Он хлопнул меня второй рукой и впервые за вечер изобразил на лице подобие улыбки.
Очертания берега окончательно исчезли за горизонтом, словно погрузившись в бесконечные воды океана, оставив хлипкое судно наедине с волнами, громко кричавшими чайками и серыми небесами, которые сплошным куполом накрывали нас сверху. Я сидел на корме и безразлично смотрел на пенный след, оставляемый рулем. Рядом со мной лежал объемистый заплечный мешок, набитый вещами, которые на прощание купил и упаковал Горо. На моих руках переливался удивительным солнечным цветом камень в форме круга, нанизанный на тонкую металлическую цепочку. Прощальный подарок Киоко-сан.
На душе было погано. Очень погано. Ставшие практически родными за этот короткий срок люди остались вдали от меня, и я сильно сомневался, что мне когда-либо удастся их увидеть снова. Привычная среда сменилась на совершенно незнакомую обстановку, более-менее понятные и предсказуемые возможные пути моего будущего оказались разрублены и полностью перепутаны. Перспективы снова окутались туманом, в душе назревал страх будущего, своего рода паника. Что-то ждало меня впереди, а я не был готов к этому. Вкупе с волнением за судьбу Горо и Киоко-сан, это создавало такую тяжесть на душе, что хотелось просто завыть и если честно, наверное, просто поплакаться.
Рядом шмыгнул носом Джеро. Я поднял на него взгляд. Он стоял, укутавшись в свой короткий шерстяной плащ, поглядывая в мою сторону, и крепко держась рукой за руль.
— Что повесил нос, малец. Тоска берет?
Я молча кивнул. Мужчина посмотрел назад, за корму, в горизонт, вздохнул и перевел взгляд вперед.
— Бывает. В первый раз всегда так. Если только ты не восторженный беглец, сбежавший из дома. Да и таких иногда пробирает. Так что не горюй.
— Я не горюю. Но мне и не радостно.
— Понимаю, — кивнул моряк.
— Долго нам плыть? — решил я сменить неприятную тему.
— До снегов то? Да порядком. Успеешь еще приноровиться и свыкнуться. А вот что на берег когда высадимся, вот тогда уже будет беда.
— Холодно?
— А то! Здешние зимы — это лето для тех краев. Уж не знаю, какого беса твой старик решил тебя именно туда отправить, но придется тебе нелегко.
— Понятно....
Громко хлопали паруса, раздавались крики командира корабля, подгоняющий своих ребят, которые ловко сновали по судну, выполняя привычную работу. Я же сидел и наблюдал. Горо позаботился о том, чтобы я занял место пассажира, и капитан чтил эти договоренности, предоставив место в трюме и возможность сидеть днями на корме и ждать момента, когда наше судно наконец пересечет море и достигнет холодных берегов снежных земель. Или же Страны Снега, как иногда здесь ее называли. Пока что единственное место, доступное для меня, и не доступное для быстрой проверки железнобокими.
Глава — 3.
Слабость, холод, железо.
Сырые дрова горели вяло, не переставая шипеть и выделяя облака сизого дыма. Огонь разгорался не шатко не валко, требуя к себе повышенного внимания и угрожая затухнуть в любой момент, оставив тем самым нас в темноте и холоде. Сидеть рядом и дышать этим выделениями, было очень тяжело, но другого выбора, увы, не было. Или дым, огонь и тепло, или же полная противоположность — свежий воздух, тьма и убийственный холод.
Снаружи свирепствовала вьюга, наваливая целые сугробы снега и сметая тропы, ведущие от небольшого бревенчатого домика до соседних, разбросанных вокруг в творческом беспорядке. В сплошной ночной мгле было сложно увидеть то, как раскачиваются голые деревья, как осторожно ступает неподалеку лисица, вынюхивающая рядом дичь себе по размерам, и засевшего в дупле филина, чья огромные глаза лицезрели за поселением с высоты нескольких десятков метров — аккурат тех, что разделяли склон горы, заросшей лесом и бревенчатые домики чуть ниже.
