5 - Линия жизни

Чем не рецепт от сериального сумасшествия? Там у Аски не было никого и ничего ближе, чем её Ева. И когда она потеряла возможность пилотировать, то махом сломалась.

А если бы у неё был кто-то, кто бы её любил? Ну, или Аска хотя бы думала, что это любовь... Кто защитит, кто утешит, ободрит, развеселит, заставит понять, что жизни не зациклена на кабине Евангелиона...

Вариант, да? Это бы её спасло. Наверняка бы спасло. И я ведь могу так сделать — действительно могу. С Рей всё получилось — там я придумал, что мы брат и сестра, и даже сам в итоге поверил в это. Аянами не нужен был любимый — ей хватило и просто кого-то, для кого она была бы дорогим и нужным человеком. А вот Аске нужен именно тот, кто бы любил её, и кого бы она любила тоже...

Но вот всегда ли цель оправдывает средства?

Нет, для меня — не всегда. Может кому-то покажется смешным, но у меня действительно есть моральные принципы, которые я не могу преступить. А если преступлю, то перестану быть. Быть собой или просто быть — уже не так важно.

И поэтому я сейчас говорил всё это Аске, но не пытался её обнять и утешить. Я буду ей другом, только другом...

...Я уже почти вышел из комнаты Лэнгли, когда почувствовал, что меня кто-то несмело взял за руку и уткнулся макушкой в спину.

Кто-то? Ну-ну.

— Знаешь, Синдзи... — тихонько произнесла Аска. — Сначала мне на тебя было страшно плевать. Мне вообще было плевать на других пилотов... Потом я тебе завидовала — когда ты уже вовсю дрался с Ангелами, а я всё ещё сидела в Германии. Потом — когда встретила... Почти возненавидела. Ты был просто невыносим! Хотя ты и сейчас невыносим... Но... Знаешь, Синдзи... Теперь я рада, что мы встретились. С тобой весело и... спокойно...

Девушка слегка рассмеялась. Но слишком мало было в этом смехе веселья.

— Гордись, Синдзи, мало кого Аска Великолепная называла своим другом! И ты один из этих немногочисленных счастливчиков!

Слегка обернулся, ловя взгляд, как всегда, весело поблёскивающих голубых глаз, лишь в глубине которых спрятались слёзы, и, как всегда, улыбнулся в ответ.

— Ага, — усмехнулся я. — Благодарю за оказанное мне доверие, прекрасная фройляйн. Gute Nacht, Аска.

— Gute Nacht, Синдзи.

Лэнгли отпустила мою руку и отстранилась, а я шагнул за порог и за мной задвинулась дверь. Немного постоял, сжимая и разжимая кулаки, а затем зашагал. Но не в свою комнату, а в ванную.

Включил воду, опёрся двумя руками на раковину и наклонил голову. Затем поднял её, поймал собственный взгляд в зеркале, криво усмехнулся. Мой двойник по ту сторону стекла ответил мне тем же.

Приблизил лицо чуть ближе к зеркалу и подышал на него, заставляя запотеть, а затем пальцем нарисовал на стекле два креста.

— Гроссмейстер сделал отличный ход... — прошептал я. И резко стёр ладонью испарину со стекла, вновь заглядывая в собственные глаза. — И не забудьте, будущий Командующий Икари, вам ещё нужно спасти этот мир.

Глава 2. Новая угроза

"...полную замену артиллерийских комплексов GG-2 на АК-1301 или же иной, но тоже не вызывающий нареканий в плане надёжности.

Теперь перейду к так называемому "оружию первого удара". Отмечая эффективность и мощность артустановок "Вулкан", всё-таки хочу обратить внимания на ряд моментов.

Во-первых, при калибре в 20 мм роторная пушка М61 "Вулкан", являющаяся базовой частью навесного модуля вооружения, имеет скорострельность всего лишь в 6000 выстрелов в минуту. Тогда как российское орудие аналогичной системы ГШ-6-23 при калибре в 23 мм имеет скорострельность в 9000 выстрелов. То есть при равной продолжительности огневого контакта ГШ способна выпустить в полтора раза больше снарядов, по весу также в полтора раза превосходящие снаряды орудия "Вулкан". Из недостатков следует отметить лишь более низкую начальную скорость снаряда — около 700 метров в секунду у ГШ против 1000 у "Вулкана".

