"Большая прогулка" Часть 2. Дочь Бофора.

-Если бы не Ришелье, — вздохнул "воинственный парень".

-Если бы не Ришелье, — прошептала Диана, чувствуя, что вот-вот заплачет, — О, вы тысячу раз правы, мой дорогой! Если бы не этот демон, сломавший наши судьбы... Как хорошо все могло бы быть!

-И больше вы ничего не помните?

-Тайны Роганов принадлежат Роганам, — гордо сказала Диана де Роган, — Я поделилась с вами своей тайной. Надеюсь на такую же откровенность с вашей стороны.

-Я не Роган, я Бражелон, — возразил Рауль де Бражелон, откинув голову.

— О, виконт, это вы сказали совсем по-рогановски! Так мы говорили: "Королем я быть не могу, герцогом не желаю, я — Роган!" Ты — Роган! Ты — наш! Ты в нашем клане!

-Я Бражелон, сударыня.

-Шевретта не первый год ведет борьбу за то, чтобы вернуть себе Город, отнятый у нее вследствие происков Ришелье. И, когда она добьется своего — а она этого добьется, вы, виконт, будете еще и герцогом де Роганом. Мари это давно задумала.

-Не стоит, святая мать. Я не гоняюсь за титулами. Дворянин — и слава Богу. Я отдал бы это герцогство за то, чтобы услышать из ее уст "Колыбельную Заговорщицы". Но, увы — не судьба...

-Герцогские короны на дороге не валяются, — сказала Диана, — В наше время герцогствами не швыряются.

-В наше время герцогские короны покупают — либо за деньги, либо ценой лести и унижений. И, видите, гордые Роганы все-таки стали герцогами.

-И вы им будете, раз Мари этого желает, Рауль, герцог де Роган, виконт де Бражелон!

-Уже поздно, святая мать, госпожа Диана де Роган. Мне уже ничего не нужно в этом мире.

Глава 9. Шевалье де Сен-Дени.

-Так вы очень хотели бы услышать песню Шевретты? Но церковь не совсем уместна для мирских песен, и, хотя эта песня сродни молитве, я не осмеливаюсь петь ее сейчас. У меня как горло перехватило, — виновато сказала аббатиса, — К тому же у меня нет лютни под рукой.

-Я повторяю, значит, не судьба, — поклонился виконт, — Простите, госпожа аббатиса, я был излишне любопытен, но мое любопытство объяснимо.

-Нет-нет! — живо возразила Диана, — Я провожу вас в монастырь. Вы не очень спешите?

-Я не спешу, но в монастырь...

-Не беспокойтесь — я хозяйка в своем монастыре. И вас к этим стенам привело, возможно, само Провидение.

-Позвольте вам возразить, святая мать, — уверенно сказал виконт, — Не Провидение, а моя собственная воля.

-Так вы пойдете со мной, дорогой племянник?

-Да, госпожа аббатиса, я пойду.

-Идемте. Что же вы?

-Минутку, — сказал виконт.

Он прошелся по церкви, огляделся по сторонам и пошел следом за Дианой. Вдруг один из старинных витражей привлек внимание Рауля, и он замер на месте.

-Вы так хотите здесь остаться? — спросила Диана, — Может быть, мне подождать вас, дитя мое?

-Я не король Франции, чтобы оставаться в Сен-Дени!* — с мрачной иронией выпалил виконт.

...................................................................................................

* В Сен-Дени находится усыпальница французских королей.

...................................................................................................

-Вам не идет злая ирония, — заметила аббатиса.

Бражелон взглянул на аббатису, собираясь выпалить еще что-то в духе мрачного юмора, но сдержался и спокойно спросил:

-Какого века этот витраж, госпожа аббатиса?

-Тринадцатого. А что? Этот витраж и следующий посвящены крестовым походам.

-Странно, что я раньше не обратил на него внимания.

