Злая классика

Здравствуйте, уважаемые читатели. И вы тоже, дорогие кубичане.

Если кто-то не понял, даже осилив несколько глав (они ж множатся постоянно, главы-то), я поясню: этот (пока что) недороман — попытка легкого поверхностного стеба над жанром "попаданчества".

В нем присутствует мат, поскольку... Поскольку это стеб.

Если вас это сильно корежит — ну не читайте. Я вас предупредил.

Да, и еще меня не любит Word, видимо по этой причине глюкает и дублирует некоторые фрагменты. Но я за ним буду подчищать, так что вы не торопитесь жаловаться, редактирование проводится регулярно.

P.S. Не нравится — не читай. Я для себя пишу. И для пары друзей, которым нравится все, что я пишу. Такой вот ДмитроПучковоГоблинский подход.

P.P.S. Для особо упорных, упертых, упоротых и остальных повторю: не нравится — НЕ ЧИТАЙ!

It's allright to tell me

What you think about me

I won't try to argue

Or hold it against you.

(c) Blink 182

Глава 1

Этот день начался как и все остальные. Ничто не предвещало...

Запищал будильник.

Нет, вру. Телефон запиликал. Он у меня — будильник. На настоящие часы раскошеливаться я б не стал.

Для приличия я повалялся еще минут десять, потер одной ногой о другую. Взлохматил волосы на голове, дабы в глаза не лезли.

Проклиная все на свете, оторвал тело от матраса. Какая же это пытка!

Окатил себя холодной водой из крана — лето в Москве страшное. Весна, правда, немногим лучше.

Но самое ужасное впереди. Метро.

Люди стоят в пять рядов. Всего две станции — и будет легче, многие сойдут. Нo влезть в поезд в восемь часов утра — это испытание. Не для слабых. Впрочем, я уже привык.

На Кузнецком Мосту какие-то жлобы с криком: "Давай!" вломились в поезд, трамбуя контингент. Вот же русский народ, а!

Я с трудом протолкался к выходу на Пушкинской.

У нас на "Соколе" несколько училищ, студенты прут волной. Кроме моей Строгановки тут еще и авиаторы, и еще черт знает кто.

Мне это на самом деле, не очень интересно. Мне успеть бы.

Успел, конечно, куда б я делся. Забросил планшет к Тимуру, на факультет интерьера на втором этаже и помчался наверх, на свою кафедру. Отметиться.

Там уже тусовался Димон, растолковывал что-то преподу по проектной графике, Борису Владимировичу. У нас по этому предмету два препода, Борис и его кореш, Сергей Петрович. СерПет, как называют его теперь с моей легкой руки.

СерПета не обозначилось в помещении — уже хорошо. Этот гомосек — а он гомосек, даже к бабке не ходи — придирался ко всему.

Димон что-то показывал Бориске, Борису Владимировичу. Не слишком удачно, судя по их разговорам.

— Это вообще никуда не годится, Дмитрий.

— Но почему же? Вот тут я хотел просто форму передать, может надо было подетальнее прорисовать?

— Дима, ты знаешь... Это... Это выглядит...

— Это выглядит чудовищно, — встрял я, ковыряясь в своих рисунках, запрятанных за батареей.

— Вот! Именно. Это чудовищно!

Димка осуждающе посмотрел на меня. Похоже, даст он мне прикурить сегодня вечером, когда соберемся праздновать. А, ну да, я недосказал.

У меня же день рождения завтра. Нажремся, стало быть. А потом Димон мне пропишет по башке. Да нет, это я утрирую. Дима у нас парень добрый, хоть и сибиряк. Но с такой массой, как у него, я бы не стал бы соваться в Строгановку. Раз уж рисовать не умеешь — а он не умеет, если честно, зачем тебе Строгановка? Иди в вольную борьбу, в кикбокс...

Но это я отвлекся.

— Сергей Петрович говорил, что так нормально, так сойдет, просто доработать надо, — оправдывался Дима.

— Сергей Петрович пошутил, — прикрыл веки Борис Владимирович.

— Как всегда, удачно, — не смог сдержаться я.

— Так, сейчас кто-то у меня договориться!

— Молчу, молчу! — я схватил свои наброски и рысью вылетел из аудитории.

У нашей группы занятия по начертательной геометрии. Никогда не рубил в этой херне. Однако, тот же Димон, уж на что деревенщина, а кумекает лучше остальных.

Но у меня запара нет, я с самого начала договорился с ребятами с кафедры средового дизайна. Они мне — начерталку (на черта нужна начерталка?), а я им взамен пишу работы по истории и английскому. С гуманитарными науками я с детства дружил. И дружу.

Теперь — снова вниз, доделывать скульптуру. Вытяну на тройку — и отлично. Хуй с ней, с начерталкой, там преподы молодые, на принцип не идут, главное работы сдать. А работы за меня сделают, как уже говорилось.

Вот со скульптурой сложнее. Мало того, что глины не хватило на всех, так еще пришлось нашим девчонкам планшеты поднимать.

Ну да, налепили там по пятнадцать кило, а поднять на треножник не могут уже. И спустить не могут. Вот довелось мне родиться парнем!

Это все фигня, на самом деле. Через это я даже познакомился. С Варей, с Надюхой. Хорошие девчата. Незакоплексованные.

Однако ближе к делу. Долепил голову и помчался в лаборантскую, в другом конце корпуса. Там уже сидел Леха. Леха-волосатый. Как этот персонаж умудрялся сдавать все предметы — загадка. Как ни зайдешь — он все время тут. Но сдает все, что надо, сдает.

— Лех, добей мне два рисунка, а? Я тебе по физ-ре проставлю галку. Запишу в команду.

— В какую еще команду?

— Ну как в какую? По футболу, е-мазай!

— А... Ну нормально. Давай, выкладывай свою наскальную живопись. Только тогда с тебя еще реферат по истории.

— Блядь.

— Ну а как ты думал?

— Ладно, сделаю. Какая книга у тебя?

— О дворянстве.

— Лады. Давай ее сюда.

Леха порылся в сумке. Выудил книжонку.

— Вот и заебись. Будет тебе реферат. Только ты уж сделай тут все, как полагается.

— Погоди. Первый рисунок — голова.

— Ну?

— А второй — растение, углем.

— Ну да.

— У тебя уголь есть?

— Да елы-палы... — я нашарил в рюкзаке готовальню. Открыл, нашел два углевых стержня. — На, держи. К понедельнику справишься?

— А то!

— Заебись. Ну давай, мне пора бежать, с проектом разбираться.

Мы обменялись рукопожатием.

Проект пошел ни шатко, ни валко. Наш препод — молодой парень, Вадим, сам не знал, чего хотел от нас. Видать, только закончил Строгану, подрабатывает на полставки.

Ох, тяжело.

Я сумел отдышаться только когда мы отправились на живопись после полудня. Натюрморт реально дерьмовый, лаборанты не особо старались, судя по всему. И их никто не курировал. Ну не беда, допишу что надо. В конце концов, мне бы трояк получить и все.

— Пашка, пойдем покурим.

— Блядь, Вань, ты не видишь, что я... Ладно, сейчас.

Пашка большой любитель покурить. Я бы даже сказал, профессионал. Если речь идет о "покурить", то он не откажется.

На лестнице мы присели на широченный подоконник. Вскорости к нам присоединились девчонки с пятого этажа, с факультета монументальной живописи.

— Слушай, а эта Истомова, она что-то реально на тебя смотрит так...

— Пашка, дурило, вот чего ты начинаешь? Ты всерьез думаешь, что она... того?

— Не, ну ты старше нас всех. Она тебя рассматривает, как мужчину, а не как студента.

— Вот ты дурило, — я засмеялся, и все остальные тоже заржали. Мадам Истомова вела у нас историю искусств. И должен признаться, она была довольно аппетитная тетенька, хоть и с короткой стрижкой. И ее взгляды на меня не укрылись от внимания моих однокашников. — Ну вас к черту, с вашими шутками!

Я наклонился затянуть шнурок и тут же услышал скрип за спиной.

Выпрямился.

Студенты зааплодировали.

— Чего? Что такое?

— Да ты нагнулся как раз в тот момент, когда форточка открылась! — заржал Пашка.

Я обернулся. Действительно, если б не шнурок, то получил бы рамой по голове.

— Это умеют только настоящие джедаи! — я вытянул вверх указательный палец.

Девчoнки захохотали.

— Ладно, покурили и добро. Пойдем дописывать.

Насчет дня рождения я наврал. Отмечать будем послезавтра, в пятницу. В пятницу не грех нарезаться. Подождем, не убежит никуда.

Глава 2

— А ты, Вань, бодрый мальчик!

— Не мы такие, жизнь такая, — я истерически захихикал, прикрыл рот рукой. Иногда меня накрывает приступ смеха, хотя особых причин для веселости-то нет.

Подтянул одеяло, спрятать срам. По ходу еще и отвернулся, дабы не созерцать Марию Истомову во всей красе.

Оно ведь хорошо в темноте-то. А при свете дня — ой, е!

— Чай будешь? Или вы, ребята, больше к кофию привыкли?

— Э... Ну... Вы знаете, Мария, я очень ценю ваше гостеприимство, — я снова гоготнул через плотно сжатые губы. — Но мне бы водички обычной. Если вас не затруднит.

— Так ты поднимайся тогда!

— Чего?

— Поднимайся, время!

И я проснулся. Елки зеленые! Бабушка тормошила меня за плечо.

— Вставай, проспишь! Восемь уже скоро!

Блин, а все Пашка со своими фантазиями, мудозвон мелкий!

Что ж поделать, дело молодое, гормон играет. Вот и снится всякая гадость. Хотя, положа руку на сердце, Марию Викторовну я бы наверно... того... Не отказался бы, говоря короче. Со зрелыми женщинами по любому лучше, чем с малолетними мажорными студенточками крутить.

Тьфу, да что за хрень лезет в голову с утра пораньше!

Переволновался перед днем рождения. Бывает.

И снова привычная рутина — найти свежее белье, собрать рюкзак, вылить пригоршню воды за шиворот, чтобы прогнать дрему.

Опять давка в метро, опять беготня на "Соколе" — лучше не опаздывать. Преподы обычно смотрят сквозь пальцы на такие вещи, пятнадцать минут — не большой грех, но все-таки опаздывать не рекомендуется.

В перерыве, он же — перекур на лесенке, между этажами, разболтался с Вовкой, со второго курса.

— Что, дрючат вас, небось, не по-детски?

