Е.И.В. Часть 4

Мишке Варзину, попавшему в прошлое вместе со мной, немного легче — личность Михаила Илларионовича Кутузова немного посопротивлялась непрошеному гостю, а потом добровольно уступила место, оставив на прощание знания, навыки и воспоминания. Неплохой, кстати, получился фельдмаршал. Во всяком случае, в кампании против Наполеона действовал великолепно, а мелкие огрехи, неизбежные при осуществлении любых планов, опускаем и не берём во внимание.

И что бы я без Мишки Варзина делал? Энтузиазм вологодского прохиндея и бабника поддерживал любые мои начинания, от реформирования армии и до покорения Туркестана. Да и сам фельдмаршал порой выдавал идеи, способные перевернуть мир с ног на голову и сказать, что это и есть его самое правильное положение.

Но вот уже месяц, как Кутузов уехал на очередные переговоры в Турцию. Понятное дело, что Оттоманская Порта вовсе не та страна, куда во главе посольства должен отправляться прославленный российский полководец, но Михаил Илларионович сильно на меня обиделся, и решил развеять досаду небольшим путешествием. Обида вызвана отказом в командовании готовящимися к высадке в Англию войсками. Как маленький ребёнок, ей-богу.

Неужели он не может понять, что Российской Империи вовсе не нужна официальная слава победительницы и завоевательницы этих чёртовых островов? Кому надо, тот будет знать истинных победителей, но на передний план лучше всего выставить французов. Вот их пусть и ругают, обзывая цепными псами царского режима, а мы скромно постоим в сторонке. Вы видели когда-нибудь кукольника с марионетками? Всё внимание зрителей обращено на дёргаемых за ниточки раскрашенных болванчиков, а их владелец не старается привлечь восторги. Наоборот, оставаясь в тени, он довольствуется собранными с ротозеев деньгами.

Наша цель примерно такая же. Война, пусть и самая удачная, сжирает немыслимые суммы, и лишь невероятными усилиями удаётся свести концы с концами. Золота с Миасских месторождений не хватает, экспедиции на Колыму начнут приносить прибыль по меньшей мере лет через пять, нищая Европа не в состоянии покупать наш хлеб... А пенсии военным инвалидам и оставшимся без кормильца семьям? А наградные выплаты? А содержание восьми университетов?

Так что пусть французы штурмуют Лондон и совершают чудеса героизма, мы же обойдёмся снятием сливок. Как выразился недавно Бенкендорф-старший, это который Христофор Иванович, действуем по принципу — слава в обмен на наличность.

— Разрешите, Ваше Императорское Величество?

Ага, стоит только вспомнить Бенкендорфа-старшего, как тут же появляется младший.

— Заходи, Александр Христофорович. Новости из Франции?

Министр госбезопасности заметно погрустнел. И было из-за чего — донесения из Парижа и Гавра катастрофически запаздывали, и любое сообщение приходилось доставлять до Риги посыльным пакетботом, и уже оттуда по телеграфу передавать в Санкт-Петербург. На устройство нормальной связи в разорённой войной Европе у России нет средств, а у самих европейских государств их ещё долго не будет. Некоторые до сих пор грызутся, не в состоянии поделить пару каких-нибудь деревень и три болотца. Саксония, к примеру, развалилась на два герцогства, два маркграфства, одну парламентскую республику, и двадцать четыре почти независимых баронства. Какой уж там телеграф... гляди того до людоедства дойдут.

— Флот должен выйти в море сегодня утром, государь. И если ничего не помешает, то завтра мы получим первые известия.

— Дай бог, Александр Христофорович, дай бог...

— И ещё, государь, — Бенкендорф сделал многозначительную паузу. — По непроверенным и подлежащим уточнению данным, цесаревич Николай Павлович уговорил капитана Нечихаева и отправился с ним в сомнительную экспедицию.