Зима, ступившая в свои законные права после короткого лета на своей законной вотчине, развернулась полностью, снова напоминая всем обитателям этого бренного мира то, кто является истинной хозяйкой положения и чей нрав самый крутой.
Треск пламени в какой-то мере был тем единственным чем-то, что удерживало меня от погружения в полное уныние, а возня с очагом в какой-то мере помогала отвлечься от воющего снаружи ветра, чьи звуки невольно пробуждали внутри не самые приятные воспоминания, а вместе с ними и чувства. Таких как одиночество, чувство разлуки со старыми друзьями, хорошими знакомыми и неплохой жизнью.
Не ощутить отчаяние в этом месте и в этих условиях было очень и очень сложно. Не прекращающаяся уже которые сутки буря, полное одиночество в этом отдаленном домишке, будучи оторванным от всего остального мира буйной стихией и проклинаемой слабостью не способствовали хорошему настроению, а тепло, постоянно выдуваемое наружу через незаметные щели в стенах и дыру в потолке, непрерывно заставляло вести непрекращающуюся борьбу за хороший огонь в очаге, который из-за отсыревших дров норовил потухнуть.
Ненавижу холод! Даже не так, нет: НЕ НАВИЖУ ХОЛОД! Ту противную дрожь, из-за которой цепенеют руки и ноги, и непрерывно стучат зубы, и регулярно позади себя ощущаешь чье-то страшное дыхание. Ненавижу снег, холодный ветер, чувствовать себя загнанным в эту берлогу и ощущать, как на тебя снаружи давит страшная сила, и стоит тебе дать слабину, на мгновение прекратить бороться за тепло, как тут же она тебя поглотит и заставит исчезнуть в глубинах ее бездны. И это все притом, что я раньше обожал зиму. Радовался, будучи мальчишкой, когда из-за морозов можно было прогулять школу, просто не вылезая из теплой постели, радовался, когда можно было поиграть с друзьями в снежки, штурмовать ледяную крепость, лепить снеговика, кататься на лыжах, санках, коньках. Любил наблюдать за причудливыми рисунками, нарисованными морозом на стеклах. Уж не знаю, отчего возникло такое страшное неприятие, но сейчас я от одной мысли таких милых и понятных развлечений вздрагивал всем телом, не прекращая кутаться в свой плащ, под который надевал шерстяную рубаху вместе с жилетом из шкуры какого-то местного зверька — последние подарки Джеро перед нашим расставанием в гавани Футю. Мда, прошло уже столько времени с тех пор, как я попал в эту страну, а до сих пор вспоминаю с ностальгией те славные несколько месяцев, проведенных в море на корабле вместе с командой, с которыми успел подружиться, втереться в их общество и приноровиться с суровым морским ремеслом. Эх, на их фоне даже старые деньки у Горо меркнут, вполне возможно из-за того, что впечатления от того плавания были яркими, а события, произошедшие после высадки на берег, наоборот, промелькнули с такой скоростью и с таким количеством всевозможных сложностей, что до сих пор не могу прийти в себя.
Вот уже несколько месяцев я пребывал на территории пресловутой Страны Снега. Хотя как я уже упоминал, как таковой страны не существовало, скорее, был регион со схожим климатом и условиями проживания для местного населения, наполненный своими местными правителями различного уровня и их микрогосударствами и небольшими армиями, предназначенными для обеспечения порядка на контролируемых территориях и защиты прав на престол среди этих царьков. Впрочем, как мне пояснил Джеро, будучи достаточно неплохо осведомленным человеком, особых трений между этими местными владыками практически не существовало (ну, устраивали изредка мелкие разбирательства, конечно, но все чин по чину, без особых последствий), и в плане безопасности эта земля была одной из самых лучших, что подтверждало выбор Горо как самый правильный.