— Ой, не вспоминай. Я трое суток не спал уже...

— Хуя себе! — у нас тоже бывало похожее, если хочешь успевать по всем предметам, времени на сон не останется. — И как?

— Да тяжело, — Вова забросил длинный локон, свалившийся в лицо, назад. — Сегодня утром пишу Ленке смс. Мол, голова кружится, тошнит местами. Ответ сразу пришел. Знаешь какой?

— Ну?

— Задержка есть?

— Блин! — мы синхронно заржали. — Она, по ходу, не врубилась, от кого смс, что ли?

— Да кто ее разберет, — повторно загыгыкали. Вовка задавил бычок в банке из-под кофе. — Ладно, у нас просмотр после двенадцати, жопа горит.

— Ну ни пуха тебе.

— На хуй! — мы разбежались по аудиториям.

Мы с Димычем дернули в близлежащую ресторацию в большом перерыве. Я взял пару беляшей, а этот бугаище заказал себе полный обед, буржуин такой. Суп, салат, манты. Повара-среднеазиаты только посмеивались добродушно-одобрительно.

Смешное началось почти сразу, как мы уселись. Димас запихивал жратву себе в пасть с такой скоростью, будто боялся, что вот-вот отнимут. Да еще с таким угрюмым видом, что подойди кто посторонний — укусит нафиг. С фатальным исходом.

Я не выдержал и зафоткал его — когда еще такое увидишь? Он, правда, нисколечки не смутился и продолжил мрачно обжираться.

— С днем варенья, что ли! — Пашка появился у нас только после полудня, явно дописывал натюрморт, забив на остальные предметы. Хочет, паскудник, закончить семестр без троек. И ведь закончит, собака, рвач такой.

— Не "с днем варенья", а "соболезную" надо говорить, молодежь! — я протянул ладонь для пожатия.

— Ну извиняй. Старикан!

— Как ты, готов к завтрашнему?

— Слушай, я не знаю даже. Уже вторую ночь не сплю, с макетом ебусь, — Пашка потер красный глаз.

— Бросил бы ты свой фанатизм, а? Нам же главное первые два года осилить, а там уже пойдет, как по маслу. Ну так выпускники говорят. Да батень мой тоже...

— А он-то чего?

— Ну как чего. Он ведь тоже учился, говорит, не филонь сейчас, дальше легче будет.

— Ясно.

Мы вышли на лестницу, я протянул пачку "Winston"-а сокурснику.

— Своих-то нет, а? Голь перекатная, хыхы!

— Да не успел купить, — Пашка поджег кончик сигареты, сладко затянулся.

— Слушай, я вот что думаю — у нас на кафедре лучше не засиживаться, этажи-то позакрывают. А лучше спустимся на второй, к интерьерщикам или к транспортникам. Наверно, лучше всего, на интерьер. У них там аудитория огроменная, никаких перегородок.

— Ну да, да. Правильно.

— Ты, Паш, с Илюхой поговори, если увидишь, ага? Правда, блин, если они тоже подтянутся, то надо еще один пузырь брать. Или даже два.

— Не парься, мы скинемся. С нас же подарок, не забывай.

— Точно? Заебись тогда. Сходим вместе, напротив вон возьмем.

— Угу.

Внизу, в большом холле я увидел Игоря.

— О, Вано, здорово! Как ты насчет табачелова?

— Так от тебя ж не отделаешься.

— Батька плохого не предложит!

Игорь у нас большой любитель нюхательного табака. Не знаю, что он в нем такого нашел. Но нюхает исправно.

Помню, как-то они на кафедре ХОМ — художественной обработки металла, за что я их прозвал "хомяками", хотя не прижилось — сидели и нюхали табак. Когда вошел препод, Игорюха взял работы и пошел показывать. Блин, это был атас! Глазищи красные, вся морда в слезах, из носа коричневая сопля тянется. "А посмотрите мои работы, пожалуйста!" Вся кафедра просто умирала от смеху с того случая.

— Пойдем на улицу.

— Само собой.

Около входа, на железной оградке сидели десятка два пацанов и девчонок.

— Артурыч, табачелово будешь?

— А что это? — Артур, крупный парень с татарской внешностью, учился на скульптуре и с нами пересекался редко, разве только в столовой, так уж получилось, наши факультеты расположены далеко друг от друга.

— Ну табак, нюхательный.

— И что от него?

— Ну как, вдохнешь и — уххх! — Игорь встряхнул головой, его хвостище взметнулся в воздух. Мимикой изобразил необыкновенный прилив бодрости.

Игорь учился на третьем курсе, но мы с ним были ровесники. Он, как настоящий художник, носил бороду и длинные волосы, собранные в хвост на затылке.

— Давай, насыпай, — я достал учебник. Игорь вывалил табак, разровнял три дорожки. Покопался по карманам и нашел трубку от шариковой ручки.

Смешная вещь — этот нюхательный табак. Вроде, толку никакого, но смешно смотреть на остальных. Хотя знаешь, что и сам хорош, глаза забиты слезами, сопли прут.

— Салфетки-то есть?

— На, держи, — Игорь подоходил со знанием дела. Высморкался — весь табак оказался на салфетке. Спрятал бумажку в карман.

— Чего не выкидываешь?

— Ну а как? Я ж дома высушу, соберу все снова в коробочку. А ты что, думаешь, я этот табак покупаю, что ли?

Мы с Артуром засмеялись сквозь слезы.

— Кстати, Игорюх, завтра мы наверно, на интерьере засядем, подходи, если желание будет.

— Можно. А в честь чего? В честь пятницы?

— И это тоже. Но у меня днюха, так что в целом — по этой причине.

— А, ну так это святое. У меня подработки в мастерской. Может, сегодня отпрошусь, не знаю. Но буду иметь в виду.

— Ты уж имей, имей! И ты, Артур, тоже заглядывай, коллег приводи, — это я погорячился, конечно, теперь уже целый батальон придется кормить и поить. Хотя нет, они парни сознательные, с пустыми руками не придут.

Вот теперь все в сборе. Надо бы еще транспортников позвать, но... нет. С ними мы квакнем на выходных, на чьей-то хате. Тяжелый викенд намечается, тяжелый.

Глава 3

Вот и утречко настало. Опять мне всякая гадость снилась, ну прям все мозги — на части. Черт, всего несколько часов на отдых, а вместо отдыха — мракобесие сплошное.

А-а-а.

У меня же день рождения.

Хоть и не в этот день, но кто будет вспоминать, когда он там, на самом деле, по паспорту?

— День рожденья, солнце ярко светит...

Я засунул в рот зубную щетку, облитую пастой просто до краев.

— Я иду-у-у!

Тфу! Прополоскать треба.

— Я иду, бутылками звеня!

Теперь спрыснуть одеколончиком подмышки. Не поможет — поездка в метро уничтожит все благовония.

— В этот светлый праздник даже Ленин вечно нажирался, как свинья!

Пес с ней, с проектной графикой. Доделаю как-нибудь, на досуге. Что-то неохота запариваться учебой вообще. Вообще неохота.

Проходя через левое крыло я натолкнулся на Славу Марцкевича, тоже третьекурсника, как и Игорь. Только с факультета графического дизайна. Слава, хоть и быдляцкое имя, ну это на мой взгляд, "Славами" всегда звали местных алкашей и разпиздяев. Но этот кадр был пафосный, вот хоть убейте. Типичный потомок польских шляхтичей. С длинной гривой ухоженных волос, вечной сигариллой "Корсара" или "Captain Black" в зубах, красивой рубашечке и модным ремнем.

Но по сути, Славка оставался абсолютно свойским парнем, не задирал носа, не выебывался, как некоторые. И учил английский в спецшколе, так что мы с ним сошлись, скажем так, по интересам.

— Здорово, Стэн, — он любил, когда его называли по полному имени, "Станислав". Ну а я что, я не против, мне не тяжело. — Покурить будет?

Слава молча протянул пачку "Черного капитана".

— О, пасибо.

— Я тоже, Вань, пожалуй, перекурю с тобой.

Он перевернул сигариллу в пальцах и уронил на каменный пол.

— Вот блядь, — Слава раздавил табачный наполнитель и спихнул фильтр в лестничный пролет ногой. — Видишь, как я деньги трачу? Разоряюсь прямо на глазах.

Я не рискнул засмеяться.

— Ээх... Ладно, ты как сам-то?

— Не хвораю вроде. И тебе не советую. А ты?

— А меня, Вань, отчисляют.

— Да ладно? Ты чего? Серьезно?

— И не меня одного. Ирку тоже — ну ты ее встречал. И Оксану. Если не сдаст проект.

— Ебать ту Люсю... Стэн, давай, когда пары закончатся, к нам на интерьер, ага?

— А что там интересного?

— О, там будет несколько литров интереснейшего. Ну днюха у меня, Слав, ты что, забыл?

— Еб твою, ну точно же, — Слава закрыл глаза, безмолвно смиряясь с фактом собственной склеротичности. — Когда ты намерился-то?

— Да как только, так сразу. В два часа заходи, не ошибешься.

— Договорились. Но не обещаю.

— В смысле?

— В смысле, Вань, у меня родаки разводятся, я должен быть там. Звякну тебе, если что. Оки?

— Хорошо! — крикнул я, убегая по коридору.

От блин, я думал — нам херово, первокурсникам. А все может быть еще хуже. Слава богу, мои-то развелись еще пятнадцать лет назад. И не парят мне мозг.

uПятница — день короткий.

Мы пробежали через переход с Димычем.

Из одного ларька под землей на весь тоннель гукала какая-то жуткая хренотень, смесь адского техно и тяжелого металла. Или что-то такое.

— Дим, ты вообще вот такое воспринимаешь, а?

Дима только загыгыкал.

Басы начали выбивать мотив, напоминающий человеческое слово.

"Ху-е-та! Ху-е-та! Ху-е-та!"

— Димыч, мне одному это слышится? — я притормозил.

— Что?

— Ну вот это вот, — я ткнул большим пальцем за спину. — Вот эта "хуета"?

— Тхаха!! — Дима согнулся в приступе хохота. — Точно!

Возможно, там действительно было задействовано некое английское слово. Но мне было лень размышлять.

— Что возьмем-то? Может, вон "Этанол"? — Дима показал на бутылку анисового "Эталона". Остряк, блин.

"Бутылка повторяет форму египетских пирамид, но в отличие от бесполезных пирамид, бутылка несет радость живым людям" — вспомнилась мне фраза Дмитрия Пучкова, он же — Гоблин, пиарившего водяру в своих смешных переводах. Я усмехнулся.

