Не успевающие ничего сообразить люди попадали или под его копыта, или под удары стального и невероятно острого меча, который настигал их. Буквально, за десяток секунд небольшая поляна уже представляла собой лишь усеянное бездыханными телами поле брани. В живых оставались только трое — те, кто до этого держали Рейши, и Бирно, в руках которого неожиданно сверкнул короткий меч.

Хаггард спрыгнул с Дарэла и пошел к ним. Его вид не обещал ничего хорошего. Тот арданец, что оказался слабее духом, развернулся и бросился бежать в лес. Го, быстро глянув на вожака, раздумывал недолго и вскоре последовал его примеру. Граф даже не посмотрел в их сторону. Взгляд его был прикован к Бирно. Но тот, вместо того, чтобы вступить в бой, вдруг схватил все еще согнувшегося на земле Рейши за волосы и, резко подняв его голову, приставил лезвие меча к его горлу. По щекам мальчика текли слезы, а обращенные на Хаггарда глаза были полны ужаса, отчаяния и мольбы.

— Отпусти его! — глухо проговорил граф, не в силах выдержать этот взгляд.

— Я заберу его с собой! Дай мне уйти!

— Оставь мальчишку и иди! Я не трону тебя.

— Не держи меня за дурака, воин Райда! Я знаю цену Вашим обещаниям! Положи меч!

Понимая, что спорить бесполезно, Хаггард медленно опустил на землю оружие. Рывком подняв Рейши на ноги, Бирно свистнул, подзывая своего коня. Когда тот приблизился, он произнес:

— Я отпущу его у границы гор — там, где кончается лес. Думаю, ты сам найдешь его.

— Тронешь его, и я...

— Оставь свои угрозы для желторотых юнцов! — неприязненно перебил его тот. — Со мной это уже не пройдет! Стой, где стоишь и не пытайся мне помешать!

Дергая за собой ослабевшего мальчика, он стал медленно подходить к коню, собираясь сесть на него.

— Давай, забирайся! Живо! — прикрикнул он на Рейши, грубо подталкивая его к стременам. — Или ты ждешь, что я тебя на руках понесу?!!

Тот, постоянно оборачиваясь на неподвижно стоящего Хаггарда, вставил ногу в стремя, приподнялся, с трудом преодолевая боль, и сел на покрытое меховой накидкой седло.

— Ты что, идиот?!! — заорал Бирно, толкая его ногу. — Садись вперед! В седло сяду я.

Рейши приподнялся и пересел. Он был бледен, и все время кусал губы, видимо, сдерживая рвущийся наружу стон. Хаггард внимательно смотрел и молчал. Но когда арданец отвлекся на секунду, потянувшись, чтобы сесть садиться в седло, он вдруг неуловимым, резким движением выбросил вперед руку. В тот же миг грузный мужчина, как подкошенный, повалился на землю — из его бока, на высоте сердца, торчал короткий офицерский кинжал.

Продолжая, на всякий случай, держать поляну и лежащих на ней арданцев в поле зрения, Хаггард приблизился к принцу. Тот сидел на черном жеребце Бирно и смотрел на него сверху, каким-то отсутствующим, остекленевшим взглядом.

— Рейши, мальчик! — ласково проговорил Хаггард, стараясь вывести его из шока. — Все уже закончилось, не бойся! Ну же, давай, иди ко мне! Я помогу тебе спуститься.

Тот еще некоторое время непонимающе смотрел на него, а потом неожиданно потянулся к нему обеими руками, словно ребенок. Хаггард подхватил его — ослабевшего, дрожащего от ужаса и боли — поставил на землю, обнял, прижал к себе, утешая. Мальчика било крупной дрожью. Он молчал и не всхлипывал, но слезы сами текли по его лицу, оставляя мокрые дорожки на его холодных щеках. Он прижался к графу, словно прячась в его руках от настигшего его кошмара, и это его непроизвольное движение вызвало в душе Хаггарда прилив такого тепла, что он почти задохнулся. Пытаясь справиться с собой, он иронично произнес:

— Боюсь, Ваш славный конь убежал, принц! Придется нам вдвоем возвращаться на Дарэле! Если Вы, конечно, не предпочтете ехать на этом трофее или не захотите, чтобы я шел пешком, рядом со стременами...

