Я, Цезарь

Эффект от этого случайного действия оказался просто несоразмерным!

Четверых нападавших отбросило в стену. Одному, самому несчастному — снесло стальными пальцами половину лица. Впрочем, четверо стукнувшихся о стенку, признаков жизни также не подавали.

Решив, что на этом безумие прекратится, я выпрямился и, подчиняясь нелепому человеческому инстинкту, выставил перед собой руки в боксерской стойке. К моему удивлению, ни один из оставшихся в живых легионеров не думал отступать. Они осознали, что походить ко мне близко не стоит, но это были единственные выводы, сделанные перед новой атакой.

— Пилумы! — звонко выкрикнул человек с именем Антоний. Оставшиеся в живых солдаты немедленно ощетинились дротиками. По шуму снаружи я догадался, что звуки боя и крики уже привлекли к нашему зданию новых солдат. Это значило, что очень скоро я могу оказаться лицом к лицу с куда большим числом противников. Данный факт, разумеется, мне не нравился. С этим надо было кончать!

— ПРЕКРАТИТЕ!!! — что есть мочи заорал я, тряхнув стены убогой хижины раскатами из звуковых динамиков.

И тут же получил несколько дротиков в то место, где теоретически у меня находились рот и глаза. Демонстрация звука, даже такая мощная как у бота из будущего, не впечатлила атакующих римлян. Видеокамеры прикрывала броня, динамик размещался за металлической сеткой, способной защитить от осколков разрывной гранаты, так что метательный дротик по определению не мог причинить мне вреда. Однако, было до отвращения неприятно!

Повинуясь рефлексам, я чуть не кинулся на назойливых оппонентов, но вспомнил о состоянии ног. Если упаду на землю, подумалось вдруг, — одолеют точно. Не такие римляне идиоты, чтобы не найти на моем теле болты и не открутить навесную броню. Кроме того, на мне было много мест, не прикрытых броней совершенно. Стыки броневых пластин, открытые механизмы сервприводов и многое другое. Падать было нельзя. С целыми ногами, я смог бы, пожалуй, накрошить в капусту несколько легионов, но лежащий на земле и, допустим, связанный цепями, становился легкой добычей.

Тем временем, происходило нечто невероятное!

Выжившие легионеры выскочили на улицу, захватив с собой 'сутулого' незнакомца. Вместо них забежали еще восемь человек — друг за другом, в четком порядке. Трупы убитых мгновенно оттащили в стороны. Красноплащник и офицер по имени Антоний дружно сделали шаг в тень, освобождая место.

В следующую секунду восемь 'новеньких' вскинули пилумы к плечам. Все это, ей богу, заняло менее минуты и выглядело как работа автомата, состоящего из нескольких деталей или сценка в театре, отрепетированная актерами до состояния механизма.

Пилумы вновь метнулись.

Дьявол, выругался я!

Догадались, что я неподвижен и могу лишь махать руками?

Конечно, они ведь наверняка осмотрели искореженные ноги, когда нашли меня в горах. Основы робототехники неизвестны их примитивным конструкторам, но механика должна быть понятна.

Восемь сильных ударов, одновременно толкнувших в грудь, почти снесли меня с ног!

'А ведь и впрямь на землю повалят, — подумал я. — А если еще и веревки принесут?'

Сцена повторилась. Отщелкнувшись, словно под действием заведенной пружины. Восемь 'отстрелявшихся' легионеров скрылись в дверях, восемь новых — стремительно забежали. Быстро составили линию и вскинули дротики. О боже...

Последовал бросок!

Шатаясь, я оперся руками о стены.

— Веревки! — Многозначительно произнес в этот момент красноплащник. — Смотри, Антоний, это существо не способно двигаться, у него повреждены ноги. Его следует свалить на землю и там добить. Несколько крепких арканов справятся с этим. Вели, пусть срочно несут сюда.

'Ну вот, догадались!'

— Сделаем, — бодро ответил Антоний, убирая меч и разворачиваясь к двери, — но тебе опасно здесь оставаться!

— Оно не может ходить.

