Спартак

В том, что в столь важном деле, Секст Карбон прибегал к услугам раба, не было ничего удивительного. Во-первых, раб Фелидор был немой от рождения и, следовательно, не мог навредить хозяину своими показаниями против него. А во-вторых, для многих обитателей "Вечного города", рабы и слуги давно перестали именоваться людьми, и были переведены в разряд бессловесных и покорных существ, чье единственное предназначение заключалось в преданном служении своим хозяевам. Иного удела, по мнению римлян, им в этой жизни не было дано, но хозяева сильно заблуждались.

Униженные и оскорбленные своим бесправным положением, римские рабы самым внимательным образом следили за действиями Спартака. Многие из них с затаенной надеждой ждали прихода легендарного "Красного змея" к стенам "Вечного города". И хотя все они были под постоянным присмотром надсмотрщиков и государственных соглядатаев, а среди них было много доносчиков, рабы были готовы помочь Спартаку всем чем угодно.

Уж слишком много накопилось неоплатных долгов у "живой мебели" к своим хозяевам и многие из них только спали и видели, как свести с ними счеты.

Глава IV. Планы и замыслы.

Почти три с половиной недели мирной жизни, что получили спартаковцы, находясь за стенами Венузии, сказались для их войска самым благоприятным образом. Закончился со своей ранней тьмою и стужей январь, наступил ветреный февраль, с конца которого природа, медленно и неторопливо стала готовиться к приходу весны. Ещё стылые оковы холода позвякивали на ногах томящейся в мрачных чертогах Аида прекрасной Персефоне, но уже был недалек час, когда они должны были пасть, и богиня вернулась бы в мир живых.

Оставшиеся в Лукании войска Помпея пока ещё не тревожили армию восставших серьезными действиями, обозначив свое присутствие вблизи Венузии лишь небольшого отрядом легкой кавалерии. В его задачу входило наблюдение за действием спартаковцев, и особых хлопот он им не доставлял. Выполняя приказ Сената, Помпей был занят созданием второй армии, но вождь восставших прекрасно понимал, что рано или поздно у стен Венузии появятся и главные силы своего противника.

К встрече с объединенными силами римлян, армия Спартака не была готова. Нет, храбрость и решительность не оставили ни вождь восставших, ни его соратников. После победы над Крассом он точно знал, что его войско способно разбить и Помпея. Однако боевой опыт подсказывал ему, что на данный момент у противника в открытом бою больше шансов склонить чашу победы в свою сторону. И даже если ему удастся одержать вверх над римлянами, то это будет для него пиррова победа.

Слишком высокую цену придется заплатить за разгром армии Помпея и с оставшимися силами ему не взять Рим, до прибытия из Испании войск Метелла, Цетега с балканскими легионами Марка Лукулла или восточной армии, что сражалась с понтийским царем Митридатом. Рим подобно легендарной Гидре успешно создавал новые легионы взамен разбитых войск и для решающей схватки с этим вселенским злом, Спартак должен был иметь сильную и полнокровную армию. Армию, способную сломать хребет римской махине, которая даже в страшный для себя момент гражданской войны, неудержимо стремилась к мировому господству путем порабощения соседних стран и народов.

Когда два с половиной года назад, гладиаторы подняли восстание в Капуи, завершившееся полной неудачей, Спартак не имел далеко идущих планов борьбы с Римом. В тот момент для него были важны только две вещи. Сохранить жизнь себе и своим боевым товарищам, а также отомстить римлянам за то, что его отдали в гладиаторы и смерть жены, чье гадание предвещало ему большие победы.

Более четкий план борьбы с Римом возник и обрел свои черты уже после одержанных его воинами побед. Когда золотые орлы разбитых им легионов были брошены к ногам вождя вместе со всей грозной славой и доблестью, что стояли за этими символами.

В немалой степени этому помогли ему в этом и римские кураторы. Они с первых дней восстания рабов внимательно следили за их действиями, стремясь извлечь из него свою политическую и прочую выгоду.

Когда к Спартаку в первый раз прибыл посланник из Рима, страстным желанием фракийца сначала было повестить этого посредника, но прозорливый ум потомка боспорских царей, быстро взял под контроль свои чувства. Завязалась активная переписка, за ней последовало тайное сотрудничество, принесшее вождю восставших рабов много выгоды. Он стал достоверно знать о положении в стане врага, о его намерениях и планах. Это позволяло ему действовать зримо, точно наносит удары по врагу, а не шарить в темноте руками наугад.

Следуя призывам своих патронов, Спартак послушно повел войска на соединение с Серторием, за тем на Рим, а потом и к берегам Сицилии, чтобы переправившись на остров поднять Третье восстание рабов. Однако чем больше он вникал в положение дел в римском сенате и самой римской республике, тем сильнее крепла в нем уверенность, что он способен в этой жизни на большее, чем слепо выполнять чужую волю.

