить в имении почти всё своё время.

— Ты не скучаешь?— не удержался он от вопроса.

-Скучаю?— удивление Стефана было абсолютно искренне.

Марк вынужден был признать, что женитьба сильно изменила его приятеля. К тому же, похоже, он счастлив с его холоднокровной сестрой. И как Агне удаётся поддерживать в муже столь очевидную влюблённость? "Когда же ты ею наконец пресытишься?"— думал Марк, наблюдая за тем неподдельным вниманием, которым муж окружил его сестру. Однажды ему пришлось стать невольным свидетелем

теплой щемящей нежности, озарившей лицо Стефана, любующегося увлечённой жеребятами Агной.

Укол ревности пронзил сердце Марка. Это была не ревность утраченного друга к сестре. Марк позавидовал способности Стефана к глубокому и искреннему чувству, на которое тот оказался способен, а вот он, отчего-то, нет. Непонятная тревога одолела Марка. Он впервые задумался о том, что ждёт его в будущем.

Ценность истинной любви приоткрылась ему, встревожив и огорчив. "Всему своё время,— отмахнулся юноша,— я попросту ещё не встретил "мою" женщину. Я нахожусь в поиске. В весьма забавном и приятно поиске. А не пора ли мне возвращаться в Париж?".

* * *

"Ночь придаёт блеск звёздам и женщинам"! Пожалуй, я чуток перефразировал бы вас, лорд Байрон. Только ночь и придаёт блеск женщинам, — смотря на мир через вино в бокале, вяло размышлял Марк. Молодость его давно уж прошла. А вот зрелость, она к нему отчего-то не торопилась приходить. Память князя хранила множество перлов, рождённых чужой мудростью. Но сам он оказался бесплоден: из-под его пера не вышло гениальное творенье, ему не сопутствовала удача в делах, даже семьи, и той не создал.

За промелькнувшие годы Марк всего несколько раз навещал родное поместье, тихая провинциальная жизнь в котором текла своим чередом, почти без всяких изменений. Разве что постарели родители, а у сестры родилось трое ребятишек, да разрослось поголовье элитных скакунов, которые приносили уже приличный доход Стефану Альмошу.

Видеть подрастающих детей Стефана и Агны было отчего-то больно. К тому же, этот идиот Стефан по-прежнему смотрел на свою жену с непереносимой для Марка нежностью. Успехи зятя в делах словно кричали о его, Марка, несостоятельности. Всё это объяснялось тривиальной пошлой завистью, в которой гордый князь ни за что себе не признался бы.

И он возвращался в объятья полюбившегося ему Парижа. Намерения перевернуть мир, с которым он обычно покидал родительский дом, хватало ненадолго, оно не успевало перерасти в желание, стать устремлением. Холодная пустота внутри всё же тревожила Марка, и он искал забвенья, отдавшись философским размышленьям наедине с бутылкой вина, или в компании подобных ему старых университетских приятелей.

Были, конечно же, и женщины. Князь страдал патологической влюбчивостью, которая предельно утомляла его, выматывала душу. Марк определённо знал, чем вскоре завершится для него очередной всплеск эмоций, но не мог устоять, проклиная свою непонятную слабость. Он устал от этих, уже ненавистных ему женщин, каждая из которых, казалось, уносит с собой частицу его живого сердца. Любовь! Марк давно не искал её, да и как можно отыскать то, во что не веришь? Его окоченевшее сердце молило лишь о тепле и покое, а рука привычно тянулась к бутылке, помогающей ему скрасить пустое существование.

* * *

Князь Прост достиг лет весьма преклонных. Вести дела, обеспечивающие его семье стабильный доход, с каждым годом ему становилось всё сложней. И он написал письмо сыну с просьбой без задержки приехать в Рубиновый замок.

Марк, освобождаясь из плена очередного запоя, тупо вертел в руках конверт, подписанный чётким отцовским почерком. Отложив письмо в сторону, он основательно освежился холодной водой, плеснул себе глоток коньяка на дно бокала, отнес и запер на ключ бутылку.

Отец писал редко и только по делу. Марк, вдруг, почувствовал в этом послании начало серьезных перемен в своей жизни.

Через несколько дней Марк выехал из Парижа, с которым его более ничего не связывало, и в который ему уже никогда не суждено было вернуться.

Марк спешил. И не только потому, что его о том просил отец. Ему вдруг отчаянно захотелось увидеть родные, знакомые с детства места. Рубиновый замок звал его, и этому зову невозможно было противиться.

— Погулял вволю, надо и делом заняться, пора, пора за ум браться, — с глупой улыбкой на губах говорил он себе, всматриваясь в мелькающие за окном пейзажи.

К нетерпению его примешивался и оттенок неясной тревоги. Сердце сжималось и замирало. Странному своему состоянию сын князя Проста не находил объяснений.