Спора

Феерическая картина, окрасившая мир в сказочные палитры, длилась несколько биологических тактов и расцвела росчерком огромной звезды, что спустя миг детонировала невероятным взрывом, сотрясшим землю. Казалось мир разрушится, так тряслась твердь и плотная среда. Горизонт перемешался, а небеса пропали за дымом и пылью. Проснулись вулканы и и огненные реки устремились вниз.

Мой Донор умер через неделю, когда вслед за звездопадом наступил период Долгой Тьмы и температура стала резко опускаться. Впрочем, я мог бы поддержать существование организма и в таких условиях, но нам не повезло, нас съел ночной хищник.

Оказавшись в Рое, я отдал распоряжение ганглиям брать под контроль симбиотические организмы и собираться у любых доступных термических источников. Что-то говорило мне, что тьма поселилась у нас надолго и стоит готовиться к трудным временам.

Эпоха III. Этап III.

Этап III

Ожидания оправдались. Мир замёрз и мою среду от верхней отделила плотная стена льда. На очень долгое время я оказался отсечён от всего и предоставлен сам себе. Что ж, пусть и не имея возможности познавать твердь, я мог продолжить свою Жизнь и в родной среде.

Тем более, что собранной в библиотеке информации оказалось достаточно для проведения структуризации. Более того, эта потребность возникла давно, и большой пласт опыта оказался уже утерян под наносом воспоминаний. Абстрагировавшись от внешних раздражителей, я засел за осмысление и повторный анализ данных.

По всему выходило, что за чередой мелких открытий я упустил несколько глобальных закономерностей. Это было весьма обидно, хотя бы потому что, одним из законов, который для себя окрестил 'Закон Угасания', охарактеризовал лавинообразное падение эффективности существующих характеристик.

Вывести его удалось проанализировав данные Библиотеки относительно себя же. Оказалось, что добытые в своё время Гены, встроенные в цепочку, по прошествию времени постепенно угасали, становясь всё менее и менее полезными. Так, адаптированные жгутики, не раз меня выручавшие в период бытия одноклеточным, у моих частей выродились до рудиментарных металлизированных крючьев, используемых только на этапе формирования Спор. В то время, как энергетические вакуоли, которые участвовали в жизненных процессах практически непрерывно, увеличились и уплотнились.

Это оказался второй вывод из Закона Угасания — организмы адаптируются к нагрузкам в той степени, в которой нагрузки влияют на существование организма. Так, эволюция не останавливается никогда, просто у тех или иных видов она протекает с разной скоростью. Красные видоизменяются быстрее всех других типов существ, а вот зелёные, по сравнению с остальными, замерли в своём развитии.

Недалеко от них по степени адаптации оказался и я. Мои части очень мало изменились по сравнению с родоначальниками вида, что компенсировалось расширением функционала через адаптацию ганглиевой структуры.

Вот только третьим выводом, из закона Угасания, стало неутешительное понимание, что со временем я отстану от стремящейся вдаль эволюции, несмотря ни на какие бонусы от вида. Слишком большой разрыв в скачке развития образовывался между тем чего достиг я, и чего достигли те же Красные, или даже Фиолетовые. А что происходит в природе с отстающими? Очевидно — Угасание, Деградация, Вымирание.

Так или иначе, у меня, самого по себе, незавидная участь, это тем более наглядно видно по тому, как далеко зашло развитие сходных с моими частей у тех же Шустрых. Пусть линейно сопоставить мои части с его не получится по объективным причинам, слишком кардинально отличается подход к Жизни у нас, но даже развитие таких структур как нервная ткань разительно отличается.

Чего уж там, надо быть честным с собой, развитие Ганглиев в Библиотеки это тупиковая ветвь, которая хоть и принесла мне очень большое преимущество, тем не менее не имеет дальнейшего развития, так как всё ещё является той же структурой, просто раздутой до огромных размеров и адаптированная под реалии моей основной цепочки генов. Если я мог только накапливать данные, то Шустрый умудрился видоизменить Ганглий в полноценный орган, который кроме сбора информации от рецепторов, смог скоррелировать её между собой и получить результат из собранного конструкта.

В Рое, такое произвести мог только я. Моё 'Я' уникально, а следовательно обречено однажды попасть в тупик ассоциаций, как тот, в котором оказалась Библиотека. Да, я до сих пор могу быть уверен, что смогу, переведя Рой в агрессивное состояние, поглотить всю Жизнь в Мире, даже сквозь щит льда. Но сама посетившая меня мысль о подобном показалась настолько дикой, что захотелось отключить сознание. Порождать Ничто своими руками? Да, лучше уж убить весь Рой и вернуться в пустоту самому.

Впрочем, небольшой выход был. И оказалось, что моё желание адаптироваться к Донору, а не только адаптировать его под себя, продиктовано подсознательным понимаем ущербности пути поглощения и подчинения. Мне предстояло превратить небольшую заготовку, открывшуюся мне выбранной видовой принадлежностью, в ключ к спасению.