— Не, Дим, "Этанол" мы брать не будем, у нас уже свое запасено.

— А чего тогда?

— Ну вина надо взять, девушкам-то. И настоечки, я думаю. Дополировать ближе к вечеру. Как ты считаешь?

— Да что я, твоя днюха, ты решай. На вот, это с меня, — он вытащил помятые купюры. Три сотни. Ну ништяк, как раз на вино.

— Я вас категорически приветствую, мадемуазель. И вам тоже доброго здравия! — я изобразил изящный поклон, адресованный исконным обитателям, точнее, обитательницам аудитории. Изящества у меня не получилось, рюкзак помешал.

— Ну что, накрывай давай, — Марина, однокурсница, бойкая девчонка откуда-то с волжских краев, растащила стулья в стороны. — Давай столы составим, что ли? Много у нас народу предвидится?

— Хрен его знает, Марин, если честно. Но явно не так уж мало, как может показаться, — улыбнулся я.

С интерьера подперли несколько человек. Кроме тех, кого я знал — Илюхи и Тимура, пришли еще несколько ребят. Из нашей группы контингенту набралось подозрительно мало — ну что тут поделать, у нас вообще сплошные ботаны, не пьют, не курят, и прочая, и прочая.

Зато подтянулись сокурсники из параллельной группы — их я предупредил еще неделю назад. На столе появились консервы, хлеб, пачки чипсов и "Рябиновка" или как там ее на самом деле, мне, собственно, недосуг рассматривать.

— Организовать стол для такой оравы — это вам не в тапки срать, — философски заметил я, похрустев остатком денег в кармане.

— Какая у вас... Эхм... Смена стиля, — заметила одна девушка с местной кафедры.

— Это он чисто для контраста, — моментально отмазала меня Марина. — Прием такой.

Когда мы немножко разогрелись, к нам присоединились несколько дам со средового дизайна. Я даже пожалел, что нету транспортников, но быстро одернул себя — эти охламоны в момент устроили бы бардак. Ничего страшного, с ними мы еще бухнем.

Марина — вот же настоящий русский человек из глубинки! — довольно быстро и умело распоряжалась закусью, расставляла пластиковые стаканчики, подливала остальным водку, наливку, вино, соки — запивать крепкое. Не забывала и о себе.

Впрочем, пьянство у нас как-то особо не удалось. Я разболтался с интерьерщиками, кому-то из наших уже хватило и они отдыхали, отклонив стулья к столам у себя за спиной. Кто-то ускакал курить. Пашка, конечно, в их числе.

Еще после пары "раундов" мы перешли к народной русской забаве — фотканью. Я заметил, почти всегда, когда градус достигает определенного уровня, наш человек начинает фотографироваться. Интересная деталь. Обратил внимание, что сокурсница Даша — девица довольно отвязная, ходящая в готском прикиде, но и с весьма неплохой фигурой, прилегла на столешницу, облокотившись локтями. Идея родилась мгновенно: сунул свою дешевую "мыльницу" под стол, прицелился в нужном направлении и пару раз щелкнул ее "бюст". Она спохватилась, когда было уже поздно. Но ничуть не обиделась, когда я с веселым смехом показывал результат всем, кто сидел рядом.

Одна из девушек со средового дизайна — я даже не помню ее имени — явно вошла в раж. Вертелась и так и эдак, приставала ко всем, танцевала на стуле.

Ее я тоже запечатлел и потом показывал тем, кто ушел курить.

— Зацените вот эту возмутительницу спокойствия. В благочестивой Бухаре.

— Да вы там не скучаете, я смотрю, — усмехнулась Марина, затягиваясь тонкой сигаретой.

— Ни в коем случае!

Народ начал уже понемногу расползаться, когда появился Игорь.

— О, Игорюха!

— Здорово, Вано! — он моментально выставил на стол литр красного. — Как ты насчет табачелова?

— Да от тебя ж разве отделаешься? Валяй! Что нового-то?

— Особо ничего.

— Тренируешься все, поди?

— Тренируюсь. По газетке, — Игорь у нас занимался боксом в свободное время, что, вообще-то, никак не вязалось с его обликом художника.

— Это каким образом?

— Подвешиваю ее к турнику. И бью.

— Ну и как успехи?

— Да вот начал пробивать.

— Ну ты зверь.

Мы вдохнули по "дорожке" табака. Отдышались.

— Вот зачем я соглашаюсь на твои эти авантюры? — я просморкался в салфетку.

— Ты что, табачелово — это великая вещь. Но компанейская.

— Хочешь сказать, ты дома его не нюхаешь?

— Не-а. Одному как-то неинтересно.

— Хаха, ну еще бы. Самому сопли пускать скучно?

— Ага!

Распили вино, прикончили остатки настойки, добили закусь. Из присутствующих остались лишь я, Игорь и Димыч — он жил в общаге, тут, на "Соколе", в двадцати минутах ходьбы от Строгановки.

— Слушай, а скоро уже универ-то закроют, ты знаешь об этом?

— Знаю, — я глянул на мобильник. — Ох жеж еб твою! Седьмой час!

— Уже, получается, закрыли.

— Мда, час от часу не легче.

— Слушай, погоди. Не парься. Мы же на втором этаже. Лаборантов знаешь, с ДСТ?

— Ну?

— Они через окно уходят.

Точно, мне один парень, живший в Волоколамске, рассказывал, как он выбирался из универа ночью.

— Игорь, ты мозг! Пойдем. Только приберем тут сначала.

Крадучись, аки тати в нощи, мы пробрались в переход между корпусами, тот, что с левой стороны.

— Кажется, вот это окно. Крайнее.

— А сигнализации тут нет, случаем? — я придержал Игоря за плечо.

— Шутишь, что ли?

Дальше все было совсем просто. Сумки и рюкзаки полетели на землю. Я первым прополз по козырьку, перелез на жердину, торчавшую из крыши. Подергал ее, пробуя на прочность, повис. Подождал, пока не перестал раскачиваться и приземлился на кучу строительного мусора перед подвалом.

Игорь чуть не свалился прямо на меня.

— Ну вот и приплыли. Димыч, ты как там?

Димыч, видимо, очканул. Еще бы, с такой тушей, да по навесам лазить.

— Давай, Дим, не томи душу, — Игорь подобрал сумку.

— А, блядь! — Дима приземлился не слишком удачно. — Спина, млять!

— Копчиком приложился, что ли? — я в темноте не разглядел, что именно произошло. Взбежал по куче мусора, протянул руку Димке.

— Сука, больно...

— Ничего, дело молодое, заживет до свадьбы, — я отряхнул его со спины.

Мы выбежали во скверик перед универом. Игорь приотстал.

— Ты где там?

— Да тут я, — он расстегнул сумку и с виноватой ухмылкой явил на свет горлышко бутылки, в которой плескалось что-то красное.

"Рябиновка".

— Ну ты жучара!

Мы сидели допоздна на металлической оградке, передавая пузырь по кругу.

Потом мы с Димычем еще побоксировали, так, в полсилы, чисто от избытка чувств. Он приложил меня по челюсти, ну а я, будучи поменьше ростом, закрылся локтями, подошел к нему вплотную и провел пару аперкотов.

Игорь посмеивался, наблюдая за нами.

— Ладно, горячие финские парни. Ехать пора. Метро еще не закрыли, но время-то уже — ого-го. Родители начнут нервничать.

— И то верно.

Надо бы не забыть принять литр-другой воды, когда доберусь до хаты, а то завтра пизда голове будет.

Так думал я в тот день.

Но все решительно изменилось, когда я возвращался домой.

Был один чурбанчик по имени то ли Жора, то ли Гоша, которому я навалял прошедшей осенью.

Почему я не насторожился, когда по району проезжал "жигуль" с какими-то непонятными урелами внутри, кричавшими: "Тебе пиздец!" Адресуя эти слова явно мне!

Почему я не додумался пересидеть пару месяцев на квартире у отца, к примеру? Оттуда и до Строгановки ближе, не нужно штурмовать вагоны в метро каждое утро.

Почему?

Когда я рылся в карманах в поисках ключей, сзади налетел кто-то... Они так всегда действуют. В численном преимуществе и сзади.

Удар по голове ошеломил меня полностью. Я вмазался в стальную дверь лбом. И пропал.

Глава 4

Ну, не я сам пропал. Пропало все, что было вокруг.

Очнулся я... Если можно это назвать словом "очнулся". Я просто разлепил веки. С трудом.

Твою ж мать, какой пиздец.

Каждая мышца в теле отдает болью. А уж башка — так вообще раскалывается.

Отлично встретил день рождения.

Просто отлично.

Но я еще, слава богу, молод. Поэтому я вскочил на ноги, несмотря на боль в голове и в остальных конечностях.

Какой пизд...

Нет, не хочу ругаться.

Да не, на самом деле хочу.

Но сил нет.

Рядом пасется отара овец, от них так и шибает овечьим навозом, овчиной, и в общем, всем тем, чем от скота обычно разит.

Подо мной трава.

Я сжал пучок в кулаке. Обычная трава.

Хм...

Где ж я мог очутиться?

Ах, ну да, меня ж по башке ломанули!

И теперь я в Дагестане. Долго ж я провалялся в отключке. Видать, скоро потребуют выкуп. Это к бабке не ходи.

Я повертел головой по сторонам, в поисках бородачей с автоматами и в зеленых повязках на головах.

Но нет. Только овцы. И даже нет ни пастуха, ни овчарок... Очень странно.

Интересно, когда уже кто-нибудь нарисуется? Кто-нибудь, с даром речи. А то от овец-то проку маловато.

Не успел я это подумать... Вот, правда, едва успел — как внизу, на склоне холма показались всадники.

Фу-ты, ну-ты!

Я потер кулаками глаза.

Нет, ну оно конечно само собой, в таком краю на лошадях ездят, это ясное дело. На внедорожнике тут неудобно, наверно, дозаправиться негде, опять же.

Но чтоб целый отряд кавалеристов? Да еще в металлических шишаках, с мечами у пояса?

Ебать ту Люсю. Здорово меня приложили, стало быть.

Я оттянул кожу на предплечье, покрепче стиснул пальцы...

А может, не стоит, а? Вот сейчас очнусь где-нибудь на больничной койке, узнаю о себе много нового. Например, что теперь я даун или еще какой-то интересный синдром. Мочиться под себя буду там, мычать вместо обычного разговора... То-то будет радости.

