— Прошу вас постараться меня не перебивать и выслушать до конца, а то был у меня один собеседник, так тот не стал дослушивать и рысью побежал звонить в 'психушку'!

— А кто вы будете, ну помимо того, что вы адвокат? — спросил я.

— Вопрос хороший. Я в некотором роде вербовщик. Но об этом потом, а сейчас о том, что произошло с твоей сестрой.

Итак. Все началось с того, что в начале семидесятых кучка американских 'яйцеголовых' проводила серию экспериментов на основании неопубликованных материалов Теслы...

— Какого Теслы? — не удержался Лешка и потупился под взглядом отца.

— Коли Теслы, — съязвила в ответ гостья. — И вот во время одного из экспериментов открылся проход в другой мир... — Валентина Олеговна вскинула руку, предупреждая возражения. — Люди, проводившие эксперимент, и те, кто их финансировали, решили не гоняться за 'нобелевками', а заняться освоением Новой Земли, и вот уже три десятилетия, как туда перебираются те, кому здесь по той или иной причине неуютно.

— Но какое все это отношение имеет к Сашеньке?! — нервно выпалила мама.

— Понимаете, рано или поздно потоки людей и главным образом грузов, отправляемых туда, начинают привлекать чье-нибудь неблагорасположенное внимание. Огласки мы избегаем, выставляя заинтересовавшихся людьми с психиатрическими проблемами, но местоположение переходов периодически приходится менять. И вот некоторое время назад новым местом перехода выбрали Михнево. Аппаратуру смонтировали и стали налаживать, и тут... — гостья несколько нервно развела руками, — при первичном пробое с нового места произошел сбой в аппаратуре. Если честно — мы осуществляем переход, но как и почему этот переход происходит — тайна великая есть. Вашу дочь вместе с машиной захватило и перебросило на Новую Землю. К счастью, ее встретили там люди из нашей структуры...

— Ну так верните ее обратно! — выкрикнула мама.

— Марина Алексеевна. Переход односторонний, туда — люди и грузы, оттуда — только информация.

Михнево. 14 августа 2004 года, 21 час 48 минут. Квартира Кравцовых. Кравцов Владимир Олегович

Мариночка залилась слезами, а во взгляде Валерки читалось такое 'не верю', что Станиславский тихо плакал у стенки.

Заметив этот взгляд, гостья достала из сумочки сложенный вчетверо листок и протянула ему.

— Вот, Валера, это факс ее письма, переданный оттуда.

Он лихорадочно развернул листок и стал читать. По мере того, как взгляд его опускался ниже, недоверие, написанное на лице, сменялось изумлением. Дочитав, он передал листок мне.

— Валерочка! Что там?! — всхлипнула Марина, не замечая текущих по щекам слез. — Что она пишет?!

— Мам, она пишет, что в порядке, что встретила там хороших людей и Юрку Долина, но вернуться не может по объективным обстоятельствам. Просит передать ее библиотеку с конспектами и комп с ноутом, и обязательно просит передать Тимку.

Услышав последние слова, Мариночка заплакала навзрыд, а во взгляде Лешки недоверие сменилось болью.

— Кто такой Тимка? — потихоньку спросила у Валеры Валентина Олеговна, пока я успокаивал Марину.

— Когда Саше было пять лет, ей подарили игрушечного медвежонка. С тех пор это — ее талисман.

Когда спустя несколько минут Марина успокоилась и сама прочитала факс с Сашиным письмом, адвокатша заговорила снова:

— Ну вот, собственно... — в этот момент запиликал мобильник, который все это время держал в руках Валера:

— Алло, извините, пожалуйста, я сейчас занят, перезвоню, как только освобожусь. — Валера нажал отбой и, повернувшись ко мне, сказал:

— Клиент. Просил посмотреть задний мост на 'Витаре', — и тут же, обращаясь к Валентине Олеговне: — Извините, я вас прервал.

Сосредоточившись на Валере, гостья не заметила взгляда Лешки, брошенного на меня. Он тоже понял — о чьей 'Витаре' идет речь.

