Латинские королевства, часть Ii.

В Алеппо вошли латиняне. Город грабили неделю, совмещая это занятие с резней мусульман и прочими обычными средневековыми зверствами. Христианские вожди никого не останавливали. С их точки зрения, за недавнюю измену Алеппо того заслуживал, а для иерусалимцев город вообще оставался княжеским — чего его жалеть?

Тем более проявить милосердие оказалось некому, король окончании расчетов с Балаком уехал в Акру, куда как раз заходил венецианский флот. У морской республики наконец-то дошли руки до прямого участия в деле крестовых походов, хотя в нынешних условиях это только добавило королю проблем.

Интерлюдия.

О версиях ислама и принципах, единых для суннитов и шиитов.

Большинство мусульман в рассматриваемое время составляли сунниты, во главе с халифом из рода Аббасидов со столицей в Багдаде. Это генеральная линия, от которой еще в начале исламской эпохи откололись шииты и мелкая партия хариджитов (позже растворившаяся), а потом сунна серьезных расколов не знала.

Шииты, которых и посейчас в мире 10-15 процентов всех мусульман, имели бурную историю расколов и отпочкования сект, но как правило локальных либо относительно малочисленных.

* * *

Сразу сделаем оговорку, сунниты и шииты — по сути одна религия, а разошлись они по политическому вопросу, о власти. Спор вышел о том, кто после смерти пророка должен занять его место и руководить уммой (сообществом всех мусульман). Поскольку умма, согласно догмату ислама, в будущем охватит весь мир — речь шла о будущем владыке мира, совмещающем светскую и религиозную власть. Вернее, пока о принципе назначения такого владыки.

Сунниты полагали, что должность эта выборная, а шииты стояли на позиции передачи власти по наследству, от пророка к его родичам, и наследником они признали Али, зятя пророка Мухаммеда. Собственно, шииты и были изначально политической партией (шиа Али — "партия Али"), но в исламе политика, религия и право на тот момент нераздельны.

Сунниты потомков пророка тоже очень уважали, отвели им особый статус, но — не более.

Позже эти две партии выработали и небольшие различия в праздниках, почитаемых людях и местах, на чем в сущности, различия течений и кончились.

* * *

Омейяды, первая династия суннитских халифов, шиитов победили. По этому поводу последние перешли на нелегальное положение и в подполье выработали концепцию "такийя" — допущение сокрытия своей истинной веры, вплоть до публичного отречения, перехода в иное исповедование и соблюдения всех обрядов неверных, вместе с нарушением правоверных запретов. Разумеется, такийя допускалась только для благой цели и в интересах партии, с непременным мысленным неодобрением совершаемого и мысленным же проклятием противника. Пределы допустимого при такийе в разных течениях шиизма были разными, от только словесного, без нарушения запретов у умеренных — до безграничности у радикалов, типа исмаилитов.

* * *

Когда против Омейядов выступил род Аббасидов, оппозиционеры собирали под крыло противников правящего режима, обещая всем и все, по мотиву "а резать будем потом". В частности, шииты полагали, что приход к власти человека из рода Аббаса лишь переходный этап к призванию на халифский трон наследника Али.

После победы быстро выяснилось, что Аббасиды никому трон отдавать вовсе не собираются. Антиомейядская коалиция раскололась и второй халиф из рода Аббаса, интересный и талантливый человек по прозвищу Мансур, решил, что "потом" уже наступило и шиитов пора резать. Впрочем, первые два Аббасида постепенно зачистили вообще всех былых союзников.

Мансур обозвал шиитов не оппозицией, а еретиками, а потомков Али от Фатимы (дочери пророка), при нем планомерно искали и уничтожали. С итогом сунниты и шииты расходятся — первые полагают, что Мансур, как человек аккуратный, вырезал всех потомков Али и Фатимы, вторые — что некоторые линии уцелели.

Шииты привычно ушли в подполье. Через несколько десятков лет они от разгрома оправились и в Северной Африке, на границах халифата, создали свои эмираты во главе с потомками Али — каковых сунниты, понятно, обзывали самозванцами.

* * *

Еще через некоторое время, новый халиф аббасид Мамун попытался объединить ислам, шиитов легализовал, а одного из их лидеров признал потомком Али.

Кстати, именно тогда цветом мусульман стал зеленый, изначально шиитский, до того ислам использовал цвет Аббасидов — черный.

Не всех шиитов устраивало примирение, и они раскололись на две партии. Лояльную суннитам, возглавляемую признанным потомком Али (имамом), и — радикальную. Непримиримых возглавил Исмаил, старший сын тогдашнего имама. Имам его лишил наследной должности, передав титул младшему сыну, а Исмаил создал партию нового типа, названную по его имени — исмаилиты. В связи с чем вскорости скоропостижно и не без дружеской помощи, скончался. Но исмаилиты сочли, что он вообще не умер, а сокрылся на супертайную нелегальную работу, где ведет подрывную деятельность и производит наследников.

