Чёрная кошка приносит несчастье

Баирра открыла глаза и взглянула на мир по-новому. Нет! Не Баирра — Иилитен. Иилитен видела цветочки, и бабочек, и фу-у, гадкого жука, и свою милую лошадку по кличке Сюзи — милое имечко, правда? И одного красивого и двух некрасивых котов, то есть мужчин, которые явно, явно не понимают, какая высокая им выпала честь...

Присев в реверансе и изогнув хвост — Клинки миг смотрели на нее, как на больную, а потом Хальвес понял, кивнул и шепнул: "маска", — хаджитка оседлала свою пегую кобылку, в седельных сумках которой были четыре тома "Комментариев", еда и пожитки.

— Пошла-а, Сюзи, — протянула она, глупо потряхивая поводьями, — давай, девочка, ну пошла!

"Девочка", эта дряхлая кобыла, пошла. Хаджитка пригнулась к ее шее, нервно поводя ушами — страшно одной-то в глуши... а если волк? А если медведь? А если страшные разбойники?!

— Матушка Мара, спаси и сохрани, — забормотала Иилитен, мысленно извиняясь перед чужими богами, — Кинарет светлая, защити...

Да, очаровательный штришок — прихожанка храма Девяти, решившая омыться кровью вод Обливиона, но при этом молящаяся аэдрам... дура, что с нее взять. Сытая себялюбивая дура.

Озеро — Иилитен, чуть ли не открыв пасть, уставилась на эту красоту. А вон — дверь... там ее ждут... там ее поймут и примут, и она...

"Смешно будет, если там таких дур — сразу на алтарь... или, того хуже — по кругу, если у них там баб мало... тогда, конечно, к черту личину, переходим к плану бедт, как говорят данмеры: психованная черная хаджитка, обожающая кровь людей на своих усах, решила порезвиться на руинах проклятого Сиродиила под эгидой Мехруна Дагона. Всех убить, ыррр, ыррр, ыррряу! Прикинулась ветошью, ибо любит удивлять... так, стой, рано переходить к плану бедт, когда план айем еще не провалился..."

Дверь в убежище Мифического Рассвета была самой обычной... Иилитен покашляла и, прижав уши, тихонько постучалась. В ожидании ответа принялась оправлять юбки. Словно пришла наниматься в горничные.

Где-то далеко на востоке погромыхивал похожий на мурлыканье гром.

Но ей никто не открыл и не отозвался, поэтому Баирра, сняв со спины своей кобылки два увесистых узла — с книгами и с вещами, открыла дверь сама.

— Э-эй... есть кто-нибудь? — позвала она, вглядываясь в сумрак пещеры перед ней.

Послышался шорох, и из-за угла появилась одетая в малиновую мантию фигура. Это был данмер средних лет, темноволосый, с очень густыми, вразлет, бровями и неаккуратной бородкой. Совершенно обычная физиономия, в глубине души Баирра — или уже ее личина, Иилитен? — ожидала чего-то более... интригующего.

— Кто вы, странница? — спросил он очень любезно, даже ласково, но от Баирры не укрылся его оценивающий, опасный взгляд и дистанция в четыре шага, на которой он остановился...

— Я... я... вот! — хаджитка судорожно зарылась в узел и вытащила наугад один из томов "Комментариев".

Медленная улыбка эльфа была ей вознаграждением, он сделал два шага вперед и вытянул руку, чтобы коснуться переплета книги... почтительно и трепетно. Этот жест несколько смутил Баирру, в нем было некое чувство, неуместное в данных обстоятельствах.

— Да, госпожа, — сказал он. — Вы пришли куда должно. Я — Харроу, хранитель святилища Дагона.

— Иилитен, — пискнула Баирра.

— Будущая сестра моя, ты прошла путь, уготованный тебе. Желаешь ли ты присоединиться к нам? — голос его был спокоен, а слова, хоть и явно были заученными, лились гладко и искренне.

— Да... конечно... я же...

— Но тебя ждут еще испытания, — эльф значительно поднял палец. — И первое — ты должна оставить все, с чем ты пришла. Твоя новая семья даст тебе все нужное... но лишь после того, как ты отринешь старое. Я дам тебе одеяния, которых ты достойна.