Вот что мне в наследнике нравится, так это рано появившаяся способность принимать самостоятельные решения и добиваться их осуществления. Мальчик далеко пойдёт. Так что не стоит осуждать его инициативу — история моего мира показала, что как раз её русским императорам всегда недоставало. Я имею в виду разумную инициативу.

— Александр Христофорович, ты понимаешь, что Марии Фёдоровне знать об этом вовсе не обязательно?

Бенкендорф понимающе улыбается. Умнейший человек, прославленный позднейшими историками как сатрап и душитель свобод. Впрочем, другие мне сейчас и не надобны.

— Её Императорское Величество твёрдо уверена, что Николай Павлович находится при штабе Тучкова. Написать ей письмо, государь?

— Чьим почерком?

— Любым.

— Пока не нужно. А Нечихаеву дадим очередное звание. Куда это годится, что великим князем простой капитан командует? Майор, пожалуй, будет в самый раз.

Спустя два часа Бенкендорф ушёл, оставив после себя едва уловимый запах сгоревшего пороха и несколько папок с бумагами. Это у нас называется "кратким экстрактом голоса народа". Ведомство Александра Христофоровича тщательно изучает поступающие на высочайшее имя письма и прошения. а ко мне уже попадают те из них, которые невозможно решить в рабочем порядке. Изобретения, например, или многочисленные прожекты канала между Волгой и Доном. Тех только за прошлый год поступило больше тридцати штук.

Не обходилось, разумеется, и без курьёзов. Совсем недавно саратовский купец первой гильдии Моисей Ильясович Прохорчук предложил использовать в качестве двигателя морских и речных судов особую машину, работающую на невидимой эфирной субстанции. Всё бы ничего — чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не руками, но изобретатель попросил выделить из казны семьсот тысяч рублей, гарантируя результат не более чем через пятнадцать лет.

Поначалу я и собирался отмерить купчине эту самую пятнашку с отбыванием в военно-строительном батальоне, но обязательное в таких случаях тщательное расследование удивило. Оказалось, что господин Прохорчук изобрёл электродвигатель и ветрогенератор, и уже подумывал над устройством электрической лампочки. Семьсот тысяч, конечно, не дали, но вот уже месяц. как в Московском университете появился новый декан нового электротехнического факультета. Может быть что-то получится, и первые "лампочки Ильясовича" загорятся в домах намного раньше?

Но большинство изобретений так или иначе касалось вооружения или военной техники. Наверное русский человек так устроен, что желая сделать сеялку или конную жатку, он в итоге получает танк, способный выполнять некоторые сельхозработы. Так, например, на Выксунском казённом заводе первый в пире паровой трактор немедленно оснастили картечницей и пятью ракетными станками. Пусть будут!

Голос за спиной прозвенел колокольчиками, согревая душу:

— Я не помешаю?

Императрица всегда появляется после ухода Бенкендорфа. Минут через двадцать, чтобы мысли в моей голове успели приобрести определённый порядок, но окончательное решение ещё не сформировалось.

— Ты никогда не можешь помешать, душа моя.

— Спасибо за комплимент. — Мария Фёдоровна села в кресло и кивнула в сторону папок. — Новости из Франции?

— Ничего нового.

Ещё не хватало, чтобы дражайшая супруга начала расспросы про известия от Николая. Если в политических делах я давно научился лгать с самым честным выражением лица, то в семейных пока не всегда получается.

— Вот что думаю... — по лицу императрицы пробегает лёгкая тень. — Не слишком ли мы щедры, позволяя Наполеону победить англичан почти самостоятельно? Заслуги нашего флота со временем позабудутся, а в памяти останется полководец, приведший армию к победе. Французскую армию, между прочим.

Хорошая и своевременная постановка вопроса. Но именно Марии Фёдоровне можно на него ответить. Ну не Кутузову же объяснять? Михаил Илларионович поймёт, но не оценит. А вот женщины от природы коварны и жестоки.

— Душа моя, а кто тебе сказал, что победит именно Бонапарт? Британия проиграет, это верно, но в остальном ты заблуждаешься.