При исследовании собранных знаний, я обратил внимание, что Шустрые под моим управлении обгоняли прочих сверстников в развитии, и отнюдь не по физическим характеристикам. Твердь, да и Глубина полнились более быстрыми, более крупными, более сильными, и прочая-прочая. Зато путь возросшей нагрузки на нервную ткань очень ускорил развитие адаптивности. Там, где крупнейшие умирали от холода, Шустрый, находил павшую листву и закапывался. Там, где сильнейшие погибали от голода, Шустрый приучился к охоте стаей. Там, где быстрейшие пропадали в ловушках, Шустрый организовывал засады.

Однажды решив, что мои Доноры должны лучше воспринимать Мир, я подтолкнул их на перспективный путь развития. Когда пройдёт этот очередной период Длинной Тьмы, я смогу найти потомство своего вида, мне придётся приложить силы, поддерживая их на нужном маршруте. Причём делать придётся это очень аккуратно, не переходя той черты, которая превратит потенциального союзника в ещё одного сателлита Роя. Надо будет помочь Шустрому продвинуться в развитии тех черт, которые оказались заблокированными у меня.

Впрочем, выявленные закономерности, это далеко не единственный вывод, который я смог сделать из проанализированной информации. Декады за декадами Жизненных Циклов, я собирал и обдумывал информацию о схожести и отличия распознанных мной Жизненных Примеров. По всему выходило, что кроме выявленных мной первичных признаков в виде слепков восприятия Жизни все организмы вполне успешно группировались в классы и кланы по доступным им функциям и особенностям строения.

Так, сразу удалось разделить организмы на три категории: простейшие, рой, многоклеточные. Вполне удалось сгруппировать жизнь по критериям: обитатели плотной среды, обитатели разреженной среды и амбиживущие. Причём последние, судя по всему, оказались тупиковой ступенью при переходе от первых ко вторым. Также отдельно собралась информация по организмам с внутренним и внешним способом крепления сократительных тканей, а также без костной ткани совсем.

Критериев и взаимосвязей удалось выделить очень много, исключений, впрочем, тоже было немало. А если добавить к этому то, что часть критериев для группирований пересекались между собой, то легко понять, почему процесс анализа собранного опыта занял у меня очень уж много времени. Зато, кроме освобождения ресурсов Библиотеки для хранения разрозненных данных, я смог вынести несколько концептуальных идей для себя.

Какие мысли могут возникнуть, если рассмотреть класс Хитиновых с внешним скелетом и пластичными, жёсткими структурами внешних слоёв и знанием особенностей существования моих частей и сателлитов? У меня вот возникло желание сложить из Толстячков структуру для Библиотеки.

Путём направленного размножения копателей, удалось сложить пористую металлизированную структуру с жёстким верхним слоем вокруг области обитания Библиотеки. По сути, из панцирей умерших и съеденных копателей я своими руками создал скелет для конгломерата ядер Роя, формируя в его полости оптимальную, безопасную среду для продолжения жизненного процесса.

Впрочем, все выводы и выявленные закономерности сами по себе, без прикладного использования, не несли какой-либо нагрузки. Какая разница в чём бы то ни было, если это не несёт под собой последствий и изменения? А выращенный риф и организация защиты Библиотеки хоть и принесла пользу, но фундаментально Рой к чему бы то ни было не сподвигла. Гораздо важнее стало понимание, что даже в той ситуации, что я оказался, не стоило прекращать работу над собой. Особенно ту часть, что должна была стать фундаментом к достижению цели.

Для меня адаптация и взаимосвязь с донорами приобрела новый уровень важности. Множество особей были переведены мной в Доноры и погибли под тем или иным опытом, пока я выбирал оптимальные возможности взаимодействия.

В очередной раз убедившись, что среда высокой плотности не способствует качественному переходу и эволюции организмов, я тем не менее раз за разом брался за изучение глубинных организмов, чтобы отточить навыки и развить адаптивность моих частей к обитанию в союзе с другими объектами жизни. Это давало плоды. Пусть и очень медленно, но клетки Роя адаптировались и изменились, подгоняя свои структуры под напором выставляемых перед ними задач.

Эволюция вылилась в ещё более выраженное развитие энергетических вакуолей, металлизированных струн и полостей внешнего взаимодействия. Частично потеряв в плотности внешних слоёв, части стали пластичнее и в тоже время несколько более приспособлены к взаимодействию с организмами.

Попутно с личным развитием, удалось найти несколько организмов, адаптация которых к Рою, принесла положительный результат. Одной из самых любопытных находок оказалась популяция кремниевых микроорганизмов, обитающих в жерле облюбованного мной термического источника. Эти организмы удивили меня, как способом питания так и тем фактом, что их умершие тела со временем скапливались, формируя плотные прозрачные пласты. Материал оказался частично пластичным и свободно пропускал через себя все воспринимаемые и продуцируемые мной волны.

