Час "Х": Тени башен

Стоящий рядом гном буквально рычит, а лучники, подстегиваемые командами Дэймора, бегут по стене к противоположной угловой площадке.

Хаджими, обернувшись ко мне на мгновенье, рявкнул:

-Вон со стены! Они приволокли с собой блиды, — он опять смотрит на берег, по которому перемещаются повозки и люди, — Вздернуть щиты!

Мастеровые с усилием вздымают мощные конструкции, окованные листами железа, и вставляют их в специальные пазы, усиливая площадку для стрельбы, да и отряд оборотней, занимая позиции за усиленными стенами гостиницы, прикрывается большими прямоугольными щитами внахлест.

Давешний гном споро укладывает глиняные ядра в корзину, осторожно спуская ее вниз на веревке. Если все правильно понимаю — элементарная предосторожность, ведь блиды — это, насколько помню, камнеметы. У него за спиной этих "ядерных" штук немного осталось, четыре-пять. Взглянув последний раз на позиции врага, отмечаю, что два возка с орудиями уже выведены на холмик, метров за триста пятьдесят от крепостной стены. Залп, данный лучниками, пропадает втуне — далековато, да и южане подстраховались — часть сгруженных с баржи телег оказались винеями, в плетениях которых все стрелы застревали наглухо.

Свист воздуха от летящего снаряда придает ускорение и мне — я просто прыгаю вниз, подталкивая Эфа, мы приземляемся на все четыре конечности, когда грохот удара каменного ядра о стену совпадает с взрывом и ревом пламени.

Обстрел стен перешел в стрельбу по защитникам крепости, и большие глиняные ядра, начиненные стеклом и острыми обломками камня, падают сверху.

Женщины ползают под крепостной стеной и свисающими остатками мостков, подбирая раненых, и я ползаю среди них. В основном у наших защитников сломаны руки, ключицы, пробиты головы. Многие истекают кровью, посеченные осколками. Тех, кто дышит, мы волочем дальше, по проулку, передавая их на руки жрецов брата Каэта. Эф, со сломанной рукой упрямо не уходит в Храм, помогая принимать раненых. Я ворчу, но не гоню его. Именно он прикрыл меня щитом и позвал Хергу, облившую меня вонючей смесью мочи с неизвестными порошками, а Тора набросила сверху толстый кожаный чехол.

Трупы кхару у развороченной конюшни, и дико водящие глазами, с пеной на ощеренных клыкастых пастях живые скакуны, жмущиеся друг к другу, если честно, очень мешают. Впрочем, как и врезающиеся в землю ядра. Но здесь хоть рассчитать можно — каждая блида посылает снаряд примерно раз в минуту, поочередно. А значит, на каждое перемещение есть тридцать секунд.

Лучников осталось очень мало — не больше десяти, но они продолжают стрелять, умудряясь подняться и прицелиться в доли секунд, в паузе раскрутки двух камнеметов. Хриплые команды Дэя, разносящиеся среди грохота ломающихся крыш и заборов, как ни странно, поддерживают во мне надежду на лучшее. Вот знаю ведь, что лучшее — враг хорошего, а все равно надеюсь...

Оборотни, вынужденные скрываться до конца обстрела, чтобы по его окончании выйти за стены — с перекошенными лицами наблюдают как оставшиеся женщины, под командой Херги оттаскивают раненых лучников и горожан.

Камнепад не может длиться вечно — они ведь на этой барже не бесконечное количество снарядов привезли?

Подав сигнал Торе — я отойду — короткими перебежками вдоль стены бросилась к причалам, равнодушно огибая трупы. Потом всех оплачем, если выживем, а сейчас ни сил, ни времени на переживания — нет. Меня беспокоит только одно — отсутствие гвортов. Спустившись в овраг, к берегу, я тихо зову:

-Рой, Ветер?

Легкое шуршание, и показавшиеся из-за подмостков угольно-черные морды, водят носами. Увидев меня, тигропсы начинают карабкаться вперед.

-Назад! Лежать! — с облегчением шиплю я.

Гворты послушно замирают.

