Ткач

Кендра едва заметно вздохнула.

— Если сильно упрощать, то да. Климат у вас и так влажный, так что заклинание продержится долго.

— Долго? Это сколько? А что потом?

Женщина развела руками.

— Года два, может три. А потом найдете, какого-нибудь мага, пусть обновит заклинание.

— Э нет, красавица, так не пойдёт. — Староста подбоченился и насупил брови. — Мы не так договаривались. Делай нормально, чтобы не надо было, потом никаких магов звать!

Услышав "красавицу", Кендра несколько побледнела.

— Мы договаривались, что я сделаю все, что в моих силах, Зубрик, — холодно промолвила она. — То, чего требуешь ты — это задача для магистра академии, не меньше, а не для послушницы Вельвы.

Староста несколько минут молча сверлил её взглядом, потом махнул рукой.

— Делай, как знаешь.

Кендра деловито достала из заплечной сумки четыре плоских гладких белых камня, разложила их на земле в форме квадрата вокруг себя и сужника. Потом достала небольшую потрёпанную книгу. Открыла на закладке, провела пальцами по страницам, какое-то время стояла молча, словно вчитываясь во что-то. Потом выпрямилась и громко выкрикнула незнакомое слово. Сужник сидевший рядом, вздрогнул от выкрика, издал неодобрительное ворчание и снова затих.

— Всё.

— Всё? — переспросил староста. — Как это всё?! Ты тут и десяти минут не постояла.

— Всё, Зубрик. Подобные заклинания подготавливаются заранее. Основная часть приготовлений и жестов делаются заблаговременно, чтобы исполняющий магию в нужный момент мог сказать завершающие слова и заклинание сразу вступило в силу.

— Это какое-то сраное шарлатанство, женщина! Как я проверю, что ты не обманула?

— Посидишь недельку-другую, посмотришь, сколько геметов в гости заглянет.

— Недельку-другую? — лицо старосты начало постепенно краснеть. — Ты что, сука, играть со мной удумала? Думаешь, я тебя отпущу и буду неделю сидеть ждать?!

— Отпустишь. — холодно сказала Кендра. — Или опять зачесалось кое-где?

Купец подошёл ближе.

— О чём она, Зубрик?

— Не суйся, Кальвинус.

— О, так он не поделился с вами, господин купец? — спросила Кендра изменившимся голосом. — Странно, обычно мужчины подобным делятся. Нелюбовь к магии не помешала уважаемому старосте однажды, вместе с охраной и некоторыми горожанами разложить меня на полу и отхендожить во все места. "Однажды" я тут употребила вместо "в один прекрасный день", а не в смысле "один раз", потому что пускали они меня по кругу до тех пор, пока я не потеряла сознание. Зубрик у нас человек предприимчивый и сразу понял, что в Жерновах у целительницы, подозреваемой в отравлении, мало найдётся защитников, так что подобное можно провернуть без последствий...

— Мы это уже уладили, Кендра! — оборвал её Зубрик.

Целительница бросила на старосту столь красноречивый взгляд, что от стыда покраснела бы даже статуя.

— Ты, Зубрик, видимо, слишком плохо знаешь женщин, если думаешь что подобное можно уладить. А теперь я ухожу.

— Нет! — слово вырвалось у Зубрика рыком. — Никуда ты, шлюха, не идёшь. Посидишь в яме, пока я не увижу, что обмана нет.

Зубрик пронзительно свистнул. Спустя несколько мгновений, из-за деревьев вышло десять вооружённых, окружив поляну.

Кальвинус Пратт, не дожидаясь больше ничего, развернулся и побежал к деревьям, где должен был ожидать дамериец.

— Ты превосходишь даже самые смелые мои ожидания, староста. — Медленно произнесла Кендра. — Ты не раз оскорблял меня словом и отношением, ты позволил себе осквернить послушницу Вельвены своими чреслами. Сегодня ты оскорбил меня непростительно. Последователи Вельвены верны своему слову, это всем известно. Но ты наплевал и на это. Для Вельвены нет худшего проступка, чем проявить столь непростительное недоверие к богине...