— Возможно. Но это статуя бога. Хорошо ли мы делаем, что встречаем его дождем из дротиков?

Тот, кого я принял за Цезаря, лишь покачал головой.

— Я знаю о богах больше, Антоний, — величественно сказал он. — Ни на одном изображении нет подобного этому. Если он бог, то бог варваров. Уходи!

С коротким кивком, офицер исчез.

Теперь я окончательно верил, что передо мной находится именно Гай Юлий Цезарь. После разговора с Антонием о богах, в этом не осталось сомнений. Цезарь — верховный понтифик Рима, единственный известный мне жрец-полководец. И если сейчас мы действительно находились в предгорьях Альп — тут не было предмета для размышлений. По крайней мере, я не знал никого, кто подходил бы под эти признаки.

Меня снова прервали дротики — они хлестнули на этот раз по ногам — ударили в колени и бедра. Солдаты испытывали разные приемы нападения, проявляя в боевых действиях, так сказать, творческий подход. Я понял, если подобный эксперимент продолжиться, я повалюсь на пол. А там ...

Мелькнула мысль: может, просто упасть на землю и доползти до них на руках? Убить всех, потом ползком выбраться наружу? До ближайшего леса наверняка дотяну. С той силой, что скрыта в стальных кистях и железных бицепсах бота, можно, ей богу, скакать как лошадь.

Только вряд ли быстрее всадников, что помчатся вдогонку.

Нет, не спасет.

Пулемет бы сюда. Или любое другое дальнобойное оружие из современного арсенала. Хоть что-то, что бьет на расстоянии.

А если ...

Кольнула шальная мысль.

Не вполне понимая, что делаю, я раскрыл грудную пластину и извлек единственное средство, которым мог поразить врага, не касаясь его руками!

* * *

Спустя мгновение в здании и вокруг него оказалось больше сотни неподвижных тел — луч пси-сканера легко проходил сквозь стены. Стараясь не раздавить грудью лежащих передо мной метателей дротиков, валявшихся без движения, я подполз к двери и выглянул наружу. За стенами помещения, где разыгралась сцена по спортивному метанию пилумов, открылось некое подобие улицы, образованной двумя рядами больших матерчатых палаток. Чуть дальше по 'улице' возвышалось деревянное здание, похожее на то, в котором сейчас находился я. Как и 'мое' оно было низким, но очень большим по размерам. Оттуда ко мне спешили солдаты. Их вел тот самый пресловутый офицер Антоний, выбежавший из 'моего' здания несколькими минутами раньше.

В радиусе тридцати метров римляне валялись неподвижно, как трупы. У меня появилась передышка. Разумеется, сраженные сканером легионеры оставались живы. Прибор исторг из их голов память. У тех, кто ближе — на сутки или двое назад. У тех, кто дальше — на полчаса или час. Побочным эффектом стирания памяти была временная потеря сознания. Большинство из вырубленных начнут шевелиться уже через пять-десять минут. К этому времени подоспеют новые легионеры с веревками. Что случится тогда?

В сомнении я посмотрел на валяющиеся тела. Убегать из лагеря на карачках было унизительно, хотя вполне осуществимо — я был уверен, что даже целый легион не справится со мной в драке, если я начну убивать по-настоящему, пусть и стоя на четвереньках.

Но вот веревочные арканы являлись крепким аргументом — в любом из смыслов. Если привязать концы арканов к паре коней, меня вполне можно остановить.

Выход оставался один.

Крепче сжав сканер, я наклонился над телом в красном плаще.

* * *

Как только мой взгляд сфокусировался, я увидел офицера Антония, того самого, что недавно бежал за помощью. Странно, но я лежал у него на руках. Вокруг по-прежнему валялись тела, а за спиной молодого офицера мрачными изваяниями застыло несколько десятков легионеров. Тело бота, как я заметил, покоилось рядом на полу. Несколько человек энергично опутывали его веревками. Столпившиеся люди так плотно заполняли собой помещение, что оно показалось неожиданно тесным.