— Ну вот, собственно, и все. Завтра, примерно в это же время, я подъеду еще, и вы сможете поговорить с ней по телефону. Но сразу должна предупредить, звонок будет единственный...

— А... — попытался вклиниться Лешка.

— Молодой человек, эта связь действительно ДОРОГАЯ. Даже сотрудники нашей структуры, живущие 'там' и имеющие родственников 'здесь', имеют право на бесплатный звонок лишь раз в месяц. Вам будет предоставлено тридцать минут, и поверьте — это много. Так что продумайте заранее, что будете говорить. Завтра я привезу мобильник со скремблером, и вы пообщаетесь.

Валентина Олеговна встала, положила на журнальный столик свою визитку и направилась к выходу. Мы потянулись за ней. У двери она остановилась и, обведя всех нас взглядом, добавила:

— Я вас очень прошу, не наделайте непоправимых глупостей прежде, чем поговорите с ней.

Проводив гостью, мы вернулись в комнату. Я сел рядом с Мариной на диван, Лешка на стул, на котором только что сидела адвокатша, Валерка остался стоять

— Володя, ты веришь всему тому, что она нам здесь наговорила? — измученным и нервным голосом обратилась ко мне Марина.

— Звучит... — я нервно подвигал губами, прерывая фразу. — Но знаешь, когда я вчера еще раз проезжал по... ну, куда я ее отправил, в соседнем проезде, я по нему тоже проехал, ну тот, что сворачивает направо. Так там очень резво залатали асфальт. Яма там была, но свежий пятак был в несколько раз больше, чем яма, и на стене рядом появился пятак из профлиста!

— Так поехали... — Лешка рывком подорвался со стула, но был остановлен жестом Валеры.

— Не гони! Я стопудово уверен, что там уже ничего нет, и нам скажут, что стену вынес неосторожный водитель фуры, а пятак асфальта, так это заделали промоину.

— Валера, ты ей веришь?!

— Да, мам, Тимка — это сигнал. Но у нас еще одна проблема. Что будем говорить Сережке?! Он звонил и через двадцать минут будет здесь...

Хургада, Египет, 11 августа 2004 года, вторник, 10 часов 55 минут*. Сергей Смирницкий

Мобильник пропиликал 'эсэмэску'. Саша.

'Серенький привет ножку сделали отлично еду домой целую'. Я отправил в ответ картинку с розой и отправился дальше по лавочкам с сувенирами. Хотя главный подарок Саше — тонкое обручальное кольцо с тремя маленькими бриллиантами — был куплен на второй день по прилету и теперь, лежа в чемодане, дожидался той минуты, когда я смогу задать ей Самый Главный Вопрос, мне хотелось побаловать ее еще чем-нибудь.

'Черная Птица Обломинго' посетила меня примерно через час, когда я встретился в одной из лавочек с Петром Петровичем, мелким бизнесменом, жившим с супругой через два номера от меня.

Вот Вера Анатольевна меня и 'обрадовала', ткнув своим толстым пальцем в пояс:

— Сережа, а где твой телефон? Ты же вроде с ним выходил из гостиницы?

Я схватился рукой за пояс...

— Бля-я-я-я... Ур-р-роды... Сп... ерли... — я с трудом удержал в гортани пучок матюков, осознавая, что мой новенький мобильник с фотоаппаратом и кучей разных 'примочек' 'ушел, не сказав до свиданья'... Обидно, однако.

— Сережа, тебе нужно обратиться в туристическую полицию...

— А-а-а... Петрович, какая на хер полиция? Я, блин, даже не соображу сейчас, где же его у меня тиснули! Лоханулся, что поделаешь, пойду сейчас куплю какой-нибудь подешевле... — еще не договорив, я сообразил, что лоханулся не только сейчас...

Когда мы с Сашей обменивались номерами, она скинула мне свой вызовом, а я... старательно сделал и поставил на вызов ее фотку, специально скачал на рингтон 'Марш артиллеристов', А ВОТ ЗАПОМНИТЬ НОМЕР, ДУБИНА СТОЕРОСОВАЯ — НЕ УДОСУЖИЛСЯ!!! Ну ладно, тут осталось два дня, и четырнадцатого я буду в Домодедово, а там...