Легальные шииты остались "системной оппозицией" в халифате, а исмаилиты привычно ушли в подполье. В условиях конспирации они создали мощную организацию, с разветвленной сетью и некоторыми несущественными идеологическими отличиями от официального ислама. А в начале Х века подняли успешный мятеж в Северной Африке, во главе с очередным потомком Али от Фатимы — тут же объявленным в халифате самозванцем.

Насчет самозванства, вопрос спорный. Доводы суннитов не объективны, историки вполне допускают, что с учетом такийи, потомки в подполье могли сохраниться, но нам сие не важно, и как в те годы было принято писать "и Аллах лучше знает, где правда". Мятежники смогли завоевать Северную Африку, Египет и Сирию, где основали свой, исмаилитский халифат династии Фатимидов — с даи и мамлюками.

* * *

Кроме привычных в исламских странах ведомств, тогда называемых диванами (нам эта система знакома под названием "приказов", скопированных в Московском княжестве), Фатимиды завели еще одно ведомство, Дава — службу даи, подчиненную лично главе халифата.

Даи — это нелегальный эмиссар исмаилизма, посылаемый за границу для организации там подполья, распространения своей веры и ведения подрывной работы против врагов Фатимидов. Этакий исмаилитский Коминтерн, в сочетании с разведкой. Даи работали качественно, новых членов вербовали умело и исмаилитские сети распространились от Египта до Памира и Индии.

А после прихода в Багдад сельджуков и захвата ими власти, что ранее отмечалось, это подполье приобрело еще и идеологию антисельджукской борьбы, которую местное население поддерживало.

Подполье строилось по принципу изолированных групп, замыкающихся на своих ведущих, которые в свою очередь образовывали группы... ну и так до самого верховного даи в Египте. А перспективных подпольщиков из местных, часто отправляли в Египет. На учебу, после которой определяли на службу, как в аппарате даи, так и в других фатимидских ведомствах. Часто такие люди возвращались обратно на закордонную нелегальную работу, уже в приличном чине. В качестве резидентов, они пользовались широчайшей автономностью, особенно в отдаленных регионах. Даи были, как правило, выдающимися людьми, прекрасными теологами, пропагандистами и организаторами, а заодно и юристами (споры членов тайной общины рассматривали именно даи), часто — учеными, некоторые стали выдающимися философами. "От идеального даи ожидалось также, что он должен был быть хорошо осведомлен в области светских наук, таких как философия и история, знать основные положения других религий, помимо ислама. Даи должен был владеть языками и быть сведущим в обычаях региона, где проходила его деятельность (...) Исходя из этого, образцовый даи должен был являть собой пример высоко образованной и культурной личности".

* * *

Одним из таких людей, прошедших путь от молодого подпольщика-исмаилита в Багдадском халифате, учебу и работу в Египте — до резидента подпольной сети в прикаспийских провинциях, стал в конце XI века Хасан ибн Саббах.

Хасан в первую очередь ориентировался на персов, привлекая их к исмаилизму как национальной борьбой против турок, так и борьбой за социальную справедливость — безземельные крестьяне и ремесленники (практически все в тех местах — персы), относились к низшим слоям, и фактически оказались во власти эмиров-иктадаров тюркского происхождения, которые не планировали долго сидеть в качестве держателей этого бенефиция, отчего драли подати сверх положенного (икта — право сбора налогов с определенного надела и на срок, в данном варианте срок был коротким и бенефициар часто менялся, ведь тюрки были весьма мобильны — и это скорее экзотика, обычно икта снижала подати в сравнении с короной). Революционеры налоги резко снизили, трофеи мятежники делили поровну, так что поддержку масс Хасан получил. Со временем его люди захватили еще ряд крепостей и укрепились в прикаспийских провинциях, после чего создали подполье и в Сирии.

Тут исмаилиты как раз снова раскололись. По традиционному вопросу о власти.

В 1094 году умер фатимидский халиф аль-Мустансир. Следующим должен был стать его старший сын Низар, однако визирь аль-Афдал, много раз нами упоминавшийся, провел дворцовый переворот и престол отошел младшему сыну халифа аль-Мустали, женатому на дочери визиря. Низар бежал в Александрию и попытался прийти к успеху, но был разбит, схвачен и втихаря удавлен в застенке.

Большинство исмаилитов признало нового халифа, их назвали мусталитами и это стало официальной религией Египта. А меньшинство настаивало на правах Низара, в том числе отрицая его смерть и полагая, что он не умер, а перешел на нелегальное положение. Их назвали низаритами.

Хасан ибн Саббах принял сторону Низара, фактически отколовшись от Фатимидов и основав свое оригинальное низаритское государство, на базе разрозненных территорий — что, впрочем, для тех веков, не так уж необычно. Исмалиты Персии и Ирака поддержали Хасана, а община Сирии разделилась примерно пополам. Низариты ввели в практику поиск в исламе мистических (батин) смыслов, за что второе их название стало батиниты.

