Истинность видений

...Он летел, подхваченный ветром, куда-то вверх, в небо, откуда неслись запахи близкой весны...

Больно, очень больно отрываться... терять поток света, отпускать ветер... Прохладная ткань земного мундира под кожей ее щеки... Ощущение ее плеч в его руках... мягкие пряди волос, выбившиеся из строгого узла ее прически...

— Тебе тоже нелегко? — он даже не спрашивает. Он знает. Она кивает, — Но ты не отступишь.

— Нет.

Какое-то время они стоят, просто прижавшись друг к другу...

— Кунсайт, посмотри, как красиво! — серебристо-белые языки густого тумана наползали на тропу, оказывается, они уже покрыли низину...

— Красиво. Но теперь мы застряли... Через несколько минут туман поднимется к нам. А внизу вообще невозможно будет что-то разглядеть.

— А, по-моему, нам вполне по силам спуститься, — Сетсуна присела на корточки и ощупала скалистый край, — скала крепкая, а вниз можно и на ощупь...

— Можно, — кивнул он, — Но тропа узкая и по обрыву... Идти не меньше трех часов.

— Ты прав, лучше заночевать здесь... — Сетсуна огляделась в поисках подходящего убежища, но ничего не нашла, — Хотя на открытом месте будет прохладно.

— С той стороны есть пещера.

Пещера в скале была довольно просторной, и когда-то обитаемой. Темное пятно от кострища, правда, очень старого, сваленные в углу толстые поленья...

— На всю ночь нам этого не хватит... — с этими словами в руке Сетсуны материализовался армейский топорик.

— Я сам. Ты лучше запали костер прямо сейчас.

— Хорошо, — кивнула она.

Зажигалка была в кармане бушлата, как и еще куча разных полезных мелочей... Слабый свет заходящего солнца еще пробивался в пещеру, но скоро и его не будет. Только неизвестно, то ли все скроет туман, то ли солнце успеет раньше закатиться...

Кунсайт, пригибаясь, вошел в пещеру с охапкой сучьев в руках. Почему-то внутри что-то дрогнуло, когда он увидел небольшой костер и армейский котелок с водой на наскоро сложенном из камней очаге... Спокойно. Это просто еще одна глупая мечта двадцатилетнего мальчишки...

— Теперь сможем продержаться до утра, — он положил дрова к остальным и принялся стряхивать снег с воротника.

— Сильный снегопад?

— Не особо. Но поверь, ничего приятного в сочетании с туманом, — герцог материализовал РД, вытащил упаковку пищевых концентратов, отложил ее в сторону... и вспомнил разговор за обедом неделю назад, — Как насчет национальной кухни Плутона?

— Можно. Только давай всухую, а? Я в котелке лучше чай сделаю, чем на эту гадость воду тратить. Так, где он у меня? — Сетсуна принялась шарить по карманам, и, наконец, извлекла из бушлата бумажный сверток с зеленым чаем.

Нет, она что, серьезно готова есть белковый концентрат в сухом виде?.. Это же на вкус еще хуже, чем тот же самый концентрат, но разведенный в воде... Тем временем Сетсуна высыпала чай в котелок и сняла его с огня.

— Ну, надеюсь, твое пищевое довольствие не просрочено? — в принципе белковый концентрат не портится со временем, только на вкус становится еще более мерзким...

— А ты что, просроченный не ешь?

— Ем. Но только, когда нет ничего другого, — серьезно ответила она.

— Ну, тогда держи — Кунсайт, с трудом пытаясь сохранить серьезное выражение лица, протянул жене непрозрачную упаковку с маркировкой земной армии. Та невозмутимо вытащила нож и вскрыла пластик, заглянула туда...

— Шуточки у тебя, Кунсайт...

— Какие?

— Армейские, — улыбнулась Сетсуна и вытащила из подпространства свой рюкзак, — Подсунул мне дегидрированный комплексный обед вместо моего любимого концентрата...

— Ну, извини... — в глазах герцога не было даже намека на раскаянье.

Час спустя в пещере стояло молчание, нарушаемое только стуком ложек о стенки котелка, который быстро опустел.

— Красота, — заявила Сетсуна, вытаскивая из рюкзака скатанный спальник и флягу. Бушлат давно служил ей сидением, как и Кунсайту, но, похоже, никто из них не мерз, — я могла бы здесь поселиться...

— Летом я жил здесь неделями... Сначала убегал, потом родители махнули рукой и разрешили...

— Почему ты пошел в армию, Кунсайт?

— Армия — лучшее место, когда надо что-то забыть.

— Получилось?

— Нет. Почему ты так на меня смотришь?

— Просто вспомнила твой портрет в галерее...

Последний портрет в череде картин... Молодой двадцатилетний юноша сидит на скале, на морском берегу... Снежно-белые волосы плещутся по ветру... Светло-голубые глаза сверкают теплыми серебристыми искрами озорства... и чего-то большего. Норманн Кунсайт двадцати лет от роду, беспечный, счастливый... житель старой башни...

— Портрет... Человека, изображенного на нем, давно уже нет... — а боль осталась...

