Большая и грязная любовь

— Крис, я в курсе, что такая ослица как ты, никогда не признается.

Кажется, одна самозванка сейчас снова в обморок уплывёт.

— Тема закрыта, — припечатал Глеб.

Он поднялся и начал расстёгивать рубашку. Весь такой хмурый, сосредоточенный. Я же лежала, смотрела этот будничный стриптиз и офигевала. Нет, конечно, приятно, что он сам меня отмазал, но... чёрт, я не собиралась его обвинять.

— Крис, не смотри так.

— Что? — я за всем этим делом слегка из реальности выпала.

— Не смотри так, — повторил шеф. — А то наброшусь. А тебе отдохнуть надо.

Вот теперь в осадок выпала не я, а интуиция. Глеб, который добровольно отказывается от секса, для неё был нонсенсом.

— Кстати, я долго в обмороке валялась?

Вопрос, конечно, глупый. Если учесть, что особняк, где проходило заседание, в пригороде расположен, а квартира Глеба в центре. И вообще, в обморок я падала днём, а сейчас за окном темень — знаю это, несмотря на задёрнутые шторы.

— Пару минут. Потом тебя Арсений усыпил и мы уехали.

— Как усыпил? Зачем?

— Затем, — буркнул Глеб. — Я решил, что тебе лучше в знакомой обстановке очнуться. И подальше от всяких... уродов.

Всё, аут. Полный и беспощадный.

— Крис, спи. Понимаю, что уснуть опять будет трудно, но ты попробуй.

Ага, попробую. Может, после того как проснусь, реальность изменится? Может, очнувшись утром пойму — никакого заседания не было, Мегеры вообще в природе не существует, а Данилов... чёрт, а вот с Даниловым разобраться всё-таки нужно. Попой чувствую, его дело куда важней, чем кажется.

Кстати, про инкубов тоже выяснить не мешает. А вот от оборотня и "визитки" лучше держаться подальше, а то мало ли...

И ещё. Мне показалось, или представления Глебовых товарищей о мире несколько... ошибочны?

Заснуть быстро всё-таки не удалось. Первой причиной бессонницы был Глеб — уж слишком тесно прижимался, а на любую попытку отползти реагировал как последний собственник, прижимал ещё сильней. Вторым моментом были мысли, и касались они... того же Глеба.

Наверное, это мазохизм, или сдвиг по фазе, или что-то ещё, более глобальное. Ведь нормальная женщина не может столь остро реагировать на мужчину, который несколько часов тому... ну считай предал.

Нет, разумеется, у брюнета были причины смолчать во время выступления Мегеры, но когда наличие мотива было поводом не дуться? Хуже того, я таки дулась! Мне было больно и обидно, и неприятно, и вообще! Хотелось встать, одеться и уйти, громко хлопнув дверью, но в то же время... дико хотелось Глеба.

Как смогла это желание в себе задушить? Нет, не знаю. Но о том, как кусала подушку, а потом и одеяло — помню отлично.

Утром тело взбунтовалось опять, только в этот раз бороться было проще — прохладный душ! Благо, проснулась я раньше зеленоглазого искусителя, и даже из его объятий выбралась без потерь. И уже там, стоя под струями, которые вызывают отнюдь не романтические мурашки, решила — гордость у меня таки есть. Сдаваться гормонам и Глебу я не намерена.

Решение было железобетонным. Из ванной комнаты я выходила с прямой спиной, расправленными плечами и гордо задранным подбородком. Жаль, споткнулась, когда из глубин спальни прозвучало:

— А под халатиком у нас что?

— Ничего! — рыкнула я. Потом сообразила, что именно сморозила, и попыталась исправиться: — Ничего хорошего!

— Да ладно? — протянул брюнет недоверчиво.

Поднялся он раньше, чем я отвернулась, продемонстрировал всё своё великолепие, вкупе с полной боевой готовностью. Стало жарко, словно не было никакого душа и вообще.

— Глеб, у нас в девять переговоры, — надеюсь, достаточно строго прозвучало?