Плавание по бурным водам между берегами длилось несколько месяцев. Разумеется, для судна, на котором я совершал свое вынужденное путешествие, не составило бы особых сложностей достигнуть нужного мне участка суши и за более короткий срок, но как говориться, хозяин — барин. В конце концов, судно наше было не предназначено для пассажирских перевозок, являясь 'торговцем' — средством доставки грузов из одних земель в другие для получения максимальной доступной выгоды. И командир корабля выполнял возложенные на него задачи со всей ответственностью. В итоге, эти несколько месяцев судно курсировало вдоль берегов, неоднократно приставая к различным портам, производя разгрузку имеющихся товаров, их наценкой, торговлей, закупкой новых товаров. Это была отличная возможность для меня увидеть другие города, других людей, изучить их быт, ровно как и найти общий язык с командой корабля, оказать им помощь, выудить у них что-то о тех местах, в которые мне предстояло попасть, ну и о многом другом, что касалось этого мира. Моряки, как никак, люди многое повидавшие на своем веку благодаря своей профессии.
Результатом плавания стало налаживание достаточно хороших отношений с большинством членов команды, заочное знакомство с местом моего будущего проживания, включая получение некоторых полезных рекомендаций по поводу того, как следует себя вести, что следует сделать в первую очередь, а что вообще не следует делать. Мои же попытки уломать командира и поменять пассажирский 'билет' на статус члена команды и стать 'морским волком' на вроде них окончились провалом. Места на корабле для нового члена команды, как мне относительно вежливо объяснили, не было. Впрочем, кажется, мотивы такого отказа были понятны. Незачем ему было рисковать ради какого-то совершенно чужого человека. И я не мог осуждать такое решение.
Меня высадили на Футю — единственный незамерзающий порт в южной части 'страны', в которой была возможна круглогодичная навигация. Климат здесь был помягче в отличие от территорий, расположенных северней, что позволило развернуться довольно большому городу, служившем основным пунктом морской торговли.
Прощание с командой была очень теплым, впоследствии воспоминания об этом мгновении часто всплывали перед моими глазами, когда мне бывало одиноко. Кое-кто даже расщедрился на маленькие подарки. От Джеро, например, как уже упоминалось выше, я получил теплую рубаху и жилет, от старого навигатора получил кожаный пояс с миниатюрным подсумком, внутрь которого можно было складывать все что угодно. Не остался в стороне даже капитан. Он отсыпал мне немного монет, которые, по его выражению, были оплатой за оказанную помощь в процессе разгрузки грузов на стоянках в портах, ну а также платой за риск (один раз из-за возникших разногласий с местными торгашами вспыхнул конфликт, закончившейся серьезной дракой и вмешательством солдат, один из которых успел огреть меня древком от копья, к счастью, не в полную силу). После чего я оказался предоставлен самому себе в большом городе, лишенным связей, возможностей, а также наедине с опасным местным климатом, который отличался в худшую сторону от ставшего привычным климата с того берега. Бывал бит: местный стражник решив, столкнувшись со мной в третий раз за день, решил, что я бродяга и изгнал из города, пригрозив, что в следующий раз я отделаюсь не так легко (в его понимании сломанный нос и масса ушибов и синяков по всему телу было лишь безобидным предупреждением). Попал на большую дорогу, которая столкнула меня с караванщиками, держащими путь на север. Меня приняли в обмен на оказание определенной помощи в ходе путешествия, на что я согласился без долгих размышлений. Иного пути у меня не было. Правда, совсем уж бесплатным путь не оказался. Пришлось потом пустить часть полученных от капитана монет на оплату услуг знахаря — организм не выдержал резкую смену климата и подхватил болезнь. Таким образом, акклиматизировался я прямо по дороге, развалившись в одной из телег (лето хоть и закончилось, но зима еще не успела вступить в свои полные права, так что снега было еще мало). Спасибо торгашам — не бросили, а даже помогли, за что собственно, потом пришлось, опять же платить, но это так, к слову.