Ее звали Аквамарин. Лиана Аквамарин, наследница древнего славного рода... Благородного рода. Яркая тропическая птица с теплого берега аквамаринового моря... Вся словно обласканная солнечным светом, застывшем в ее медовых волосах...

Он влюбился в нее со всем пылом двадцатилетнего мальчишки, каким тогда был. Графская семья часто приезжала на север, и каждый раз он ждал их приезда, как праздника. Аквамарин милостиво принимала знаки его внимания, осматривала замок, восхищалась красотами поместья... Потому что род Кунсайтов был богат, а дела у семьи Аквамаринов шли неважно...

Тогда он не понимал этого. В пылу обожания прекрасной Аквамарин Кунсайт не замечал ее постоянных отказов от прогулок в горы или к морю даже ради портрета, он готов был ждать часами, пока она приведет себя в порядок и уделит ему несколько минут своего драгоценного внимания... Он был слеп от первой любви, пьян бешеной весной... Они уже больше года были знакомы, и родители, похоже, не возражали, что Лиана Аквамарин станет их невесткой... Сама Аквамарин была в этом уверена.

Да, она была уверена в том, что задурила голову глупому юноше с дикого севера, который был для нее просто возможностью и дальше вести беззаботный, но очень дорогой образ жизни. Вдали от него...

Отрезвление пришло внезапно. На весеннем балу в Элизиуме Кунсайт отправился искать Аквамарин, чтобы просить ее руки. Он нашел ее. В темном углу парка она бесстыдно кокетничала с престарелым герцогом Сердоликом, позволяя ему то, в чем неминуемо отказала бы ему, Кунциту, имей наглость он это попросить...

Он до сих пор не помнил, как умудрился сохранить хладнокровие, хотя перед глазами плавали алые круги боли... Умирать всегда больно...

О, она открыла ему глаза! Ничуть не смущаясь, Аквамарин объяснила, насколько плохи дела ее Дома, и что только выгодное замужество могло их поправить. И уж если выбирать между богатым дикарем из офицерского рода с продуваемого всеми ветрами глухого севера и еще более богатым, но очень знатным Сердоликом, который к тому же так стар... Неужели он считал себя достойным ее, Аквамарин?!

— Что ж, очень мило с твоей стороны расставить все по местам. Я так понимаю, что никаких чувств ты ко мне не испытывала?

— Ты был мне противен, Кунсайт! Противны твои взгляды, твои глупые попытки заинтересовать меня. Господи, как же я ненавидела эти поездки на север! Торчать в твоем замке неделями... Как ты мог подумать, что мне нравится эта глушь? Эти голые скалы, вечный промозглый ветер, холодное море! Единственная забава — водить тебя за нос. Слава Небу, теперь мне нет нужды это делать. Моя помолвка с Сердоликом — уже решенное дело.

— В таком случае, я желаю долгих лет твоему мужу, Аквамарин...

Осколки... Острые, как бритва, зазубренные осколки впиваются в руки... Чернеет провалом оконная рама с разбитым витражом... В студии на верстаке осталась лежать почти готовая лютня... Оставалось только нанести серебряный узор на деку... Она останется там. Как напоминание о его глупости. Боль уже не застилает глаза, она просто присутствует рядом — напоминание о разбитых мечтах... Он готов был положить к ее ногам весь мир... Но ей нужно было только золото.

Утром он сказал родителям о своем решении уйти в действующую гвардию. Из своей старой комнаты он зачем-то унес только лютню, одну из лучших, сделанных им. Зачем, он и сам не знал. Ведь он никогда больше не будет играть...

На вербовочном пункте немало удивились желанию герцогского сына, но спорить не стали. Сержант только посмотрел на нового рядового и спросил, где тот был ранен... К тому времени, когда умер старый король Алмаз, Норманн Кунсайт дослужился до лейтенанта десантного подразделения. Войну за Корону, длившуюся семь лет, он закончил генералом-главнокомандующим земной армии. Самым опасным человеком Системы. Он выжил, вопреки всему. Выжил и вернулся на север. Не в старую башню — первую постройку во владениях старого, никому не известного баронского рода офицеров, — в замок герцогов Кунцитов — теперь одного из четырех самых сильных Домов Земли.

Год спустя политическая необходимость потребовала брака Советника Принца Эндимиона и одной из принцесс Солнечной Системы.

Кунсайт закончил свой рассказ и некоторое время просто сидел, прислоняясь к стене пещеры. Просто сидел и смотрел сквозь пламя костра в темные глаза своей жены.

— О чем ты думаешь?

— Интересно, как повернулось бы все, познакомься я с тобой тогда...

— Мне тогда было четырнадцать... В тот год погиб отец.

... Она была Принцессой. Но свой путь она выбрала сама. Еще в детстве она предпочитала куклам баталии на ковре, а вышивке — метание в цель. Нет, она любила музыку, и от лютни Сетсуну оторвать было так же сложно, как и от оружия. Матери, сатурнианке по происхождению, не очень это нравилось. Но отец одобрил выбор дочери. Он и сам не раз учил ее на татами, и разыскал для нее своего старого наставника. "Он помог мне стать мастером, вырастит и тебя". Она не стала мастером. Она стала Ловцом. Но отец не увидел этого.

