Черная бестия (гл. 1 - 5, начало 6й)

Интересно, не это ли имела в виду Рита...

Я встряхнулась: расклеиться перед Никольским не хотелось. Мы еще поболтали о разном: обсудили, как мой кораблик перенесет Ледышку, посетовали на упертость Костика, не понимающего собственного призвания, погадали, что теперь будет делать Шейкер. Между прочим, сказал Чак, мы его проверили. Удалось незаметно взять генпробу. У него обнаружился т-блокатор, хотя в списках получивших пять лет назад драконью защиту от илловской телепатии его нет. А Тагура на вопрос, откуда заявился нынешний победитель, назвал никому не известную дальнюю базу и запретил прощупывать парня на предмет работы. Пусть, мол, сначала земное начальство проверит, что за дела на той базе творятся, откуда там берутся такие крутые ребята и с чего вдруг оные ребята интересуются Нейтралом вообще и Игрой в частности.

— Телла тоже считает его подозрительным, — припомнила я. — Достойным самой тщательной разработки и самого осторожного подхода, если дословно.

— Тем временем парень прощупывает нас, — кивнул Никольский. — Взаимные танцы.

— Он спрашивал про Риту. И ему правда было интересно, очень интересно.

— Тебя спрашивал? — брови Никольского смешно поползли вверх.

— Ну да, а что такого?

— Одно из двух. Или ему не рассказали, что ты работаешь на СБ, или он ищет выходы на нас. Первое, сама понимаешь, маловероятно.

— Взаимные танцы, — повторила я. — Ладно, мое дело доложить. Берите его в разработку, перевербовывайте, ешьте с кетчупом, только не забудьте Вику сказать, чтоб за Костиком послеживал. Мальчишка уже записался к нему в ведомые.

Судя по выражению лица Никольского, об этом ему доложить забыли. Хотя, по идее, должны были. Кому-то прилетит по башке строгим выговором. Ладно, не мое дело все эти игры. Со своим бы разобраться.

Уходя, Никольский повторил:

— Не бойся вспоминать.

— Я и не боюсь, — буркнула я. Не боюсь, просто не умею. Слишком привыкла задвигать прошлое подальше, а не вызывать...

И не уверена, что хочу учиться именно сейчас. Перед сложным заданием не слишком умно намеренно выводить себя из равновесия. Прошлое давно прошло. Родители мертвы, их уже не спросишь, и им ничего не скажешь. А я живу, и какая разница, что именно послужило причиной.

Кстати — я невольно ухмыльнулась внезапной мысли — а договор-то я выполнила, хотя и знать о нем не знала! Именно благодаря мне род Мраллау все-таки получил новые земли, ведь отдать Хррраус ханнам было моей идеей.

Получается, я никому ничего не должна. Ну и незачем тогда ворошить прошлое.

С этими благими мыслями я легла спать.

Мне приснилась мама. Кажется, это все-таки было воспоминание, незваное, забытое накрепко, очень старое. Сон о том, как мне не спится, потому что папы нет дома, а мама нервничает, и острый запах ее тревоги мурашками бегает по коже. Медленно тянутся минуты, я лежу и смотрю на маму сквозь ресницы, я тоже хочу, чтобы папа пришел быстрее, но надо только подождать, папа всегда возвращается, просто не всегда быстро. Я не понимаю мамину тревогу, поэтому она меня пугает.

А потом мама берет яблоки из вазы на столе и начинает швырять их в стену. По одному. Медленно, вдумчиво, подкидывая несколько раз на ладони... Вверх-вниз, вверх-вниз, и по пологой дуге — в стену. Разлетается в куски, брызжет сок, бьет в нос кислый запах. Еще одно. Еще. Еще.

— Мама?

Резкий, громкий выдох, очередное яблоко впечатывается в металл переборки, оставляя на светлой краске кляксу раздавленной мякоти.

— Ма-ама!

— Что ты, дочка? — Она уже рядом, ее руки пахнут кислыми яблоками, гладит за ушами: — Что ты вздыбилась, маленькая, все хорошо.

— Ты боишься.