Хаджитка вцепилась в одежду на груди, словно боялась, что ее сейчас бросятся насильно раздевать.

— С-снимать все? — испуганно-плачуще произнесла она, поджимая хвост.

— Не смущайся. — Данмер вытащил из ящика, стоявшего у одной из стен, сложенную мантию, чистую и приятно пахнущую чем-то мускусным, нечто вроде белья, штаны, сорочку, перчатки и пару сапожек. — Так... кажется, тебе пойдет... Мы все проходили этот обряд, начиная новую жизнь во славу Лорда и Мастера. Давай мне свои вещи, сестра, и снимай одежду.

К его чести, он не слишком таращился на раздевающуюся хаджитку, хоть и не отворачивался, смотрел вскользь, держа на полусогнутых руках предназначенное ей одеяние.

Баирра, как и все хаджиты, никогда особенно не стеснялась наготы, к тому же в пещере было довольно темно, но Иилитен, с ее ранимым самолюбием — должна была стесняться, поэтому, сняв всю одежду, хаджитка глуповато прикрылась одной лапой, а вторую поспешно протянула к новой одежде.

"Какая я молодец, что не взяла запасной кинжал", — похвалила она себя, торопливо облачаясь в, признаться, довольно приятные на ощупь вещи.

— Приветствую тебя, сестра. Пойдем, ты отдохнешь с дороги, — вещи Баирры он оставил в другом ящике, — твои вещи заберут, и вообще-то, — он улыбнулся, — большую часть из них вернут тебе. Лорду, конечно же, не нужны твои наряды, но ему нужна готовность с ними расстаться, понимаешь?

— Да, — после паузы, с воодушевлением, выдающим растерянность пополам с облегчением, выдала хаджитка, — ой, спасибо... там у меня еще лошадь...

— О ней позаботятся. Решающий обряд, после которого ты станешь посвященной, я думаю, мы отложим до появления Мастера... тебе повезло, сестра — быть может, он посвятит тебя самолично... во всяком случае, ты станешь одной из нас под его взглядом, а это... такая... честь, — голос эльфа странно прервался, он сглотнул, и хаджитка услышала, как сбилось его дыхание.

"Мастер — это Каморан, — сказала себе она. — Я его увижу, прекрасно! Лучше и ждать нельзя. Вот только как-то странно он говорит, этот Харроу".

Эльф вел ее по изгибам пещеры. Дважды им встретились фигуры в уже знакомых мантиях, и Харроу представил Баирру каждой из фигур.

Наконец, он привел ее в некое подобие комнаты.

— Поешь и отдохни, сестра. Возможно, вечером ты будешь представлена госпоже. Скоро сюда придут братья и сестры, они тебе все объяснят — а я вернусь на свой пост.

Он кивнул Баирре и оставил ее одну. Будь хаджитка сама собой, она не стесняясь навалила бы себе полную тарелку всего, чего нашла бы вкусного, а потом пошла бы шляться по пещере. Но скромнице Иилитен пришлось сидеть тихо некоторое время, пока в комнату не вошел кто-то из членов секты, довольно уродливый имперец, и не стал выказывать новенькой знаки гостеприимства.

Оказалось, что до окончательного посвящения выходить из пещеры запрещается без сопровождающего — это Баирру вполне устроило, потому что об условном коде они с Клинками договорились, и он был таким, что вполне позволял оставлять весточки под наблюдением — правда, для этого требовалась некая ловкость лап.

Подкрепившись, Баирра поблагодарила своего собеседника, и тот, предложив ей погулять-познакомиться с ее "новым домом", куда-то ушел. Нервно сжимая лапы у груди и заготовив почтительное приседание для встречи с новоявленными "братьями и сестрами", хаджитка двинулась знакомиться с обстановкой. Ничего необычного ей не встретилось, но этого она и не ждала — просто составляла в уме план помещения и прикидывала количество и опасность сектантов.