— Всю свою жизнь я была на войне... Плутон находится в осаде с тех пор, как вошел в Систему... Политика Внутренних планет душила нас все эти годы. И все было закономерно — закрывались форпосты, выходили из строя оранжереи. Одни жители уходили под землю, в старые города-убежища, другие покидали планету. Дисбаланс климата породил пыльные бури. Когда-то плодородная земля стала смертоносной... Отец и его офицеры спасали людей, в тот день разрушился последний воздушный купол. Они все остались там, когда от взрыва обрушились скалы.

Траурная церемония проходила на Луне. Она вообще не понимала, зачем это нужно. Отца не вернуть, даже с телом не проститься, не отдать последние воинские почести. Тем более, какое дело Луне? Политические игры и интриги были тогда чужды ей. Тогда, в четырнадцать лет, она еще не была Ловцом... но уже тогда она видела фальшь во взглядах Серенити и Афро, сдержанное сожаление Ареса и Меркурия. Невыплаканные слезы матери и тети Ио. Нереида и старый король Урана не приехали вовсе. И Сетсуна была благодарна им за это. Прощальная церемония стала для нее одним из главных уроков — выпало позорное испытание — терпи его. Важно лишь то, что есть на самом деле. Смешки и взгляды, вспышки фотокамер — ничтожное шевеление пред вечным звездным светом.

— Я была высокой нескладной девчонкой... Совсем некрасивой. Думаю, ты бы не посмотрел на меня. Вернемся в замок, я тебе покажу снимок.

— Думаю, он есть в досье на тебя, которое мне всучил перед свадьбой Нефрит.

— Глава контрразведки лично собирал обо мне сведения? Мне стоит быть польщенной, — усмехнулась Сетсуна, — И как?

— Не знаю. Я его не читал.

— Я тоже.

— Что "тоже"?

— Не читала досье на тебя. Перед свадьбой мне его принес заместитель главы разведки.

— Все равно там правды едва половина.

— А в моем — и того меньше.

— Да, вы, плутонианцы, насквозь пропитаны тайнами.

— Это неплохой способ защитить себя, не так ли?

— Один из лучших. Ну, что, отбой?

— Пожалуй...

Наблюдая за тем, как Сетсуна быстро достает из РД спальник и пристраивает бушлат себе под голову, Кунсайт подумал, что вряд ли ему удастся заснуть... Но он сможет смотреть на нее всю ночь...

— Спокойной ночи, генерал.

— Спокойной ночи, офицер.

Он все-таки уснул. И очутился посреди бескрайней ледяной пустыни... Это не остров Тагирен, и не архипелаг... Во все стороны тянутся лед и снег, отовсюду бьет холодный, какой-то злой ветер... Ледяное крошево и снежинки кажутся стеклянными осколками... Это действительно осколки прозрачного стекла... Цветные, окрашенные в алый цвет, они падают на снег... Нет, это просто кровь. Его кровь из многочисленных ран, нанесенных этими осколками... Холодно. Как холодно...

Как может быть холодно здесь ему, урожденному северянину и магу?! Ему, который шел по острову Тагирен трое суток без еды и оружия, с раненым Нефритом на плечах в тылу у Сапфиров? Здесь будет холодно любому, — пришло понимание. Этот ветер — не тот, что несется над морем, или даже над островом Тагирен и меж лиан Малахитовых болот. Этот ветер... Ветер пустоты... И осколки его желаний, так никогда и не сбывшихся...

И женская фигура в белом, не торопясь, идет к нему. Холодные морские волны в ее глазах... Мертвый блеск металла на светлых волосах... Она знает, что он никуда не сможет убежать от нее...

Не сбывшихся?!

И фигура в черном идет к нему с другой стороны. Идет скользящим хищным боевым шагом. Раскаленными углями жжет ее взгляд... Плещутся по ветру темные волосы, сверкая искрами живой стали. Она знает, что должна успеть...

Холод дарил покой, заставлял забыть о ранах от осколков...

Тепло призывало вспоминать... И каждая, даже давно зарубцевавшаяся рана, открывалась и яростным прибоем накатывала боль...

Больно? Значит, живешь...

Они подошли к нему одновременно...

— Ты останешься здесь, — надменно сказала она, — Ведь тебе некуда идти. Все разбито.

Осколки мечтаний, так никогда и не сбывшихся...

Не сбывшихся?!

— Пойдем, — улыбнулась она, — Дорога уже открыта.

И мир раскалывается надвое... Слепящая белизна пустыни... Глубокая бездна звездного неба...

Он шагнул. Шагнул, вцепившись в ее руку так, что стало больно собственным пальцам, способным ломать железо. Она пришла за ним...

Морские волны лениво набегали на галечный берег бухты. В воздухе стоял запах соли, дыма и недавней грозы... Вечернее солнце висело над морем, неяркое, теплое...