Рейши не ответил, но и не отстранился, будто боялся снова остаться один или еще раз увидеть весь окружающий их неприглядный пейзаж, оторвав лицо от его груди.

Хаггард не стал настаивать, негромко подозвал Дарэла (умное животное спокойно паслось неподалеку), потом, легко подхватив мальчика, усадил его в седло, забрал свой кинжал, вытер его о снег, убрал и только потом сел сам. Обняв Рейши двумя руками, он слегка пришпорил коня и направил его к выезду из рощи, увозя их обоих от этого места.

На обратном пути принц так и не произнес ни слова. Первое время он все еще не мог сдержать дрожь и слезы, но, все сильнее согреваясь в сильных объятиях Хаггарда, постепенно успокоился и перестал плакать. Положив голову ему на грудь, он закрыл глаза и вскоре задремал, слишком вымотанный всем, что произошло с ним. Граф иногда наклонялся к нему, невольно касаясь губами его светлых, влажных волос и тихо шептал — больше, наверное, для самого себя, чем для него: "Все будет хорошо! Теперь все будет хорошо!"

Он не жалел о том, что случилось, хотя в какой-то момент и всерьез испугался за мальчика. Но ради этого часа безграничного доверия Рейши, его очевидного желания быть ближе, его неспокойного сна у себя на груди, ради этой медленной и неспешной поступи Дарэла, словно чувствующего, что его хозяин хочет продлить, если не совсем остановить ускользающее время, он мог бы сразиться еще с целым полчищем злобных врагов. Что же происходило с ним? Что сделал с его каменной, как ему казалось, душой этот гордый и хрупкий мальчик, который был его заключенным? Почему вместо того, чтобы, подчиняясь приказам, охранять от него упорядоченный и правильный, как он всегда думал, человеческий мир, он хочет защитить от мира его самого? Неужели это не просто влечение, а нечто большее — не поддающееся ни осмыслению, ни контролю?

С тех пор их отношения изменились. Однако вовсе не так, как на то надеялся Хаггард. Первое время Рейши был очень тихим, почти ни с кем не разговаривал и все больше молчал, словно взгляд его постоянно был направлен куда-то внутрь него самого. Граф не тревожил его, не донимал вопросами, давая время свыкнуться с теми особенностями своей личности и характера, которые, как он надеялся, принц смог открыть в нем. Он знал, что мальчик впервые попал в такую ситуацию, и понимал, что тот очень сильно испугался. И пережитый им страх, а, кроме того, и испытанная им боль, и произошедшие на его глазах жестокие, совсем не театральные убийства, видимо, сильно подействовали на его психику. Но, тем не менее, он надеялся, что именно эти события позволили принцу увидеть рядом с собой человека, готового защищать и оберегать его, а не просто бесчувственного охранника, механически выполняющего свою работу.

Не сговариваясь, они оба не стали никому рассказывать о том, что произошло в роще. Однако оставлять ситуацию без контроля было нельзя, поэтому вечером того же дня граф вызвал к себе Натана и, указав ему точное место, распорядился следующим же утром взять еще одного человека, выехать в горы и привести там все в порядок, соблюдая при этом абсолютную секретность. Болтать о том, что они там увидят, он категорично запретил. Привыкший ко многому, гвардеец понял все с полуслова и в точности выполнил все указания. И никто в замке так и не узнал, сколько трупов ему и его помощнику пришлось захоронить у подножия Арды, смотревшейся издалека так умиротворенно. Скольких арданцев убил Хаггард, знал только Рейши, но он предпочел бы навсегда забыть об этом, и потому продолжал хранить молчание. Хаджи несколько раз начинал с ним разговор на эту тему — он был уверен, что принц от него что-то скрывает, но тот только отмалчивался, продолжая пребывать в своем странном, задумчиво-отстраненном состоянии. В общении с Хаггардом он был теперь еще более скован, чем раньше, и старался вообще не смотреть на него, словно стыдился своей, проявленной на его глазах слабости, или потому, что ему была неприятна проявленная графом жестокость. Тот замечал это, но, все еще не веря в прямо противоположный своим надеждам эффект, терпеливо ждал, когда все изменится.