* — Разница времени между Москвой и Каиром — минус один час.

Трасса М4 на выезде из Востряково. 14 августа 2004 года, 21 час 48 минут. Сергей Смирницкий

Меньше часа назад я вышел через 'кишку' из чартерного 'семьсот тридцать седьмого' и спустился в зал получения багажа Домодедовского аэропорта. Слава богу, мой чемодан выехал достаточно быстро и, схватив его, я рванул мимо настырных таксистов к своему 'огнетушителю'.

Мельком глянув на колеса и закинув чемодан в багажник, я поехал в сторону Востряково. Домой я не торопился, отец еще неделю точно будет сидеть в Тюра-Таме*, а мама позавчера улетела на симпозиум в Новосибирск, так что планы на вечер у меня наполеоновские...

Заскочив по дороге на оказавшуюся незанятой мойку и в салон сотовой связи, где купил себе телефон, правда — попроще стыренного, и, восстановив номер, я отзвонился родителям, доложив, что 'жив, здоров, не ранен, не убит', и поехал в сторону Михнево.

Колеса 'Витары' с мягким гулом приближали меня к Саше. Я и представить себе не мог, что так соскучусь по ней всего за двенадцать дней в этой долбаной Хургаде.

Первым побуждением было 'тапку в пол', но представший меньше чем через километр пейзаж из скомканной 'бэхи', выставки экстренных служб и прикрытого простыней организма, резко вдохновил на соблюдение скоростного режима.

Через несколько километров меня осенило, что, когда Саша давала мне телефон брата, она записала его на обороте чека ибо у меня сел аккумулятор, а я, забив его потом себе в телефон, сунул чек в пепельницу, где он и должен находиться!

Съехав на обочину, я вытряхнул пепельницу на правое сиденье, где среди оберток от конфет, жвачки и заправочных чеков я нашел искомое, а через минуту услышал голос Валеры: 'Алло, извините, пожалуйста, я сейчас занят, перезвоню, как только освобожусь'.

Меня насторожил его напряженный голос, и показалось, что рядом с ним находится кто-то, кому нежелательно знать, что это именно я звоню.

Въехав в Михнево, я купил в знакомом цветочном магазине букет роз и покатил к Сашиному дому.

Дверь в квартиру открыл Леша и, взяв у меня букет, кивком предложил пройти в комнату.

Когда я вошел, мое сердце захолонуло от предчувствия беды. Если Валера и Владимир Олегович выглядели мрачными и утомленными, со щетиной на лицах, то на Марину Алексеевну было страшно смотреть.

— Где Саша?! Что с ней?! — я уже понимал, что случилось что-то страшное...

Владимир Олегович указал мне рукой на диван, где сидела Сашина мама, и, когда я сел рядом, сказал:

— Слушай...

* — Тюра-Там — железнодорожная станция, возле которой расположен космодром, известный всем как Байконур. Люди же имеющие отношение к космосу, называют его обычно как раз Тюра-Там, ибо поселок Байконур расположен примерно в двухстах километрах от космодрома. Так в пятидесятые дурили шпиенов, понимаешь.

Трасса М4 на подъезде к Москве. 14 августа 2004 года, 23 часа 32 минуты. Сергей Смирницкий

'Витара' катилась в сторону Москвы, разрезая фарами наступившую ночь. Я вел машину 'на автомате', а из головы не шло все то, что я узнал за эти полтора часа. Снова и снова я проигрывал в памяти рассказ отца и сына Кравцовых, пытаясь найти объяснение случившемуся, отличное от безумного заявления об 'ином мире'. И не находил. Во всех прочих вариантах зияли такие дыры, что у меня голова шла кругом.

Из размышлений меня вывел довольно резкий толчок воздушной волны. Слева от меня, почти вплотную, на скорости прилично за двести пронеслись 'Импреза' и, по-моему, 'Мустанг', набитые компаниями безмозглых мажоров. Решив сосредоточиться на дороге, я, насколько возможно, отодвинул свои размышления, держа путь к своему дяде и моля бога, чтобы он был в Москве и дома.

Москва. 15 августа 2004 года, 00 часов 06 минут. Квартира Николая Павловича Смирницкого

Дядя, слава Богу, был дома. Когда он открыл дверь и впустил меня в прихожую, я сразу понял, что он один. На нем были только изрядно выцветшие бермуды, чего он никогда не позволил бы себе при гостях, особенно при даме.

Оглядев меня с ног до головы, он кивком головы пригласил меня на кухню, где присел на табурет и бросил:

— Рассказывай.

На несколько секунд я замешкался. Дядя Коля был старшим братом моего отца. Работал он в 'Рособоронэкспорте' на должности, которую сам он определял, как 'шерпа'. На таких, как он — профессионалах высшей пробы и трудоголиках — по-настоящему и держатся частные фирмы и государственные структуры. При этом он был чрезвычайно осведомленным человеком с богатейшими личными связями, но абсолютно непубличным.

Взглянув ему в глаза, я набрал в грудь воздуха и выложил все то, что произошло за последние два часа.

Дядя выслушал меня, не перебивая, после этого закурил, чего обычно старался при мне не делать с детства. Пошевелил пальцами:

— Дай эту бумажку, с координатами адвокатши.

Я вынул из барсетки и протянул ему косо оторванный кусок газеты, на который записал фамилию и телефон адвокатши. Он бросил на нее короткий взгляд, затем неожиданно скомкал, поджег и бросил в пепельницу.

— Значит так, Сереженька. Во-первых, ты забудешь про существование этой тетки, — он кивнул на пепельницу.

— Во-вторых... Что у тебя с Сашей, только по чесноку?

Я снова залез в барсетку и положил на стол коробочку из красного сафьяна. Дядя посмотрел в нее, хмыкнул:

— Даже так. Ну что ж. Саша — хорошая дочка хороших родителей, не чета той стервочке... — он сделал неопределенное движение головой, — и ею плотно заинтересовались в Ижевске. Жалко, что теперь — это разговоры в пользу бедных.

Тут наконец до меня дошло:

— Дядя! Так ты в курсах всего этого!!!

Дядя снова хмыкнул.

— Ты что — один из них?!

— Нет, в Ордене, — последнее слово он произнес с большой буквы, — я не состою.

Мне пришлось сделать еще одно мощное мыслительное усилие и вспомнить, что Валера поминал своего сослуживца по Чечне, который служит в Российской Армии там. Я хлопнул себя рукой по лбу:

— Дядь Коль! Через тебя идут поставки для тамошней России? — В том, что эта невозможная история — правда, я больше не сомневался.

Дядя утвердительно усмехнулся:

— Ну вот, не прошло и полгода...

Внезапно выражение его лица стало жестким:

— А теперь, малыш, шутки в сторону. Как ни крути — ты вляпался. Реально у тебя два варианта. Первый. Забыть о Сашином существовании — 'не был, не знаю, не замечен, не участвовал', — он резко вскинул руку, пресекая рвущееся из меня возмущение. — Второй вариант — отправиться туда. Работу на Орден рассматривать не советую. Во-первых, Орден представляет из себя 'союз невъебенных карьеристов', во-вторых, у него сейчас начинаются терки с тамошней Россией, в-третьих, поработав на Орден, ты рискуешь влезть в их секреты, а значит, даже попав туда, ты останешься в орбите Ордена, а это — смотри пункт 'во-вторых'.

Я посмотрел дяде в глаза:

— Если вопрос стоит таким образом, то — я выбираю Сашу.

Дядя грустно усмехнулся:

— Да я в тебе, малыш, и не сомневался. Просто это действительно 'система ниппель'. Туда дуй — оттуда... И если ты уйдешь, то я тебя уже не увижу.

Тут меня ударило — родители, сестра с племянником! Они тоже останутся здесь!

Несколько минут я сидел молча, переваривая все это.

— Ну что ж. Выбор все равно придется делать. Свою жизнь мне делать самому, а ее я вижу с Сашей.