"Зря надеялся. Наверное, девушка приходила навестить моего сторожа. Может быть, договаривались о встрече. Счастливцы. Будут ли у меня еще свиданья? Да и вообще, удастся ли выжить?"
На столь печальной ноте Сергей незаметно задремал...
Пробудился от скрипа двери. Приоткрыв глаза, пленник увидел дивную картину. На пороге в мерцающем ореоле, словно ангел, стояла Риза. Она казалась продолжением сна, хрупкого и прекрасного. Боясь спугнуть, развеять его неловким движением, Сергей осторожно сел. Любимая не исчезла. Зацепив фонарь за крюк, сделала шаг навстречу и родным, ласкающим слух голосом сказала:
— О Седжи! Мой ненаглядный! Единственный... Мы снова вместе!
— Риза! Неужели это ты? — еще не веря свалившемуся счастью, воскликнул Сергей.
В следующее мгновение девушка очутилась в его объятьях.
— Как тебе удалось сюда пробраться? Боже, что с твоим лицом?
— Дарсис... это он... он все о нас знает... вот и злится... Низа усыпила сторожа... и я здесь. Милый, что же нам теперь делать? Может упасть в ноги отцу? Он хоть и строгий, но не злой... и меня любит.
Сергей с сомнением покачал головой.
— Боюсь, нам это не поможет. Нужно придумать что-то другое.
— Но что? Что еще можно сделать? С острова не сбежишь. В горах пастухи тебя быстро найдут, а в море... там верная смерть.
— Тогда оставим все, как есть, а жизнь сама покажет... Солнышко мое, я так рад тебя видеть. Ты самая лучшая в мире... Моя любовь и счастье...
Сергей, прижав Ризу к себе, нежно гладил ее волосы, целовал в губы, щеки, глаза. А из них в ответ одна за другой сбегали горячие слезинки.
Вдруг из коридора донесся топот многочисленных ног. Дверь с грохотом распахнулась. В камеру, задыхаясь, влетели Дарсис и Риджи. В руках тускло поблескивали мечи.
Увидев влюбленных, они замерли. У Риджи отвисла челюсть. Капитан же в ярости скрежетал зубами, а на губах выступила пена. Глаза налились кровью, а пиявки волос застыли в ожидании жертвоприношения.
Риза, высвободившись из объятий Сергея, бросилась на-встречу мужу.
— Нет, Дарсис, нет! — отчаянно кричала она, пытаясь заслонить любимого.
— Так сдохни же первой, стерва! — Ослепленный ненавистью, крысоподобный вонзил меч в грудь Ризы и резким движением отбросил ее в сторону.
Девушка, наткнувшись на стену, тихонько охнула и, судорожно цепляясь пальцами за камни, сползла на пол.
Мир для Сергея пошатнулся.
"Проклятье! Риза убита! Из-за него! Этим гадом... Ах ты, ничтожная тварь!"
Рука Сергея сжалась, зовя невидимую шпагу. О чудо! Услыхав клич хозяина, она явилась. Та самая, унаследованная от демона, с зеленым камнем в эфесе. Материализовавшись из воздуха, привычно легла в ладонь.
— Убей! — приказал он шпаге и сделал молниеносный выпад.
— Убью-ю-ю, — кровожадно пропела она и пронзила сердце Дарсиса.
Дико закричав, капитан, как подкошенный, рухнул лицом вниз.
За первым ударом моментально последовал второй. Рубящий.
Голова Риджи, неожиданно лишившись опоры, вывалив из орбит непонимающие глаза, покатилась по каменному полу. Губы ее слали беззвучные проклятья колдуну. А тело, еще не замечая потери, сделало несколько неверных шагов, обдавая фонтаном крови подоспевших солдат, и лишь затем, будто на-ткнувшись на невидимую преграду, упало. Руки и ноги беспорядочно двигались, а из обрубка шеи пульсировала кровь, образуя быстро увеличивавшуюся лужу.
Земля под ногами обитателей замка с гулом содрогнулась. Молния, ударив в прилегающую скалу, потрясла его до основания. С потолка и стен посыпался песок. Всем показалось, что наступил конец света. У солдат, оставшихся за дверью, округлились глаза, а волосы встали дыбом. Обезумев, они бросились прочь из подземелья.