— Хватит заливать, курва. Давай шагай в яму!

Зубрик повернулся к мешкающим солдатам.

— Ну? Чего встали, хватайте её! Сужника забоялись? Так он один и мелкий, мы ещё и не таких забивали. А ну, навались, хлопчики!

Дамериец был на месте. Бледный и худой он сильно выделялся на фоне мужчин из Жерновов, по большей части приземистых и розовощёких. Чуть поотдаль стояло несколько людей, судя по всему — состоятельных лавочников. Они наблюдали как десять мужчин медленно и осторожно приближались к женщине и монстру, подняв оружие. А вельвианка, словно не замечая, всё говорила и говорила, иногда громко выкрикивая и обвиняя, иногда скатываясь в торопливый полушёпот.

К Рейнарту подошёл Кальвинус Пратт. На купца было жалко смотреть, он выглядел совершенно выбитым из колеи. Его руки, вцепившиеся в пояс, подрагивали.

— Что это за люди, Пратт? — холодно спросил дамериец.

— Несколько моих знакомых лавочников. — медленно ответил Кальвинус. — Те, которые пеклись об исходе дела. Я понимаю, что их не должно быть здесь... В случае успеха они согласились весомо вас вознаградить.

Купец перевёл взгляд на бормочущую Кендру.

— Что она делает?

— Просит у Вельвены своё законное право.

— Право на что?

— Калечить и убивать. Мстить.

Купец сглотнул.

— Вы же говорили, что богиня запрещает им...

— Я не говорил этого. Я просто не отрицал.

— Но... Я не понимаю... Зачем?

— Зубрик, в таком случае, подготовился бы лучше и я не смог бы выполнить свою часть сделки.

Пратт мрачно посмотрел на дамерийца.

— Я ещё не согласился.

— Верно. Выбор за вами, Пратт. — Ткач отвернулся, наблюдая за происходящим на вырубке.

Вельвианка побледнела и плотно сжала губы, глядя на приближающихся солдат.

— Последний раз прошу, убери людей, староста. Вельвена не любит крови.

— Ну, так вот и обойдись без крови, курва.

Кендра приложила свисток к губам. Сужник, только что сидевший рядом, буквально взвился в воздух, громадным прыжком преодолев дистанцию до ближайшего солдата. Высокий, чернобородный мужчина едва успел прикрыться вилами, как сужник наскочил на него, подмял под себя, ломая нагрудник и рёбра, и отскочил, прежде чем стоящие рядом солдаты достали его гизармами.

— Вместе! Группой на него идите! — кричал Зубрик, доставая из-за пазухи пернач. — А вы, слева, ведьму хапайте!

Словно услышав это, сужник, мигом перескочил на другую группу, приближающуюся к Кендре. Рыкнул, рванул лапой ближайшего — пузатого детину в кольчуге и с палицей, тут же подскочил к двум другим, повалил, начал топтать. Один из мужиков изловчился и саданул топором по спине существа, раздался глухой стук, словно ударили по стене донжона.

— По лапам! По лапам гати, курву! — заорал кто-то.

Мужик размахнулся было ещё раз, но сужник опять метнулся в сторону — к третьей группе во главе с Зубриком.

— Копья! — заорал староста, видя приближающуюся серую фигуру.

Солдаты едва успели поднять оружие, как налетел сужник. Раздался громкий звериный рык, полный боли и ярости. Существо отскочило в сторону. На груди, там, куда угодили навершия, зияли две большие раны, сочащиеся кровью. В одной из ран застряло обломанное копьё.

— На него! — скомандовал Зубрик. — Бей, пся мать!