Адаптировать их оказалось весьма непросто, хотя бы потому, что они для своих жизненных процессов требовали поток сернистых веществ и высокую температуру среды. И если с последним разобраться удалось достаточно просто, при помощи подогревания их через ЭМИ разогрев оболочек Копателей, то вот для обогащения серой среды пришлось адаптировать другую разновидность зелёных.

В результате мне удалось сформировать устойчивую среду, которая постепенно росла, создавая крепкий, частично прозрачный каркас. К сожалению, подобная структура оказалась не транспортабельной, зато прекрасно послужила финальным внешним прикрытием для ганглиев, позволяя использовать как подчинённых зелёных, красных и фиолетовых организмов. По сути, у меня вышли своеобразные аквариумы, в рамках которых жизненные циклы Роя и его сателлитов взаимно дополняют друг друга.

Стоит признать, что последние эксперименты несли в себе долгоиграющие планы. Подобные сетчатые сферы понадобятся мне, когда я вновь получу выход на Твердь и мне понадобятся дополнительные Библиотеки для взаимодействия со всей поверхностью. А то, пусть и разрастающаяся зона Внимания, тем не менее не могла покрыть дальше нескольких периодов бега Шустрого от берега, отрывая меня в такие моменты от доступа к основному конгломерату Роя. Цель же оказалась более достижимой, чем я рассчитывал изначально. Пусть формирование нужной структуры и требовало существенное количество времени и сил, зато в конце концов получалась условно замкнутая среда, позволявшая внутренним обитателям сосуществовать неограниченное время, ценой небольшой нагрузки на Ганглии. Всё же, стабильность системы в какой-то мере зависела от контроля баланса Роем.

Впрочем, планы по покрытию поверхности были слишком абстрактными и слишком длительными, чтобы спешить и рисковать, а так, задав направление, обкатав первый опыт, я оставил идею на подгонку Библиотекам, пусть путём проб и ошибок подбирают оптимальный состав колонии. Время есть. Плотные и разреженные среды едва только начали взаимодействовать в редкие периоды оттепелей, но пока на слишком короткие промежутки времени и едва ли на достаточно стабильной основе для продолжения развития Тверди.

Время текло, и адаптация Роя продолжалась. Постепенно проталины перестали быть уникальным явлением, и вскоре Твердь и Глубина вновь получили возможность взаимодействовать в полном объёме. Как я и подозревал, Жизнь в разреженной среде не прекратилась, а лишь видоизменилась, частично потеряв в биомассе.

Кстати, полученное подтверждение, после повторного открытия Разреженной среды, укрепило меня в выводе Третьего из выявленных законов — Жизнь не терпит пустоты. Как я и подумал при анализе опыта Библиотеки, однажды зародившись, Жизнь стремится занять все доступные сопряжённые среды, адаптируясь к ним так, как только это возможно. Следствием этого закона и правила Угасания, мне стоит быть готовым к тому, что адаптация и эволюция заполнят Твердь новыми для меня организмами и Жизненными Циклами.

Предположение подтвердилось, организмов было достаточно много, и преимущественно небольших. Огромные представители, свойственные прошлой эпохе, ушли в небытие. Популяция Хитиновых сильно измельчала и видоизменилась, а на первый план по плотности биомассы вышли мелкие организмы с внутренней системой поддержки температур.

Тем приятнее было обнаружить, что вид, на который мной было затрачено столько сил, выжил. Шустрый тоже измельчал, его глаза увеличились, а костная структура несколько изменилась. Красный стал ночным охотником в мире, где 80% суток тьма, и две трети сезонов лютые морозы. Вложенный в него потенциал частично развился, частично видоизменился. Полости, некогда выработанные мной под ганглии заполнились сгустками богатой жирами органики, вид обитал небольшими семействами и предпочитал охотиться поодиночке, при этом поддерживая своеобразную связь внутри семейства при помощи щелчков языком.

Мне удалось обнаружить их в момент атаки на очередного моего донора. После череды щелчков в полной тьме, на меня из ночи резко вылетело существо, обмотанное какими-то травами и мусором. Быстро скрутив жертву чередой целевых ударов лапами и укусов, охотник оторвал голову Донору и приступил к позднему ужину. Пока тело съедалось, мне из тьмы удалось разглядеть контур ещё одного Шустрого, стоящего на задних ногах, опираясь на хвост и контролирующего пространство.

Получить доступ к организму Шустрых удалось только благодаря продуманной цепочке операций. Потомки первоначальной линии красных оказались очень мнительными и аккуратными, чтобы попасться ко мне в среду, позволяя ввести в себя ядра для дальнейшего анализа и распространения.

Пришлось брать под контроль сторонних Красных и устраивать охоту на охотников. Захваченные, чуть ли не под полный контроль небольшие теплокровные выманили пару охотников чуть ли не к самой границе сред, вот только большего и не потребовалось. Целью была не атака организмов, а показать новое, доступное место для гнездовья.