Наиболее же оптимальным был бы переход на более крупнокалиберные системы, имеющие близкую скорострельность и начальную скорость снаряда. Из подобных образцов считаю наиболее перспективными североамериканскую авиационную пушку GAU-8 "Авенджер". Роторная семиствольная схема с гидравлическим приводом, калибр — 30 мм, скорострельность — до 4000 выстрелов в минуту, начальная скорость снаряда — свыше 1000 метров в секунду, вес снаряда — около 350 грамм.

Также хочу отметить потенциальную необходимость в роторном орудии большого калибра (57-76 мм) в качестве не навесного, а ручного оружия Евангелионов. Несмотря на сложность и тяжесть подобной системы, такое орудие будет иметь гораздо больший потенциал в плане пробоя АТ-поля Ангелов..."

Я устало потёр глаза и потянулся на стуле, с удовлетворением бросая взгляд на экран монитора, где сейчас высвечивался черновик моего рапорта.

Можно было с полным на то основанием гордиться собой — я всё-таки умудрился превратить собственное наказание в развлечение.

* * *

Несколькими часами ранее.

— Я понимаю — все были рады уничтожению Ангела и тому, что никто не погиб. Я понимаю — решили отдохнуть и сбросить напряжение... Я понимаю — выпили. Много выпили. А потом ещё добавили...

Фуюцки неторопливо прохаживался перед строем нервовцев, вещая почти что отеческим тоном.

— НО ЗАЧЕМ ЖЕ БЫЛО НАЖИРАТЬСЯ?! — неожиданно рявкнул полковник. — И это солдаты армии ООН, на чьих плечах лежит ответственность за судьбу всего мира? Нет, вы не солдаты. Вы — алкота!!

Находясь в первом ряду выстроившегося на правом фланге оперативного отдела я несколько меланхолично подумал, что идиотская гипотеза Асакуры имеет право на существование — лекторы так орать не умеют. Военные умеют, а вот профессора — вряд ли...

Периодически оглядываясь по сторонам, я мог сделать твёрдый вывод — вчерашний праздник определённо удался. Помятым выглядел каждый второй, не считая каждого первого, а вместо приветствия сегодня утром в Конторе было принято говорить "хочу сдохнуть", а отзывов на этот пароль — "лучше бы я сдох вчера". Ангела Израфиила мы таки одолели, а вот перед Бодунаилом оказались бессильны, хе-хе...

Фуюцки же сегодня давал фору по кровожадности любому инопланетному пришельцу, ибо движущихся в актовый зал ползком нервовцев он ещё кое-как стерпел. Стерпел и стойкий запах перегара. Но вот когда десяток человек начал храпеть прямо во время его торжественной, но жутко занудной речи, посвящённой героическому умерщвлению очередного громадного супостата, терпение полковника дало большую трещину...

Записи сего действия с камер наблюдения, наверное, легко можно было вставить в фильм, посвящённый разгону Учредительного собрания в 1918 году, после эпохальной фразы "караул устал". Только на этот раз устал не матрос Железняк, а полковник Фуюцки.

Вялые нервовцы были выгнаны охраной на свежий воздух Геофронта и построены перед пирамидой штаб-квартиры. А затем Козо продолжил свою речь, плавно перетекшую в воспитательно-распекательный характер. В её ходе я открыл для себя некоторые весьма занятные моменты:

— Фуюцки виртуозно владеет тайным боевым искусством всех начальников — говорить много, грозно и ни о чём;

— сейчас он разберётся как надо и накажет кого попало;

— по части японского матерного я — полный лох.

Но главное — народ оторвался вчера как никогда. Десяток человек не явился на службу, из них половину найти не удаётся, даже несмотря на привлечение сотрудников Второго Отдела. Вторая половина нашлась, но в самых замысловатых местах — от ангара с Евами до железнодорожной станции Хаконэ. Так что начальник всех безопасников НЕРВ — майор Нагасава, зол и алкает крови, ибо вчера его парни заколебались собирать падающих в неравной борьбе с зелёным змием нервовцев и развозить их по домам. Особо возмутительной Фуюцки нашёл попытку лейтенанта Хьюги, неожиданно проснувшегося в ходе транспортировки, скрыться от сотрудников Второго Отдела на дереве...