Сергей же подумал, что грозовой разряд попал ему в затылок. Шпага выпала из слабеющих рук. Он ощутил, как неведомые силы, вырвавшись из глубин подсознания, преображают суть организма. По сосудам вместо крови струился жидкий огонь. Возникли тянущие боли в костях, тысячи невидимых заноз беспощадно терзали нервы. Часть тела, недавно бывшая головой, стала превращаться в нечто несуразное, неуправляемое и совершенно чужое. В такт метаморфозам пульсировал давно забытый обруч.
Преодолев невидимую грань, в муках рождалась новая ипостась. Уже по-иному воспринималась окружающая реальность. Еще один... один последний шаг и...
— Седжи! — откуда-то извне просочился ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ голос.
"Кто в мире смеет существовать кроме НЕГО?! Кто решился потревожить?!"
— Седжи! Любимый, я умираю!
— О Боже! Риза! — ураган чувств оживляющим потоком сметает телесный и душевный грим, возвращает человеческую сущность.
— Жива! — Сергей бросается к Ризе. — Жива! — шепчет непослушными губами, приподнимая любимую на руки.
Но, взглянув на рану, с ужасом понимает: смертельна. Душу сжимают леденящие тиски ужаса. Спасти Ризу невозможно. Даже в родном мире, на Земле, с развернутой операционной, кровью для переливания, реанимационной бригадой счастливый исход был бы редкой удачей. Здесь же... ни единого шанса!
— Седжи, любимый! Помоги мне! Я не хочу умирать! Скажи мне... я ведь знаю... ты можешь... Тебе подвластно многое...
Вся в крови, задыхаясь, девушка из последних сил, словно к спасательному кругу, тянется к его рукам. Всхлипнув, слабеющим голосом шепчет:
— Я ухожу... Трехглавый рядом... Варага ведала... Сед...
Сознание оставляет умирающее тело.
О! Если б он только мог! Ни секунды не сомневаясь, отдал бы взамен свою жизнь!
"Проклятая судьба! Ты отнимаешь, не успев подарить! Лишь несколько мгновений счастья... и такая страшная расплата! Но почему Риза, а не я? Господи, почему?!!"
Прижав любимую к груди, наш герой от горя и бессилия каменеет. Лишь сбегающая время от времени слеза говорит, что в его груди еще бьется живое сердце.
Краевский не видит, что на сцене появляются новые действующие лица. Властитель да еще пара солдат замерли у входа. Первым приходит в себя Кильрис. С неожиданной для гнома ловкостью, беззвучно подкравшись сзади, оглушает ненавистного чужака.
* * *
Как смертельно раненный зверь забивается в нору, желая скрыть боль, страх и отчаяние, так и Кильрис, затворившись в маленькой комнате, некогда принадлежавшей матери Ризы, пил самое крепкое вино, желая утопить память о последних часах, вперив невидящий взгляд в заставленный пустыми кувшинами стол и тускло поблескивавшую в сторонке кучку серебра.
Варага была трижды права. Проклятый Серджи принес не-счастье. Как ни старайся, а от страшных воспоминаний не сбежишь...
Риза умирала. Моля богов о помощи, Властитель тихонько вошел к ней в спальню. Увидев его, дочь еле слышно, но достаточно внятно прошептала:
— Отец, прости меня. Ты был всегда ко мне добр. А я... я глупая... Почему не сказала тебе правду сразу? Боялась... Но теперь страха нет. Отвести смерть не под силу и тебе... Я люблю Седжи... Скажи мне, он жив?.. Жив?.. Ну не молчи же...
— Да, — с трудом выдохнул Властитель. — Пока...
— Умоляю, пощади его... Ты не вправе отказать... Это моя последняя воля... — голос ее сорвался, глаза затуманились.
Риза вновь потеряла сознание.
— Твою смерть я ему не прощу! — проскрежетал зубами гном.
Закрыв дрожащей рукой глаза, пару секунд молчал. Затем, собравшись с силами, приказал явившемуся на зов слуге уже более твердым голосом:
— Немедля приведите Варагу. Она где-то здесь, в доме. Пусть из комнаты дочери не выходит.
Кликнув солдат, одного отправил в бухту с известием для Фоджи, что рабы будут.
Тут же, назначив Дилиса капитаном, велел:
— Отца, мать и старшего брата Дарсиса — повесить, а младшего — Миниса — доставить ко мне!
В комнату вошла Варага. Увидев окровавленную Ризу, всплеснула руками, горестно простонала.
— О боги! Все сбывается... Ведь я же предупреждала... Глупцы... Глупцы. — Размотав повязки, ведунья пристально осмотрела рану. Безнадежно покачав головой, прошептала: — Больше суток не протянет... Тут и я бессильна... могу лишь отвести боль.
Склонившись над девушкой, Варага стала что-то колдовать, прикладывать мази и травы.
Властитель, услышав приговор, стал еще ниже. С трудом волоча враз отяжелевшие ноги, побрел прочь из комнаты.
Время от времени слепо натыкался на стены, и, словно удивившись, трогал их руками, после чего вновь впадал в ката-лепсию.
В таком состоянии господина нашел вновь назначенный капитан. На смуглом лице до сих пор проступали красные пятна, а сам он судорожно хватал ртом воздух и вздрагивал, будто выброшенная волной на берег огромная лурь.
— Властитель! Приказ исполнен! — он старался держаться бодро, однако голос дрогнул и упал почти до шепота. — Я их всех... всех повесил... Лишь Минис... связанный в повозке... Велите привести?
Кильрис поднял на Дилиса непонимающий взгляд. Понадобился добрый десяток секунд, прежде чем он сообразил, что от него хотят.
— Нет... — безжизненно махнул рукой гном. — Брось к нему в повозку чужестранца и вези в бухту. Я догоню позже...
Когда капитан отбыл, Кильрис поплелся на кухню. Шел гном уже ровней, ну а три кружки доброго вина и вовсе привели его в чувство.
Спустившись в сокровищницу, вынул из сундука перстень Серджи. Полюбовавшись игрой камня, завернул в тряпицу и спрятал в карман. Намерился достать меч, однако в сундуке его не оказалось. От удивления Властитель застыл на месте. Он точно помнил, что оставлял меч там же, где и кольцо. Неужели солдаты сказали правду, и он чудесным образом вернулся к законному владельцу? Тогда нужно искать в подземелье.
И действительно, меч лежал на полу под нарами. Забрав его, властитель отправился догонять повозку. На этот раз он шел на удивление быстро. Стража едва поспевала за своим господином. Погода и та, будто опасаясь разгневать гнома, несколько утихомирилась. Поднявшийся было ветер почти стих, грозовая туча, так и не разразившись ливнем, отступила на север. Сквозь разорвавшуюся облачность проглядывала Тая.
Но море, все еще сожалея о несостоявшейся буре, по-прежнему волновалось, белело бурунами и недовольно роптало на непрошеных гостей.
Баркас то и дело подбрасывало и осыпало холодными брызгами. Бодрящий "душ" возымел свое действие. Сергей, застонав, повернул голову и тут же получил мощный удар по затылку.
На галере гостей встретили не слишком радушно. Недобрые взгляды солдат заставили Кильриса поежиться уже не от прохлады, ибо он понял, что совершил еще одну глупость, за которую мог поплатиться жизнью.
"Это же надо, по собственной воле влез демону в пасть", — скакнула запоздалая мысль...
Однако появившийся на палубе Фоджи кровожадности не проявил. Насмешливо поглядывая на перекошенную физиономию растерявшегося Властителя, какое-то время откровенно наслаждался его беспомощностью, решил в плен "старого дружка" не брать и выкупа не требовать. Крысообразный импонировал ему еще меньше.
Торг повели прямо на палубе. Фоджи уплатил смехотворную цену: за меч и перстень пятьдесят коренов, за "спящего" колдуна тридцать, ну, а за коротышку Миниса — всего пять.
На обратном пути униженный Кильрис яростно слал на голову Дейра проклятья. Немного утешала мысль, что избавился от Серджи.
— Еще посмотрим, кто удачней провернул дельце, — зло бурчал он, подходя к дому.
Там поджидала скорбная весть. Риза умерла.
Рядом с кроватью, валялась бесчувственная Варага. От ведьмы ничего не добились, она лишь бормотала что-то невнятное. Похоже, разум ее оставил.
Безнадежно махнув на все рукой, Кильрис велел подать вина в комнату Заринас. С тех далеких пор, когда в ней обитала прекрасная северянка, здесь изменилось не так много. Захаживали сюда лишь он да иногда Риза. Остальные обитатели замка обходили покои стороной. Поговаривали, что тень хозяйки и поныне в штормовые ночи можно видеть у окна.
Вот и решил Властитель Ириса здесь укрыться от чужих глаз. Высыпав на стол серебро, он рухнул в кресло и уставился невидящим взором вдаль. Равномерно покачиваясь из стороны в сторону, стал пить вино кубок за кубком. Но тоска не отступала. Наоборот, с каждой минутой на душе становилось хуже.
Враз гном почувствовал, как в глубине затылка возникла пульсирующая боль. Усилившись, она завладела головой, затем расползлась по всему телу. В ушах жужжали десятки шшелей, то и дело пускали в ход ядовитые жала, заставляя вздрагивать и яростно трясти головой. Стены комнаты, предательски задрожав, внезапно понеслись куда-то вдаль. Стол тоже пошатнулся, угрожая вот-вот опрокинуться.
Толком не соображая, что делает, Властитель, сгреб серебро в пригоршню. Непослушные пальцы уже не могли удержать деньги. Одна за другой монеты падали под ноги. Возмутившись такому непослушанию, он попытался зажать их покрепче в кулак. Но рука не подчинилась, и корены бисером брызнули на пол. Затем, ожив, слепились в цепочку, змеей скользнули по ногам, груди, обвились вокруг шеи и стали душить. На серебристых чешуйках каплями проступила кровь. Вот только чья, его или Ризы? Перед глазами вереницей потянулись призрачные тени тех, кого когда-то любил и ненавидел... Вспыхнул слепяще-яркий свет... На золотой колеснице к нему мчался Трехглавый...
А за окном рождался новый день. Взошедший на небесный пьедестал Оризис щедро даровал розовый свет, благословляя утро. Вскоре он заполнил собой весь мир, в том числе и затерявшуюся среди многих лит воды небольшую жемчужину — Ирис с его древними скалами и зелеными лугами, множеством разноголосых птиц и всяческих зверей. Пронзив прозрачные воды бухты, разбудил обитающих там рыб и животных. Вокруг стоящей на якоре галеры послышались всплески, удары, шумное чавканье. Пришло время завтрака лури...
Спустившись с гор, нарушая установившийся лишь час назад штиль, подул западный ветер...
Здесь мир чудес ему навстречу
Свои объятья приоткрыл,
И сам себя в нем создавая,
Несчастья, боль превозмогая,
Иную суть приобретая,
Войдя в него, он победил!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ДЕМОН
Тому, кто умеет терпеливо ждать, боги чаще являют свою благосклонность. Вот и мне западный бриз как нельзя более кстати. А ведь проторчал-то я у берегов Ириса без малого пять дней! Еще немного, и завыл бы, как голодный ворк", — так размышлял, глядя в бескрайнюю морскую даль, моложавый поджарый аристократ.
Порывы теплого ветра ласково теребили длинные, волнами спадавшие на плечи волосы. Их смоль оттенялась немногочисленными серебряными нитями седины. По паре на каждую авантюру, в которых он успел оставить росчерк своего грозного меча. А вот в коротко стриженой бороде и тонкой дуге усов их было намного больше. Но, пожалуй, самым удивительным на смуглом худощавом лице были густые белые брови, из-под которых насмешливо поблескивали серые глаза. Их взгляд в единый миг мог стать беспощадно-жестоким. Тогда тонкий шрам, перечеркивающий лоб, левую бровь и переносицу, бледнел и придавал Фоджи демонические черты. В такие минуты недобрая ухмылка, выступающие клыки наводили ужас даже на друзей, которых, впрочем, у капитана галеры осталось не так много. И не удивительно. Вспыльчивость и задиристость, присущие его характеру, скандалы и потасовки, частенько завершавшиеся дуэлями, ни в коей мере людей не привлекали.