Окончательно она окрепла после похода на Рим. Когда нарушив планы его тайных покровителей, диктатором стал Красс и Спартак получил приказ идти на юг, с тем, чтобы там попытаться разгромить войско Марка Лициния.

Местом их решающего сражения должна была стать Сицилия, но заняв Регий, фракиец захотел начать свою собственную игру. Прибывших на переговоры киликийских пиратов он решил использовать в иных целях, чем рекомендовали ему римские кураторы. Вождь восставших поставил перед ними более широкую и полномасштабную задачу, ради чего щедро заплатив пиратам, присланным из Рима золотом и изрядно опустошив собственную казну.

Предложение вождя восставших рабов несколько удивили пиратов, но груды золота и богатой утвари помогли Спартаку добиться от них нужного для себя ответа. Тем более что единственным требованием фракийца к пиратам было хорошее исполнение привычной для них работы, не подвергаясь при этом серьезному риску. Сильного военного флота у римской республики в прибрежных водах не было, и оказать серьезного сопротивления пиратам никто не мог.

Первыми жертвами этого тайного соглашения стало появление пиратских кораблей вблизи Диррахии, откуда Цетег собирался начать переброску легионов Лукулла в Брундизий. Шторма и бури наконец-то улеглись и легат, на нескольких кораблях, решил отправить первую партию солдат к Гнею Помпею.

Конфисковав именем Рима все находившиеся в порту корабли, Цетег в срочном порядке погрузил на триеры самых лучших воинов из числа балканских легионеров, но им не было суждено достичь итальянских берегов. Едва только корабли покинули прибрежные воды Эпира, как навстречу им устремилась целая флотилия боевых кораблей. Командовавший римскими кораблями претор Гней Фульвий ошибочно принял их за корабли римской республики и позволил им беспрепятственно приблизиться к своим триерам.

В его голове совершенно не укладывались мысли о том, что обычно действующие в южных водах Средиземного моря киликийские пираты, неожиданно сменять свою привычную дислокацию и решат подняться так высоко на север.

Находясь в плену этого трагического заблуждения, Гней Фульвий прозрел только тогда, когда в римские корабли полетели стрелы и камни, на борту вражеских кораблей засверкали абордажные крючья, но было уже поздно. Словно коршуны, напали пиратские корабли на римские триеры, быстро и деловито, отправляя их в царство Посейдона.

Появление пиратов нарушило все планы Цетега. С трудом сдерживая ярость, он каждое утро слушал доклады наблюдателей о том, что они видели пиратские корабли, курсирующие вдоль побережья Диррахии.

Неизвестно как долго бы это длилось, но на море поднялся очередной шторм, и пираты были вынуждены покинуть опасные воды северной части Ионийского моря. С чистой совестью посчитав, что с потоплением римских триер они полностью выполнили часть своей работы.

Обрадованный уходом опасных гостей легат решил возобновить переброску войск в Италию, несмотря на откровенный саботаж со стороны местных мореходов. Пользуясь поддержкой пропретора, он конфисковал все суда годные для перевозки людей теперь уже по всему побережью Эпира. Худо-бедно, Цетег смог отправить Помпею около пяти тысяч человек из того числа солдат, что прочно застряли на греческой земле.

Казалось, что кризис, наконец преодолен и главнокомандующий римских армий в Италии получит столь важные для него силы, но милость госпожи Фортуны оказалось изменчивой. Когда собранные с таким большим трудом Цетегом корабли готовились отплыть в Брундизий, среди белого дня разыгралась страшная буря. Мощные вихри разъяренной стихии в мгновение ока разбросали стоявшие в гавани триеры, словно они были кучей гнилой соломы, а не тяжелыми кораблями.

Разбушевавшиеся волны с легкостью опрокидывали и топили суда вместе с матросами и находившимися на их борту солдатами. Мало кому из них удалось добраться до спасительного берега под оглушительный грохот волн и пронзительное завывания разгулявшегося ветра. Напрасно несчастные люди взывали к Юпитеру отчаянно моля его о спасении и заступничестве, верховный бог был глух к их мольбам. Холодные воды десятками и сотнями поглощали несчастных, которым выпала горькая судьба встретиться с диким хаосом стихии.

В этот день римляне недосчитались свыше трех сотен человек. По сравнению с оставшимся на берегу войском это было мизерным уроном, но именно эта буря стала тем фактором, что поставил крест на переброске римских легионов в Италию.

Лавина неудач, что обрушились на головы легионеров Лукулла за время пребывания их в Диррахии, сильно деморализовала их боевой дух. Среди солдат сразу поползли слухи, что все эти напасти дела рук фракийских колдунов наславших проклятья на римлян за их зверства, которые они в течение трех лет в превеликом множестве творили на Балканах.

Подобных слухов оказалось достаточно, чтобы на следующий день после бури в рядах римского войска началось массовое дезертирство. Не проходило дня, чтобы центурионы не досчитывались солдат в своих подразделениях и как не бился легат с этой напастью, он ничего не смог с ней сделать. Ряды его армии стали стремительно сокращаться и Цетег уже думал не о том, как переправить за море свои легионы, а о том, как удержать солдат под своими знаменами.

