Злая классика

— Вот это другое дело, — улыбнулся я во все зубы.

Маг поднял свой посох, потряс его в руке. Нахмурился, отставил палку к стене. Нашел ножик, покрутил в пальцах, что-то прикинул и положил оружие в карман своей затасканной робы.

— Нам бы еще сумка пригодилась или рюкзак. Не в руках же тащить добычу?

— Ась?

— Я говорю, мешок нам нужен.

— А, да-да-да, — старикан залез под койку и вытащил здоровенную торбу.

— Во, совсем другое дело. Ну что, выдвигаемся? Ты только это — веди по дебрям каким-нибудь, нам на дорогу соваться ни к чему.

Старец покивал с многомудрым выражением и поманил меня за собой.

На карнизе, перед стеной воды, он внезапно свернул налево.

— Ты куда?!

— Село, оно на другом берегу реки! — прокричал он мне на ухо. Я двинулся за ним.

Оказывается, выход на сушу был и на этой стороне, только я его не замечал.

Как раз там, где я шлепнулся на камни, сверзившись с верахины водопада, начинался крохотный туннельчик, ведущий на противоположный берег.

Согнувшись в три погибели и скользя подошвами по влажному камню, мы выбрались в заросли.

Идти через лес, следуя по пятам за Эверардом оказалось сущим мучением.

Как он, паразит, легко перескакивал через завалы, огибал стволы вязов и растопыренные кусты орешника!

Наверно я так же летел вчера. Но меня-то подстегивал страх за свою жизнь. А он как умудряется? Тут или магия, или он заправский рэйнджер, третьего не дано.

Пару раз у меня от усталости подгибались колени, но я не мог вот так просто взять и запятнать репутацию "воина".

Зато, когда мы остановились — наконец-то! — я, хватая воздух ртом, как рыба, вытащенная на сушу, привалился к стволу дерева и ополз на землю.

— Ну у тебя, дедуль, и дыхалка, скажу без обиняков, — прерывисто доложил я Эверарду.

— Это, отрок, магия. Не та, что я явил тебе в пещере, иное. Но придет час — и поведаю.

— Лады, заметано.

Выглянув из-за плеча стариканыча, я посозерцал деревеньку. Ну нет, не деревеньку. Поселок сельского типа.

— И каков план?

— Что-что?

— План действий каков, говорю? Куда полезем?

— Отроче, я ж не полководец, я не ведаю. Поищем, где что есть, возьмем немножко и все.

Круто! Он даже не представлял себе, куда идти и что делать. Мда... Ну ничего, подождем наступления темноты.

Летние ночи короткие.

Ждали мы долго. Даже очень долго.

— Ну что, пойдем, что ли, — заметив, что опустились сумерки и лес окутала мгла, я осторожно раздвинул ветки и вышел в поле. Эверард крался за мной.

— Ой! — я заметил двух мужиков с граблями на плечах и повалился в траву. Старикан промедлил и я сдернул его на землю, поймав за край робы.

— Тихо лежи!

— Ох, напасть-то какая, отрок...

— Да тихо, говорят тебе.

Крестьяне прошли мимо.

— Давай-ка полежим тут, пока совсем не стемнеет.

Он коротко кивнул.

— Все, пора.

Мы поднялись из травы и как бесплотные призраки, перетекли к ближайшему сараю.

— Так, обычно овощи хранят в погребах, — пробормотал я сам для себя, откинув дверь. И едва не угодил ногой в провал. Хорошо бы немного свету, да откуда ж его взять?

Я подождал, пока глаза не привыкнут к темноте, и спрыгнул вниз.

Картошка, маркошка, еще какие-то клубни.

Не прогадал я.

— Эй, старина! Мешок у тебя?

Молчание.

Я содрогнулся.

Вот про такие моменты говорят: очко стало, как гайка.

— Э-э-эй! — прошипел я снова. — Козья морда, куда ты делся?

Голова Эверарда возникла сверху.

— Не шуми, отрок, я лишь осматривался.

— Фу-у-уф, ну нельзя же так пугать! Я уже решил, что ты сдриснул!

— Чего?

— Ничего, мешок давай!

Через пару минут мы выбрались за околицу.

— Ну, мы счастливы?