Северное поселение Хюга стало последней точкой перегона каравана, где наши пути с торговцами разошлись, и я снова оказался наедине с самим собой и крепчавшими морозами. В результате долгих и муторных поисков места себе хоть под какой-либо крышей, где можно было бы укрыться в зимний период, наткнулся на человека, который предложил мне хоть и не самый приятный, но все же более-менее приемлемый вариант, которому я собственно и последовал. И оказался здесь. В горной долине, вдали от цивилизации, среди маленьких домиков, заселенных такими же, как и я, неудачниками, вынужденными искать себе пропитание в милости совершенно незнакомого человека, и выполнять его задания.
Сквозь вой ветра снаружи и треск огня в очаге пробился звук приближающихся тяжелых шагов вкупе с отчетливым хрустом снега. Спустя мгновение раздался знакомый громкий стук в обитую кожей дощатую дверь. Чертыхнувшись про себя, поднялся навстречу и отодвинул засов. Сомнений в том, кто решил меня побеспокоить, не было. В такую погоду сюда мог наведаться лишь один человек.
В открытую дверь вместе с целой кучей снега и холодного воздуха ворвалась грузная фигура, окутанная в потрепанную грязную шубу из какого-то местного домашнего животного вроде овец (таких животных как овец, как я узнал из разговоров со своими новыми знакомыми, в этих краях не было вообще). Именно ворвалась, потому как иначе описать это стремительное движение было сложно. Я тут же закрыл дверь на засов и, продрогнув от слегка посвежевшего воздуха, устремился к очагу, греться. Мой гость последовал моему примеру. Сбросив шубу с плеч и стряхнув налипший снег, повесил ее на торчащий из стены старенький гвоздь и занял место рядом, протянув буквально синие руки к огню.
Так и посидели несколько минут, пока он пытался согреться, а я вновь привыкал к его шумному дыханию и к тому, как он непрерывно шмыгает носом. Сидели, пока я не сорвался в очередном приступе кашля. За что тут же получил укоризненный взгляд.
— Все болеешь?
Отмахнувшись от него, выхватил небольшой горшочек, заполненного горьким отваром и отхлебнул глоток, тут же сморщившись. Редкостная гадость, стоит сказать.... Зато, во всяком случае, кашель затих. И, слава Богу!
— Странный ты, Широ-кун. Стоит тебе чуть задержаться в глубине, как обязательно после этого неделю валяешься без сил и безостановочно кашляешь, хрипишь, дрожишь. Не было бы этих настоек, давно, наверное копыта бы откинул. Брр, как бы мне вся эта зараза не пристала.
— Не все такие...здоровяки как вы, Акияма-сан. Да ежели бы мне давали хоть половину из вашего обеда, то я наверняка был бы как бык. И тоже смог бы хвастать таким здоровьем, как у вас.
— Хорош на мое добро заглядываться, — делано возмутился гигант, протирая рот рукавом, одновременно с этим роясь за пазухой, — и вообще ты свою долю сразу получаешь в этой дряни, которую денно — нощно глотаешь. Кстати, раз уж я зашел, мог бы уже и чайник ставить. Не каждый день к тебе захаживают такие друзья, как я. Это же ценить надо.
— Обошелся бы без такого друга, — вздохнул я, — Только и смотрит, как бы сократить мои запасы и набить свой....
Акияма был одним из тех самых 'неудачников', которым не повезло в жизни и они оказались в этом поселении. Огромный, сильный, с загребущими руками и хитрыми глазами, будучи старше меня, наверное, втрое, тем не менее стал мне неплохим другом и попутно куратором, помогающим мне освоиться на новом месте. Настроения у него всегда было хорошее, даже, несмотря на жизненные невзгоды, что высоко оценивалось нашим хозяином — человеком, которому мы были все обязаны крышей над головой и всем необходимым для выживания в суровые зимние месяцы. Да и я собственно 'клюнул' на это, установив с ним самые теплые взаимоотношения, в отличие от остальных, которые не больно-то шли на контакт.