— Помню, — по-кошачьи улыбнулся он, и двинулся навстречу. — Поэтому предлагаю тебе перестать вредничать, и...

Радужки того, кого Арсений назвал высшим инкубом, стремительно краснели, а боевая готовность... чёрт, она же не может возрасти ещё больше! Или всё-таки может?

— Никакого "и" у нас не будет! — я развернулась и потопала к гардеробной. — Кстати, а где сумки?

— Видимо, домработница позаботилась.

Фух! Значит, домработница у него всё-таки есть, и мне не придётся драить весь этот пентхаус! Хоть что-то приятное.

Приоткрыв дверь гардеробной, тут же обнаружила всю коллекцию обуви, а так же пару коробок, в которые заботливая, но пока незнакомая мне дама, переложила остальные вещи. Фен лежал сверху, равно как и расчёска. Чёрт, надо будет разобрать, разложить...

— Крис, тебе не надоело?

Я развернулась, чтобы ещё раз пронаблюдать наготу Глеба Игоревича. Брюнет стоял посреди спальни, в позе хозяина — ноги на ширине плеч, руки на груди сложены, губы недовольно поджаты. Во взгляде теперь уже красных глаз, читался укор. И не только во взгляде... Тот, второй, тоже сердито выглядел, и... напряженно.

— Глеб, а давай не будем скандалить с утра?

— Давай, — легко согласился он, опять двинулся на меня.

— Глеб!

— А что? Ты знаешь другой способ избежать скандала?

Было жарко, стало ещё жарче. Тем не менее, я нашла в себе силы ответить:

— Я знаю десятки способов, Глеб.

— Хорошо, уточним вопрос. Ты знаешь другой способ избежать скандала... со мной?

Когда на тебя надвигается мускулистая обнаженная махина, это страшно. Когда предаёт родной организм — ещё страшней. Благо хоть находчивость проснулась.

— Может, хотя бы душ примешь? Зубы почистишь? А?

Остановился, снова руки на груди сложил.

— А раньше тебя это не останавливало, — хмуро сказал тот, по чьей милости мне теперь опять в душ надо. Причём не обязательно холодный — мне сейчас любой подойдёт, ибо вспотела вся. Даже ногти и те, кажется... впрочем, неважно.

— Правила изменились.

— И давно? — вскинув бровь, вопросил красноглазый.

— С того момента, как ты меня похитил!

Уголки его губ дрогнули, а глаза... они как будто ярче стали, словно радужки — не радужки, а расплавленная лава.

— Ах вот оно что... — протянуло резко повеселевшее начальство. — Ну ладно. — Потом подмигнуло и добавило: — Никуда не уходи, я быстро.

Не уходи? Ну уж нет!

Едва Глеб скрылся за дверью, я прошмыгнула в гардеробную. Впрыгнула в первые попавшиеся трусики, натянула первый попавшийся костюм. На бюстик пришлось забить, потому как искать тот, который с трусиками сочетается — некогда, а надевать другой — не эстетично. Чулки натягивала уже на кухне, голову сушила там же — благо холодильник стальной и блестящий, при желании вполне сойдёт за зеркало.

В процессе побега из спальни, обнаружила свою сумочку — она в прихожей, на тумбочке стояла. Так что к моменту появления Глеба, я даже накраситься успела! Ну а ещё кофе сварить и телек включить.

Собственно, за поглощением кофе и параллельным прослушиванием новостей меня и застукали...

— Вот значит как, — сказал шеф ровно. Он, как и вчера, в полотенце был. И капельки воды на тронутой загаром коже блестели так... соблазнительно.

— Кофе? — надеюсь, моя улыбка выглядит беззаботно, а?

— Крис, не смешно.

Блин! Мне тоже не смешно! Но есть такие вещи, прощать которые нельзя. По крайней мере не так быстро.

Шеф мои намерения, конечно же, понял, но всё равно приблизился. Стульчик, на котором сидела, отодвинул. А присев передо мной на корточки, заглянул в глаза и сказал:

— Крис, розочка моя, ты ведь знаешь, чем твоё упрямство чревато.