Диана де Роган смотрела то на Рауля, то на витраж, удивленная, что племянник обратил внимание именно на этот. Витраж представлял собой круг синего цвета. Сюжет витража был посвящен битве христианских рыцарей с язычниками. Вооруженные копьями, в кольчугах и шлемах, рыцари мчались на врагов, и резко, как язык пламени, взвивалось над всадниками их знамя — золотое с алым крестом. Впрочем, средневековое знамя так и называлось — "орифламма" — "золотое пламя". Впереди христианского войска мчался всадник на белом коне с копьем наперевес. Навстречу рыцарям мчалась конница язычников. Их лошади были желтовато-коричневого, песчаного цвета, и сами они были в таких же одеждах, вооруженные луками и копьями, и было их больше, чем христианских рыцарей.

-Тринадцатый век? — переспросил виконт.

-Тринадцатый, — подтвердили аббатиса, — Вас восхищает искусство неизвестного мастера?

-Неизвестного?

-Да, милый Рауль. Вы можете перечислить великих полководцев и королей всей Европы, но витражных дел мастер остался безымянным.

-Также как безымянным остался и убитый рыцарь на витраже.

-Я не понимаю, о каком рыцаре вы говорите?

-Разве вы не видите, святая мать? Вот, в нижней части витража, в желтом поле — белый овал с красным крестом. Вы же знаете, Красный Крест — эмблема крестоносцев. Это рыцарский щит, если я верно понял композицию, а дальше...

-Боже мой! — прошептала аббатиса.

-Имеющие глаза да видят, — задумчиво сказал виконт.

То, что аббатиса принимала за нагромождение скал, не вглядываясь в витраж так внимательно как сейчас, когда виконт де Бражелон обратил внимание Дианы на работу древнего мастера, было, оказывается, обезглавленным телом, а сама голова юного рыцаря находилась у ноги предводителя язычников, привязанная к седлу. Аббатиса смотрела на белый щит, на красный крест, на обезглавленное тело рыцаря. Глаза ее остановились на предводителе язычников, чернобородом всаднике, со щитом такой же формы, но с другими узорами. Сжав плечо племянника, Диана де Роган прошептала:

-Анафема, кардинал Ришелье!

Рауль вздрогнул — слова аббатисы так неожиданно отвлекли от его собственных мыслей, весьма далеких от всесильного кардинала. Правда, узнав имя любимого Дианы де Роган от нее самой, Рауль понял, кого видела Диана в обезглавленном рыцаре, кого — в его убийце.

-Это наше прошлое, — сказала Диана де Роган.

-Это наше прошлое, — отозвался виконт, — Наши с вами, сударыня, общие предки, воевавшие в Святой Земле. Может быть, здесь изображен кто-то из них.

-Давайте считать, что этот, на белом коне!

-С копьем? Давайте, если вам так угодно.

-А тот, убитый, это мое прошлое. Но этим прошлым я с вами не поделюсь, племянник!

-Как знать, — показал головой Рауль, — Может, у меня все будет именно так — и наоборот!

-Наоборот? Конечно, наоборот!

-Не красное на белом, как на щите тамплиера, а белое на красном, как на плаще иоаннита.

-О, виконт! Что вы сказали?

-Я...— улыбнулся виконт, — Я пошутил.

И он опять стал смотреть на круглый витраж собора Сен-Дени. Диана с тревогой и нежностью посмотрела на Рауля. Взгляд его, обращенный вверх, казалось, уносился в даль, за синие стекла витража Сен-Дени, пронзал как клинок толщу веков, разделявших рыцарей с витража и подданных Людовика. Тревога Дианы нарастала. Она чувствовала, что ее племянник, красавчик и баловень судьбы, Рауль де Бражелон, прежив первое любовное крушение, отчаянно пытается найти выход, но ищет его не там. Когда Рауль, разглядывая витраж, поднял глаза вверх, на его лице отразилось волнение и сопереживание рыцарю из Сен-Дени. Диана, сама в минуту отчаяния нашедшая прибежище у Бога, с тревогой подумала, не собирается ли ее племянник сотворить нечто подобное. Желая вернуть Рауля к реальности, Диана снова мягко коснулась его плеча.

-Что с вами? — спросил Рауль.

-Вы напугали меня, милый виконт! Сейчас у вас было такое лицо...

-Очень страшное, наверно? — иронически спросил Рауль.

