Раздвоение личности (часть 1)

Тот хохотал.

-Ну, даешь! Это все хорошо. После сорока! А до тех пор?

Ивану надо было не после сорока, а прямо тогда, и побыстрее. Своя семья. Своя маленькая территория в этом мире. Но по настоящему это получилось лишь, когда у него появилась Регина.

Институт он таки закончил. По специальности "деревообработка". Он всегда любил дерево, его мягкость и податливость, острый запах стружки. С тех самых пор любил, как мальчишкой еще, в школьной мастерской, попробовал, и у него получилось.

Это сейчас они с Весниным — "после сорока". У Ивана есть дом, семья, и не "парочка-троечка" детей, а один Серега. А у Сереги-старшего до сих пор ничего этого нет. Зато, наверное, адреналина ему хватало. Иван, между прочим, за эти годы не раз подавлял в себе смутную тоску. Как там говорил тренер?

"У мужиков это в природе! Это нормально!" То есть, его природа все-таки нормальна. Просто — не до этого. Надо работать и зарабатывать. Изо дня в день. Жизнь затягивает. А дзюдо? Это так. Для тонуса, для настроения. Может, и для адреналина тоже, конечно. Хотя, в его случае это не спорт, а так, физкультура. Просто нравится. Ни денег особенно не приносит, ни аплодисментов, и спасибо Ринке, что она понимает.

Вначале они с Весниным друг другу писали. Нечасто, несколько раз в год. Потом стали только перезваниваться, тоже нечасто. На дни рождения и на новый год. День рождения Ринки или Сережки Веснин не пропустил еще ни разу. Не виделись они уже лет десять. Да нет, больше... Быстро прошло время. Когда растешь, взрослеешь, в школе учишься, десять лет — они бесконечные, вечность просто. Для взрослых десять лет — это оглянуться не успел — раз, и пробежали. День за днем, похожие друг на дружку...

Сережка вот только вырос. Они вроде бы не изменились, а Сережка вырос. Когда уехал Веснин, Сережка был малыш, до пояса не доставал, теперь он — выше матери на полголовы, а обувь у него одного размера с отцом. Ростом отца пока не догнал, но видно, что за ним не заржавеет.

Веснин позвонил месяц назад, нежданно-негаданно, потому что дней рождения не ожидалось, а новый год давно наступил. Позвонил он не домой, а на мобильный, и номер в окошечке телефона появился незнакомый, так что Иван не сразу и понял, что это Веснин. И голос узнал не сразу, но, конечно, узнал...

-Привет, — сказал Серега, так, как будто они расстались самое большее вчера вечером. — А я тут у себя в гараже. Подъедешь?

Иван от неожиданности дар речи потерял. Обрадовался, конечно. Но все же не понял сначала, решил — ослышался.

-Ты приехал, что ли? — крикнул он в трубку. — Ты где?

-На звезде. Говорю же — в гараже. Рыбку копчу. Подъехать можешь?

-Ты приехал...

-Ну, приехал, приехал, — Веснин смеялся. — Так я жду тебя?

-Жди.

Он с закрытыми глазами нашел бы тот гараж — сколько они просидели там с Весниным в былые времена. С уроков иногда сматывались и шли туда. Десять лет, правда, он здесь не был, но что такое десять лет?

Ничего там не изменилось, как ни странно. Старый гаражный кооператив. Много дверей, выкрашенных коричневой краской, номера, написанные белой. У веснинского гаража вился дымок. Когда Иван подъехал, Серега показался в дверях, вытирая ветошью руки.

Иван его не сразу узнал. Этот тяжелый, грузный мужик — Сережка Веснин? Да не может быть...

Веснин всегда был худой. "Не в коня корм!" — говорил дядя Витя, его отец. Серега был сильный и жилистый, но сложен так, что почему-то его худоба бросалась в глаза, ключицы торчали, выпирали скулы на узком лице, его всем хотелось накормить, в лагере ему без слов давали дополнительное второе, кусковой сахар и пирожки, которыми он потом щедро делился. Откуда могли взяться такие телеса?

-Что, удивился? — Веснин засмеялся. — Да плевать. На диету вот сяду...

Они обнялись. Это точно был Веснин. Его смех. Его речь. Его взгляд.