— Нет. Конечно, нет. Это... просто такая игра. Хочешь, поиграем вместе?

Я не хочу, я чувствую, что мама врет, и мне страшно. Тогда мама ложится рядом и начинает тихонько мурлыкать колыбельную. Плывет по комнате запах яблок, и кажется, что папа тоже здесь, рядом, он любит яблоки, это его запах, не мамин, мама должна пахнуть мрраврлой...

— Ма-ам, а где папа?

— Где-то возле Иллувина. Может, уже летит домой. Он должен был вчера вернуться, но мало ли...

— Иллувин — это далеко?

— Далеко.

— Значит, он просто задержался в дороге, да?

— Наверное. Скорей всего.

— А чего ты боишься?

Мама молчит. Долго молчит, но она рядом, и мне уже не страшно.

— Боюсь, что врагов много, а папа один.

Я прижимаюсь к маме теснее. Почему-то не хочется спрашивать про врагов. Не страшно, а просто — не хочется. Как будто одним вопросом я из придуманных превращу их в настоящих. Пусть лучше остаются придуманными, тогда некого будет бояться, и папа скоро прилетит домой.

— Спи, дочка. Это глупо, что я боюсь, не будь такой глупой, как я. Папа справится.

Я засыпаю, и уже в полусне слышу тихий смешок:

— Он всегда справляется.

Проснувшись, я не сразу поняла, что это был сон, что я уже выросла, а мамы с папой давно нет. На языке остался вкус яблок, кислый и сочный. Не люблю яблоки. Теперь поняла, почему: от их запаха мне становится тревожно.

Я перевернулась на другой бок. Пробормотала:

— К черту сны. Воспоминания тоже к черту. Все потом.

Но вкус яблок никуда не делся. И я так и не заснула больше. Лежала и вспоминала родителей. Почему-то в голову лезли всякие мелочи: слова, взгляды, жесты. Прикосновения. Смех. Всякая ерунда, которую не перескажешь и не объяснишь словами, которую можно только почувствовать. Тогда я была слишком мала, чтобы понять, да оно меня и не волновало. Я знала и так, что у меня лучшая в Галактике семья, это теперь возникли сомнения. Пришлось вспомнить именно эту, вроде бы ничего не значащую ерунду, чтобы понять: глупо сомневаться. Я все знала правильно. У меня на самом деле была лучшая в Галактике семья, и плевать, с чего оно началось.

Наверное, усмехнулась я, психологи и правда знали свою работу. Подобрали пару — на всю жизнь хватило. Интересно, как бы все сложилось, если бы маме с папой не пришлось бежать? Если бы эксперимент шел своим чередом, я бы росла то с людьми, то с ханнами, мамины родичи учили бы меня, как учат своих детей... наверное, я бы тогда совсем иначе смотрела на мир, и "лучшая семья" — тоже было бы что-то другое. Теперь глупо гадать, было бы это лучше или хуже, нравилось бы мне или нет. Я выросла такая, какая выросла, и своими — полностью своими, своей стороной в бою — я считаю людей. А ханны... Ханны раздражают, иногда бесят, но, когда они тебе не враги, с ними весело. Хотя пары недель на Хррраусе мне обычно с головой хватает, чтобы устать от специфического ханнского веселья и радостно вернуться к скуке рабочих будней. И, конечно, я рада, что теперь мы с ними не враги. Оказаться по разные стороны с Рамиром было бы по-настоящему больно.

Мысли перескочили на Рамира. До сих пор не знаю, что больше сблизило нас, Хррраус или Рах. На Хррраусе я привыкала быть одной из клана, чувствовать за спиной род. Меня учили, принимали в спарринги, звали на охоту, подначивали работой на людей, упрекали несоблюдением традиций, со мной смеялись, вопили боевые песни и сидели за одним столом. Это было здорово. Это было то, чего мне, оказывается, сильно не хватало раньше, особенно после гибели родителей. Наверное, моя ханнская половина плохо переносит одиночество. Притом что в свой дом на Нейтрале я до сих пор не пускаю никого из родни, только Рамира иногда. Хотя понятие "личная территория" есть и у ханнов, правда, обычно оно относится к кораблю, а не к жилью. В становище рода уединиться довольно затруднительно, запираться — немыслимо, а любой разговор двоих имеет все шансы мгновенно превратиться в шумный треп на два десятка участников. Жить так постоянно я бы точно не смогла.