-Да нет, что вы, Господь с Вами! Что за глупости вы говорите? С чего вы взяли?

-Только вчера, — все тем же тоном горькой иронии продолжал Рауль, — Одна дама в Люксембургском дворце мне дала понять именно это.*

...................................................................................................

*Рауль имеет в виду свою беседу с Орой де Монтале. У Дюма "Виконт", том 3, гл.IX "Приготовления к отъезду".

"-О, виконт! — остановила его Монтале, подавая ему небольшое зеркало.

-....Я изменился, не так ли? А знаете почему? Мое лицо — зеркало моей души, и внутренне я изменился так же, как внешне.

-Вы утешились? — язвительно спросила Монтале.

-Нет, я никогда не утешусь."

...................................................................................................

-Вы, наверно, не так поняли, мой прелестный племянник!

-Я понял именно так, как нужно. Кажется, я опять научился понимать намеки с полуслова.

-В этом я не сомневаюсь. Ты же прошел школу Шевретты. А она всегда понимала с полуслова. Но оставим вашу глупую даму из Люксембургского дворца.

-К счастью, это не моя дама.

-Ну, тогда и не стоит говорить, раз не ваша.

-Так чем же я напугал вас, сударыня?

-Так обычные люди не смотрят. Как не от мира сего. Так смотрят художники, поэты, мечтатели, ангелы, святые мученики на картинах великих мастеров. Вы меня понимаете?

Рауль усмехнулся:

-Я не поэт, не художник, отнюдь не святой и, право, недостоин таких возвышенных сравнений. Ради Бога, не записывайте меня в ангелы. Хотя в юности меня и называли Ангелочком Конде, вы, разумеется, понимаете, что это была шутка. Да и относилось это прозвище не только ко мне, а к моим приятелям из окружения Принца.

— Да-да, — закивала аббатиса, слегка улыбаясь, — Наслышана я о проделках Ангелочков Принца Конде.

-Как, вы тоже? Удивительно!

-Ничего удивительного: вы и ваши друзья были в моде.

-Пожалуй, сейчас мы вышли из моды.

-Да перестаньте! Между прочим, мне показалось... Надеюсь, вы не побежите искать утешения в монастыре?

-Я — в монастырь? — удивился Бражелон. Все же фрондеры-зубоскалы не зря изощрялись в остроумии, и он не удержался от шутки, — В женский, еще куда ни шло. А стать монахом, пусть даже аббатом — достаточно печального примера господина Д'Эрбле. О нет, госпожа аббатиса! Я уезжаю на войну, если уж вы непременно хотите все знать!

-А что вы говорили о красном плаще иоаннита, виконт?

-Почему вас это интересует?

-Я хочу знать ваши намерения.

-Может быть, я заговаривался, — пробормотал Рауль.

-Да не-е-ет, непохоже, — протянула аббатиса, и, схватив Рауля за руку, потребовала:

-Что это вы задумали! Говорите сейчас же!

-Разве я обязан отчитываться перед вами, сударыня? — учтиво, но твердым голосом сказал Бражелон. Диана задержала вздох. Она уже начинала понимать характер своего племянника. Таким она и знала его по рассказам Шевретты. Приятный в общении, любезный, мягкий. Но, если этот милый мальчик что-то задумал, заставить его изменить решение будет очень трудно.

-Вы что-то писали... Ваш слуга упал пред вами на колени...

-Вы шпионили за мной? — вскричал Рауль, вырывая руку.

-Я случайно подошла к окну. Что вы задумали, виконт, отвечайте же! Ну, говорите! Я жду!

-Приказывайте своим монашкам, святая мать! Я не мальчишка!

-Скажите, Рауль, вы не оставите меня в такой тревоге за вас. Вы... не решаюсь вымолвить... Надеюсь, вы не состоите в заговоре против его Величества короля?

-О нет, успокойтесь, госпожа аббатиса! Я не желаю иметь с ним ничего общего — ни доброго, ни дурного. А писал я — вы все-таки вынуждаете меня сказать больше, чем я хочу, но я не пойду так далеко как Анри де Шале. Я писал Великому Магистру иоаннитов.

