Отступаю на шаг назад и широким жестом обвожу комнату, мол, располагайтесь где кому удобно... Впрочем, вариантов особых все равно нет: моя кровать (хорошо хоть застеленная) и пара табуретов. Сам я — на столешницу стоящего у окошка письменного стола примостился. Сижу удобно, всех четверых вижу... И мой ПММ в уже расстегнутой кобуре, от посторонних глаз до поры прикрытый брошенной поверх него чистой футболкой, случись что — прямо за спиной. Ну, да, вот это уже паранойя. Но при моем роде занятий ты либо живой параноик, либо — труп. Промежуточных вариантов нет.

Молодежь пока молчит, переглядываясь. Явно пытаются решить, кому начинать разговор. А я пока на них смотрю, оцениваю. Как уже и сказал, бедствующими и голодными не выглядят. И одеты и обуты хорошо, добротно, и по нынешним временам весьма недешево. Одни довоенные трекинговые ботинки на ногах чего стоят. Прямо сейчас и не так уж далеко (ну, относительно, понятное дело) есть места, где за одни только ботинки такие тебя запросто пристрелят или прирежут... В Никольске, понятное дело, им ничего не грозит, Гвоздь репутацию спокойного торгового города блюдет всерьез, но — все равно, показатель, я считаю. Физически развиты неплохо, лишний вес имеется только у одного, и у того — не на талии и... кхм... ниже, а исключительно в плечевом поясе. Видно, 'железом' паренек увлекается всерьез, здоровый. Он же, именно из-за крупной фигуры, выглядит в компании самым по возрасту старшим. Еще двое — не такие здоровячки, но тоже не хлюпики, на учеников Кенни смахивают. Крепкие, но на лицо — совсем еще щенки лопоухие, доверчивые. И девушка. Ох, хорошенькая. Еще года три, и мужики к ногам в штабель складываться начнут. Это если в нормальных местах жить будет. В ненормальных — или украсть попытаются, или купить. Я уже упоминал, на Вологодчине рабами не торгуют, но есть у Вологды южнее и куда менее щепетильные в этом вопросе соседи.

— Вы не подумайте ничего, мы можем заплатить... — как я и ожидал, говорить начал самый крупный.

— Я пока ничего не думаю, молодой человек, — ровным тоном отвечаю я. — Видал я в своей карьере лилипутов куда крупнее, в смысле — работодателей еще моложе. И ничего — сработались. Что вас ко мне привело? Кого-то ищем? Что-то охраняем?

— Нужен проводник, — коротко отвечает парень.

Ну, что-то начинает проясняться... Но мне что, каждую фразу из него клещами тянуть?

— Знакомая работа, — киваю я. — Куда идем, с кем, с какой целью?

— Ведете нас четверых. Идем на Екатеринбург...

Куда?! Да они что, на голову скорбные что ли? Больше полутора тысяч километров пехом, вот с этим детским садом на загривке? Да с учетом того, что после Кирова относительно обжитые места заканчиваются, и начинается самая натуральная Пустошь. Дикое поле, 'индейская территория', как хотите, так и называйте. Смысл от этого не изменится — края без закона. И где потом снова начинается хотя бы относительная 'цивилизация' — бог весть. Но, думаю, не раньше, чем в Перми, а возможно и еще дольше, уже на Урале. Вот там уже точно все нормально. Именно там, на территории Уральского промышленного региона и взяли власть армейцы и прочие 'силовики', именно об этих анклавах я упоминал уже... Но добраться туда... Почти полторы тысячи километров, и это 'по трассе', без учета всевозможных обходов и 'крюков' по самым разным поводам: от разрушенного моста через реку при отсутствии рядом брода, до какой-нибудь радиоактивной 'проплешины', которых, и об этом я тоже уже говорил, до сих пор хватает. Плюс — чрезвычайно недружелюбное и агрессивное 'местное население'. Мне хотелось бы попасть туда, но одному пускаться в такое путешествие — проще самому застрелиться. И быстрее, и не так мучительно. Впрочем, вот в такой компании результат будет ничуть не лучше. Если бы пришли те самые 'серьезные мужики', что искали меня зимой — мой ответ, возможно, и был бы положительным. Но не сейчас.