Я нервно сглотнула и попыталась воззвать к разуму:

— Глеб, у нас переговоры в девять! И вообще...

— Вообще плевать, — тихо сказал он.

Одна рука грубо сжала моё полупопие, вторая скользнула под юбку.

— Глеб, я против!

— Ага, конечно...

— Глеб!

По телу прокатилась волна нестерпимого жара, так что возмущённый вопль плавно перешел в крайне неуместный стон.

— Розочка моя... — нет, Глеб не подобрел. — Ну вот зачем ты так со мной, а?

А затем, что... чёрт! Ну ты же меня предал, понимаешь? И унизил! И...

Руки шеф убрал, но не отстранился.

— Правила, говоришь, поменялись? — хрипло спросил он. — Что ж, я тоже не прочь... правила поменять.

Он провёл пальцем по моей шее и потянулся к первой из трёх пуговиц жакета. Я, вопреки решению не подпускать, выгнулась навстречу и простонала:

— Глеб, пожалуйста...

Не ответил — молча расстегнул первую пуговицу.

— Глеб!

— Он самый, — сказал красноглазый. От хрипотцы, звучавшей в его голосе, по телу прокатилась новая волна жара. Или дело в тоне? Слишком ровном, слишком бесстрастном.

Вторая пуговица тоже сдалась на милость победителя, а заодно маленький секрет приоткрыла...

— М... ты сегодня развратница, — протянул шеф, скользнув пальцами по лишенной кружевной защиты груди.

Я опять выгнулась, опять застонала.

— Плохая девчонка. Плохая, капризная девчонка, — делано сокрушался шеф, расстёгивая третью и последнюю. — И что же мне с тобой делать?

— Понять и простить, — простонала я.

— Не-ет... — протянул... в данный момент красноглазый. — Никогда!

А потом убрал руку, кивнул на расстёгнутый жакет и приказал:

— Снимай.

Ужас ситуации заключался в том, что я послушалась. Послушалась, несмотря на то, что собиралась не снимать, а наоборот — застегнуть и призвать-таки эту брюнетистую заразу к порядку!

Едва неугодная часть гардероба оказалась на полу, Глеб улыбнулся уголками губ и поднялся.

— Вставай, розочка моя.

И я повиновалась! Мгновенно, безропотно!

— Руку, — снова подал голос он.

И опять слушаюсь. Ведомая Глебом, подхожу к кухонной столешнице, и...

— Обопрись... Нет, ладони чуть дальше... Прогнись...

О, нет!

— Глеб...

— Да, я помню как меня зовут, — прохрипел шеф, задирая и без того короткую юбку.

Очередная волна нестерпимого жара, очередной протяжный стон. Но ужас ситуации даже не в том, что подчиняюсь, а... а в том, что мне нравится. Против того, что творит красноглазый, восстаёт только разум, но и то исключительно из принципа! Мамочки... наверное, не стоило сдерживаться ночью. Наверное, одержимость Глеба заразна.

— Ох уж эти правила, — прошептал тот, кого Арсений назвал высшим инкубом. — Ох уж эти... правила.

Фейерверк я увидела сразу. Ну то есть вообще сразу, в первую секунду. Как-то не к месту вспомнилась визитка с контактами спецов по звукоизоляции и пожилая пара, которую в лифте встретили. И это всё... ну через фейерверк. Одновременно. Стыд смешанный с наслаждением... бывало, конечно, но не до такой степени.

Глеб замер, дожидаясь, когда волна схлынет. Ласково погладил по спине, потом столь же ласково и спокойно принялся гладить бёдра. Ну а когда моё дыхание выровнялось, а вместо многоцветных вспышек перед глазами снова возникла настенная панель с изображением ночного города... вот тогда я не только визитку, я даже телефон той конторы вспомнила!

— Глеб!!!

Абонент был недоступен. Ну то есть вообще. Абсолютно! Он просто делал то, что считал нужным, не спрашивая, не поясняя. Это было приятно, стыдно и невероятно остро. Особую остроту ситуации добавлял тот факт, что Глеб даже не потрудился снять с меня полоску кружева, просто отодвинул её и всё.