-Так. Значит, мое предположение насчет мальтийского плаща оказалось верным. А Шевретта знает?

На лице Бражелона промелькнуло ребяческое испуганное выражение. Он даже зажмурился, потом вздохнул и покачал головой.

-Да разве вы не понимаете, какой удар вы нанесете этим поступком всем, кто вас любит, и прежде всего Шевретте и графу, вашему отцу?

-Граф предоставил мне свободу действий.

-Вот тут-то и следовало проявить твердость, — воскликнула Диана де Роган, — На что вам свобода, если вы не умеете ею пользоваться и сразу спешите от нее отказаться? Разве письмо Магистру не первый шаг к отречению от свободы, чтобы потом и вовсе ее лишиться, как клянутся Рыцари Мальтийского Братства, вступая в Орден? На что вам свобода? Свобода делать глупости! "Отец предоставил мне свободу действий!" А сам теперь небось, локти кусает!

-Мы не возвращались больше к этой теме, — сдержанно сказал Рауль.

-Но я не такая тактичная, как граф де Ла Фер, и я не собираюсь щадить вас. Я скажу все, что думаю! Верните слугу, пока не поздно, заберите у него ваше послание, заявление, прошение — называйте как хотите — сожгите сочиненную вами чепуху и забудьте думать о Мальте!

-Святая мать, позвольте заметить, что я сегодня вижу вас впервые в жизни. До сегодняшнего дня я не знал...

-Ты не знал, зато я прекрасно знала о тебе. И не смотри на меня как на врага. Я прекрасно понимаю, что ты сейчас думаешь: "Вот, свалилась на мою бедную голову родственница, тетушка Диана". Так?

-...

-И ты думаешь, Шевретта нашла бы более мягкие выражения по поводу твоего безумного решения?

-Я думаю, она отругала бы меня, на чем свет стоит. И все же даже ей не удалось бы разубедить меня!

-Ну, вот что, мой мальчик! Заруби себе на носу — ты птенчик из нашего гнезда. А мы, Роганы, птицы высокого полета!

-Вот я и хочу улететь далеко-далеко... За море...

Диана усмехнулась.

-Рада, что твоя любовная неудача не лишила тебя природного чувства юмора. Но рассудка ты отчасти лишился! Я сто раз, свидетель Бог, могла сойти с ума и тысячу раз покончить с собой... после того...что случилось с Анри де Шале. Но я же этого не сделала!

-Но вы ушли в монастырь, и вам никто не мешал!

-Потому что я женщина, а женщина не обладает такими правами как единственный сын и наследник. Разве не понятно, в чем разница?! И я не могу допустить, чтобы сын Мари де Роган и графа де Ла Фера... — а он нам тоже родней доводится, он тоже наш! Нет! Примириться с этим просто невозможно... Так ты вернешь своего слугу, не так ли?

-Нет.

-Вот так история, — прошептала Диана, — Стоило Шевретте выпустить ситуацию из-под контроля, и началось!

-Ничего не началось. Напротив, все кончилось. Я вышел из игры.

-Чтобы начать новую, ужасную, кровавую игру в рыцарей и пиратов?

-Вы боитесь, что меня съедят дикари? Или возьмут в плен турки?

-А это не смешно, представь себе. Но боюсь я не только этого. Я боюсь, что единственный потомок знатного и гордого рода погибнет от шальной пули какого-нибудь бедуина, не оставив наследника.

-Мне жаль детей, родившихся при тирании, поэтому я не хочу иметь наследников. И потом, во Франции остается еще много Роганов.

-Но на тебе обрывается наша ветвь, — возразила Диана, — Значит, и это не довод? Что ж, делай как знаешь.

Рауль облегченно вздохнул, решив, что атака тетки отбита. Но Диана, сделав вид, что смирилась с его отчаянным решением, упрямая и гордая, как все Роганы, сказала себе: "Нельзя идти напролом. Надо действовать хитростью. Аббатиса монастыря Сен-Дени имеет кое-какие связи. Мари должна быть в курсе. Мы объясним ситуацию Великому Магистру и добьемся хотя бы отсрочки... а там... все еще может сто раз перемениться".