Кто тут последний в очереди на лоботомию?

Я сжал пальцы и крутанул кожу. А-ааа! Дьявол!

Реально больно!

Но холм не пропал.

И овцы не пропали. И всадники в броне — тоже никуда не делись. Напротив, двое из них отделились от вереницы и направлялись ко мне. За-е-бись.

Ну хоть выясню, что это за места такие. Если, конечно, они по-русски понимают.

Но вообще это идиотская шутка. Завезти человека хер знает куда и бросить. Уж действительно, попросили бы выкуп, дали бы позвонить... А то что это за маразм?

— Эй ты, холоп! Ты чей?

— В каком смысле "чей"? — я даже не успел ничего сообразить, просто понял, что они говорят на русском. Уже легче.

— Холоп чей, говорят тебе?

— Вы меня простите, гражданин актер, но я вас не понимаю, — реплика из фильма так и напросилась на уста. — Что вы все "холоп", да "холоп"? Это роль ругательная, я прошу ее ко мне не применять! Лучше сами ответьте, где я нахожусь? И зачем вы так вырядились? И дайте мне уже телефон, в конце концов, мне домой надо, у меня учеба!

Один из всадников усмехнулся. Спрыгнул на землю.

— Стало быть, ничейный холоп. Значит, с нами поедешь.

— Ну не поедет он, а побежит, если уж выражаться откровенно, да, Мартус? — глумливо сказал второй, не спешиваясь.

Я только сейчас рассмотрел их лица, наполовину скрытые наличниками шлемов. Вроде не чурбаны какие-то, не косоглазые. Обычные европеоиды. И говорят по-русски. Только вот имя... Мартус? Бредятина какая-то. Ну не румыны же это, в самом деле?

— Елки зеленые, ты чего, блядь, офонарел? — я вывернулся из рук подошедшего. Совсем козел спятил, заломил мне локоть за спину и собирался уже повинтить меня, как настоящий мент.

— Стой смирно, холоп! — прикрикнул воин на меня. — Или жить надоело?

— Отнюдь не надоело, товарищ актер! Только руки мне заламывать не надо!

— Он тут еще язык распускает! Друс, давай веревку!

Вот это мне что-то совсем не понравилось. Они собрались меня связать, черт возьми! Нет уж, ребята, в свои игры поиграйте с кем-нибудь другим.

Хыть!!! И человек, которого назвали Мартусом, свалился с разбитой челюстью. А нечего приставать к незнакомым!

Второй всадник уже спешился, не торопясь, как будто осознавая свое полное превосходство, вытянул из ножен меч.

По ходу, настоящее оружие. Стальной клинок, не пена, как у толкинистов. Блин. Вот это полный идиотизм уже. Он меня рубить собрался или что? А мне и отбиться нечем! Только уворачиваться?

— Ебанутые вы тут что ли совсем? — мои рефлексы опередили мозг. Я наступил ногой на грудь упавшего Мартуса и сорвал с него шлем. Удача — ремешок не был затянут, видимо, в мирной обстановке они просто нахлобучивали шлемы на голову.

А клинок уже опускался.

Бэмц! Железо столкнулось с железом. От удара я не удержал шлем в руке и он отлетел, запрыгал по склону. Но и мой противник не совладал с клинком и отступил на шаг, перехватывая оружие поудобнее.

Э, нет, дорогой, второго шанса я тебе не дам.

Он успел занести руку для замаха, но в этот момент я уже вцепился ему в глотку.

Некоторое время мы балансировали, потом я все-таки завалил его на спину и начал стискивать пальцы. Что-то подсказывало мне — дай я ему свободу, и он зарубит меня без всякой жалости. Поэтому я давил, что было дури. Он уперся мне в лицо свободной ладонью, заколотил рукоятью меча мне по загривку, но я уже не мог остановиться. Пути назад не было. Как бульдог, вцепившийся в быка, я сдавливал пальцы — и не было на свете силы, способной меня оторвать от моей жертвы.

— Сука, сука, сука, мразота!! Сдохни!

— Ааааа-кха! Пусти, пусти, кха...

— Ни-ху-я, гад! Хотел меня убить, вот и сдохни!

Глаза человека неестественно выпучились — я никогда ничего подобного не видел, даже в морге, где мы были на занятиях по рисунку. Все Слава, потащил меня, любознательный детеныш. Нас должны были повести туда только на втором курсе, да и то не в сам морг, а просто рисовать заспиртованные руки-ноги. Ух, натерпелся ж я там, когда мы видели девушку, погибшую в автокатастрофе. Ноги буквально прошли через грудную клетку. Никогда не видел человека, настолько переломанного.

Но и задушенного я тоже не видел. До сегодняшнего дня.

Воин буквально позеленел, выкатил язык. Рука с мечом разжалась и оружие свалилось прямо мне на спину, оттуда — на траву.

"Будешь знать, козлина, как на наших наезжать!", злорадно подумал я. Не хотелось никого убивать, но вот, как говорят некоторые, "планка упала". Почти как в тот раз, когда я бил этого чурбана. Я бы и прибил его к чертовой матери, если б не оттащили.

Ой, елки, второй-то уже очухался!

Я вскочил, как подброшенный, и с разбега заехал ногой по голове этому самому Мартусу. Будь на нем шлем, мне б не сдобровать. Но шлем валялся поодаль и я попал носком ноги точно ему в лоб.

А снизу, от подножья холма уже слышались крики.

Жопа. Сейчас они все на меня набросятся.

Я осмотрелся. Лес, конечно же! Только там можно укрыться от конницы. Я уже было рванул, но что-то меня остановило. Даже сам не знаю. Вернулся к лежащему и подобрал меч. Спинной мозг принимал решения за меня, а не голова.

Вот теперь пора драпать. Копыта уже громыхали за спиной, когда я, держа меч на отлете, вломился в чащу. "Да уж, лесок давно не чистили, не то что наши подмосковные лесопарки", проскочила мысль.

Теперь не останавливаться. Наверняка они спешатся и устроят облаву по всем правилам. Поэтому — не останавливаться ни на секунду. Пока дыхалки хватит — бежать и бежать. А там посмотрим.

И насрать на то, что от меня много шума. Это не главное, это я осознавал. Главное — оторваться, иначе убьют.

Как же я драпал! Ломал сухие ветви, перемахивал через коряги, не замечал паутину, липнувшую на лицо. Боялся, что лес вдруг кончится и я окажусь на открытом месте. Но нет.

Когда дыхание полностью пропало, в глаза лил пот, а под ребрами кололо, я затормозил. Не остановился, продолжал ломиться сквозь спасительные заросли, быстрым шагом.

Пальцы стискивали рукоять меча так, что чуть кровь не полезла из-под ногтей.

Меч! Я остановился, прислонился к дереву, хватая раззявленным ртом воздух. Пфу-у-у! Хорошо еще, что я молодой, а случись такое лет через двадцать? Я бы и трети пути не осилил. Однако ж, меч! Я поднял его — нелегкая рельса, блин, пощупал клинок — настоящий! Попробовал большим пальцем лезвие на урез. Не фонтан, но острое. Таким можно убить. Да причем элементарно.

Блядь, как он на меня набросился-то этот, второй, а! Ведь зарубил бы, реально зарубил! Зато теперь его железяка — моя. Еще бы научиться ей орудовать.

Но это потом, это я еще успею, какие мои годы. Если выживу. Кстати, о выживании — надо бы продолжить путь. Ибо если они затеяли облаву, то скоро меня возьмут. Я по лесу ходить не умею, наверно, наследил, где только мог.

А что мне мешает взять и научиться, в самом-то деле? Ничего не мешает. Я сам не заметил, как начал осторожно обходить сухие ветки, завалы, пригибаться под паутиной, растянутой меж деревьев.

А вот еще, если память не подводит, есть такой прием у птичек перепелов. Не та, которая "перепил". А которая перепел.

Уводя охотника в полевой траве, перепел убегает, как можно дальше, а потом заворчивает и заходит за спину охотнику. Туда, где его точно искать не будут. Не помню, где я это читал. Но читал, точно.

Правильно, так и поступим. Мне рисковать нечем, семь бед — один ответ. И я завернул, строго под углом к направлению погони. Если они еще не бросили эту затею, козлы.

Глава 5

Я восстановил дыхание полностью, положил меч на плечо. Тишина. Ебать-колотить. Неужто отстали?

Не надо обольщаться. Всегда был приверженцем принципа "лучше переоценить опасность, чем недооценить".

Но все тихо.

Они ведь гнались за каким-то холопом. Это, наверное, не играет роли, холоп — это же крестьянин, батрак, низший слой, если меня не подводит память.

Хотя... С другой стороны, я убил человека.

Ой, блядь! Я ведь и вправду его задушил. Ебаный стос! Черт, я ведь его задушил. И что на меня нашло?

Ах ты ж... Проклятая жизнь.

Я воткнул меч в землю. Уселся рядом, спиной к дереву. Блядство. Я человека убил. Реально. Вспомнился выкаченный язык, посиневшее лицо. Афискация. Или асфиксия. Или а... а... А, все равно не вспомню.

Ну он-то меня тоже хотел зарубить, это ясно. Но он же действовал в соответствии со своими нормами. Из своего времени.

Ох, мать-перемать! Это ж надо! Только сейчас дошло!

А в каком я столетии? В двенадцатом? Марк Твен прикалывался с этой темой. Янки из Коннектикута. Читал, прикольная вещь. И у нас сейчас куча авторов, пишущих про это дело. Но я же не в прошлом, блин? У нас так не разговаривали! И имен таких не было. И одеты эти дураки по-другому, не как древние славяне. Но почему тогда они по-русски говорили?

Пиздос полный, я с ума сойду. Лучше даже не пытаться в это вникнуть, можно головушкой съехать конкретно.

Если меня не убьют, вот в чем прикол.

Надо уходить отсюда, я уже и так порядком наследил.

А если у них есть собаки?

Вот, Ваня, ты и вляпался. Ладно, положим, овчарок у них нет. Но за убитого воина они могут подтянуть резервы, каких-нибудь специально надроченных спецназовцев или как оно у них тут называется. Я ведь о них ничего не знаю. Вообще ничего. Ни грамма!

Так, ладно, погони нет. Но если у них все-таки есть собаки, что делать?

Ответ простой — искать проточную воду.

Вот и славно, определились.

Я поплелся вниз, с мечом на плече.