В это самое время не подозревающий о повышении в чине Мишка Нечихаев занимался тем, что вяло переругивался с кучером дилижанса, требующим вдвое увеличить чаевые. Причиной же столь наглых требований стали новенькие шиллинги, в которых, по уверению англичанина, серебра стало меньше, чем совести у Его Высочества принца-регента. Но не объяснять теперь человеку, что именно эти монеты отчеканены в Сестрорецке, и уж во всяком случае лучше настоящих.

Вопреки ожиданиям, охранник претензии не поддерживал. Наоборот, молчал как рыба, и старался держать руки как можно дальше от полагающегося по должности пистолета. Да ещё насторожённо приглядывал за Мишкиными движениями, немного бледнея при особенно резких жестах. Наконец не выдержал, и со всей прямотой старого солдата заявил:

— Джейк, прекрати крохоборничать, его милость прав — шиллинг есть шиллинг.

— А ты не лезь, паршивый падди! — огрызнулся кучер. — Привык нищебродничать в армии...

Договорить он не смог — влетевший в зубы медный почтовый рожок не слишком способствует красноречию. А результатом попытки поднять кнут стал неожиданно прозвучавший выстрел.

Нечихаев посмотрел на упавшего кучера, и перевёл требовательный взгляд на охранника:

— И как это понимать?

— Я ирландец, сэр, и не люблю англичан, — ответил тот, пряча пистолет, и вдруг перешёл на русский язык. — Смерть английским оккупантам! Раздавим британскую гадину! Шон Макгоуэн, сэр!

— Обалдеть! — высказался наблюдавший за разговором цесаревич Николай. — Он что, местный инсургент?

Видимо, запас русских слов у охранника закончился, так как объяснения последовали уже на английском языке:

— Я прожил в России пять лет, сэр. В плену, разумеется.

Его история оказалась проста и незатейлива. Рядовой третьего батальона 95-го стрелкового полка воевал в составе экспедиционного корпуса, высадившегося под Санкт-Петербургом весной тысяча восемьсот первого года, и умудрился выжить. Его рота попала под обстрел зажигательной смесью на набережной Фонтанки, и ирландец успел прыгнуть в речку, после чего был пленён русскими солдатами. Это, кстати, и спасло от петли — участвующие в защите столицы горожане с пленными не церемонились.

Потом военно-полевой суд, назначивший штраф с правом отработки, и несколько лет на строительстве дороги Ярославль — Вологда. Вот там и окончательно сформировалась мысль о том, что во всех бедах Ирландии виноваты англичане. Вернее, эта мысль живёт в душе каждого жителя Зелёного Эрина с самого рождения, но в плену она приобрела чёткость и стройность, и на извечный вопрос "что делать?" был найден однозначный ответ. Да ещё сыграло свою роль сравнение жизни в русском плену со службой у Его Величества... и явно не в пользу последней.

Удивительно, но подневольный труд по двенадцать часов в день оказался легче и выгоднее пребывания под знамёнами с крестом святого Георгия — скопившаяся после вычетов сумма позволила по возвращению домой купить неплохое место охранника почтового дилижанса. Потом Шон ещё немного доплатил, и в скором времени ожидал должности главного охранника линии Хаверфорстуэст-Кармартен-Лондон.

— А я вас сразу узнал, сэр! Вы были в свите фельдмаршала Кутузова, когда он приезжал в наш лагерь приглашать добровольцев для похода в Хиву. У нас тогда многие записались.

Нечихаев не стал отнекиваться и убеждать ирландца в ошибке:

— А ты почему не пошёл?

Тот вздохнул и пожал плечами:

— Хотел вернуться домой. У меня в Уотерфорде жена и две дочери... были когда-то. Сейчас никого.