— Да нет, отрок, мясца бы еще. Не ради репы с морквой такой путь проделали.

— Не, ну ты... — я склонил голову, укоризненно глядя на своего спутника. — Ну ты... Ты прав. Только что нам брать? Не порося ж целого?

Он лишь развел руками, а я расхохотался.

— Слышь, дед, знаешь анекдот?

— Акдо.. Ани... Что?

— Анекдот! Вот балда. Ты что, не слышал слова "анекдот" никогда?

— Отрок, ты незнамые вещи речешь.

— Вот вы даете, — я присел в траву, не обращая внимания на росу, вмиг намочившую штаны и обувь. — Анекдот, дорогой мой Эверард, это короткая смешная история, с необычной смысловой концовкой, которая и является причиной смеха. Кажется так.

— Вот оно что, — волшебник раскрыл рот.

Черт возьми, он уже сам по себе был смешон, согбенный в три погибели, с мешком ворованных корнеплодов в руках и с разверстой от удивления пастью.

— Короче, анекдот такой. Бабка откормила хряка, а забить его не может. Ну она нашла трех мужиков, дала им пузырь водки... Ах ты ж... Водка, Эверард, это алкаголь у нас такой. Ну дала им бутылку и говорит: "Ребятушки, забейте мне хряка". Они заходят в хлев, значит и понеслось — визги, вопли, крики, хлев ходуном ходит. Потом выходят, все потные, умаявшиеся. Бабка к ним: "Ну что, соколики, забили хряка-то?". А они ей отвечают: "Не, бабка, забить — не забили. Но пиздюлей ему вломили конкретных!"

Эверард посмотрел на меня в упор.

Я на него.

Он нахмурился.

Я непонимающе вздернул головой.

— Это и есть смешная концовка?

— А, блин, Эверард, вы тут совсем не врубаетесь в юмор! Пойдем лучше, куда ты там хотел? Порося найти?

— Ах, не измывайся, отрок. Курочку бы нам...

— Так в чем проблема? Давай найдем курятник, что ж...

Мы прокрались огородами к отдельно стоящему поместью.

Вот тут должно быть оно, то самое.

Я помог старикану перелезть через ограду, перебросил мешок и перемахнул сам.

В сарае мы притормозили, выжидая, пока глаза не освоятся. Запах слежалой соломы и птичьего помета так и ломился в ноздри.

— Сюда, Эверард, — я потянул волшебника за рукав. — Хотя постой! Куры ведь разоруться, ты не можешь как-нибудь сделать, чтоб без этого? Ну ты же маг!

— Отрок, отрок. Ничего-то ты не разумеешь...

— Да понял я это, слышал уже. На вопрос ответь! — яростно зашептал я.

— Я попытаюсь. После полуночи мои силы восстановятся, — забормотал он. — Должно сработать, все мое чаяние на том...

Я не видел почти ни черта лысого в сарае, но он что-то творил.

— Вот, отрок. Отныне нас не услышат.

— Точно?

— Точно, точно.

— Ну все, здорово! — я вломился к курям. Они сидели на навесах, на разной высоте.

Армейская истина — клюй ближнего, сри на нижнего, здесь бы не сработала.

Поскольку жердочки построены ступенями.

Я взял в руки одну из дремлющих птиц.

— Смотри, Эверард! — я подвигал тело хохлатки — ее голова оставалась на одном месте. Помню, мы в деревне проделывали подобный трюк. Как смешно! Я поводил телом курицы в разные стороны — голова все равно оставалась в одной точке. Как у них это получется?

— Отрок, нам не до игрищ нынче! — зашипел мне на ухо старик. — Это несушки! Нам подобает поискать мясных кур.

Елки, а как весело было! Я усадил курицу обратно на жердину и выбрался вслед за стариканом.

— Вот, вот здесь они!

— Где? Я не вижу ни черта лысого!

Мы перебрались в какой-то загон для птицы. Рядом испуганно загомонил, заскрежетал какой-то знакомый голос.

Гуси!

Тут гуси!

В полутьме я различил несколько белых фигур, разбуженных и явно обеспокоенных. Точно, гуси.

Раздалось шипение, одна из фигур вытянула шею прямо ко мне.