Откинув опаленную косу за спину, окидываю реку взглядом. Просто еще одна безумная надежда, что эс Мульги, как и его люди, успели спрыгнуть до того, как все полыхнуло. Особенно сейчас, познакомившись с Торой. Взгляд цепляет цепочки людей на противоположном берегу и плоты. Не веря себе, распахиваю глаза и уже через секунду ору:

-Они нас обходят!

Прогноз Рэта, что южане на противоположный берег не пойдут, не сбылся. Обстрел не только нанес ущерб крепости и ее защитникам, но и отвлек нас от происходящего вокруг. Враги окружают, стараясь не особо задерживаться у вамповских территорий.

Хаджими отряжает часть своих оборотней на противоположный конец города, Дэй с оставшимися лучниками занимают места у причала, расстреливая солдат на приближающихся плотах. И в этой какофонии беготни я думаю только о том, где, черт возьми, подмога от гарнизонов???

Обстрел крепости закончился внезапно. Просто наступила тишина и неуютное ожидание продолжения атаки. Оборотни, в своей лохматой ипостаси, сквозь брешь в стене начали покидать крепость.

Поднявшись на угловую площадку у пристани, почти не пострадавшую, неуверенно оглядываюсь, пытаясь оценить диспозиции. Дэймор и стражники у причала, оборотни за палисадом, выходят на эспланаду. На противоположной стороне форта к надвратной башне и стене карабкаются оставшиеся горожане. У Храма жизни — столпотворение, все мельтешат, затаскивая раненых внутрь, под защиту каменных стен. От камнеметных орудий к нам движутся ряды южан. Хорошо, заразы, идут, ровно. Да и те, кто на плотах, в основном выгребают на участок за городом, минуя угол обстрела. И что я там, про лучшее и надежды?

Поколебавшись, спускаюсь вниз.

Санитарная команда, подбиравшая раненых, кучкуется у пролома, явно не зная, что делать.

Херга, хмурясь, что-то втолковывает паре своих однолеток, Тора, с замершим взглядом, стоит поодаль, безвольно опустив руки. Остальные жмутся к стене, пытаясь выглянуть наружу. Ну, кроме меня и жены эс Мульги — молодых здесь нет, все вчера отплыли. Остались только пожившие уже свое бабы, с мозолистыми руками и сединой в волосах.

Ноги невольно несут к Торе. Легко поддержать чужое горе, если ты далеко, или ни при чём. А когда все наоборот — слова пропадают, становясь невнятными междометьями. Сжимаю ее плечо, заглядываю в глаза:

-Он сильный, поверь! Выплывет. Вот только этих сволочей отгоним — и сразу его найдем. Ну, Тора...

Она неожиданно резко вздымает голову, одаривая меня тяжелым взглядом:

-Рэт говорил, ты ему как дочь. Своих детей — жизнь не дала. Посмотри! Эти женщины у стены — жены тех, кто ушел с ним, им что скажешь?

-Тора, я не.... — с трудом прервав себя на слове "бог", продолжила, — Гадалка. Каждому свое. Но те, кто пошел с твоим мужем, сами сделали свой выбор. Если они не вернутся — некого порицать. Никто из нас не принадлежит никому в полной мере. И если они погибли, то это их цель и смысл. За жизнь остальных, понимаешь?

Утерев глаза ладонями, она сухо взглянула на меня:

-Да, понимаю. Но от этого не легче! Нам-то что делать?!!

-Жить. Просто жить, — я оглядываюсь на женщин, собравшихся у пролома, и больше не хочу советовать им уходить к Храму. Каждому своё.

Не смотря на то, что гномы все-таки умудряются применить свои горючие горшки, из пращи метая их в обходящих городок с севера врагов, а отряд Хаджими в бешеной круговерти рвет в клочья наступающих с юга, мы проигрываем. Да, черт возьми! Мы проигрываем сражение, и это становится пронзительно ясно, когда глухие взрывы и столбы дыма обозначают поражение сторожевых башен, а на холмах у горизонта появляется армия...

Оборотень, с гривой слипшейся от крови вываливается из общей схватки, и, отскочив назад, задирает длинную морду к безоблачному небу. Вой, в котором мешаются тоска и ярость, изливается ввысь, разносясь над полем битвы, фортом и равнодушной рекой. Покачнувшись, он неуверенно оседает на задние лапы, опадая на землю уже человеком. Хаджими.