-Как ты? — спросил он. — По старому? Ты откуда сейчас?

-Тренировка вот закончилась.

-А! Все тренерствуешь? Все за двумя зайцами?..

-Нравится мне за двумя! Ты-то как?..

-Я лучше всех! Вот, побуду пока тут. Да, ты правильно понял, в отставку я вышел. Свободен, как сопля в полете!

-Вот так, взял и вышел? Совсем? — удивился Иван.

-А у меня причина уважительная, Ванек.

Они посидели, коньяка выпили. Иван закурил сигарету, свою вторую в день, Серега не стал. Улыбнулся:

-А я бросил. Совсем. Я теперь здоровую жизнь веду. Витамины и антиоксиданты, еще дребедень разная, никакого табака, и самый минимум алкоголя. Но ты кури. Немного мне даже приятно.

-Так ты в отставку по здоровью попал? — догадался Иван.

Как-то легко было догадаться.

Веснин кивнул:

-Ага. Меня ведь после химии разнесло. Некоторых не разносит, а у меня вот так вышло.

Иван потрясенно молчал. Конечно, он понял сразу, что такое "химия" в данном случае. Дед у Сереги умер от онкологии, когда они еще мальчишками были. Отец пока вроде здоров, все в порядке. Теперь — Серега?..

-Знаешь, я ведь своим никому не сказал, — Веснин глянул коротко, исподлобья. — Лишняя нервотрепка. Не хочу. Ты тоже не говори.

-Но ты вылечился? Как сейчас твои дела?

-Вылечился. Покуда так, а там поглядим. Живу, вот! И в Африку еще не съездил, — он засмеялся.

Он всегда хотел в Африку. В школе еще. На сафари, к слонам и львам.

Иван засмеялся тоже.

-Мог бы пару раз, в командировку, — продолжал Веснин. — Не совсем то, о чем мечталось, но все же. Так, глупо упустил возможность. Но я съезжу...

Иван промолчал, и правильно сделал.

Веснин посмотрел исподлобья, насмешливо и хитро.

-Думаешь, не выйдет? Не скажи. У меня как раз уже вышло.

Они тогда долго разговаривали. Пили чай с какой-то травой из огромных кружек, и разговаривали. Обо всем. Ринка позвонила, он сказал ей про Веснина.

-Так приезжайте сейчас же к нам! — закричала она сразу, удивленная донельзя, и обрадованная, конечно.

Она всегда отлично относилась к Сереге Веснину.

Веснин замахал рукой — нет, не надо!

-Нельзя, не получится, — объяснил Иван. — Потом, — и нажал отбой.

-Ты их фотографии с собой не возишь? — спросил Веснин, сентиментально вздыхая. — И Ринкину, и Сережкину?

-Нет. Постой, я не понял — ты что же, совсем не намерен у нас появляться? На кой тебе фотографии?

-Да намерен, намерен. Погоди только, не сразу. Я освоиться хочу.

-Чего тебе осваиваться?

-Сказал же — потом. Позже... — Серега досадливо поморщился.

Еще он сообщил тогда:

-А я пока в "Кристалле" работаю. Не слышал, что ли? Фирма такая, новая, при НИИ химических технологий. Совместная с американцами.

-Я слышал.

-А я, знаешь, сначала хотел пожить спокойно и ничего не делать, в кои-то веки! — объяснил зачем-то Веснин. — Положение, в общем, пока позволяет. Меня попросили. Да сам знаешь, как бывает, когда просят, а ты отказать как бы не можешь? Хотя денег никогда много не бывает, это конечно.

Иван знал, разумеется. Теоретически. Практически с ним такого не случалось, можно сказать, никогда. Всегда, если надо отказать — отказывал. Интересно, почему так?

Веснин вдруг ни с того ни с сего вспомнил Нику, сестру Ринки.

-Вот пойду к твоей свояченице за консультацией. Она же еще с незапамятных времен на диетах сидит, мне не помешает такой специалист...

-Ага. Она тебя проконсультирует, — хмыкнул Иван.

Ника Веснина терпеть не могла. На дух не переносила. Впрочем, это было взаимно.

-У меня все путем, — заверил его Серега. — Нормально все. Только вот с детьми облом вышел. Раньше надо было подсуетиться. Сестра молодец, внуками родителей обеспечила.