Солдаты подняли щиты и двинулись вперёд. Сужник налетел на одного, мощным ударом лапы сбил на землю вместе со щитом, напрыгнул было, сверху, но Зубрик и солдаты отогнали его градом ударов. Существо вновь переключилось на другую группу солдат. Там щит был всего один. Сужник влетел прямо в середину, разбросав людей в стороны. Быстро прыгнул к одному, рванул страшной пастью, и тут же прыгнул ко второму. Молодой парень, видя, что встать не успеет, поднял щит двумя руками. Сужник ударил лапой раз, другой, окованное металлом дерево принимало удары с гулким стуком. Существо ударило лапой по ногам парнишки, разорвав потрёпанные штаны и башмаки, ухватило зубами, было слышно, как с глухим треском сломалась кость. Существо сжало зубы ещё сильнее, замотало головой из стороны в сторону, волоча по земле вопящего от ужаса и боли солдата. Парень не выдержал, выпустил щит. Сужник тут же рванулся вперёд, ухватил пастью прямо за лицо, сжал зубы. Шлем и череп треснули, крик солдата захлебнулся.

В следующее мгновение несколько гизарм ударили в спину и задние лапы чудовища, оно отпрыгнуло, но уже тяжело и неловко, припадая на раненную лапу. Озверевшая морда сужника была обращена на солдат, его взмокшие от крови и пота бока, вздымались и опускались, словно меха в кузнице. Потом существо резко повернулось и в три длинных тяжёлых прыжка оказалось у деревьев, ещё миг — и серая прихрамывающая фигура скрылась в тумане.

— Ну что, ведьма, — тяжело дыша произнёс Зубрик подходя к вельвианке, — обошлась без крови? Тебя теперь не яма, тебя теперь костёр и колья ждут...

Староста сделал шаг к вельвианке и замер как вкопанный.

— Что за...

— Мой тебе акт недоверия, староста. — холодно ответила Кендра.

Четыре камня разложенных квадратом целительницей в начале ритуала теперь светились бледным светом. Староста, словно не доверяя своим ощущениям, ещё раз попробовал шагнуть. Нет. Какая-то невидимая стена, пролегающая между камнями, не давала пройти вперёд.

— Сужник дал мне много времени. Эти камни дадут ещё чуть-чуть. А большего мне и не надо.

Она достала из сумки пузырёк с кровью, вылила его содержимое в небольшую плошку.

— Твоя кровь, Зубрик, — сказала вельвианка, потом повернулась спиной, не обращая никакого внимания на окружавших её солдат, взяла плошку и что-то быстро забормотала в полголоса.

— Чары наслать решила, курва?! — заорал староста и ударил перначом в невидимую стену. — Я тебе покажу на костре чары, шлюха магическая!

Взгляд Зубрика лихорадочно заметался вокруг и остановился на бледно светящихся камнях.

— Камни! Камни руби, хлопчики! Землю под ними ройте! — заорал староста и первый с остервенением набросился, рубя перначом землю, словно безумный.

Все это время молчавший Рейнарт, хмыкнул, наблюдая, как клочьями летит земля под ударам топоров и мечей.

— Изобретательно. Такого я не ждал. Но они не успеют.

Он повернулся к Пратту и остальным. Белые, перекошенные от ужаса лица. Кто-то тихо плакал и молился, кого-то рвало. Бледное, покрытое каплями пота лицо Кальвинуса окаменело. Его взгляд метался от одного разорванного сужником тела к другому, неудержимо трясущиеся руки судорожно вцепились в пряжку пояса. Он заговорил тихо, сдавленным, едва слышным голосом:

— Я... Сколько... Сколько я смогу ещё прожить, если...

— До конца своих дней. Временами будет болеть голова, обмороки. Может появляться ощущение, словно вы находитесь в другом месте. Но жить — да. Будете жить.

— Хорошо...

Дамериец приблизился, заглянул в глаза купцу.

— Мне расценивать это как согласие?

— Да.

Рейнарт в два прыжка оказался на краю поляны, бегом приблизился к двум солдатам оставшимся на страже, на ходу доставая нож.

— Эге, ты хто...

Рейнарт не дал поднять руку с оружием, полоснул ножом по лицу, ударил ногой в живот, добил ударом сверху в шею. Пихнул тело на второго солдата, напрыгнул сверху, навалился всем телом на руку с оружием, нажал. Рука хрустнула.

— Ну? — спросил дамериец, заглядывая в побелевшее от ужаса лицо. — Почему не кричим?

Солдат закричал. Рейнарт выждал несколько мгновений, убедившись, что крик привлёк внимание, ударил ножом, встал.