— Спасибо, что навестили, молодые люди, но думаю, вам уже пора.

Я поднялся и указал оторопевшим гостям на входную дверь.

— Вы нас не поняли, — удивленно вытаращив глаза, лепечет 'предводитель' этих детсадовцев. — У нас есть чем заплатить.

— Не сомневаюсь, — по-прежнему спокойно отвечаю я. — Но мертвецы не могут никому платить, да и деньги мертвому не нужны совершенно. А шансов выжить в таком походе у вас, и у меня, если я на это подпишусь, никаких. Еще раз спасибо, я — пас. Всего доброго.

Детвора явно ошарашена моим спокойным, но совершенно для них внезапным отказом, а потому комнату они покидают молча, безропотно. А я вовсе не горю желанием им что-либо разжевывать. Сколько им? Лет по семнадцать точно. И если они до сих пор не понимают, что это такое — поход в Пустоши на такую глубину, то и объяснять бесполезно. Другое дело — откуда ж они взялись такие: чистые, сытые и непуганые? Впрочем — не мое дело. Я не самоубийца и в такие расклады не лезу.

Закрыв за гостями дверь, зачем-то лезу в ранец. Что мне там нужно было — сам толком не понял, но руку в объемистое нутро запустил... И почти сразу кожу запястья легонько оцарапало что-то шершавое... На моей ладони лежал старый, здорово потрепанный шеврон с изображением стилизованного тонкого птичьего силуэта. Раньше, в стареньком РД он лежал в маленьком самодельном внутреннем кармашке. В новом ранце такой смастерить у меня до сих пор руки так и не дошли, вот и лежал он среди всего прочего, потому и попался под руку. 'Стрижи'... Эх, Сан Саныч, когда ж ты таким осторожным, не сказать хуже, стать успел? Ведь были времена — в такие передряги влезал и из них же выбирался... 'Были', — мысленно ответил я самому себе. И времена, и передряги. Но тогда за моей спиной стояла серьезная организация, а в глобальном смысле — одна из самых сильных держав планеты. А теперь? Батальон разбросанных по всей Вологодчине одиночек-'хэдхантеров'? Сравнивать, думаю, даже смысла не имеет. Но на душе все равно как-то пакостно. Ведь не просто так эта детвора, а до нее — те самые так и не увиденные мною 'серьезные мужики' меня почти полгода искали и дожидались. Что-то нужно им там, под Екатеринбургом.

Спать как-то совершенно расхотелось. Я сидел на койке и тупо пялился в стену, пытаясь сообразить, что же я сделал не так? Ведь работенка — реально для суицидника, причем этакого... затейника. Не стоит оно того совершенно. Ни за какие деньги не стоит. И даже перспектива попасть на Урал как-то совершенно не манит. Потому как шансы на удачу — ничтожно малы. Как мы друг дружку в школе подкалывали? 'Произнеси быстро — бесперспективняк'? Вот-вот, он самый и есть.

Но внутри крепнет уверенность, что все резоны и доводы мои — просто попытка самооправдания, и, несмотря на них, поступил я все-таки неправильно. И в этот момент в дверь снова негромко постучали.

— Александр Александрович, — раздался за дверью голос девушки. — Поверьте, мы не стали бы просто так вас беспокоить. Но вы нам очень, понимаете, очень нужны. И дядя Саша Кац велел разговаривать только с вами.

Меня с койки будто пружиной подбросило. Саня Кацендорн! Морпех, ценой своего здоровья спасший мне под Старопетровском жизнь!

— Где он? — дверь я распахнул настолько резко, что девчонка к противоположной стене отшатнулась.

— Он... Его убили... — в глазах девушки блеснули слезы. — Нас почти всех убили. А тем, кто выжил, нужна помощь.

— Так, а ну отставить сырость, — стараясь понежнее, но все же твердо заявил я (терпеть не могу женских слез, потому что, как и большинство мужиков, чувствую себя рядом с рыдающей барышней совершенно беспомощным и разом во всем на свете виноватым). — Заходи и рассказывай.