Я наподдал ногой по шипящей голове.

Гусак кувыркнулся через себя, захлопал крыльями и врезался в толпу спящих сородичей.

Ой, е-мое! Они ж перебудят весь поселок, как тогда, те гуси, которые Рим спасли!

— Бляха, Эверард, бежим, они шум поднимут!

— Не поднимут, отрок, охолони. Я же оградил весь сарай щитом. Однако, это не надолго.

— Так что теперь-то?

— Теперь искать кур мясной породы, они есть, верь мне.

— Вот едрена-матрена!

Мы откинули мешковидную занавесь и ворвались в отсек, где спали куры другой породы.

— Ого, — я даже в темноте разглядел массивные тела этих курей, их огромные ляжки. — Давай мешок скорее!

— Погодь, отрок, мешок-то я оставил в проходе.

— Ну твою-то мать!

Я осторожно обхватил курицу, как тогда, с несушками, оторвал ее от насеста, пользуясь состоянием сна.

И естественно, она забилась!

Вырвалась у меня из рук, с клохтаньем налетела на старикашку, который только-только вернулся с мешком.

Мешок полетел на пол.

— Хватай ее, сын мой! Хватай! Нас никто не услышит!

Я попытался перехватить строптивую засранку, но вместо этого широким жестом смахнул еще полдесятка кур с жердочки.

Сарай наполнился бешеным квохтаньем, хлопаньем крыльев, летящими во все стороны перьями...

— Хватай!

Весь курятник переполошился, невообразимо, чего можно достичь с такими скромными средствами!

Курицы летали, шарахались от стенки к стенке, вслед за ними носились и мы, пытаясь заловить хоть одну из этих бестий.

— Лови ее, лови! Дави ее, дави!

Полный пиздец и ад в полумраке!

Эверард поймал было одну куру, но не сумел удержать, ибо пернатая тварюга, спасая жизнь, дристанула прямо в него. Рванулся в погоню, налетел животом на жердину насеста.

— Пху-у-а-а!

Такой звук, будто из него вышибли весь воздух.

На шум сейчас сбежится вся усадьба.

А, нет, магия же.

Как мы метались! Как буйные психи, одержимые, бросаясь на кур, разлетавшихся с истеричным кудахтаньем. В воздух летела солома вперемежку с пометом. Апокалипсис рядом!

Лови ее, лови!

Наконец, мне удалось зажать одну птицу в углу и я подтянул тело, придавливая жертву к земле. Поперек меня рухнул старикан, прижав несчастную курицу окончательно, она и запищала бы под нашим общим весом, если б умела!

Тачдаун!

— Скорее, скорее, мешок! — зашипел я, сдавливая крылья неудачливой хохлатки.

— Ага, ага, сей же час, сей же час, — затараторил Эверард, копошась где-то рядом. — Вот, вот!

Я сунул пойманную птицу в горловину мешка.

Старик в тот же момент перехватил ее, не вынимая из мешка, повозился и произвел какой-то резкий жест руками.

Хрусь-бульк!

В мешке разом стало тихо и спокойно.

— Э! Ты что? Ты ее убил?

— А как ты себе мыслил, отрок? Как мы бы понесли ее, живую? Да и паки же — мы все равно ее собирались пустить на харч!

— Да, да, да, все верно, я просто... Сентиментален немного. Пережиток нашего столетия. Не обращай внимания. Валить пора отсюда!

— То есть чистейшая правда, отрок!

Отдышались окончательно мы только в лесу.

В мешке лежало несколько кило картофеля, моркови, репы и курица со свернутой шеей.

И чуть поодаль отдыхали мы: пропoтевший, перемазанный грязью и куриной какой Ваня с факультета пром-дизайна; и Эверард — затрудняюсь сказать, в каком состоянии он был, но сомневаюсь, что он чувствовал себя лучше, чем я. И он тоже был обляпан куриной какой.

Апокалипсис в сарае завершился вполне логичным и планируемым обокралипсисом. Хотя и с весьма смрадным душком в буквальном смысле. Я бы даже сказал — с небольшим элементом обосралипсиса.

— Ох, чувствую эта курица нам все овощи зальет кровищей.

— Не печалься, юноша, у нас воды много рядом, отмоем.