А с "госпожой" — это оказалась весьма некрасивая альтмересса по имени Рума — ее познакомили следующим утром. Впечатления это желтокожая высокомерная каланча на Баирру не произвела, хотя остальные сектанты просто истекали самым искренним почтением. Альтмересса фамильярно подняла хаджитку за подбородок, процедила: "милая девочка... и окрас оригинальный", и уплыла. Кланяясь ей вслед, Баирра отметила в уме, что пинка госпожа Рума заслужила.

А вечером...

Вечером...

Вечером прибыл тот, кого здесь называли Мастером. Сидевший рядом с Баиррой культист — они вместе перебирали пшеницу, выбрасывая гнилые зерна — вдруг вскочил.

— Что-то случилось? — робко спросила Иилитен.

Тот отмахнулся. Машинально, словно не понимая, что делает, он пригладил волосы, оправил воротник и рванулся вон из кухни. Баирра, подумав, оставила работу и двинулась следом.

В коридор, кажется, высыпали все обитатели пещеры. Какая-то женщина схватила хаджитку за запястье.

— Милочка, он идет, — нежным, восторженным голосом произнесла она. Ее, еще красивое, но уже утратившее свежесть юности лицо озарял румянец, глаза блестели. — Ох, милочка, — и она поспешила вперед.

Баирра уже успела заметить, что добрая половина шайки по уши влюблена в своего лидера. Но, признаться, таких масштабов она не предполагала. Чары? почти наверняка чары... вот проклятье, а ведь на нее саму они тоже подействуют...

Но не встречаться с Камораном нельзя. Ладно, где наша не пропадала. Рискнем.

Она боялась увидеть — и ослепнуть, ведь если чары так сильны и стойки, что держат стольких разумных долгими днями, то, возможно, увидев Манкара Каморана, она тут же станет преданной ему рабыней... о боги... хуже, чем смерть. Она боялась, но ее личина была слишком глупа и самоуверенна, чтобы бояться, и это помогло Баирре сделать еще полсотни шагов.

И Баирра увидела — высокую статную фигуру в мантии. Перевела дух — пока ничего особенного. С ней. И даже с другими культистами — все они приветствовали Каморана, но в буйство не впадали. Он двигался по коридору, с кем-то говорил, кивая, кому-то улыбался — и получал в ответ улыбки, но это никоим образом не выходило за рамки, например, встречи жреца с прихожанами в церкви Девяти. На колени, во всяком случае, никто не падал и на Каморана не бросался с поцелуями.

Альтмер приближался. У хаджитки мелькнула глупейшая мысль обшарить его карманы на предмет Амулета, когда он подойдет к ней — вероятно, это от нервов. Или от личины глупость просочилась.

Скромно потупившись, она ждала.

— Мастер, я так рада вас видеть, — сказал кто-то.

— Мастер, добрый вечер, мы так ждали вас... — мужской голос.

Он остановился перед ней. От него немного пахло сиродиильским бренди — это показалось ей забавным. Она ожидала скорее запаха трав или озона... духов, в конце концов, хоть бы и жучиного мускуса из Морровинда. Но — спиртным? Может, он пьяница?

— Вы — новенькая? — вдруг спросил ее мягкий, молодой голос и Баирра в изумлении подняла глаза. Она ждала пафосных речей... и голоса не столь... она вдруг вспомнила глубокий, сильный голос Мартина, но вспомнила с неудовольствием. Этот был... лучше.

"Вот и чары! — проскочила страшная мысль, — пропала ты, кошка!"

— Да, — ответила она. — Ой... да, Мастер... — Лицо Каморана было вполне обычным, располагающим. Он улыбнулся ей.

— Не бойтесь. Вы теперь дома, вас никто не обидит.

Он прошел мимо. Баирра судорожно попыталась оценить, были ли чары... "Украду амулет... убью Каморана, если получится...", — мысли не вызвали отторжения, это были правильные мысли, и стоило начинать подготовку к их осуществлению. Все, значит, нормально?

Вроде... да. Да, у него очень красивый голос, у этого психованного поэта, но это его никак не оправдывает... и ничуть не помешает ей выполнить свою работу.

Ее снова схватили за лапу — уже ее знакомый, имперец Граниус, с которым они разбирали зерно.

— Иилитен, — сказал он, — завтра ты будешь одной из нас. Пошли, закончим с зерном.