На вершине холма мало шансов найти реку или ручей. А вот у подножия... Ну да что там. Увидим — тяжело вздохнул я, раздвигая рукой молодой орешник. Черт, ну вот какого хрена меня сюда занесло? Жил себе, жил, никого не трогал. Почти никого.

Ох, едрена вошь.

Однако, как же я быстро выдохся от той пробежки! Избыточный вес дает знать.

Хотя это не особо какой "избыток", все-таки, не восемьдесят кило жира на мне.

Максимум — пять.

Но как же им не быть, когда живешь в городе, все свободное время проводишь за зомбоящиком. А несвободное — или рисуешь, или пишешь натюрморты, или тычешь клавиатуру. Конечно, набегает жирок на пузе и боках, еще бы ему не набежать.

Я пощупал складку на брюхе. Ну не складку еще, так, кожу оттянул просто. Но оно быстро превратится в складку или даже в несколько. Этого вон куча примеров на виду.

Заодно, я обратил внимание на свою одежду. Футболка, обычная, из поддельного "Найка", цвета хаки. У меня таких целый ворох, взял как-то на распродаже. Точнее, был ворох. Где-то там. А сейчас только эта и осталась.

Штаны с закосом под армейские, большие карманы на боках, с клапанами, один на "молнии". Тоже зеленого цвета. Ну прям как знал, что придется в лесу прятаться! Хм... На самом деле у меня просто других нет. Джинсы еще лежат где-то, но в них уже влезать трудновато. Избыточный вес, да-да, легок на помине. Черные кроссовки, которым уже много лет. И свитер, самый обыкновенный, коричневый, с "молнией". С застегивающимися карманами. Уже разодранный в нескольких местах.

Все то, что было на мне в ту пятницу.

И ведь почти идеально подошло к обстановке. Нет, ну военный камуфляж был бы лучше, базару ноль, но и то, что есть — отлично. Отлично для игры в прятки в лесу.

В кармане обнаружился телефон — о как, не вывалился! Впрочем, скоро сядет батарейка, она уже на последнем издыхании. И я телефон отрубил. Толку от него никакого, только если посветить, может быть.

Немного мелочи, купюрами и монетами, в застежном кармане — ключи с магниткой к домофону.

Зажигалка и пачка отечественных "Мальборо". Я машинально откинул крышку — четыре сигареты. Да уж.

Теперь еще у меня есть меч.

Ага.

И куча злых дядек на хвосте. Их пока не слышно, но что-то мне подсказывает — они твердо намерены до меня добраться.

Поэтому — не сбавлять ходу.

Вот и он, долгожданный водоем.

Ручеек, мило журча, издалека светил бликами, отражая солнечный свет, падавщий в просветы меж кронами деревьев.

Я скатился вниз, разметывая сухие листья и едва не влетел в ручей с ногами.

Нет, так не пойдет. Стянул кроссовки, кончиками пальцев упаковал пропитавшиеся потом носки один в другой и засунул их в один из "шузов". Сделано с любовью, блин. Закатал штанины, в одной руке меч, в другой — обувь.

И пошлепал вверх по течению, меся босыми ступнями песочек, аккуратно оплетая каменюки пальцами ног.

Холодная вода отрезвила, вернула к реальности, что ли. Хотя что это за реальность такая, вот бы еще узнать.

Сейчас бы не напороться на острый край. Кровищи ведь будет...

Пройдя три-четыре сотни шагов, я решил, что этого хватит, чтобы сбить со следа собак. Если они вообще есть.

Ручей почти иссяк. Зато сбоку появилась нехилая такая скала. Я выбрался из воды.

По другую сторону в породе был разлом, или как правильно говорить? Распадок, по-моему?

Ого!

В камне зиял проход. Пещера.

И вот я не следопыт, но почему-то мне показалось, что пещера обжитая. Паутины на входе нет — почему-то мне показалось, что это первый признак. Да и заросли вокруг расчищены, даже некоторое подобие тропинки, ведущей к входу, просматривается.

Блин, глупо заниматься спелеологией, когда на плечах целая куча злых мужиков с шашками. И вполне вероятно, что и с собаками.

Но что-то потянуло меня. Эта пещера — она явно неспроста попалась мне на пути. Надо проверить, надо.

Я постоял на камнях у входа несколько минут. Послушал лес. Никаких звуков погони.

Может они уже давно наплевали на меня?

Кто знает, насколько серьезно у них тут относятся к человеческой жизни. А в этой пещере я, глядишь, и ночь скоротаю. Потому что в лесу ночевать совсем нет желания.

Возможно, что я буду проклинать себя за излишнее любопытство. Да и хрен с ним.

Лезть — так лезть. Но вот что делать с железякой? В пещере она мне не понадобится. Да она туда и не пройдет, еще сам напорюсь, чего доброго. Но и оставлять на виду откровенно глупо.

Я присел на уступчик, брезгливо распутал мокрый комок ткани — носки, старательно обтер ступни о штанины.

Не люблю белье второй свежести. А уж потное и вонючее — просто пипец как ненавижу. Но выбора-то нет. Босые ноги сувать в кроссовки — почти гарантировано мозоль заработаю. С моим-то везением. И что тогда, если опять драпать придется?

Натянул носки, тщательно расправил их, чтоб никаких складок! Обул кроссовки. Пошевелил ступнями. Неприятно, но сойдет пока.

Заодно приглядел кусты рядом со скалой. Вот как раз и будет, где меч схоронить.

Я уютненько пристроил меч на камне, прямо в кусте, лезвием вниз, к земле, чтоб не выдавало себя блеском, обошел место кругом — не видно со стороны, если не знаешь, то не найдешь..

В начале было как-то слишком тесно и я стал было подумывать — может ну ее, эту пещеру?

Но проход расширился, я выпростал тело из узкого лаза, потирая отдавленные ребра.

Да тут целые катакомбы! Неслабо!

С другой стороны, тут могут быть змеи и разная другая гадость. Надо бы поосторожнее.

Углублялся я очень осторожно, ощупывая окружающую действительность и руками, и ногами, перед тем как сделать следующий шаг.

Глаза постепенно привыкли к темноте. Блин, а пещера-то расширялась, стенки уходили в стороны. Потолок тоже отъехал, мне не приходилось больше корчиться. Лаз вел все ниже, в глубины породы, заботливо вырубленной кем-то.

Подумать только! Со стороны — просто несколько больших валунов, а внутри, внизу-то, эвона какая инфраструктура, елы-палы.

Возможно, заброшенная шахта. Жалко, не разбираюсь я в таких вещах. В этот момент мне почему-то стало жутко интересно, кто продолбил все эти катакомбы. Природа? Или все-таки люди?

Никакой живности тут не наблюдалось, за исключением немногочисленных мелких насекомых, всякие там жучки-паучки, букашечки-таракашечки. Некоторые из них изредка хрустели под подошвой кроссовка.

Странно все это. В таких пещерах обычно волки селятся или еще там какая лесная фауна.

Ход сделал изгиб и за поворотом стало ну совсем уже темно, хоть просто глаз коли.

Я постоял немножко, поразмышлял.

Нет, надо исследовать до конца. Ну как я тут на ночлег устроюсь? А оттуда, из темноты выползет что-нибудь такое... эдакое. Малоапетитное.

И спросит меня: "А что это ты, Вань, тут поделываешь?"

Хотя вероятнее всего и не спросит, а с ходу начнет меня дегустировать.

Не, такие расклады меня не устраивают. Но и в темень лезть как-то неудобно.

Вот и телефон пригодился! Надо ж, прям как знал!

Мобилка у меня простенькая, навороты я не приветствую. Звонит, смс передает — и отлично. Да и денег у меня нет на всякие новые модели. Но зато батарейка работает исправно, хватает на дня три-четыре. Через пару лет подсядет, конечно, но пока что...

Экран вспыхнул и поприветствовал меня незатейливой картинкой двух рук, хватающих друг дружку.

Да, заряда мало, это я заметил еще там, в лесу.

Но на несколько часов точно хватит.

Регулярно нажимая на кнопку с красным символом, чтоб не погас экран, я двинулся вглубь.

И через пару десятков шагов уткнулся в тупик.

Пошарил вокруг — нет, сплошная скала. Посветил мобилкой. Так и есть, тупик.

Впрочем, не совсем. Приглядевшись, прямо под ногами я обнаружил небольшой ларец. Сундучок.

Рассмотрел объект внимательнее.

Обычный деревянный ящичек.

Пнул его — не тяжелый. Скорее всего даже пустой.

Перехватив мобилу поудобнее, я опустился на колени, дернул крышку — ящик не заперт. Посветил внутрь.

Внутри лежала брошь довольно затейливого характера. Зеленый камушек, оплетенный каким-то металлом, при таком тусклом свете трудно определить.

И еще колечко, припаянное с одной стороны. Петелька. Стало быть, это не брошь, а подвеска. Или амулет, или как там это правильно называется.

Я взял вещицу в руку. На одно мгновение мне показалось, что она даванула на ладонь, потянула меня вниз, к земле. Но только на мгновение.

Никогда особо не учил историю искусств, хотя дрючили нас по ней изрядно. Лекции, разумеется записывал, тут никуда не денешься, мадам Истомова — довольно дотошный препод. Да и основной наш, Михаил как-его-там... Михаил Батькович, короче — тоже не подарок. Но если перечитать все лекции перед экзаменом, то проблем не возникает, как правило.

А вот что за вещь оказалась у меня сейчас — я сказать не мог. Ковка там, или чеканка, или литье — за этими вопросами надо к Игорю обращаться. Насчет камня же — это явно к барыгам.

Лично мне знакомым показался только сам узор. Что-то средневековое, европейское. Отдаленно напоминает заглавные буквы в ирландских книгах.

Да ну и пес-то с ним.

Нечего тут париться, батарейку поберечь надо бы.

Я сунул амулетик в карман штанов, захлопнул крышку сундучка и побрел обратно, к выходу.

А что, может быть я сумею прокормиться с этой штуковины первое время. Я ведь еще даже не знаю, где я. И какая валюта у них тут в ходу.

Вдруг у них золото не ценится вообще? Может, у них его до жопы? А драгоценный камень — так еще неизвестно, драгоценный ли он вообще. Был бы он ценный, кто бы стал его заныкивать в лесу, в пещере?

Ох, елки. Что за судьба у меня такая?

Мои размышления прервал весьма и весьма недвусмысленный звук, донесшийся от входа в пещеру.

Звук скребущих по камню конечностей и осыпающейся земли.

Как будто, кто-то пролезал внутрь, там, где это проделал я совсем недавно.