Услышав это, Аска даже слегка всхрапнула во сне. Хитрохвостая рыжая сейчас достаточно уютно спряталась за широченной спиной О'Брайна, как-то непонятно то ли опёрлась на него, то ли уцепилась, и теперь дремала. Стоя.

Мисато же в числе немногих имела вид хоть и помятый, но бодрый и жизнерадостный. Правда, её мятость не так уж и бросалась в глаза, потому как ввиду невозможности приведения в порядок форменного мундира, Кацураги быстренько переоделась в комплект полевой формы. В принципе, хоть это и не было разрешено, но и ходить в камуфляже особо не возбранялось. Зато в таком виде госпожа майор смотрелась куда более представительно и аккуратно, чем добрая половина оперативного и научного отделов, которые щеголяли форменными мундирами разной степени мятости...

А по Мисато даже так сразу и не скажешь, что всю ночь где-то гуляла... И, скорее всего, вместе с Кадзи...

Или, всё-таки, нет?

Иначе с чего бы ему было натурально шарахаться при встрече с Кацураги на входе в зал?

— Мисато, — слегка пихнул я стоящую рядом майора локтём в бок.

— Чего, Синдзи? — не отрывая преданного поедающего взгляда от Фуюцки, ответила девушка.

— Ты чего с Кадзи сделала вчера? Сегодня он тебя как увидел, так сразу заимел бледный вид...

— Ооо... — блаженно зажмуриваясь, протянула майор. — Это ты его ещё вчера не видел. Этот козёл перебрал и полез ко мне целоваться! Представляешь?! Причём даже умудрился поцеловать, паршивец, применив какой-то хитрый захват, так что его нельзя было достать ни рукой, ни ногой...

— А ты?

— А голова мне на что?

— Ммм...— неопределённо промычал я, не понимая к чему ведёт командир.

— Ага, — довольно кивнула Мисато. — Вот лбом я ему и засветила в переносицу. А потом ещё и за шею укусила. Мой инструктор по рукопашному бою из Академии, наверное, в этот момент с кровати упал... Но я же слабая девушка — мне простительно, правда?

— Правда, правда...

— Зато потом я его так отметелила!..

"Есть женщины в... японских селеньях — майорами их все с опаской зовут. Пришельца на лету остановят и хобот ему оторвут".

Не хокку, зато жизненно.

Кстати, вопрос. Стоит ли говорить об этом Аске или нет? Если она и дальше будет думать, что хватит уже предаваться глупым мечтам о её разлюбезном Кадзи, то... То что? Прекратит маяться дурью или будет маяться ею ещё больше — вот в чём вопрос.

Но с другой стороны — ложь до добра не доводит... Ещё пару очков в вашу копилочку, гроссмейстер?

* * *

— Ах, он паршивый кобель! Гадкий... Мерзкий... Вонючий...

— Козёл, — услужливо подсказал я мерящей шагами кабинет командира Аске.

— Козёл! — прорычала, полыхающая от ярости, рыжая.

— Свинья неблагодарная.

— Свинья неблагодарная!

— Дегенерат.

— Дегенерат!

— Лапочка.

— Лап... Чего?! — Лэнгли сбилась с шага и бросила на меня гневный взгляд.

— Я говорю — контрацептив штопанный, — безмятежно произнёс я, покачиваясь на стуле.

— Конацу... Чего?! Ты издеваешься, что ли?!

— Ну как вы только могли такое подумать, фройляйн! Всё, я оскорблён. А ведь кто принёс вам такие прекрасные новости, а?

— То, что Кадзи лез с поцелуями к Мисато — это по-твоему прекрасная новость? — у немки отчётливо задёргалась правая бровь. Мда, милочка... А брови-то у тебя ни к чёрту... Scheisse! То есть нервы! Конечно же, нервы!..

— А то! Разве не прекрасно, что она не ответила ему взаимностью?

— Чёрт. Ладно, ты прав, — вынуждена была признать Лэнгли.