Я переглядываюсь с Торой и мы молча бросаемся вперед, через обломки палисада. Я несусь, не отрывая взгляда от сломанной, окровавленной фигуры — как будто то, что я на него смотрю, сможет защитить инструктора. Из мешанины рукопашной схватки вываливаются несколько оборотней, в прыжке принимая человеческую форму и выхватывая оружие. Они занимают оборону, мгновенно принимая бой с южанами, пытающимися прорваться к беззащитному телу.

Тора падает на колени рядом с Хаджими, нащупывая пульс, а я с ходу врезаюсь в драку. Отбиваю выпад меча, летящий в бок Утара, притираюсь спиной к его спине, ору:

-Помоги ей, одна не дотащит! На счет раз! — чувствую его кивок и — Раз!

Мы меняемся местами — я перехватываю его противника, а он, наклоняясь, ныряет к телу.

Когда дерешься — в лицо не смотришь, так, если только мельком. Все внимание и инстинкты — в рисунке боя. Краем сознания отмечаешь союзников и дальше смотришь только на руки, движения и оружие.

Мы медленно отступаем к форту, в чем нам помогают Дэйморовы стрелки, но несколько южан упорно продолжают преследовать нас. И вот тогда я смотрю в лицо того, кто с нахрапом начинает наседать на меня. Все очень неправильно. Этот парень, утыканный стрелами, не сбавляя скорости, вертит мечом, как нунчаками! Лицо спокойно, сосредоточено и почти потусторонне. Я спотыкаюсь, чудом избежав удара в шею и, впервые в жизни — пугаюсь. Он наращивает темп атаки, не обращая внимания на те широкие порезы, которые наношу, кувыркаясь вокруг него по земле. Уже знакомое бешенство вспыхивает мгновенно, заполоняя все, лишая зрения, слуха и разума. Режу ему подколенные сухожилия, и когда эта сволочь падает — распахиваю горло. Но даже сейчас, с медленно разъезжающейся на шее раной, он, булькая кровью, пытается дотянуться и уничтожить! ...Впервые не подавляю свой гнев, а выплескиваю его, хрипя и отбивая руки южанина от своего горла:

-Да сдохни, наконец!!!

Он утыкается в меня лицом, и только свалив обмякшее тело в пыль, понимаю — странный парень уже никогда не встанет. Не обращаю на это внимания, как и на заторможенные взгляды Торы. А зря. Но это я узнаю потом.

Едва мы вваливаемся в город, как над ним начинает разноситься неуверенный поначалу, но все набирающий силу барабанный бой. Тора замирает передо мной, и решительно разворачивается обратно, шипя сквозь зубы:

-Я никуда не пойду!

Реагирую, как замороженная треска: киваю и молча поднимаюсь на угловую площадку, к стрелкам. Чумазый как черт, Дэймор оглядывается на меня, скаля зубы.

-Так понимаю, ты остаешься?

Он хмурится, но кивает. Понятно.

Меня ощутимо потряхивает, но это как раз нормально — сегодня слишком много всего — впервые. В том числе то, что не знаю, как поступить правильно. Уйти, или остаться?

Странно, не слышу, что Дэй мне говорит, но очень хорошо слышу, как он замолкает. С недоумением вскинув на него взгляд, напрягаюсь, и поворачиваюсь в сторону реки, на которую он смотрит, почти открыв рот. Все как и было, ничего пугающего, нового, или странного.

-Дэй?

-Там, у леса, — мой оружейник продолжает всматриваться вдаль, по-дурацки ухмыляясь.

Ну, черная полоса леса, и что дальше? Совсем у парня кукушка съехала? Лес, как...

Черная линия, медленно отделившись от деревьев, начала набирать скорость, загибая крылья. Теперь уже я застыла с открытым ртом, наблюдая, как конная лава обрушивается в реку.

Дэймор ткнул меня кулаком в ребра, выводя из ступора:

-Кира, они пришли нам помочь, веришь?!

И в этот момент до меня дошло. Вампиры.