В общем, из квартиры я выходила краснее свёклы. Из подъезда — тоже. На людей и нелюдей (а в том, что тут не только люди живут, сомневаться глупо), старалась не смотреть. Тщательней всего прятала глаза от охраны и почему-то от водителя.

В офисное здание тоже тихой мышкой вошла. А оказавшись в кабинете, безропотно ответила на поцелуй — очень нежный, почти целомудренный.

Ну и окончательно убедилась в том, что собачник не шутил. Что любовь, которой наградил нежданный благодетель, не только большая, но и грязная. Более того, она может стать очень грязной, если... чёрт, ну почему всегда это "если" выпадает?

Вчерашний прогул (а это, несмотря на присутствие на рабочем месте, именно он и был) не прошел даром. Почтовый ящик оказался буквально завален письмами, и стопка корреспонденции, которую вручили на первом ресепшне, ужасала своей высотой. Для настоящей меня это была паника, а для той, "второй", которая разбиралась во всех хитросплетениях рабочего процесса ООО "С.К.Р." — обычной, ничем не примечательной работой. К счастью, именно "вторая я" за неё и принялась.

Ощущение халявы? Ну... не без этого. Только не будь этих непойми откуда возникших знаний и умений, меня бы в первый же день раскусили. А если учесть, что мой случай сильно похож на нонсенс... в общем, лучше не заморачиваться.

Я проверяла, согласовывала, утверждала (предварительно, разумеется), отклоняла, и злобно ругалась на отдел маркетинга, который профукал сроки по сдаче планов на следующий месяц. Потом опять проверяла, согласовывала, давала советы как перекроить документ, чтобы Глеб его точно подписал. Перешучивалась по электронке с Мариной — той самой, которая про мой красный день календаря напоминала... кстати, Марина оказалась начальником аналитического отдела. В общем, работала, работала и ещё раз работала. И с начальством не разговаривала, равно как и оно со мной.

Ближе к полудню, мозг начал сбоить. Пришлось послать лесом начальника службы безопасности — он пытался вытрясти из меня дату и время нового собрания рабочей группы, и отправиться за кофе.

— И про меня не забудь, — не отрываясь от монитора, буркнул Глеб Игоревич.

Забудешь про тебя, как же.

Я миновала два ресепшна, возле лифта свернула налево. Прошла по широкому коридору и толкнула последнюю дверь. В общей кухне было непривычно безлюдно, только невзрачная коротко-стриженная блондинка у холодильника. Женщина, а на вид ей было лет сорок, доедала йогурт.

— Привет, — ровно поздоровалась я, и направилась к нашей с шефом кофеварке.

Женщина не ответила. И я бы подумала, что сделала что-то не то, но интуиция шептала — всё верно. Нос я, несмотря на должность и близость к руководству, не задираю, и блондинку, кстати, знаю. Более того, женщина не из числа безликого офисного планктона, она очень важную должность занимает, что-то из серии надзора.

Я успела засыпать в кофеварку зёрна и задать программу, когда блондинка-таки отмерла.

— Крис, зачем ты так? — и столько настороженности в голосе, столько... страха?

— Как так? — я резко развернулась и уставилась на собеседницу.

Женщина поджала губы, мотнула головой. Тут же вернулась к поеданию йогурта.

— Вики? — снова позвала я. Чёрт, всё-таки хорошо, что кое-какие знания о новом рабочем месте у меня имеются. — Вики, что случилось?

— Вот только не делай вид, будто не знаешь. — Она не обвиняла, но обижалась. И действительно боялась, чуть-чуть... — И не говори, что ни при делах. Это же из-за тебя, это же ты Глеба попросила.

Настроения кокетничать и расшаркиваться не было, желания выглядеть паинькой в глазах коллеги — тоже. Я вообще злиться начинала...

— Попросила о чём?

Женщина всё-таки оторвалась от своего полдника.

— Об отстранении Мегеры, — сказала блондинка.

Моё недоумение было не только искренним, но и очень сильным.

— Каком отстранении?

Блондинка смерила ещё одним взглядом, нахмурилась.