— Пошли, — сказала она, обрадовавшись вполне разумному голосу сектанта — в тот миг, когда он ринулся навстречу Каморану, он явно был не совсем в себе.

Они вернулись за свой стол, и уже приступили к работе, как вдруг Граниус откинулся на спинку стула.

— Что? — испугалась хаджитка.

— О Лорд, как хорошо, — выдохнул он.

Он уже давно вернулся к зернам, и Баирра тоже машинально отбрасывала негодные, но в голове ее продолжала вертеться назойливая мысль: Каморан опасен совсем не в том аспекте, в каком она себе представляла.

Была и вторая мысль — не совсем приличная. Эта восторженность паствы... влюбленность... Иилитен искоса посмотрела на лицо сидевшего перед ней имперца. Потом тряхнула головой и стала думать об Амулете. Он у Каморана? Или нет? Если у Каморана — то как изъять? Если нет — то у кого? Или где? Вряд ли Мифический Рассвет повторит ошибку Клинков, но Шеггорат иногда шутит странные шутки.

"Сангвин, кот Крови, иногда тоже", — проскользнула опять та мысль, и Баирра с ней согласилась.

Пусть шутит. Главное, чтобы в этот раз — не с ней.

Она ничего не понимала. Это должны были быть чары, иначе никак нельзя было объяснить, что более двадцати бесшерстных поголовно влюблены в этого странного альтмера с молодым голосом и седой шевелюрой.

Ей казалось, что подобные чары вызывают плотское влечение... в этом были виноваты, в основном, романы Куил-Вив, потому что в магии Баирра всегда разбиралась примерно как в садоводстве. Но, посмотрев по сторонам, поговорив по душам с той самой женщиной, Аннет, что в час прибытия Каморана схватила ее за запястье, Баирра поняла, что никакой особенной страсти Мастер у своих культистов не вызывает.

— Он такой умница, такой тонкий, вы же читали, как он пишет... и он очень приятный собеседник, милочка.

— Вы... так говорите, — Иилитен глупо хихикнула, — вам... он нравится?

— Ну... честно признаться, я немного влюблена в него, — чуть покровительственно сказала культистка, — он очень хороший человек, милочка, и, знаете... вдохновенный. Я всегда ужасно рада, когда он возвращается. Вы его тоже полюбите, я вас уверяю.

"Типун тебе на язык, — подумала тогда Баирра, — хороший человек! Во-первых, эльф, а во-вторых, да-а, просто прекрасный! Императора убил, Кватч с пеплом смешал... мразь вдохновенная".

Поговорила она и с Граниусом, несколько в другом аспекте.

— Мне здесь нравится, — говорил Граниус. — Мастер, конечно, очень многое для меня сделал. Он вернул мне... ну, спокойствие, что ли... уверенность в себе? Я был бы счастлив назвать его своим другом, если бы мы были равными... но я считаю его учителем, наверное, наставником. Может, жизнь за него я и не положил бы, я не герой, но сделать для него что-то полезное...

Баирра кивала, кивала, и ничего не понимала. Как будто она попала в совсем другую секту, к совсем другому Каморану, не тому безумцу, что писал "Комментарии", пропитанные чувственностью дикой грозы и яростью отвергнутого сердца.

Она говорила с Харроу.

— Он для меня — тот, кем был для нашего народа Вивек, — чуть отрешенно говорил данмер. — Тебе не понять, сестра, не обижайся... он — нераскрытая тайна. Когда я говорю с ним, я счастлив. Когда я не вижу его, мне грустно.

На лице данмера была чуть печальная улыбка. Баирра решила, что, пожалуй, только Харроу из всех сектантов именно что влюблен, при всей двусмысленности этого определения в приложении к отношениям мужчин... хотя кто разберет этих данмеров... но даже его чувство нельзя всерьез счесть влечением. Нечто романтическое. Немного похожее на религиозное поклонение.

Складывалось стойкое ощущение, что все члены Мифического Рассвета испытывали к Каморану самые чистые и искренние чувства... причем — разные. Разные! И никакой оголтелой преданности, слепого обожания... Что это за чары такие?