И посторонился, пропуская гостью внутрь. Что-то мне подсказывает, что разговор у нас будет долгим. Впрочем, в общении с клиентом такое — не редкость. Это к киллеру наемному приходят с мишенью: имя, адрес, сумма оплаты. К 'хэдхантеру' зачастую приходят с горем. А его в один абзац из пары предложений не утрамбуешь. Прежде чем к сути перейти, человек выговориться хочет.

Когда за зашторенным окошком начало светать, ситуация начала проясняться. Вот, значит, откуда эти детишки взялись, такие опрятные и непуганые...

'Князья' накрыли все же не десантников, тут я ошибся. 96-я Нижегородская бригада спецназа ГРУ, а вернее — все, что от нее осталось... Саму бригаду незадолго до того, как в у косматой седой ведьмы в Вашингтоне окончательно переклинило мозги, и она отдала приказ о ядерном ударе, перебросили в Карабах. Там тогда (и не без помощи извне) в очередной раз началась заваруха, и русские солдаты снова были готовы исполнять ставшую уже привычной задачу: стоять стеной между некогда братскими народами, не давая им вцепиться друг другу в глотки. В пункте постоянной дислокации в Нижнем Новгороде остались, что называется, 'рожки да ножки', какое-то количество офицеров и контрактников-сверхсрочников, младший осенний призыв, еще и присягу принять не успевший, да офицерские семьи. Но даже в таком вот 'кадрированном' виде бригада продолжала оставаться подразделением спецназа. И когда взвыли дурниной сирены оповещения, а старшие офицеры получили по старенькому телефону без наборного диска, называемого в народе 'вертушкой', подтверждение, что тревога не учебная... Словом, норматив по выходу из ППД и экстренному марш-броску в РСО* бригада выполнила если и не на 'отлично', то уж как минимум на 'хорошо'. И удар американских 'высокоточек' приняли на себя уже пустые казармы и ангары складов. А бригада была уже далеко, в глухих лесах, где были оборудованы резервные склады и временный лагерь.

Даже в своей 'мирной' ипостаси бригада, да еще и войск спецназначения — сила немалая: порядка трех с половиной — четырех тысяч человек личного состава, да при всей положенной боевой технике и прочих средствах усиления... В случае же военной опасности объявляется мобилизация и в подразделение возвращаются резервисты из числа недавно отслуживших. И бригада разворачивается уже в дивизию. А дивизия — это уже чрезвычайно серьезно. Даже стрелковая дивизия РККА образца сорок первого года — это могучая сила, а ведь тут речь не о мотострелках, а о спецназе, да и век за окошком давно уже двадцать первый. Четыре разведывательных полка специального назначения со всеми положенными средствами усиления и зенитно-ракетный полк прикрытия. Шестнадцать тысяч вооруженных и экипированных по последнему слову армейской 'моды' молодых и крепких мужиков. Бронетранспортеры, боевые машины пехоты и десанта, грузовики да не обычные, тентованные, и даже не уже слегка устаревшие бронированные 'Уралы-Звезда', а новейшие 'Тайфуны'. Вместо обычных УАЗов — новенькие 'Тигры', вроде тех, на которых я из Душанбе господина чрезвычайного и полномочного посла вывозил... И прорва продовольствия, боеприпасов и горючего для всего этого... Да, нет положенного мотопехотной дивизии танкового полка. Но зачем разведчикам танки? У них цели и задачи изначально слегка иные.

Содержимое складов и техника в ангарах РСО, в который бригада ушла из Нижнего, не были рассчитаны на всю бригаду, и уж точно не на дивизию — всего на пару отдельных батальонов, но зато располагался он дальше всего от Нижнего Новгорода и вообще от каких-либо крупных населенных пунктов. Оттого и шансы уцелеть имел весьма высокие. И уцелел. А что до относительно невеликих размеров и запасов... Так много ли 'активных штыков' в тот момент в бригаде имелось? А два батальона, если укомплектованы по полному штату военного времени — это тоже очень и очень неплохо. Да что говорить, обычная мотострелковая рота — это одиннадцать БМП или бронетранспортеров. Да оружия на почти полторы сотни человек. А в батальоне таких рот — три. И из ППД бригада далеко не пешком ушла и не с пустыми руками, голая и босая.