— Что произошло? — взволнованно спросил меня Антоний, вглядываясь в глаза и поддерживая мою голову широкой ладонью за стриженый затылок.

Я чувствовал тепло его руки и ... боль в голове, словно от сильного удара. Значит, правда — я вновь находился в человеческой плоти. Бот-испытатель лежал в стороне, а вот я ...

Стараясь прогнать головокружение, я чуть потряс головой.

— Нормально, Марк, — ответил я первое, что пришло в голову. — Но вижу, ты не спешил на помощь.

Молодой офицер уловив, что состояние его начальника не так плохо, коротко хохотнул.

— Летел как на крыльях, клянусь Марсовым фаллосом!

— Но я справился сам.

— Как всегда, — усмехнулся он. — Когда ты нуждался в помощи?

С этими словами Антоний отодвинул мою голову, встал и, укоризненно взглянув сверху вниз, подал знак паре бойцов, чтобы подняли меня с пола.

— Конечно, — ответил я, кряхтя, но поднимаясь на ноги, — Ладно, бросьте обматывать статую веревками, итак уже укутан как новорожденный. Поднимите его и оттащите глубже в комнату.

— Обратно к стене, проконсул?

— Именно так.

— Слушаюсь. Мы только стянем ему руки цепями.

— Не стоит этого делать.

— Но как же ...

— Не стоит, — настоял я.

Услышав мои слова, Антоний был искренне удивлен, но возражать не стал.

— Ты полагаешь, идол безопасен?

— Я полагаю, веревок хватит.

— Повинуюсь, мой господин.

Ударив себя кулаком в грудь, офицер развернулся. Пошевелив извилинами, я вспомнил, что это жест — удар кулаком в грудь, — служил чем-то вроде отдачи чести в римской армии. 'Значит, — мелькнула шальная мысль, — я все-таки Цезарь!' Догадка оказалась верной.

Насколько я помнил, в Риме именовали 'Цезарем' вообще всех императоров, правивших после него. Но тут, как мне показалось, ситуация выглядела иначе. Тело, которое я неожиданно захватил, являлось тем самым единственным и неповторимым 'Цезарем', о котором подумалось в самом начале. Ведь рядом находился Марк Антоний — а другой подобной спайки двух знаменитых имен в истории я не припоминал.

Когда пораженный моим поведением офицер ушел, я оказался в окружении примерно трех десятков солдат. Часть из них пришла с Антонием, часть медленно поднималась с земли. Искренне, я сочувствовал их состоянию. Большинство бравых легионеров помнило себя либо находящимися в собственной палатке двумя часами ранее, либо, в лучшем случае, бегущими сюда по узкой лагерной улочке за широкой спиной Марка Антония десятью минутами ранее. Подробности битвы с железным монстром не помнил ни один из них.

Улочка и здание, в которых происходило все описанное, действительно были 'лагерными', поскольку находились в окружении огромного количества армейских палаток. У каждой такой палатки сейчас толпились легионеры. Кто-то в военной амуниции, но большинство — в чистых, но изношенных туниках, с бритвенными принадлежностями, ведрами и черт еще знает чем.

Время, очевидно, стояло мирное, никто не ожидал врага. Но шум поднял на ноги. Вышедшие из палаток солдаты смотрели на меня настороженно и внимательно. Ибо я был Цезарем. Металлическая туша бота валялась внутри оставленного здания. В новой человеческой руке я сжимал пси-сканер, вынутый из руки бывшего 'носителя'. Я прихватил его, вероятно, из чисто психологических соображений, чтобы кусочек технологий будущего (вернее, неизмеримо далекого прошлого) оставался со мной в новом теле.

Феномен переселения происходил в сущности элементарно. Сканер позволял это сделать в любом виде. В прошлой оболочке инвалида из больницы, я мог свободно купить пси-купить сканер в магазине, бродить с ним по улице, 'валить' прохожих направо и налево, переселять себя в их тела. Вот только сканер записывал эти переселения.