К нему бежало двое солдат, с Зубриком оставалось ещё трое.

— Дамериец, сука поганая!... — орал староста. — Погодь я и до тебя доберусь! Копайте, хлопчики!

Рейнарт пошёл навстречу солдатам. На ходу слегка пошевелил правой перчаткой — в ладонь скользнула тонкая серебряная петля.

— Уходите. — сказал он приближающимся солдатам. — Это не ваш бой.

Один из солдат заколебался, оглянулся на старосту, остервенело рубящего землю, на трупы солдат. Другой его встряхнул, одернул.

— Иди гусей прочищай, дамериец. Мы не...

Рейнарт не дал договорить, быстро и резко взмахнул — серебрянная нить прошлась по незащищённым бронёй, рукам, прорезав их до костей. Гизарма упала на землю, солдат открыл рот для крика, получил ножом. Второй солдат бросил тяжёлый щит, побежал. Дамериец настиг его в два прыжка, ухватил за шею, потянул на себя, напрягся, резко дёрнул. Солдат судорожно задёргался, взрыхлил землю пятками, потом обмяк.

— Ага! — торжествующе захрипел староста. — Поддаётся! Сейчас мы твою магию раздеребаним!

Кендра повернулась на его голос, и все кто был рядом, невольно отшатнулись. Все её лицо было перемазано кровью, а глаза подёрнулись белёсой плёнкой. Вельвианка медленно поднесла руки к завязкам накидки, резко дёрнула. Грубая ткань упала на землю, открывая то, что было под ней. Зубрик выругался сквозь зубы, кто-то из солдат вскрикнул. Казалось, почти всё тело вельвианки были обвито лозой. Стебли, покрытые мелкими шипами, жадно прижимались к груди, прокалывая кожу. Обвивались вокруг предплечий, сплетались в замысловатые, окропленные багрянцем, узоры на животе. Лоза, казалось, дышала, жила и разрасталась на теле Кендры.

Целительница выкрикнула несколько слов — кожа на её лице вздыбилась и зашевелилась, казалось что там, под кожей, ползали какие-то черви. Вельвианка подняла руки, развела их в сторону и сомкнула резким хлопком ладоней. Всех, кто стоял рядом — разбросало в стороны. Спустя секунду звенящей тишины, воздух наполнился криками.

Зубрик, схватившись за лицо, катался по земле и ревел словно буйвол. Из лесу, с той стороны, где находился Пратт с людьми, выбежали двое, тоже державшиеся за лица. Один из них с разбегу врезался в дерево и упал ничком. Другой зацепился на бегу за один из многочисленных пеньков и зарылся лицом в землю.

Остальные солдаты, разбросанные по поляне, лежали на траве, невнятно мыча.

Рейнарт подошёл к воющему Зубрику, сопровождаемый мрачным взглядом вельвианки. Отнял руки от лица старосты, плотнее сжал губы. Лица у Зубрика не было, не было ни глаз, ни носа, ни ушей. Всё что осталось — несколько редких волос на затылке и зияющая дыра вместо рта, больше похожая на кровавую рану. Ни зубов, ни языка.

— Впечатляет, — холодно заметил ткач.

Кендра горько улыбнулась.

— Зачем ты пришёл, вальбар?

— Ты знаешь. Достаточно.

— Нет. Там, в городе, есть ещё люди, которые должны прочувствовать ценность ошибок, дамериец.

— Ты же понимаешь — они не выйдут к тебе, смиренно склонив головы.

— Значит, так тому и быть.

Рейнарт молча смотрел на неё.

— Сегодня я потеряю всё. — тихо начала Кендра, а потом перешла на крик. — Я искалечена и обезображена, мою честь, достоинство, гордость — всё это растоптали те, кого я лечила собственными руками! Мой отец... Мне разбили жизнь. А сегодня, я лишусь тех осколков, которые оставались — от меня отвернётся Вельвена. И ты смеешь мне говорить что достаточно?! Нет! Нет, дамериец!... — Кендру внезапно согнуло пополам, вырвало кровью. Вытерев губы и тяжело дыша, она повернулась к дамерийцу и тихо повторила: