— Бог с вами, дядюшка! — замахал руками Джон. — Ваше последнее предположение нереально. Как может быть, чтобы у его величества не родился сын!
— Все может быть в этом мире. В том-то и состоит преимущество старых политиков над нынешними, что они просчитывают все варианты и в любом случае остаются на поверхности, — сказал сэр Френсис. — Что за умница мой друг Гуго! Учитесь, молодой человек, учитесь у таких, как он.
— Я боюсь, дядя, что ваш приятель заглядывает слишком далеко, — засмеялся Джон. — Даже если когда-нибудь нами станет править королева Мария, доживет ли сэр Гуго до этого?
— Кто знает день своей кончины? Время бывает благосклонно к старикам и беспощадно к юношам. Мудрый человек не загадывает вперед, он готовит свое будущее... Затем, позвольте мне, дорогой племянник, все-таки вздремнуть; дальнейшие выступления уважаемых парламентариев уж точно неинтересны. Публика ничего не потеряла, не услышав их. Разбудите меня, мой милый, когда парламент единогласно примет положительное решение о разводе короля, — и затем я свожу вас в прелестное местечко, где вкусно кормят и хорошо развлекают. Сколько можно держаться за юбку матери, сэр, пора становиться настоящим джентльменом, черт возьми!
* * *
В то время, когда заседал парламент, Генрих сидел в своем кабинете и пытался написать сонет, посвященный леди Энни, однако вместо звучных стихов с плавными рифмами из-под его пера выходили кривые строчки с убогим содержанием:
Ты — чудесный цветок, леди Энни!
Ароматом твоим опьяненный
Я дивлюсь на тебя целый день,
Не безумный, но просто влюбленный!
Пощади, пощади, короля,
Выйди замуж, скорей, за меня!
Генрих мучался третий час подряд, и все напрасно. Он ходил по кабинету, ломал перья, кинул табурет в слугу, попавшегося под руку, расстегнул камзол, выпустил живот, выпил стакан красного вина, съел цыпленка, попробовал спеть свой сонет под лютню, — ничто не помогало!
Настроение короля испортилось вконец, и чтобы хоть как-то приободриться, он допил начатую бутылку вина, а потом потребовал еще одну. Хорошие стихи так и не родились в голове Генрих, зато пришла здравая мысль о том, что королю вовсе не обязательно заниматься стихосложением, потому что у него есть более важные дела. Отчасти утешенный этим соображением Генрих съел второго цыпленка, а затем и молочного поросенка, — после чего настроение короля уже значительно улучшилось. В неплохом расположении духа он встретил мастера Хэнкса, пришедшего с докладом.
— Вы прибыли из парламента?
— Да, ваше величество.
— Господь милосердный! В такую противную погоду ездить в такое противное место!
— По долгу службы, ваше величество.
— Ваша служба тяжела, мастер Хэнкс!
— Да, ваше величество.
— Но не тяжелее королевской, — вздохнул Генрих и отпил добрый глоток вина.
— Конечно, ваше величество.
— Благодарю вас за сочувствие, мастер Хэнкс! Ладно, докладывайте, что парламент? Принял решение?
— Единогласно, ваше величество.
— Отличная работа, мастер Хэнкс.
— Благодарю вас, государь.
— Было ли что-нибудь примечательное?
— Да, ваше величество. Выступление сэра Гуго.
— Кого, кого? — переспросил Генрих, от удивления пролив вино из стакана.
— Сэра Гуго, ваше величество.
— Неужели того самого сэра Гуго, который заседал в парламенте еще при моем батюшке?
— Того самого, государь.
— Я думал, он давно умер.
— Нет, ваше величество. Он по-прежнему заседает в парламенте.
— Какой живучий старик! И в чем смысл его выступления?
— Он предложил выделить из казны дополнительные деньги на содержание принцессы Марии, поскольку по закону она является вашей наследницей, пока у вас не родится сын. По этому же закону наследница престола не может покинуть пределы королевства, о чем также напомнил сэр Гуго, — Хэнкс многозначительно посмотрел на короля.
— Так, так! Понимаю, — Генрих залпом допил вино и весело сказал: — А голова у старика варит, недаром его ценил мой отец. Подумать только, как много лет работает на пользу государства этот сэр Гуго! Надо будет наградить почтенного старца соответственно его выдающимся заслугам, сегодня же отдам распоряжение.
— Ваша милость безгранична, государь, — сказал Хэнкс.
Король развалился на кресле и положил руки на живот.
— Имея решение парламента, я могу направить теперь посольство к святейшему папе с официальной просьбой о разводе, не так ли, мастер Хэнкс?
— Безусловно, ваше величество.
— Остается выбрать кандидатуру руководителя посольства. Как вы считаете, кого следует назначить? — король задумчиво почесал бороду.
— Сэра Хью, ваше величество, — сразу же ответил Хэнкс, как будто ждал этого вопроса.
— Что вы сказали? Чье имя вы назвали? — Генрих подумал, что Хэнкс оговорился.
— Сэра Хью, государь, — подтвердил Хэнкс, выдержав взгляд короля.
— Вы с ума сошли! Да он же круглый дурак! Вспомните, в прошлом году он вел переговоры о таможенных пошлинах с нашими союзниками, — и дело едва не закончилось войной. Вы с ума сошли, мастер Хэнкс! Как можно назначить послом сэра Хью! — Генрих от возмущения выпил еще стакан вина.
Хэнкс подождал, пока король утолит жажду, а после сказал:
— Позвольте пояснить, ваше величество? По моему скромному мнению, сэр Хью идеально подходит для этой миссии. Он исполнителен, пунктуален, честен и принадлежит к знатной семье. Разумеется, сэр Хью не лишен некоторых недостатков: в частности, он не может разобраться в ряде вопросов — именно поэтому на дипломатических встречах сэр Хью, опасаясь совершить какую-нибудь ошибку, много раз возвращается к одним и тем же проблемам, подолгу советуется со своими помощниками, сверяется с документами и по каждому поводу запрашивает инструкции вашего величества, — терпеливо ожидая возвращения курьеров. Все это, конечно, несколько раздражает его партнеров по переговорам, но в данном случае как раз такой человек и должен быть послом. Итоги его дипломатической миссии известны заранее: святейший папа не разрешит вам развестись с королевой. Но сэр Хью, стараясь оправдаться в ваших глазах за срыв договоренности по таможенным тарифам, станет вести переговоры с папскими представителями с особенной тщательностью и скрупулезностью. Все формальности будут соблюдены сэром Хью неукоснительно, и когда папская сторона прервет переговоры, — а я уверен, что так оно и случится, — то никто не сможет обвинить нас в том, что это произошло по нашей вине. Искренние усилия сэра Хью договориться с папской властью защитят нас от подобных обвинений. Вы, ваше величество, заявите Папе, что хотели добиться развода по всем правилам, ваш посол сделал все что мог, поэтому вы снимаете с себя ответственность за последствия срыва переговоров.
— Я вас явно недооценил, мастер Хэнкс, — покачал головой Генрих. — Знаете, вы достойны стать членом моего Совета.
— Благодарю вас, ваше величество, но мое происхождение не позволяет мне занять такой высокий пост. С вашего позволения, я останусь при своей должности, — скромно сказал Хэнкс.
— Она всегда будет вашей! Всегда, пока вы верно служите королю, — высокопарно произнес Генрих. — Итак, пусть завтра же начнут снаряжать посольство, и пусть позовут ко мне сэра Хью!
Часть 5. Развод
Зима в этом году не наступила: на Введение установились было холода, и снег плотно покрыл землю, но на Рождество потеплело, пошли дожди, смывшие без следа остатки снежных сугробов, а на Крещение уже по-весеннему грело солнце и пахло талой водой. Через два месяца пришла настоящая весна, — начали распускаться ранние цветы и прилетели первые птицы. Воздух был легок и прозрачен, небо кокетливо украсилось тонкими белоснежными облаками, — одним словом, дух легкомыслия витал повсюду.
Дворцовая жизнь в эту зиму могла быть очень занятной и веселой, по крайней мере, до Великого Поста, но была она безрадостной и однообразной. Из-за неопределенности положения в королевской семье праздники не проводились, а обязательные дворцовые церемонии были скучны и унылы. Придворные с нетерпением ожидали возвращения королевского посольства, направленного к Папе, полагая, что, получив развод с королевой, его величество не замедлит жениться на леди Энни, и тогда свадебные торжества вознаградят королевский двор за печаль зимних месяцев.
В ожидании ответа Папы необходимо было соблюдать все положенные внешние приличия, поэтому король редко встречался с леди Энни, но каждая их встреча вызывала оживленные толки при дворе. Знающие люди утверждали, что юная леди стала относиться к его величеству с большим вниманием, чем прежде, а король просто без ума от нее. Целыми днями из покоев Генрих доносились звуки игры на лютне, а временами — голос его величества, выкрикивающего какие-то стихи.
Генрих, действительно, был безумно влюблен в Энни. Впервые он понял, что такое любовь, и она охватила его целиком, лишив всех других интересов, покоя, сна, и даже аппетита — король заметно похудел за эту зиму.
Невозможность немедленно удовлетворить свою страсть приводила короля в неистовство. Все вызывало у него досаду; иногда он приходил в бешенство, иногда впадал в глухую тоску. Боясь окончательно потерять рассудок, Генрих часто выбегал в парк и бродил по его аллеям из конца в конец или сидел на своей любимой скамейке под вязом.
Везде Генрих мерещился облик леди Энни, и не было ни одного предмета в парке, который не наводил бы короля на мысли о ней. В причудливом переплетении ветвей вяза ему виделись очертания лица Энни; набухающие почки на кустах сирени были столь же молоды и упруги, как ее перси, а белые гиацинты, распустившиеся на клумбе, своей нежной свежестью походили на ее ланиты.
За долгие годы брака с Екатериной сердце короля охладело к женщинам: он испытывал к ним симпатию, влечение, легко завоевывал их и проводил бурные ночи, полные амурных забав, но любить женщину он был не способен, как ему казалось, ибо в каждой из них он находил что-то присущее своей жене. Но Энни была совсем не похожа на нее, решительно ничего общего, и счастье, поэтому, было возможным, несомненным и бесспорным. Мечтая о счастливой жизни с Энни, Генрих ясно представлял себе и своего сына, которого родит ему любимая жена, — король ни минуты не сомневался, что она родит ему наследника.
В таких мечтаниях Генрих проводил день за днем до тех пор, пока Хэнкс не доложил ему о полном провале переговоров с Папой. Посольство еще не вернулось, и сэр Хью не прислал еще итоговый отчет, тем не менее, Хэнкс пришел с точным докладом о результатах его миссии. Король отрешенно смотрел на Хэнкса, сидя в пол-оборота на скамейке, и с трудом старался понять, о чем тот говорит.
-...Отказано, — слышал Генрих голос Хэнкса, доносящийся как будто издали. — Хотя сэр Хью исполнил свою миссию по всем правилам, с должным уважением к его святейшеству... Однако первый представитель Папы выбросился из чердачного окна своей резиденции на второй неделе переговоров... Следующий представитель Папы скончался от удара через месяц, прямо во время беседы с сэром Хью... Кардинал... был третьим, кто вел переговоры с сэром Хью... Очень твердый и жесткий человек, известный своей выдержкой... Кто бы мог подумать? Внезапно сбежал в Африку проповедовать Евангелие среди людоедов... Сэр Хью в отчаянии.
— Мы его утешим: я назначу сэра Хью в свою канцелярию составлять инструкции для губернаторов, — машинально сказал король и встрепенулся. — Папа отказал мне в разводе? Окончательно?
— Полагаю, другого решения не будет, — ответил Хэнкс.
— Следовательно, я могу теперь развестись с Екатериной в любое время, даже завтра? — Генрих от радости вскочил со скамьи.
— Напомню вам, ваше величество, что это означает разрыв со святейшим престолом.
— Пусть, зато я женюсь на Энни!
— Понтифик предаст вас анафеме.
— Пусть, зато я женюсь на Энни!
— Император станет вашим злейшим врагом.
— Зато я женюсь на Энни! — закричал король так громко, что испугал гвардейцев, охранявших парк.
— Вы — славный человек, мастер Хэнкс, но вам не ведома любовь, — прибавил он. — Что мне Папа с его проклятьем, что мне император с его враждой, когда у меня будет Энни!
— Вы правы, ваше величество, мне этого не понять, — кивнул Хэнкс, и в его глазах промелькнуло нечто вроде насмешки, которую он скрыл за опущенными веками.
— Но, ваше величество, кто же расторгнет ваш брак с ее величеством, и соединит вас с леди Энни? — поинтересовался Хэнкс через секунду.
— Архиепископ, естественно, — беспечно сказал король, улыбаясь своим мыслям.
Хэнкс покачал головой.
— Архиепископ не пойдет против воли Папы. Он скорее воспротивится вашему величеству, чем понтифику.
— Тогда он поплатится за это, — уже раздраженно воскликнул Генрих, перестав улыбаться.
— Конечно, ваше величество. Но кто, в таком случае, возглавит нашу церковь?
— Кто возглавит? Кто возглавит... Черт возьми, да я и возглавлю! — воскликнул король, просияв лицом. — Недаром я зовусь защитником веры, — пора оправдать этот мой почетный титул.
— Гениально, ваше величество! Гениальное решение, — низко склонился перед королем Хэнкс.
Генрих довольно погладил бороду и принял величавый вид.
— Да не дерзнет никто ослушаться королевского приказа! Никто, вы слышите меня, мастер Хэнкс?
— Я вас понял, ваше величество, — сказал Хэнкс.
* * *
Сэр Джеймс боялся верить своему везению, хотя в глубине души считал, что достоин милости судьбы. Все последние годы он шел к победе; он просто не мог не победить. И вот, пожалуйста, — одно к одному все сложилось так, что лучшего нельзя было бы и желать! Раздоры в королевской семье, увлечение короля юной красавицей Энни, письмо королевы, провалившаяся миссия сэра Хью, отказ сэра Томаса признать новые порядки в государстве и в церкви, — одно к одному, одно к одному!
При мысли о сэре Томасе на лице сэра Джеймса невольно расцвела злорадная улыбка. Выступить явным образом против короля, — такого поступка от сэра Томаса никто не ожидал. "Глупость без ума лучше, чем глупость от ума", — сказал по этому поводу старый дурак сэр Френсис. Каким идиотом оказался умный сэр Томас, — и теперь ему конец!
Сэр Джеймс хохотнул от восторга, и тут же осекся, ибо неприлично смеяться высокому государственному деятелю, даже если его не видят; впрочем, чтобы всегда быть серьезным, надо иметь большую привычку. Дабы отвлечься от веселых мыслей, сэр Джеймс отодвинул занавеску и стал смотреть в окно кареты на городские улицы. Дома в этой части города принадлежали зажиточным достопочтенным гражданам, поэтому были построены крепко, надежно и без лишних затей. Зачем тратиться на украшения, к чему выставлять напоказ свое богатство? Истинная красота спрятана в глубоких подвалах в надежных сундуках, ибо что может быть красивее золота? Красота денег — высшая красота на свете, потому что ей подчиняются все другие красоты. Она не обманет, не изменит, никогда не подведет, насытит, обогреет, утешит и усладит.