На Хррраусе, да и на Нейтрале, когда залетал туда, Рамир был родичем, старшим, но не главным. Я могла с ним спорить, смеяться, драться, я не стеснялась задавать ему любые вопросы, а он не стеснялся отвечать. На самом деле это странно, наверное, некоторые проблемы разумней обсуждать с женщинами, а я все равно шла с ними к Рамиру. Может, просто не хотела сравнивать ханнских женщин с мамой? Не знаю. Но Рамиру я доверяла как командиру. Кроме Хрррауса нас объединял Рах, созданный пещерниками новый мир.

Нам не пришлось там драться, последние пять лет выдались мирными. Но риска хватало и без врагов. Сумасшедшие полеты над вулканами, над лавовыми озерами и долинами гейзеров, в облаках пепла, сквозь тайфуны и ураганы, бок о бок с гигантскими столбами смерчей, наперегонки со смертью. Рах требовал лучших; пожалуй, подумала я вдруг, если и имело смысл создавать биоконструкт, улучшенную версию бойца и пилота, то именно ради такой работы. Но четверть века назад этой работы еще и в проекте не было. Хотя лет через двести, когда ханнам опять понадобятся новые территории, Рах уже будет пригоден для колонизации, и сейчас мы здесь ради тех, кто придет тогда. Достойная работа и достойный риск. И очень хорошо показывает, кто чего стоит.

Почему-то я зацепилась за "кто чего стоит", долго вертела в голове так и сяк. Для ханнов это важно, для меня тоже. Для людей... не для всех. Отец как-то сказал: "Есть те, кому важно, чего ты стоишь, и те, кому интересно, сколько, но гаже всего ублюдки, которые не видят разницы". Тогда я не поняла, о чем он, а переспрашивать не стала: он только вернулся с задания, уставший, измотанный и очень злой. Потом мы почти месяц долбались с ремонтом, вернее, я долбалась, это был один из моих первых самостоятельных ремонтов. Отец бы наверняка быстрей управился, но он постоянно где-то пропадал и вечно был не в настроении. О задании так и не рассказал, только обронил мимоходом:

— Никогда не берись за вонючие дела, даже если тебя очень убедительно просят.

Это воспоминание окончательно испортило мне настроение, так что я оставила попытки заснуть и решила вставать. Тем более до утра оставалось всего ничего. Может, Никольский и прав, и не надо бояться воспоминаний, но радости от них тоже мало. От таких уж точно.

— Чаще надо тренироваться, — хмыкнула я. А что, может, и для этого умения, как для любого другого, нужен опыт? Чтобы не дрянь всякая в голову лезла, а что-то хорошее. Или хотя бы нужное именно сейчас.

Я сделала себе мрраврлы со сливками, долго сидела, тянула по глоточку, не торопясь, ни о чем не думая. Задвигать мысли в сторонку я в свое время научилась неплохо. Тоже, конечно, полезно...

Потом отправила сообщение Рамиру: "Будешь свободен, заскочи в гости". Проверила рундук и послала вдогонку уточнение: "С едой!". Вообще-то, стоило бы смотаться на склад: обычно, улетая на задание, я оставляю дома хоть какой-то запас самого необходимого. Но в этот раз заморачиваться запасами решительно не хотелось. Хватит с меня генеральной уборки. Говорят, если перед опасным полетом переделаешь дома все дела, можешь не вернуться. Я, правда, не верю в приметы, но иногда будто толкает что. Интуиция, предчувствие, чутье, как ни назови, да так ли важно название. Важно, что лучше прислушаться, даже если это самое чутье шепчет тебе ерунду, никак не совместимую с логикой и здравым смыслом.