Я быстро засеменил к выходу. Притормозил в тени, пригляделся.

И не "как будто". Нет. А точно.

Глава 6

Здорово! Перекантовался, называется, в пещерке.

А ведь я знал, что это плохо кончится.

Я много раз это знал, хотя надо заметить, что иногда обходилось.

Но так то "иногда". А сейчас-то что?

Пришелец повозился еще пару минут в проходе — по своду пещеры прыгнули и лихорадочно засновали рыжие отблески.

Все ясно. Факел запалил. Или может, втащил за собой уже зажженный, кто его знает.

Как и тогда, раньше, тело среагировало быстрее мозга.

Я скользнул во впадину, замеченную на пути вглубь. Если он пойдет мимо меня — надеюсь, не заметит, если только не будет озираться и обшаривать каждый закоулок.

Так оно и получилось.

Неизвестный прошел мимо меня, вжавшегося в скалу, как в землю под артобстрелом.

И мой мозг, конечно, начал опять: "Ну а как, если его спросить, где я и все такое?" Усилием я подавил это опасное желание. Вот дурак. Ведь чуть не убили уже один раз, гонялись по лесу — а все равно, продолжаю лезть на рожон. Я еще раз похвалил свои инстинкты за своевременную реакцию. И вытер пот со лба.

Пора выбираться отсюда, пока он не вернулся.

Не вернулся?

Он ведь направился именно туда, где несколько минут назад был я!

Получается, к сундуку. С амулетом. Иначе зачем еще?

Ой, как интересно все! Нет, определенно надо выбираться. На пути обратно он меня точно спалит, спрятаться тут негде. Я прислушался. Вот хруст почвы под его башмаками, потрескивание факела... Если мне это не чудится.

Я напряг ноги, выбрался из углубления, стараясь ступать как можно мягче.

И столкнулся нос к носу с этим самым человеком.

— Э...

— Э-э-э... Здрасте!

Теперь, при свете факела, я смог рассмотреть его.

Странный тип. Человек лет сорока на вид. Угрюмое лицо, в шрамах. Волосы зачесаны назад. Один глаз косит куда-то вбок, не поймешь, куда именно он смотрит. Одет почти как те воины, что на меня напали, только... Пошикарнее, что ли. Кольчуга — если я правильно понял — вся в нашитых бляшках, с узорами. Я бы сказал, в стразах, но только я не уверен, что они так называются здесь. Разукрашенный пояс. И ножны с клинками, с обеих сторон.

Он, похоже, тоже не ожидал меня увидеть. Несколько секунд стоял, оценивал.

— Ты! Ты что тут делаешь?!

— Я? Ну, эхм-м... Я искал место для ночлега, вообще-то...

— А где амулет?

Опа-на. Выходит, у них тут тайник. А амулет... Амулет у меня в кармане. Но почему-то мне не захотелось отдавать свою добычу. Да еще когда требуют на повышенных тонах. Может, амулет мне пригодится еще — видно, ценный. К тому же, я вот сейчас ему отдам, а он меня тут же и порежет. Знаем мы ваши штучки.

— Амулет? Вы имеете в виду ту штуку, что была в сундуке?

— Да! Где он, отвечай, мерзавец!

— Ну, видите ли... Давайте мы с вам договоримся. Мне ведь многого не надо, понимаете...

— Ах ты, подлюга! Вор! Ну-ка говори, кто тебя навел на это место?! — он уронил факел и вырвал из ножен клинок.

Ну вот, начинается опять. Зачем так нервничать из-за безделушки? И вовсе я никакой не вор, а очень даже сам нашел его. Но этим я, кажется, не оправдаюсь.

Я рванулся к выходу из пещеры. Глупо, да. Пока я буду протискиваться, он меня уже несколько раз успеет прикончить. Но отбиваться от вооруженного человека у меня нечем, поэтому я выбрал самый простой вариант — бегство.

И конечно сразу же приложился ступней о камень, очень некстати выпирающий из земли. Прямо пальцами. И растянулся на полу пещеры. Бля-а-а, как же больно!

Преследователь уже навис надо мной.

Я только перевернулся на спину, а он уже занес надо мной меч. Я едва успел выставить перед собой руки, ожидая удара. Но он не расчитал траекторию и с всего маху врезал клинком о каменный свод.

Бздынц! Меч высек искру, вырвался из руки воина и улетел назад, в темноту пещеры.

Человек зарычал страшные проклятия, выхватил второе оружие — кинжал. Не дожидаясь, пока он на меня навалится, я пнул его в колено и, пользуясь замешательством, вскочил.

Он еще дважды бросался на меня, я уворачивался от ножа, отскакивал в сторону, едва не раскроив череп о низкий потолок. В третий раз он задел полу свитера, но и я успел перехватить руку с ножом.

Мы катались по полу пещеры, рыча и кусаясь.

Я отстранял от себя его кулак с кинжалом, насколько хватало сил. Он был явно сильнее. Даже одной рукой сумел придавить меня к полу и давил, давил! До тех пор, пока я не наподдал ему коленом в промежность. Ну или куда-то туда, хотя целился я именно в промежность.

С нечленораздельным воплем он перевалился на спину, однако оружие не выпустил.

Мы поднялись на ноги почти одновременно. Я, переводя дыхание, он — стеная сквозь зубы.

Зато я подобрал оброненный факел и когда он собирался налететь на меня снова, сунул горящую головню ему в лицо.

— А-а-а-а!!! Гнида, ублюдок, сволочь, убью!

— Сам козел! — я метнул факел в своего врага, наугад. И метнулся к щели.

Разумеется, я застрял.

Сзади уже надвигался поток несвязной брани. И кинжал в руке преследователя.

Я забился, заработал конечностями со скоростью кошки, балансирующей на гладком карнизе.

Кубарем выкатился на свет божий.

Не успел даже перевести дух, а ноги уже несли меня к моему тайнику. Скорее, скорее, скорее! С оружием в руках у меня есть хоть какие-то шансы.

Я зашлепал ладонью по камню, где должна была покоиться рукоять меча.

Ее там не было. Меня обуяла жуткая паника. Я всунулся в куст едва ли не наполовину.

Вот зараза! Пока я лазил по подземелью, меч соскользнул с камня на землю. Но теперь он у меня был. Я выпрямился.

Меч, как оказалось, был и у моего неприятеля. В то время, как я шарил в поисках оружия, он успел найти свой потерянный клинок и вылезти наружу. Шустрый сукин сын!

Я оказался лицом к лицу со средневековым воином, в кольчуге, с мечом в одной руке и кинжалом — в другой. Радость-то какая.

Он не дал мне на размышление и секунды.

Первый удар я отбил, действуя как по наитию. Кинжал с шуршанием разрезал воздух перед лицом — я рефлективно отклонился и возможно, это спасло мне жизнь.

А меч уже падал сверху на голову. В последний момент я выбросил вверх руку с клинком.

Звякнули лезвия.

Воин отвел руку.

Сейчас или никогда! Вместо того, чтоб рубить, я повернул меч острием к недругу и со всей силы, сжав рукоять обеими ладонями, воткнул ему в грудь.

— На тебе!!

Громко хрустнула одна из нашитых бляшек.

— А-ах...

Я попробовал вытащить оружие обратно, но оно не поддавалось. А мой противник уже оседал на землю, увлекая за собой и проткнувший его меч. Из-под пробитой кольчуги веером плеснула кровь.

Вот тебе и раз! Я на мгновение оцепенел. Второй человек на моей совести.

Но нет, воин приподнялся на локте, выдернул из груди меч, отбросил его и заорал что-то неразборчивое куда-то назад, себе за спину.

До меня дошло только через несколько секунд — да он же помощь сзывает! Ебаный попугай!

Когда в голове промелькнула последняя фраза, ноги уже сами несли меня вверх по склону, через заросли, подальше от пещеры, от ручья, от этого злосчастного места.

Ненавижу, бля. Ну ненавижу!

Второй раз та же херня. Подрался и помчался уебывать.

Не, если я выживу снова, то больше со мной этого не повторится. Это сто пудов. Какого вообще хрена? На краповый берет я сдавать не собирался. Никогда. Потому что я не в состоянии, я не так здорово развит физически.

А тут... Ну е-мое! Нет. Я сразу сдамся в плен. Заебало потому что!

Залез на самую верхушку холма, облапил ствол сосны, отдышался. Настороженно вытянул шею вниз, присматриваясь, прислушиваясь.

Донеслось несколько звуков. Крики, приглушенные дистанцией и лесом.

Ага.

На этот раз мне от погони так просто не уйти.

Но и сдаваться я не намерен. По крайней мере, на этот раз. Но вот если сейчас все сложится — то я клянусь, блядь! Клянусь! Больше я никуда не полезу, буду ныкаться в лесу, пока не умру от старости. И все.

Ныкаться, да.

Побегу дальше, пока не догнали.

Ландшафт тяжелый, сплошные склоны. Холмы, поросшие лесом. То вверх, то вниз.

Дыхалку я сбил сразу, по вискам потекли капли. Капли пота.

Но нет, нихера, я не дамся. Хватит уже надо мной издеваться. Я не сбавлял скорости, пока вдруг не очутился над обрывом. Внизу булькала река, быстрый поток.

И конечно же, по закону подлости, под ногой поехала земля. А в таком запыханном состоянии трудно контролировать рефлексы. Да и вообще все остальное — трудно.

И я оказался в воде.

Все именно так быстро и случилось: поехала земля под ступней — и я уже в воде.

От падения я погрузился на дно, больно приложился локтем, всплыл — а меня уже несло, вертело, как щепку.

Сразу вспомнился совет наших ребят, туристничащих на Урале там или где-то в тех местах: упадешь в горную реку — повернись ногами вниз по течению.

Так я и поступил.

Не знаю, чем это поможет, честно говоря. Ну понятно, не разобьешь башку об камни. А разобьешь колено. Но выбраться-то как?

Мне даже начал нравиться процесс — а какой же русский не любит быстрой... Быстрого сплава по реке, в смысле! Однако, здесь очень холодно и выбираться надо поскорее. Потому что ну хрен знает, куда этот поток принесет?

Я увидел небольшой камень, торчащий из воды, замахал руками, начал грести кролем, что было дури! Но река пронесла меня мимо, не хватило буквально пары метров.

Ага, вот и оно! Вот, чего я боялся.

Водопад.

Над скалами расстилался ореол брызг. Наверно, водопад не очень высокий. Тьфу, да что за ересь! Высокий, не высокий — меня ж разобьет к чертовой матери!