Словом, сели, как поначалу показалось, крепко. Оружия и бронетехники — полно, личного состава, даже с учетом неизбежного в таких условиях дезертирства солдат-новобранцев, тоже немало. И продовольствия надолго хватить должно... Но это только поначалу так казалось. Вы когда-нибудь пробовали просидеть на одних армейских сухих пайках неделю? А месяц? А год? Как проверивший подобную 'диету' на себе, буду честен: через неполные полгода на 'точках' в горах Кавказа, даже здоровые и физически, и психически, крепкие мужики-омоновцы от такой кормежки выть и на стены лезть начинают. Обычная яичница или лапша быстрого приготовления с майонезом чуть не за деликатесы идут. Про женщин и детей в таких условиях — и говорить нечего. Словом, совсем скрытно в лесах сидеть не вышло, пришлось на контакт с внешним миром выходить...

Дальше — история понятная и знакомая: склады на базе не бездонные и начинать их содержимое пускать на обмен за свежую картошку-капусту или даже мясо — прямой путь к тому, чтоб без штанов остаться. Какие варианты? Да все те же — начинать 'крышей' торговать. Те же яйца, вид в профиль, в смысле, почти такие же 'князья' в итоге и вышли, разве что без уголовного прошлого. 'Масть другая', как мне тут вчера Гвоздь сказал. Правда, по словам девушки, на куда более мягких условиях. Но, во-первых, сильно сомневаюсь, что кто-то возил на сбор 'оброка' это дитё ясноглазое, так что о 'мягкости' она исключительно с чужих слов знает, а во-вторых, не думаю, что для крестьянина есть большая разница, с матом-перематом и зуботычинами его грабят, или вежливо. Один черт — грабят, забирают то, ради чего он в поле с утра до ночи горбатился, ничего особо взамен не предлагая. Причем, как мне кажется, когда вежливо — так это еще обиднее. Мы, кстати, когда в Чухломе о своей дальнейшей судьбе задумывались, о такой вероятности в первую очередь задумались, спасибо бывшему армейскому 'особисту' Теме Фишеру, который нам тогда эту мысль подкинул. Не выйдет у 'крыши' с работягой полюбовных отношений, какая бы 'белая и пушистая' изначально 'крыша' ни была. 'Белые придут — грабють, красные придут — грабють'... Тут либо нормальный государственный аппарат, пусть и в слегка усеченном виде, с учетом новых реалий: с медобслуживанием, школами, правоохранительными органами с судом и хоть какой-то 'социалкой', как в Ярославле или Кирове, либо ты для крестьянина — все равно дармоед с оружием, который за его счет жрет. Грабитель, которому даже если и платят, то все равно ненавидят втихаря. Да и власть в таких условиях — испытание на прочность серьезное. 'Сгнить' в таких условиях недолго и не сложно, развращает она тех, кто характером послабее. Хотя, в армейцев наших я верю, видел за последние годы всякого, но скурвившихся 'силовиков' оказалось все же куда меньше, чем казалось до войны разным интернетным фантазерам.

Впрочем, как оно там было на самом деле, теперь уже неважно. Важно то, что 'жирную' базу кто-то с потрохами сдал 'князьям'. Совершенно не исключаю, что те же самые 'крышуемые' бывшими спецназовцами крестьяне и сдали, в обмен на какие-нибудь 'плюшки', вроде обещания бывших уголовников снизить, а то и вовсе на какое-то время отменить 'оброк'. А после эпидемии двадцатого года количество и бойцов, и просто народа, на базе всерьез уменьшилось, и справиться с пусть и куда хуже подготовленным, но значительно более многочисленным противником у нижегородцев не получилось. Как сказал некогда то ли Наполеон, то ли еще какой выдающийся военный деятель прошлого: 'Бог всегда на стороне больших батальонов'. Фраза, конечно, спорная, но конкретно в этом случае оказалась совершенно правильной: защитников базы задавили массой и огнем. На то, чтобы отбиться, им банально не хватило людей.