Меня бы поймали, судили и уничтожили. А захваченные разумы вернули обратно. Дилемма заключалась в том, что в первом веке до нашей эры — а я уже не сомневался, что окружающая реальность соответствует именно этому времени, — отсутствовали полиция и устройства слежения за работой сканеров памяти.

И это значило ... бессмертие, черт возьми!

Все тела в новой вселенной отныне принадлежали мне.

Присвистнув (боже мой, находясь в человеческом теле, я снова мог это сделать!), я махнул рукой окружающим, подавая знак, чтобы они возвращались в палатки. Затем, не спеша, стараясь подражать величественной походке Цезаря, вернулся в здание.

Там еще оставалось несколько бойцов, только очнувшихся от беспамятства. На полу засыхала кровь легионера, которому я пальцами снес лицо. Там же валялось мое бесценное старое тело — бронированный армейский бот-испытатель Beretta-ASB16, замотанный мохнатыми конопляными веревками. Картина выглядела безумно.

Восемь присланных Марком Антонием легионеров как раз пытались громоздить бота-испытателя на дощатый настил, с которого я героически сполз тридцатью минутами ранее. Тут же суетился сутулый мужичок Пуна.

С него, собственно, я и решил начать знакомство с окружающим миром.

Игнорируя на возню легионеров, я сел на табурет, подпер ладонью лицо, одновременно прикрывая нижнюю его часть, чтобы скрыть сконфуженное выражение, и принялся смотреть на грязную тунику и ее сутулого владельца. Словно почувствовав мой взгляд, мужичок оглянулся и подбежал как дрессированная собачка.

— Что изволишь, мой господин?

— Ничего, — с задумчивым видом я потер упитанный подбородок (дьявол, надо хоть в зеркало посмотреть). — Просто ума не приложу, что делать с этой ходячей статуей.

Пуна пожал плечами.

— Самое страшное, — сказал он, — никто из бойцов не помнит, что здесь произошло. Вроде как сама встала, сама упала. Колдовство, тестикулы Юпитера нам на темя!

С мрачным выражением на лице, я посмотрел на Пуну в упор.

— Подзабыл, давно у нас лежит этот железный идол?

— А ты не помнишь, мой господин? — от удивления у Пуны отвисла челюсть.

— Что-то подзабыл.

— Недели две уже, — пораженно возвестил Пуна. — Пограничный разъезд обнаружил его возле горной тропы южнее Комского ущелья. Вытащили талями ... доставили сначала префекту в Медиолан, а затем, через Плаценцию, к нам в Равенну. И, наконец, сюда в лагерь — лично тебе, как удивительную находку. Ты распорядился поместить его в квестории, словно военную добычу. Сказал, что это друидский идол. Хотя, конечно, никакой не идол, это же очевидно!

'Ага. Значит, Медиолан... Ну что же, все совпадает'.

Концерн Beretta, которому я служил, проводил испытания 'темного поля' именно здесь. Медиолан, если я не ошибался, — это и был Милан, только двумя тысячелетиями раньше.

— Да что ты? — спросил я вслух, с интересом посматривая на невзрачного собеседника. — Выходит, для тебя очевидно, что эта железка не галльский идол. Тогда зачем она здесь?

— Вот и я думаю, зачем? — неожиданно зло отозвался мужичок. — Я ж тебе говорил, господин, не дело таскать этакую мерзость в зал для квесторов и казны. Примета недобрая. А ты мне что? Да тут, мол, металла одного на полталанта серебром! Сплав неизвестный, меч не берет, даже следов не оставляет. Это же ты велел эту гадость себе в квесторий притащить, венерова норка! Не слушаешься совсем, господин!

Признаюсь, я опешил. Передо мной находился раб, либо свободный очень низкого происхождения. Но то, как он орал на властителя половины Европы, было вовсе не грубостью, отсутствием такта или инстинкта самосохранения. Это было привычкой — именно привычкой. Парочка явно была друг с другом знакома если не очень давно, то очень близко. Про распространение мужеложства в античности я слышал много, но эти двое на любовников не походили. Тогда что? Дьявол, я ведь даже не знал, кто он такой. И ведь не спросишь!