Спрашивать о судьбе семьи, и почему её больше нет, Мишка не стал. Зная отношение англичан к ирландцам, нетрудно и самому предположить — болезни, голод, профилактические повешенья и расстрелы для предотвращения бунтов... Вполне возможно, что они попали под английское умиротворение. Захочет, расскажет сам.

— И как ты собираешься жить дальше?

— Я умею воевать, сэр! По сравнению с вами, понятно, моё умение никуда не годится, но ещё одна пуля в залпе никогда не будет лишней, сэр! Возьмите меня на русскую службу, господин лейтенант.

— Капитан, — поправил Нечихаев. — А насчёт поступления на службу...

Он оглянулся на Замойского с Иоселиани, утаскивающих кучера к болоту справа от дороги. Цесаревич Николай правильно понял невысказанный командиром приказ и крикнул вдогонку:

— Господа, нам будет нужна его одежда!

Граф с видимым облегчением бросил покойника и предложил:

— Давайте сделаем вид, что на нас напали разбойники? Шон, здесь есть какие-нибудь разбойники?

— Они везде есть, — ответил ирландец. — Но на дилижансы ещё никто и никогда не нападал.

— Всё когда-то случается в первый раз, — философски заключил Мишка, и скомандовал. — Тащите обратно!

Удивительно, но покойный кучер оказался своеобразным пропуском, по которому лошадей в гостиницах меняли в первую очередь, а посты на дорогах так ни разу и не досматривали благородных путешественников. Или это из-за того, что труп начал ощутимо пованивать? Зря они так, ведь мёртвые не кусаются!

Впрочем, досмотра Нечихаев не опасался — кулибинки и ручные ракетомёты надёжно спрятаны под двойным дном дорожных сундуков, многозарядные тульские пистолеты укрыты под одеждой, гранаты князя Иоселиани тоже куда-то исчезли, а в руках лишь охотничьи ружья, приготовленные на случай нового разбойного нападения. Шон Макгоуэн, восседающий на козлах, охотно сообщал всем встречным об опасности, и к исходу третьего дня дилижанс благополучно прибыл в Лондон.

От услуг гостиницы Мишка отказался, высокомерно бросив хозяину:

— Настоящий джентльмен должен ночевать дома или у любовницы. Исключение составляют лишь офицеры армии и флота Его Величества, коим я собираюсь стать в самое ближайшее время.

— Его Величеством, ваша милость?

— Офицером, болван!

Ещё в дороге Мишка решил, что никак не потянет роль богатого бездельника из высшего общества — военное воспитание то и дело прорывалось сквозь диктуемые взятым образом педерастические ужимки. Гораздо легче сыграть свихнувшегося на подвигах идиота, решившего слегка подновить потускневшую славу предков, и уговорившего друзей принять участие в сомнительном предприятии. Якобы занятие охотой уже не удовлетворяет воинственные инстинкты, и молодой сквайр прямо с дилижанса рвётся в бой. Не иначе, как начитался газетных передовиц с пламенными речами сэра Персиваля Спенсера.

С такими малолетними дурачками хозяин гостиницы уже сталкивался, поэтому не стал вступать в дискуссию, и предложил вызвать кэб.

— Я тотчас пошлю за ним мальчишку, а вы пока можете выпить вина и перекусить с дороги.

На кэб Нечихаев согласился, но от закуски отказался решительно из соображений экономии. Неизвестно, как всё пойдёт дальше и удастся ли пополнить кошелёк у маркиза Бонжеленя. Ведь чем ближе к Лондону, тем выше взлетали цены на провизию, и в самой британской столице жалкий тощий цыплёнок наверняка стоил дороже целого ягнёнка где-нибудь в Уэльсе. А за хлеб даже в провинции просили вдесятеро от довоенного — Англия никогда не могла обеспечить себя зерном в достаточной мере. Организованная же российским министерством госбезопасности и им же строго контролируемая контрабанда вовсе не ставила перед собой цель накормить всех голодных, а имела задачу заработать на этом. Война должна окупаться и приносить прибыль, но кто сказал, что открытым грабежом?