Из тех четырех с половиной тысяч пехотинцев, что Цетег все же смог отправить Помпею, римский полководец создал легион, что по его замыслу должен был стать ядром второй армии. После недолгого раздумья, главнокомандующий римских войск поручил его командование претору Долабелле, справедливо полагая, что ему лучше чем кому другому известны сильные и слабые стороны его солдат. Решение было вполне разумным и логичным, но как оказалось в дальнейшем глубоко ошибочным.

Валерий Долабелла, достойно прошедший войну с фракийцами от начала до конца был хорошим исполнителем чужих приказов, но откровенно плохим полководцем. Получив пост претора на выборах благодаря поддержке влиятельных родственников, Долабелла прошел хорошую школу войны под командованием Марка Варрона Лукулла. Однако для того, чтобы стать настоящим военачальником ему не хватило времени и таланта. Подобно начинающему шахматисту, он мог делать правильные ходы, но едва ход партии отклонялся от привычного трафарета, Долабелла терял нить игры, что приводило к сокрушительному проигрышу.

Получив от Помпея пополнение, в виде пять тысяч солдат и полторы тысячи кавалеристов союзного войска, он был отправлен к Венузии в качестве авангарда полководца. Вместе с находившимся там отрядом легкой кавалерии, он должен был внимательно следить за действиями Спартака, но не должен был вступать в схватку с противником.

Полководец с большим удовольствием двинул бы против рабов полноценную армию но, к сожалению, не мог этого сделать. Виной тому были солдаты Красса, среди которых после смерти диктатора также началось дезертирство, а кто не покинул лагерь Помпея, пребывали в жестокой депрессии. Чтобы как можно быстрее привести их в чувства, полководец делал ставку не на страх в виде новой децимации, как это делал Красс. Вместо этого Помпей решил пополнить остатки армии Красса своими командирами, хорошо проявивших себя в Испании.

Одновременно с ними, в костяк будущей армии вливались пополнения. Оно медленно, но верно прибывали к Помпею из тех земель Италии, что получили римское гражданство по результатам Союзнической войне. Работа по преобразованию всех этих сил в одно единое, шла ускоренными темпами, но процесс созидания как всегда требовал времени и средств.

Известие о появлении римского войска на дороге, ведущей к стенам Венузии, вызвало сначала тревогу в рядах спартаковцев, но бездействие противника принесло некоторое успокоение. Больше всех радовался сам вождь восставших, но причиной этого являлось отнюдь не только топтание вражеского войска на одном месте. Радость Спартака имела совершенно иной характер, дающая мятежному гладиатору большие надежды.

С самых первых дней восстания, Спартак уделял большое внимание развитию разведки, что внесла значительный вклад в одержанные им победы. Не только одни римские "друзья" поставляли вождю рабов важную для него информацию о противнике. У Спартака было много и других людей, чьи сведения подобно маленьким ручейкам со всех сторон текли в лагерь гладиатора, чтобы затем, слившись воедино дать полководцу подробную картину о военных замыслах римлян.

Благодаря своей разведке, Спартак знал не только приблизительное количество сил противника, но и их состав, имена римских полководцев с помощниками и даже приблизительную характеристику их боевых талантов.

Знаменитый военный мыслитель древности говорил, что если ты знаешь себя и своего противника, то можешь биться с ним, хоть сто раз и всегда одержишь над врагом победу. При знании только одного себя и не знании противника, шансы на победу над ним были половинчатыми, а при не знании ни себя, ни противника, полководец был обречен на вечное поражение.

При всей своей восточной витиеватости, изречение было абсолютно верно по своей сути и полностью совпадало с взглядами самого Спартака. Вождь восставших рабов твердо придерживался его с самого начала боевых действий с римлянами и не знал неудач.

Добытые разведчиками сведения о нынешнем главном противнике Спартака, позволяли ему нарисовать психологический портрет Помпея.

Третий из "братьев Куриациев" был, несомненно, храбрым и отважным человеком. Он обладал полководческим талантом, но при всех своих волевых качествах, был чересчур осторожен и прагматичен в своих действиях. В отличие от решительного, готового ради достижения цели пойти на серьезный риск Красса, победитель Сертория предпочитал действовать наверняка, продвигаясь к победе медленными шагами.

Это было вполне нормальной тактикой способной принести полководцу победу. Однако за всей этой логичностью, разумностью и правильностью, Спартаку чудился некий тайный изъян в виде робости и нерешительности в принятии ответственных решений.

Зная сильные и слабые стороны характера своего противника, фракиец мог действовать с выгодой для себя, но все эти предположения не стоили и медного аса без подтверждения их на практике. Справедливо полагая, что прибывшие под Венузию войска являются авангардом Помпея, Спартак стал внимательно следить за действиями Долабеллы, пытаясь получить либо подтверждение своих догадок, либо их опровержение.