Однако время шло, а Рейши отдалялся от него все дальше и дальше. Они по-прежнему ели вместе, но за всю трапезу мальчик, как правило, не произносил ни слова, и как ни старался граф разговорить его, отвечал односложно и, быстро доев, уходил прочь. Он все также часами просиживал в библиотеке и гулял во дворе, как ему и было наказано, но о прогулке или выезде из замка не заговаривал больше никогда.

Раздосадованный и взвинченный таким отторжением Хаггард как-то спросил у него:

— Что-нибудь произошло, принц?

— Нет! — едва заметно напрягшись, ответил тот. — С чего Вы взяли?

— Вы постоянно выглядите расстроенным, замкнулись, почти не говорите со мной.

— Разве этим я нарушаю какой-нибудь протокол?

— При чем тут протокол?!! — раздраженно гаркнул Хаггард, сильным ударом опуская ладони на стол и поднимаясь.

Рейши вздрогнул от неожиданно резкого и громкого звука, и тут же опустил голову. Светлые волосы упали вниз, закрывая его лицо.

— Я думаю, — продолжил уже спокойнее Хаггард, видя, как его прорвавшаяся наружу ярость подействовала на юного принца, — Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю.

— Понимаю, — тихо подтвердил тот.

— Так в чем же дело, позвольте Вас спросить? — возвышаясь над его склоненной фигурой, вопросил граф. — Вас покоробило то, что я спас Вам жизнь? Или Вы до сих пор не можете смириться с тем, что в опасной ситуации повели себя, как испуганный ребенок?

— Я не ребенок! — мальчишка вскинул голову и воззрился на стоящего над ним человека пылающим негодованием взглядом.

— Да ну?! А мне показалось, что именно так! По крайней мере, в тот момент, когда Вы смотрели на меня заплаканными, полными отчаяния глазами и еще тогда, когда спали у меня на руках на обратном пути, я был в этом уверен.

— Замолчите!!!

— Отчего же? Разве я не прав?

— Я проявил слабость. Бестактно напоминать мне об этом!

— Что ж! — Хаггард горько усмехнулся. — В таком случае, прошу меня простить!

Стиснув зубы, он попытался загнать поглубже поднявшиеся в его душе досаду и боль. Но принц не дал ему погрузиться в эту бездну собственного мрака, ошеломив его неожиданным вопросом:

— И почему, — спросил он вдруг звенящим от возмущения голосом, — почему Вы считаете, что спасли меня?!!

— Что?!! — от этого вопиющего в своей дерзости заявления, Хаггард даже сел обратно.

— А что же я, по-вашему, сделал?!! — изумленно спросил он.

— Если бы Вы не стали мешать им, они увезли бы меня в Ардану! Они бы освободили бы меня! Я был бы свободен!!!

— Да о чем Вы говорите?!! С чего Вы взяли, наивный глупец, что они бы освободили бы Вас?!! — вскричал Хаггард, абсолютно сбитый с толку этим, самым нелепейшим предположением, которое он когда-либо слышал. — Они бы использовали Вас, как игрушку, а потом бы просто выкинули, выбросили бы где-нибудь в горах, где бы Вы замерзли или умерли от голода, если бы до этого Вас не сожрали дикие звери!

— Все было бы не так!!!

Мальчишка вскочил из-за стола и, сжимая кулаки, гневно выпалил в лицо сидящего перед ним графа:

— Я бы договорился с ними! Они бы послушались меня! Они бы меня освободили! От этой ссылки, от этого государства, от всего!

— Да Вы бы видели свое лицо, мальчик, когда они схватили Вас! Видели бы свои глаза! Они же унизили Вас, причинили Вам боль! И Вам на самом деле было страшно! А ведь они могли вообще Вас убить!!! Вы бы не смогли даже и слова им поперек сказать, не то, чтобы договориться с ними о чем-то!!! Что за бред Вы несете?!!