Я погреб к берегу, теперь уже действительно — со всей дури. На кону стояла жизнь.

А-а-а-а, су-у-ка-а-а!!!

Черт, сложно опередить ре... Сложно побороть стихию, скажем так!

И в самый последний момент, перед тем как рухнуть вниз, я зацепился сгибом руки, локтем — за камень. Если б пальцами — черта с два удержался б. Но локтем — помогло.

Ноги уже свисают с обрыва, потоком чуть не смывает кроссовки с ног.

Но нет, я еще у вас поживу, побрыкаюсь, мать вашу!

Подтягиваюсь, подбираю ноги, обнимаю камень, как не обнимал ни одну девушку. Скажу правду — я и мать родную так не обхватывал бы, как этот камушек.

Пфу-у-уф...

Вот как оно бывает-то... Это ведь только в кино такое видишь. А тут...

И тут!

Тут я подвернул ногу на податливом щебне или что там обычно на дне горной реки. Ну слабость, слишком много беготни, слишком много переживаний за последние... За последний день.

Я рухнул навзничь, прямо на камни порога, отбив себе потроха, да и полетел вниз, с водопадом.

Глава 7

Сейчас острые подводные камни порвут мое тело на куски.

Это как в книжке.

Не помню в какой.

Но ебаны-ы-й!..

Я шмякнулся плашмя на плоскую каменную твердь. Ну не твердь, в библейском смысле, а на основу. Твердую.

В этот раз отбил себе не только потроха, а вообще все, что можно. Но жив. И похоже даже, что цел. И могу двигаться без посторонней помощи. А все потому что молод. Пока что.

Еле оторвал голову от пола, все еще не до конца веря в свое спасение.

Водопад шумел на расстоянии пары метров, обдавая меня брызгами.

А я еще жаловался на невезение.

Нет, на невезение мне точно не стоить грешить.

Хотя, если б не подвернулась нога, то я бы тут и не лежал сейчас.

Да хер с ним!

Что я все время размышляю о прошлом?

У-у-ух...

Пока я восстанавливал дыхание, украдкой пощупал карман — ох, пиздос.

Вытащил телефон. Нажал на кнопку.

Радуга.

Ну и хуй с тобой! Я вынул симку, на всякий случай, и зашвырнул отказавший агрегат в струи воды.

Пощелкал зажигалкой из того же кармана. Бесполезно. Туда же ее.

Мокрые деньги из другого кармана выкинул в водопад же. Монеты приберег.

Блин, хорошо идут дела.

Весь промокший, убил человека, еще одного ранил, уже, поди, объявлен вне закона по всем местным стандартам — ну что может быть лучше? Прятаться под водопадом?

Нет и нет! Я мужественно расправил плечи — что мне холодная река? Я и потным на сквозняке стоял, подумаешь!

Но все одно, промокшим ходить неприятно, даже зная, что водопад уже не грозит.

Интересная тектоническая структура. Прям как кино "Последний из могикан". Тоже неплохое место для укрытия. Как и та, блядь, пещера!

Не, сейчас уже ни одно место нельзя назвать укрытием, мать его.

Лучше выбираться из этих мест к людям — а должны же где-то тут жить люди, раз вот воины по окресностям шляются!

Фу-у-у.. Как противно передвигаться полностью промоченным. Я нерешительно зашагал по карнизу к сухой стороне.

И как противно будет вылезать на свежий воздух, на сквозняк.

Но чтоб просохнуть — придется.

Карниз завернул за угол и явил мне грот. Ну а как же без этого! Не может же быть такого, чтоб хоть шаг без сюрпризов.

Но я дал зарок — больше никаких приключений, никакой спелеологии. Полминутки попялился внутрь пещеры. Ничего не разберешь.

Пошел дальше по карнизу. Вот и край. Стена водопада здесь разбивалась об осколки скалы, прямо над головой и разбрасывала брызги во все стороны. Мне-то все одно, и так промок насквозь.

Зажмурив глаза, я прошел через сферу брызг — вот и берег.

Раздвинул заросли, прижал особо упрямую ветку ногой к земле.

И... Остановился, как вкопаный.

Сверху, считай от вершины водопада, донеслись голоса. Шум падающей воды мешал разобрать слова. Но это были люди, мне не показалось.

Я поспешно убрал ногу, позволив растению вернуться в исходное положение.

Хлюп-хлюп...

Слишком частые шаги.

А, понятно. Конные едут. Стало быть, тут тропа, совсем рядом.

Я отшатнулся к скале и замер.

Люди балаболили меж собой. Когда они приблизились, я сумел различить слова.

— Никаких следов нет.

— Он же упал в реку, мы это отчетливо видели.

— Да я надеюсь, он расшибся о камни. Кабы выбрался, мы б заметили.

— Но странно это! Должны были бы всплыть какие-то ошметки одежды.

— Сейчас спустимся, проверим. Тонгред будет нас гонять, пока не найдем, сам знаешь.

— Да знаю. У него в груди во-о-от такая дырища, ребро сломано.

— Угу. Тут уже личное, понимаю.

И голоса снова потерялись, превратились в неясное бормотание.

Вот здорово. Просушился, называется. За мной уже охотятся. И не отступят, пока не найдут, судя по всему.

Просто зашибись.

Я даже местности не знаю. А они еще и верхом.

Нет, надо пересидеть. Высушить одежду будет сложно. Хотя...

Я вернулся к гроту. Ну зарекался, ну и что ж теперь? Посмотрим, что там внутри.

По меньшей мере, тут не сквозит и брызги не долетают.

Дальше, внутрь пещеры я не полез — я бы там все равно ни черта не увидел, в темноте-то.

Зато недалеко от входа нога попала во что-то мягкое. Я брезгливо отдернул ступню, отскочил.

Кострище. Куча пепла. Рядом лежали полуобгорелые головешки.

Лишь только глаза привыкли к темноте, я разглядел и небольшую кладку дров. Ага.

Здесь кто-то бывает. Точно не мои преследователи — иначе они б уже залезли сюда. Но они об этом месте не знают.

Эх, вот сейчас бы пришлась ко двору зажигалка. Однако, она покоится на дне водопада. Может, оно и к лучшему? Дым от костра выполз бы наружу. Если б я, вообще, сумел бы разжечь этот костер-то.

Ну что тут поделаешь. Я стянул свитер и футболку, растянул их на камнях. Долго ж мне придется ждать. Простужусь еще, к пущей радости моих загонщиков. А разве есть выбор?

Штаны я тоже стянул, отжал как следует и положил перед входом. Сигареты тоже вынул, пусть промокшие, но выкидывать жалко, а если их не мять — то они постепенно вернутся в нормальное состояние.

Сам, в одних труханах, примостился на поленицу дров. Все лучше, чем сидеть на холодных камнях.

Поначалу меня пробивала дрожь. Но внутренние кровотоки перебороли внешнюю температуру и я обрел покой, скажем так.

Высох. Оклемался. Почувствовал голод. Но черт-то с ним, я не жрал по нескольку дней, только горячий чай и сигареты, мне много не надо. Мы, первокурсники — народ вообще нетребовательный.

Хотя если задуматься — долго я так не протяну. Фу-у-уф... Блядь, вот почему меня не забросило в какой-нибудь урбанизированный мир? Где можно обогреться в подъезде, заночевать на теплотрассе, насобирать бутылок и прокормиться с этого? В конце-то концов, можно всегда пожаловаться ментам, если за тобой кто-то гоняется! И там уж точно не набрасываются всякие мудаки с клинками!

Хм. Как-то быстро я смирился с тем, что я в другом мире. Но ведь это ж бред! Может меня похитили для ролевых игр? Я такое видел в кино. Берут человека и потом охотятся на него, гоняют по лесу. Но то было американское кино. У нас-то таких... Да нет, у нас тоже могут додуматься до такого, мудаков везде хватает.

Но почему они тогда сразу не убили меня? Они ведь могли!

Не, это полный атас, бредятина жуткая.

Я как-то так здорово ушел в эти мысли, что проморгал появление высокой мрачной фигуры из глубины грота.

И как только я обернулся, мне в лицо прилетела палка. Удар был несильный, но от неожиданности я сверзился с кучки дров и шарахнулся затылком о стену грота...

Да что ж такое! Нигде нет покоя.

Я вскочил на ноги почти сразу.

Или так показалось?

Елки-моталки, может быть я провалялся в отключке с полчаса?

Я часто-часто заморгал, затряс головой.

А-а-а!!!

Передо мной стоял какой-то мужик, в сером рубище, с бородищей, с посохом и таращился на меня во все глаза.

— Ты что здесь делаешь?

Я бы и испугался, но он выглядел настолько... Карикатурно, что ли... Даже не знаю. Ну как ветхозаветный пророк, только у тех выражение лица было серьезное, если верить книгам; а этот смотрел на меня, как ребенок разглядывает новую вещь в доме. Я чуть не засмеялся.

— У вас, я смотрю, принято задавать этот вопрос везде и при любых условиях! И еще бить палкой по голове вместо приветствия, да?

— Аххх... — старикан виновато потряс головой, прислонил посох к стенке. — Прости меня, юноша. Напугал ты меня, старика.

— Это я-то напугал? Кто бы говорил! Да ты сам меня чуть не лишил сознания!

— Ах, грех какой! Беда! Нет мне прощения, — он виновато склонил голову на сторону, мелко затряс бородой, протянул ко мне руки... Я захохотал от комичности ситуации.

— Вставай, старче, — я поднялся и рывком вздернул этого отшельника на ноги. Теперь мы стояли лицом к лицу. Он оказался не ниже меня. Если только на пару сантиметров. — Меня зовут Иван, если тебе интересно. Учусь на промышленного дизайнера, если тебе это что-то говорит. Вот кто я такой. А ты-то кто?

— О! — старикан отстранился на полшажка. — Я великий маг! Эверард Мудрый и Всевидящий! Прорицатель и провидец грядущего! И именно поэтому я прячусь здесь, в этом гроте. У нас говорят — нет пророка в своем отечестве.

Он уронил голову в ладони и захлюпал носом.

Ну вот еще не хватало! Сейчас он разревется поди. Хотя... Присказка-то наша, вообще-то.

У меня совсем поехала крыша.

Имена не наши, оружие средневековое. Но говорят на русском. Да еще и пословицы... Полный отвал башки.

— Слышь, отец, ты не реви, а?

— Чего? — мой собеседник оторвал лицо от ладоней. — Как ты меня назвал?