Позже в Багдадском халифате началась ранее описанная гражданская война за трон султана, и всем стало не до низаритов. Тем более, Саббах завел террористическое крыло движения, которое мы знаем под именем ассасинов.

* * *

Термин "ассасины" присходит от сарацинского "гашишины", и так низаритов действительно обзывали. Но не только боевку, а вообще всех и еще до образования террористического крыла, не связывая сие с легендами о курении гашиша смертниками, а в ругательном значении "укуренные они там все".

Саббах продолжил знакомую практику подполья даи, а его боевая группа начала теракты против ключевых фигур противника — сельджуков в основном. Брали в боевики сперва просто фанатиков идеи, позже таких стало меньше и пришлось выдумывать трюки с идеологической накачкой, но основой всегда была не спецподготовка, а готовность к самопожертвованию и внедрение в среду, на базе той же такийи.

Подготовить террориста-смертника, в сущности, не трудно, тем паче в условиях нищего Средневековья и реальных антитурецких настроений. Сложнее его подвести к жертве — но с мощной сетью подполья вполне реально, и главную роль в этом играли резиденты-даи, сами боевики оставались расходным материалом. Если у смертника нет цели остаться в живых — подготовка ему не нужна, сыпани яд при возможности, либо просто дотянись ножом, и все.

Кстати, если первые ассасины (мы будем их именовать устоявшимся термином, чтобы уж не путаться) в плен не сдавались и погибали сразу или чуть позже, то с течением времени появились и пленные с развязывающимися языками, и даже перешедшие на сторону жертвы террористы. Но это случилось нескоро, а пока внедрения низаритских боевиков в свое окружение мог опасаться любой эмир или султан.

Не то чтобы боевка стала основой низаритской обороны — нет, опорой служили крепости с нормальными гарнизонами и нелегальные пропагандисты. Но свою роль террористы играли, особенно с учетом мощного пиара, подогреваемого сетью агитаторов, а позже и вовсе не низаритами, потому как списывать любые заказные убийства на ассасинов в тех краях стало модно. Ну удобно же: Кто убил? — Батиниты! И все, вопрос снят, в Аламуте справок не дают, даже могут чужое убийство себе приписать, для пропаганды.

Минусы тоже имелись, после терактов наследники жертв зачастую поголовно вырезали всех подозреваемых в исмаилизме, при полном одобрении большинства населения. В Исфахане, к примеру, обвиняемых в принадлежности к батинитам бросали живыми в костер на центральной площади. Террористов тогда некому особо было воспеть, отчего они считались "оружием слабых" и штукой подлой до непристойности.

* * *

В Сирии, к приходу крестоносцев, низаритская сеть завелась в Алеппо и Дамаске, но крепостей получить не успела. К 1120-м годам, их подполье в Леванте только разворачивалось, при этом не получив прочной базы среди населения — противники франков ориентировались на одного из халифов, а лоялистам секты не требовались. Оттого стычек между латинянами и низаритами не случалось.

Шииты на оккупированных франками территориях немедленно вспомнили про такийю, во вполне умеренной форме — только для возможности подчинения неверным, отчего проблем тоже не доставляли. Сунниты, безусловно, приветствовали бы возвращение власти единоверцев, но без особой активности.

* * *

Но базовые принципы, несмотря на все расколы. Оставались едиными. Мир мусульман в классической теории ислама, делился на две части. "Земля ислама", уже находящаяся под его властью, и "земля войны" — временно не покоренная, на которой ни государств, ни властей, ни законов, мусульмане официально не признавали. Совсем. Неофициально было несколько мнений о временном признании, но распространения они не получили. В будущем исламу обещана победа во всем мире, после чего "земли войны" не останется.

Победу приближает джихад — борьба за веру. Нынче стало популярно рассказывать про "великий" и "малый" джихад, из которых второй это как раз война с неверными, а первый — спасение души и самосовершенствование в добродетели. Причем якобы великий джихад важнее малого.

В таком изложении упускается маленькая деталь.

Великий и малый джихад, в классике ислама понятия вовсе не противопоставляющиеся, а наоборот последовательные. Великий джихад предшествует малому и обеспечивает ему успех. То есть великий джихад — это самосовершенствование (кстати не только духовное, но и телесное), но не для себя, а как "боевая и политическая подготовка" к священной войне с неверными. Малый джихад конечен, ведется только до полной победы ислама в мировом масштабе, затем надобность в нем отпадет, за неимением неверных, а вот великий джихад останется — самосовершенствованию нет предела, а порох нужно держать сухим.

Опять же, последовательность не означает, что малый джихад нельзя вести до окончания великого. Можно. Но ислам знает и любит понятие риски, потому до окончания великого джихада, победа в малом правоверному не гарантирована, а после — предопределена. Но "врата рая находятся под сенью мечей", участнику малого джихада "заранее заказан пропуск в рай", и даже грешнику одна битва с неверными стоит 60 лет молитвы, так что риск поражения окупаем. Да ведь никто не мешает и побеждать?