Иван на это ничего не ответил. Что говорить?

Они сидели на складных брезентовых стульях, на столе, тоже складном, снеди было полно — мясо, зелень, отварная картошечка. Ветер заносил с улицы ароматный, дымный, пряный запах из коптилки. В старом дяди-Витином гараже стояла, сверкая красными боками, Сережкина "Субару", и казалась она там инопланетным кораблем, никак не меньше. И как же хотелось бы Ивану заработать когда-нибудь на такую машину...

-Сомика вот копчу, отец попросил. Вещь будет! — говорил Веснин. — А я есть не стану. Копченое я теперь совсем не ем. Канцерогены. Ну, и хрен и ними! Много чего можно совсем не есть, какая разница? Индусы вот мяса почти не едят, и копченых сомиков, наверное, тоже, и, что, несчастные они от этого? Ничуть. Они индусы, для них это нормально. А есть можно даже ягель, тот, что в тундре растет. Если долго жевать, усвоится, и с голоду не помрешь. Не пробовал ягель? Ну, есть я его не ел, не было нужды, но любопытства ради попробовал, пожевал. Знаешь, вовсе не мерзко. Олени жрут, и жизнерадостные бегают. Это мы тут много дряни едим, которую никакой здравомыслящий олень есть не станет...

Серега перевел дух, хлебнул и кружки, и продолжил:

-Знаешь, отчего заболеваешь этой дрянью? Я, когда заболел, стал думать. Пишут про это сейчас много. Жить, Вань, надо радостно. С удовольствием надо жить, понимаешь меня? Легко. Когда из себя жилы тянешь, и все — на потом, а зачем так — неясно, то это не жизнь. Так что — делай, что хочешь, люби, кого можешь. Это и есть самое оно, — он разглядывал чаинки на дне своей кружке, болтал ее, и чаинки кружились.

Иван кашлянул и ответ.

Он мог бы вступить в полемику, но не стал. Тем более, что суть была, в общем, ясна, с ней спорить не хотелось. "Жилы тянешь, и все — на потом, а зачем так — неясно!" Как будто он и про себя не мог такое сказать. Слова — те же, за ними — разное. Веснин, конечно, о другом говорит.

-Я много об этом думал. Вот смотри — яблоко. Висит на ветке, растет. Червяк заводится. И яблоко тогда зреет быстрее других, не червивых, и падает. И гниет. Семя дает, жизнь продолжается, а само оно гниет, и прощай. И все так. Что живет плохо, не так, без вот этой самой радости, пойми ты меня наконец, быстро семя дает, и дохнет, это семя тоже, так же, а потом опять, по новой...

Кружка в его руке задергалась.

-Серега! — Иван протянул руку, взял его за плечо, тряхнул. — Успокойся, Серега. Хочешь, выйдем на воздух?

Тот помотал головой. Иван руку убрал.

-Ты про червяка забыл. Яблоко ведь не просто так падает, а потому что в нем червяк заводится. Так что пример так себе...

-Ничего я не забыл. Мало у нас, что ли, червяков, не в прямом смысле, так в переносном?

-Ты же вылечился. Вот и хватит мудрить. Живи.

-Да. Живу. И буду. Еще бы жир этот согнать! Мешает он мне. Не привык! Твои меня и не узнают, наверное.

-Сережка не узнает, потому что забыл. Ему же пяти не было, когда он тебя видел. А Ринка узнает. Удивится, конечно, но это ерунда.

-Ты ведь и то меня не узнал...

Он так и не согласился к ним приехать. Начал бормотать про какие-то обстоятельства, про работу, и ясно было, что все это яйца выеденного не стоит. Он просто не хочет видеться с Ринкой, вот и все. Из-за чего, из-за внешности? Стесняется? Тогда это вдвойне глупо. Еще из-за чего-нибудь?

Это тогда Ивана царапнуло, где-то там, внутри. Веснин всегда относится к его жене не так. Трепетней, чем ему хотелось бы. Иван когда-то с этим просто смирился, так же, как смирился с Никой.

Значит, и спустя десять лет все по-прежнему.