— Да, действительно. Я вот чего опасаюсь — обратно идти по лесу. У меня глаза-то не кошачьи.

— Нет, отрок, не пойдем мы чащей, твоя правда. Пойдем берегом.

Когда мы добрались, я снова разделся до трусов. Дал одежде проветриться после этого незабываемого тура по курятнику.

Эверард тем временем ощипал нашу жертву, ловко разкромсал тело, очистил от внутренностей.

Какая удача, что мне не пришлось это делать самому. Пока мы шли вдоль реки, я уж начал побаиваться.

Но с другой стороны, я здесь, похоже, застрял надолго, а из этого следует — неплохо бы научиться всем местным примочкам, никогда ведь не знаешь, что может пригодиться.

Поэтому я, перебарывая отвращение, присматривался к действиям Эверарда.

— Пока опочивать ляжем, а на утро приготовим сию тварь крылатую. Верно, отрок?

— Согласен. Такой алгоритм мне по душе, старче, — я по-доброму улыбнулся.

— Ну тогда спокойной ночи!

— Спокойной! — я зарылся в шкуры.

Утром, когда я продрал глаза, старикашка уже сидел над костерчиком, помешивал в котле.

Что-то химичил.

Что-то вкусное.

Возможно, именно этот запах и заставил меня проснуться.

— С пробужденьицем, отрок!

— Сколько раз тебе повторять, меня Иван зовут, а не "отрок", твою мать.

Иногда я бываю зол с утра.

Да какое там "иногда"!

Я всегда зол с утра.

С первого класса общеобразовательной школы.

Про Строгановку вообще молчу.

— Куру там замутил, что ли?

— Что молвишь?

— Курицу сварил, говорю, глухня?

— Сие так есть. Уварил ее, скоро поспеет. Не бранись на меня, отрок.

— Да не отрок я, а Ваня, мать твою за ногу, старый мудило, — пробурчал я и поплелся к водопаду, умываться.

Чистить и строгать овощи выпало мне. Я и не перечил, мне надо было прогнать утренний злобень. В Москве-то оно быстро проходит, как в метро спустишься, так и снова добрый. Ну, то есть, нормальный. Там нет времени на всякие глупости.

А тут меня плющило.

Нет, ну ладно бы забросили в Средневековье. Треба землю пахать, скакать на коне, прочие прибамбасы, я ж все понимаю.

Но вот так!

Шарахаться по окрестным селам и вертеть курям шеи, пачкаясь в их гуано?

Могли бы сделать каким-нибудь там герцогом или графом, что я, не заслужил этого?

Ну может и нет, не заслужил.

А они, эти местные графья — они заслужили разве? Нихера! Им все достается по праву рождения. Или наследования. Или того и другого, я не разбираюсь в этой мутоте.

— Кидай сюда все. Вот, славно! И водицы б еще, а то повышла вся, — Эверард кротко посмотрел на меня снизу вверх. Я только цыкнул, матернулся, взял ведро и пошел мокнуть. Ну что не сделаешь для пожилого человека!

Эх, обидно, что у него тут только одна кадка. Сейчас бы натаскал воды впрок на несколько дней. Мокнуть — так мокнуть.

Глава 10

Пока Эверард отбывал "вахту по кухне", я подобрал остаток головешки и, пристроившись по-турецки около гладкой стены, куда падал луч света, накорябал глаз.

Обычный человеческий глаз.

Мне он не понравился и я его стер нижней стороной кулака.

Виноват во всем материал — уголь и камень. Наскальная живопись, блин.

Мне сразу вспомнился волосатый Леха и его фраза: "...давай сюда свою наскальную живопись..."

Он утрировал, рисовал-то я не так уж плохо. Не у Столярова учился, но все-таки я это дело любил и на досуге набивал руку.

Приноровившись к углю, я начеркал несколько фигурок людей и животных, в стиле каменного века.

Вот она, самая настоящая наскальная живопись.

Я засмеялся и стряхнул угольных человечков с гладкой поверхности камня.

Что бы такое начирикать, как бы убить время, пока еда готовится?

Да что тут начирикаешь? Был бы треножник и планшет... И лист на А2. И хорошо заточенный карандаш.