— Пункт первый — командир всегда прав, — наставительно произнёс я. — Пункт второй — если командир не прав, то смотри пункт первый. Я тебе плохого не посоветую, Аска. Мне нужно максимально боеспособное подразделение. И лучше злое, чем корчащееся в депрессии!

Дверь в кабинет резко распахнулась, по-видимому, открытая мощным пинком. В дверном проёме нарисовалась запредельно мрачная и явно злая Кацураги.

— Полковник жесток, — процедила Мисато. — Много отчётов и рапортов. Очень много. Я больше не хочу проливать чернила — теперь я хочу проливать кровь.

Майор обвела комнату тяжёлым взглядом и поочерёдно задержалась на мне и Аске. Рыжая на всякий случай успокоилась, пискнула и начала пятиться. Я (тоже на всякий случай) решил всё-таки встать с командирского кресла.

— Два тунеядца, — нехорошо прищурилась Кацураги. — Ваша кровь порадует меня.

— А я докладную записку пишу, как и было приказано, — быстро произнёс я. — Я не тунеядец, я — хороший.

— Прогиб засчитан, — милостиво кивнула командир. — Ну, значит начну с Аски, а тебя оставлю на десерт...

— Кровь для кровавого бога! — добавил я в происходящее ещё одну капельку безумия. — Черепа для трона черепов!

— Это не смешно, Мисато! — опасливо вякнула Лэнгли.

— Так я и не смеюсь, дорогая моя... Ну, какое будет твоё последнее желание? Съездить в Диснейленд, скушать мороженку или не помирать девственницей? Рекомендую мороженку. С орехами, шоколадом и клубничной начинкой...

— Мисато!!!

— Ладно, вообще-то я жутко устала, так что казни египетские откладываются... — закончила дурачиться Кацураги, подошла к своему рабочему месту и, проигнорировав освобождённый стул, уселась прямо на стол, обняв большой коробчатый монитор. Наклонила голову, разглядывая текст на экране. — "Роторная семиствольная схема с гидравлическим приводом, калибр — 30 мм, скорострельность..." Фууу, Синдзи! Меня сейчас стошнит! И вообще — какого чёрта? Тебе же нужно было настрочить доклад об уровне боевой готовности пилотов!

— А я по тексту технично вырулил на оценку имеющих вооружений и кое-какие перспективные образцы. Пускай не только у одного меня голова болит!

— Да голова и так не только у тебя одного болит... Кстати, что вы вчера, паршивцы, сделали с Рицко? Она мало того, что вся зелёная, так ещё и голову полотенцем замотала и говорит, что это от головной боли. Но я-то чую, что она врёт!

— Кстати, да, — присоединилась к разговору немного отошедшая от фирменного юмора Кацураги рыжая. — Когда я вчера видела её в последний раз, то она была вполне бодрой. А потом вроде бы помню, как её кто-то на руках нёс...

— Это её О'Брайан вчера из тира выносил...

— Изверги! Вы вчера застрелили Рицко в тире?!

— Так ты же её сегодня живую видела — как мы тогда могли её застрелить-то?

— Ну, значит, не насмерть. .. Давай, колись!

— Да чего колоться-то? Мы вчера хотели эксперимент по стрельбе поставить... Но кто же знал, что Акаги от жадности схватит "дезерт игл", который при первом же выстреле саданул в лоб и отключил её! Так что предчувствия тебя не обманули, командир: у Акаги под полотенцем — шишка.

— Офигеть! — моментально вскочила на ноги Мисато. — Я должна это видеть! Так, мальчики и девочки, без меня не скучать — я быстро!..

— Сколько, говоришь, ей лет-то? — задумчиво произнесла Аска, провожая взглядом убегающую Кацураги.

— Ничего не говорю вообще-то. А лет — двадцать девять, хотя больше двадцати пяти не дают.

— Я бы и двенадцать-то не дала... И это взрослый человек?

— Ну... — несколько смущённо почесал я затылок. — Взрослые — они и такими тоже могут быть... Спорим, ты в двадцать девять тоже всё ещё будешь играть в компьютерные игры и попадаться на подколки в стиле нашего командира?