Глава 6

Мохнатой тенью Утар прыгнул в пролом, Дэй, кубарем скатившийся с площадки, поспешил к Храму, а Тора, повинуясь возгласу моего оружейника, метнулась в сторону рынка и противоположной стены палисада. И все это с одной целью: предупредить всех, что помощь на подходе. Ведь согласитесь, было бы обидно, получить в лоб, придя на выручку?

Ну, я с ними солидарна, только с угловой площадки не уйду пока. Не то чтобы занята, просто разглядела кое-что. Глазам — верю, но массовый формат увиденного заставляет мозг критически отнестись к информации. Проще говоря, среди плывущих всадников с некоторой долей обалдения констатирую присутствие гвортов. Да, именно так, во множественном числе. И то, что они еще мелковаты, ничуть моего удивления не убавляет. Вот и... Кхм. Наблюдаю.

Набравший темп барабанный бой резко смолкает, и в осеннем мареве становятся слышны звуки агонизирующего городка. Пытаюсь уловить всё — и то, что происходит внутри, и то, что разворачивается за крепостными стенами форта. Вампы, едва выбравшись из воды, уже вступают в драку, и, свалившись в рукопашную, вгрызаются в осаду, обходя город по кругу, как и южане. Их кхару более агрессивны, чем у оборотней, а гворты, хоть и мелкие, рвут тела без команд.

Клубы черного, жирного дыма, просачиваясь через весь город от горящей с другой стороны палисада степи вонючими змейками окутывают поле боя, мешая мне разглядеть детали. Устав напрягать глаза, вслушиваюсь. Вслушиваюсь в тишину? С тем же успехом могла бы лизнуть музыку, серьезно. Доли секунд грешу на очередной удар своей многострадальной головой, но в следующее мгновение понимаю — моя контузия здесь ни при чем.

Как должна звучать битва? Полагаю, безумной полифонией какофонии. Но не здесь и не сейчас. Молчат вампы, молчат животные, и, что еще более странно — южане. Я и рада тому, что вампиры пришли на помощь, но эта неестественная тишина...Только звук копыт, звон оружия да вопли горожан, разбавляемые рычанием оборотней. И от этой несуразности мне становится жутко.

Передернув плечами, опустила голову, с усилием проводя по лицу ладонью. С одной стороны, молчание, это знак согласия, а с другой — нет большего эха, нежели от того же молчания. И эта битва в тишине — тому подтверждение.

Печенкой чувствую, вся эта неправильность еще аукнется. Ну, да не наш это выбор, а потому, страдать из-за того, что изменить не можешь — так же бессмысленно, как попка огурца. Взяв себя в руки, скольжу по веревке вниз, и, заливисто свистнув, бегу к бреши.

Мои тигропсы, как торпеды, вылетают из-за гостиницы, стелясь над пыльной дорогой. Против моего ожидания, наружу, к сородичам не рвутся, скорее, наоборот. В том смысле, что Ветер, прихватывая пастью край куртки, пытается меня отволочь к таверне. Удивляться — сил нет никаких, и потому покорно следую туда, куда тянут.

В пустынном зале, с расставленными у стен столами, раздаются тихий рык, всхлипы и скрежет когтей. Отстранив гворта, пытаюсь понять, что за паника, и откуда она раздается? Как будто из подпола? Простукивая половицы сапогом, двигаюсь по кругу, пока за трактирной стойкой не натыкаюсь на люк. Рой царапает лапами пол, оставляя в досках длинные зазубрины, как от топорика. Его брателла застыл в дверях гостиницы, всем видом демонстрируя, что опасно именно там, а не здесь. Ну, как скажете. Нащупав кольцо, с трудом откидываю крышку и сразу отпрыгиваю назад, едва не упав на тумбу с перевернутыми кружками. Не то чтобы я такая неуклюжая, но бьющие вмордувинт крылья — это серьезно. Выбравшаяся из погреба шиху яростно шипит, и, поплевавшись в нас на своем, птичьем языке, кидается к приоткрытому окну. Елки, сердце бьется почти в коленках! А Малка, распластавшись по подоконнику блином и подгоняя себя мощными ударами когтей по раме, выкручивается наружу. Провожая ее взглядом, невольно сочувствую Хаджими — в таком гневе эта кошечка не то что санитаров разгонит, но и его со смертного одра подымет. Второе, безусловно — в плюс, но вот первое?