— Это — не бред!!! Я убежал бы с ними! Убежал бы!!! Если бы не Вы...

— Вы же говорили, что никогда не хотели сбежать отсюда?!!

— Все меняется.

— Ах, вот как! И что бы Вы делали — там, в Ардане? Готовили бы заговор против Дюваля, пытаясь восстановить свои права на трон?!

— Да не нужен мне Ваш трон!!! И до этого уродца Дюваля мне нет никакого дела!

— Тогда зачем Вам Ардана? Что бы Вы там делали?

— Я бы жил! Просто жил и все!

— А здесь, Вы, что — не живете, что ли?

— Там я был бы предоставлен сам себе! Я был бы свободен, как любой нормальный человек, понимаете?!

— Чем же Вам плохо здесь?

— Чем может быть плохо в тюрьме?

— Это — тюрьма?!! Если Вы всерьез уверены в этом, то Вы — наивный ребенок!

— Замолчите!!!

Хаггард поднялся со своего места и стал наступать на мальчика, бросая ему в лицо жестокие и резкие слова:

— Нет! Теперь это Вы помолчите, глупый и капризный мальчишка! Вы совершенно не представляете себе, что такое на самом деле тюрьма, да и реальная жизнь тоже! Вы грезите о каком-то идеальном стечении обстоятельств! Не считаетесь с фактами и переоцениваете свои силы! Все это, конечно, было бы поправимо, если бы Вы умели учиться на своих ошибках и слушали умные советы! Но Вы на это не способны, увы! К тому же Вы совсем не дорожите теми, кто находится рядом, и абсолютно не цените того, что они для Вас делают!

— В чем Вы обвиняете меня?!!

— В эгоизме и равнодушии, Асино Рейши! В недальновидности! В ослеплении собственными амбициями и пустыми мечтами! В черствости и лжи!

— Я не лгал Вам! — окончательно прижатый к стене, выкрикнул принц.

— Тогда зачем, объясните мне, Вы с такой надеждой смотрели на меня, когда Бирно заставил Вас сесть на коня?!! Почему в Ваших глазах было столько мольбы?!!

— Я просил отпустить меня!

— Отпустить?!!

— Да!!!

— Бред! Вы же сами потянулись ко мне, когда все закончилось! А потом плакали и сами прижимались ко мне так, словно даже на минуту не могли остаться один! Вы или лгали мне тогда, или лжете сейчас!!!

— Нет! — вскрикнул мальчик, а потом вдруг опустил голову и добавил тихо: — Я просто испугался... У него был такой жуткий взгляд, когда Вы убили его...

Хаггард смотрел сверху вниз на его макушку и понимал, что запутался окончательно. В его взрослом сознании никак не хотели совмещаться эти путанные, какие-то неразумные и нелогичные объяснения и мотивы юного принца.

— И что же теперь? — спросил он с сарказмом. — Когда Вам не удался Ваш идеальный план? Вы решили объявить мне исключительно зрелый по своей задумке бойкот?

— Я не хочу дружбы с Вами! — ответил тот тихо и твердо.

— Почему?

— Потому что Вы не можете понять меня! Никогда не поймете...

— Вы в этом уверены?

— Да! — Рейши поднял голову и посмотрел прямо в глаза Хаггарда. — Не пытайтесь больше сблизиться со мной! — произнес он. — Мы с Вами находимся по разные стороны баррикад, и ничто не может этого изменить!

— Вы говорите так, — полным презрения и иронии голосом проговорил Хаггард, прищурив глаза, — словно я только и делаю, что стремлюсь к дружбе с Вами!

— А это не так?

— Мне кажется, Вы снова переоцениваете себя, принц! Или забываетесь!

— Что ж! Если я ошибаюсь, то я этому только рад.

Хаггард сжал губы. Едва сдерживаясь, чтобы не схватить стоящего перед ним наивного мальчишку и не встряхнуть его, как следует, чтобы поставить на место его недоразвитые мозги, он уговаривал себя не воспринимать всерьез все то, что он от него услышал. Он справится со своим разочарованием, со своей горечью, обидой и болью позже! Обязательно справится!