Я одним большим глотком допила сливки, вскочила. Что за чушь в голову лезет! Сначала грустные воспоминания, потом дурацкие мысли, теперь еще и приметы! Пора заняться делом, Зико Альо Мраллау! Все равно каким, лишь бы не сидеть тут в тишине и не маяться дурью. Для работы нужна ясная голова. Как сказали бы мои ханнские родичи, застав меня в таком состоянии, "думать вредно".

Ханнский родич, легок на помине, объявился на связи и попросил впустить. Тоже, что ли, не спал? Или мое "заскочи" сошло за срочный вызов?

Спросил, сгрузив на стол мешок с едой:

— Что, озадачили тебя? Расскажешь?

Ясно, любопытство замучило!

— Расскажу, — согласилась я. А что, ведь и правда, уж о договоре-то и об эксперименте он наверняка сам знает, никаких тайн не выдам. Зато смогу расспросить в ответ. И я, кстати, так и не поняла, почему родители сбежали.

На всякий случай я для начала спросила:

— Ты знаешь, как я родилась? Застал тот проект?

— Да, — помрачнел Рамир. — Я тогда дома болтался, долго, больше года. Вернулся из неудачного полета, лечился, потом... в общем, если коротко, у нас тогда неспокойно было, остался охранником.

— А если не коротко? — заинтересовалась я. — Ты, вообще, спешишь?

— Вроде нет, — ухмыльнулся Рамир. — Могу рассказать, мне не трудно, и секретов там нет, то есть от тебя нет. Но ведь заскучаешь. Тебя же никогда клановые разборы не интересовали.

Политика меня тоже когда-то не интересовала. Пока Телла мозги не вправил. Эх, а было же время, когда я всерьез надеялась проболтаться всю жизнь свободным капитаном, никуда не ввязываясь... Летать, где хочу, делать, что хочу, самой выбирать контракты и запросто отказываться от всего, что не нравится. Наивная была.

— Я не знала, что ваши клановые разборы касались моих родителей и меня лично. — Поймала удивленный взгляд Рамира, призналась мрачно: — Мне про этот эксперимент только вчера всю правду рассказали. Я вообще не знала.

Сказать, что Рамир удивился — не сказать ничего. У него, кажется, аж усы торчком встали от изумления!

— А что знала?

— Официальную версию, — буркнула я. — Романтический побег и все такое прочее.

Рамир витиевато выругался. Уточнил:

— Ты уверена, что тебе рассказали всю правду?

— Может, и нет, — пожала я плечами. — Договор и отцовский контракт я читала, а остальное... В конце концов, это взгляд одной стороны, и то... неофициальный. Просто мне Никольский рассказал, что сам помнит, что он знал и что обо всем этом думает.

— А теперь хочешь выслушать меня? — сообразил Рамир. — Сравнить?

— Да. Сравнить и, может, наконец-то понять.

Он снова удивился:

— А что непонятного? Все было по традициям, как принято. Стандартный клановый договор по целям высокого приоритета.

— Клановый, — я не сдержалась, фыркнула презрительно. — Рамир, извини, но с точки зрения людей он просто дикий. И с моей тоже, я же у людей выросла. Я верю, что для вас все здесь понятно и по традициям, но я правда понять не могу. Честно говоря, людей прежде всего, зачем им это нужно было вообще?

— Ты же воин, как это зачем, — Рамир щелкнул когтем по броне переборки. — Тебе рассказать, что тогда стояло на наших рядовых кораблях, чего у людей в помине не было? Могу перечислить, если времени не жалко, часа два на это точно уйдет. А еще, — он мечтательно прищурился, — именно тогда мы сделали первые шаги по совмещению наших военных технологий. Уж это ты должна знать, результатами вовсю пользуешься.

Тьфу. Кому что, а ханну стреляющие игрушки. Хотя о чем это я, люди тоже не пренебрегают...

— Рамир, ты не торопись, ладно? — я порылась в принесенном родичем угощении, выбрала себе упаковку с мясом. — Я боюсь запутаться, слишком много информации. Ты вроде на клановых разборках остановился? Никольский сказал вчера, что у рода Мраллау были проблемы с соседями и, похоже, именно поэтому им был так важен этот договор. Объясни мне.