Ревность? Да нет же, не было у него ревности к Веснину. Сочувствие — да, пожалуй. Очень дурацкая причина сочувствовать другу. Никому бы такого не пожелал.

Следующий день начался — и никакой Лары. Регина давно не чувствовала себя так хорошо. В голове ничего лишнего. Никого, точнее. Если бы не злополучный чемодан, который она засунула под кровать, то и вовсе можно было бы принять все за плохой сон. Но чемодан был. Регина еще, уходя на работу, проверила его, руками потрогала. Значит, все, что было — было на самом деле. Поэтому Регина постоянно оставалась начеку, ждала, когда же эта Лара опять себя проявит. Но та будто сгинула, и Регина малость расслабилась.

На работе оказалось — лучше не бывает, Чапаев зачем-то в срочную командировку уехал. Хоть он, в общем, и не вредный, но без любого начальника на работе лучше. И некому было спрашивать Регину, почему она вчера весь день прогуляла, хотя должна была до обеда.

-Риночка, тебе кофе налить?

-Да, Юль, спасибо большое.

Юля, их экономист, закончила "макияжить" глаза — они у нее были огромные, дивной миндалевидной формы, — и разлила по чашкам кипяток из чайника.

-Тебе как обычно, ложку кофе, ложку сахара?

-Ага.

Юля вспомнила:

-Рина, накладные принесли. Я положила в верхний ящик.

-Спасибо.

Леночка, которая появилась сегодня после недельного "больничного", еще наводила красоту, украдкой поглядывая в маленькое зеркальце. Она, в отличие от Юли, красилась бледно и совсем чуть-чуть, касалась лица то тем, то этим, но результат не менялся, можно было и не стараться. Однако дело было не в результате, а в самом удовольствии от процесса — при Чапаеве никто не смел ни краситься, ни кофе пить на рабочем месте. Это отвлекает и расхолаживает, а на работе нужно работать. Чапаев горой стоял за трудовую дисциплину, тем приятнее было теперь ее нарушать.

Они разобрали чашки, распотрошили пачку печенья, и принялись нарушать дисциплину. Спустя минуту подключилась и Леночка, выложив еще шоколадку и баночку с лимоном в сахаре.

Юля объявила:

-Девочки, а нам сегодня косметику принесут! А под вечер еще кофточки шелковые, цены дивные, вот увидите!

У Юли было много подруг, которые промышляли косметикой, кофточками, и еще всякой всячиной.

-А тени будут? — обрадовалась Леночка. — Мне нужны хорошие тени!

В дверь протиснулся Володя, из охраны. Охрана была не их собственная, а общая для всего здания, и обитала она внизу, а на верхних этажах появлялась, только когда ей что-нибудь было нужно.

-Дамы! Я слышал, у вас есть сахар! — и он выразительно посмотрел на лимон в баночке.

Похоже, сегодня вообще никто не желал работать.

-Милые мои, у вас кофе! А я как же?

Это их местный плейбой Валера явился как из-под земли. На запах кофе, наверное.

-И тебе нальем! — заулыбалась Юля. — Чашка с собой?

Конечно, чашка у него была с собой.

-Вы знаете, что Шмары тоже нет? — Валера с удовольствием отхлебнул поданный Юлей кофе. — Сейчас с мужиками поиграем часик, пройдем уровень! Видите, как хорошо — сегодня у нас заслуженный выходной. Этот конец месяца все соки выпил!

Шмаров — заместитель Чапаева, и с ним было просто, он не ратовал за дисциплину, и вообще, на многое не обращал внимания. Только у Юли с ним отчего-то были регулярные трения, больше ни у кого. Так или иначе, отсутствие и Шмарова тоже означало полное, счастливое безвластие.

-Катенька наша вон в парикмахерскую убежала! — весело добавил Валера, понизив голос. — Только просила не выдавать.

-Мы не выдадим!

В конторе имелось три хороших компьютера — один у Чапаева, другой у Валеры, третий в отделе комплектации, и все они были объединены в сеть. Эта компьютерная сеть была вещью модной, и гордостью начальства. Помимо смутной практической пользы, которую не все пока понимали, но отрицать которую было великим кощунством, она еще служила для развлечения мужской части сотрудников — именно у нее, у мужской части, новые компьютеры и были в безграничном пользовании.