— Ну "отец". А что такого-то? Я это из уважения к твоему возрасту. Не дедом же мне тебя называть?

— О-о-о, — старец пустил длинную соплю из носа. — Не напоминай, молю тебя! Я в действительности являюсь отцом! А-кха-кха-а-а! А она... Она...

Он обхватил мое плечо и захныкал, уткнувшись прямо в мою волосатую грудь.

— Ну, ну, ну! Хорош! Ты чего! Ты же мужик!

— Да, ты прав, юноша, — он оторвался от меня, промокнул глаза рукавом. — Негоже мужчине так вести себя.

— Ну вот. Успокоились? Славно. А сейчас может уже расскажете, что тут и как, и почему?

— Нетерпелив ты, отрок, — старикан глубоко вздохнул. Посмотрел на меня и в его глазах зажглись, образно говоря, странные огоньки. — Лучше поведай мне ты, как ты сюда попал?

— Отчего же нет, — я пожал плечами. — Бежал от каких-то людей. Наткнулся на укрытие. На меня опять напали. Какой-то человек, по имени Тонгред, если я ничего не путаю. Потом свалился в реку и попал вот сюда...

Про амулет, лежавший в кармане штанов — те, что сушились на камушке — я решил ему не рассказывать.

— Погоди! — старец схватил меня за руку. — Говоришь, Тонгред?

— Ну да, — я вырвал локоть из его хватки. — Так говорили воины, когда мимо проезжали. А что?

— О-о-о! Это страшный человек! Как ты сумел избежать его?

— Ну я и не избежал. Я с ним дрался и ранил его. Поэтому они меня теперь ищут.

— Ты его ранил? — старичина раскрыл рот.

— Ранил, да. А что такого?

— Ты — великий воин. Если не врешь.

А, ну прекрасно. Отныне я еще и великий воин.

— Да нет, зачем мне врать? Он на меня напал там, в лесу, — я махнул рукой примерно в том направлении, откуда я пришел. Или приплыл, если точнее. И ни слова про амулет. — Я отбился, ткнул его мечом. А потом за мной началась погоня. Но я свалился в реку, упал с водопада и вот я здесь.

— Потрясающе! Поистине потрясающе! Неужто об этом сказано в пророчестве? Нет, нет... — он отвернулся и забормотал что-то под нос.

— Послушай, отец, ты...

— Нет! Не называй меня так! — отшельник вскинулся. — Я не могу, не желаю слышать это!

— Хорошо, хорошо, ты только успокойся, — я чуть не добавил "старый хрыч". — Ты успокойся. И расскажи мне про этого Тонгреда, а?

— Это — человек страшный! — по-моему, старый хрыч начал повторяться. — Он служит королю. Гервису. Они оба — страшные люди. Король хочет получить бессмертие, понимаешь? Ему должны доставить некий древний артефакт, и его прислужники с помощью этой вещи сделают его бессмертным. Мертвым, но бессмертным. А ведь я их предупреждал, я им говорил...

Дальше я уже не слушал. Ебать-колотить! Я в каком-то пизданутом мире, где жизнь течет по средневековым понятиям, но зато есть магия. Вот только этого недоставало! Причем амулет, который ищет этот самый Тонгред — спрятан в кармане моих штанов. Вон они, лежат, сушатся на камушке. Однако, заворот!

У меня амулет, я — вне закона, а рядом какой-то полоумный старикан.

Неплохо бы это разрешить по-хорошему.

Я им отдам безделушку — а они меня отправят назад. Мне в Москве как-то полюбасу приятнее, чем тут, уебывать от вооруженных людей и прятаться по лесам.

Но если я ее отдам — то он устроит тотальный массакр и зомбиленд в одном флаконе, так ведь получается? Если старикан не врет, конечно.

Но с фуя ли ему врать? Сам вон скрывается в гроте.

Нет, определенно у меня мозги заходят в полный минус.

— Слушай, это все, конечно, очень хорошо, Эдуард...

— Я Эверард! — гордо выпрямился колдунище.

— Ну окей, виноват, Эверард, стало быть. Я к чему это... Ты тут живешь постоянно, насколько я понимаю?

— Да. Мне не по пути с нынешними... — он слегка замялся, видать, не хотел договаривать. — Я отшельник. Изгой. А что?

— Как бы тебе сказать. Раз уж я вломился в твое жилище вот прям так, без приглашения, то косяк за мной.

— Чего-чего? Какой еще косяк?

— Ну виноват я. Провинился. Но ты погоди, я отработаю. Ты меня только не выгоняй, а? Воды тебе натаскаю или дров нарублю, не знаю, помогу в бытовом плане. Руки-то вроде из нужного места растут.

— Странны слова твои, юноша, — старик помял бороду в кулаке. — Но предложение дельное. А почему ты речь завел об этом?

— Так вот да, я ж клоню к тому, что... Ну мне просохнуть бы, понимаешь? Одежду высушить, погреться. Поесть чего-нибудь, а то я ж целый день мотаюсь по горам, по долам, ни маковой росинки во рту...

— Ах, ну конечно, конечно! Вот я старый балбес! Гость тут мерзнет, а я болтаю языком! Пойдем, пойдем! — он подхватил свою палку, посеменил вглубь пещеры.

— Эй, постой! — я сгреб в кучу свое мокрое тряпье и зашлепал босыми ногами по каменному полу, боясь потерять фигуру отшельника в темноте.

Напрасно боялся, кстати. За первым же поворотом дорогу мне осветила крохотная лампадка, закрепленная в стене. Или какая-то долгоиграющая свеча, недосуг рассматривать.

Чуть не налетел на стену, не разглядев очередной поворот в полумраке. Вдавил острый камушек в ступню и зашипел сквозь зубы. Хотя хотелось, конечно, взвыть и матернуться во весь голос. Но какой же я буду после этого великий воин?

А вот и каморка великого мага и прорицателя. Я огляделся. Неплохо устроился, старый жук.

Шкафы у стен, уютная койка. Масса свечей вокруг. В стенах несколько отдушин. На полу, сбоку, очаг. Точнее, обложенное камнями кострище.

— Простите, а как вы... — я сделал шаг и моя нога вместо гладкого каменного пола встретилась с чем-то мягким, податливым. — Ой!

— Ах, боги всемогущие! — старикан рванулся назад, вырвал из-под моей ступни тельце грызуна. Я увидел его только сейчас. — Ой-ой-ой! Мартус, бедненький мой! Этот кабан на тебя наступил?

Старик поднял хомячка к лицу, принялся гладить его, баюкать, словно родного ребенка.

— Кхм. Прошу прощения, — надо же, хомячка звали точно так же, как и того воина, которому я прописал с ноги. — Я не хотел. Не заметил.

Эверард не услышал меня. Все его внимание было обращено на полураздавленного хомяка. Смешной старикан.

— Ты чуть не убил его!

— Ну я же не нарочно! Клянусь! Случайно наступил! Не заметил!

— Ох, ладно, — маг утащил грызуна куда-то в темный угол своей "кельи", видать, там было обустроено жилье. — Вы поострожнее, юноша!

— Я не специально, честно!

— Да вижу я, вижу. Просто Мартус ползает по всей пещере. Он не ожидал гостей.

— Слушай, Э... Эверард! У тебя нет других питомцев, на которых я могу ненароком наступить?

— Нет, юноша, нет. Только Мартус.

— Хорошо. Я вот собирался спросить — а дым от костра не выдает твое жилище? — я указал пальцем на угли в середине пещеры.

— Ничего подобного, — маг поднял вверх узловатый палец. — Дым вытягивает в отдушину, ведущую к водопаду. Я не дурак, я все предусмотрел! Давай-ка сюда свое облачение, сейчас просушим.

Он одним движением отобрал у меня мое тряпье и развесил его на штырях, торчащих около одного воздушного канала.

— Не беспокойся, тут величайшая тяга! Вмиг просохнет.

— Ну добро, — я немного поколебался, когда он расправлял мои штаны, со словами "вот чудные какие порты", там ведь лежал амулет. — Ты, отче, расскажи о себе, а?

— Я тебя, юноша, сколько раз просил меня не называть так? — корявый палец снова закачался в воздухе. — Но будь по-твоему. Присядь-ка вон на ту шкуру.

Я удовлетворительно кивнул и опустился на овчину. Удивительно теплая и чистая, хоть и пахнущая скотиной.

— Прохладно тебе тут будет, отрок, — старикан взвился, как молодой. Притащил еще одну шкуру, в точности такую же, как та, на которой я сидел. — На-ка вот, накройся.

Что ж, я не стал спорить.

Сам же пророк и провидец подтащил маленький кургузый табурет о трех ногах и с глубоким вздохом уселся на него.

— Хочешь знать обо мне, юноша?

— Как бы, в общем... — я неопределенно покачал головой.

— А у меня нет ничего для сокрытия, — Эверард хлопнул себя по коленке. — Прячусь я тут, как видишь. От людей короля. Король наш, Гервис Поганый, не жалует нашего брата.

— Какого вашего брата?

— Магов. Волшебников. Ты говоришь на странном языке, молодой воин, но понять-то ты меня можешь?

— Могу, конечно. Но между нами, девочками — ты и вправду маг? Или волшебник? Или как это называется тут у вас?

— Хм, — старикан приподнял бровь. Поглядел в сторону. Потом снова на меня. Повторно усмехнулся. — Не веришь, да?

Я не успел улыбнуться, как он вытянул руку в сторону кострища, прищелкнул пальцами — и на полуобгорелых ветках заплясали язычки пламени.

— Ебать мой лысый череп! — от неожиданности я вскочил, подвернул лодыжку и уцепился за камни стены. Получается, не морок это, с амулетом-то был! В этом мире есть магия!

Только ее, честно говоря, не доставало.

— Что, отрок? Не видал такого? — довольно засмеялся старикан. Или уже не старикан, а всамделишный маг? А я-то его за юродивого считал, особенно после того случая с хомяком.

— Признаюсь, такого не видал. До сей поры.

— И навряд ли увидишь еще где. Как я уже рек тебе, наш король решил искоренить магию. На корню! — он передвинул ноги, уселся поудобнее и уставился мне прямо в глаза. — Он хочет быть одним, одним-единственным! Всех магов поубивал, до кого мог дотянуться. И сам собирается стать великим волшебником!

"Сам захотел царствовать и всем владеть! Повинен смерти!"

Фраза из фильма как нельзя кстати пронеслась у меня в мозгу.

— Так значит, ты от короля скрываешься?

— От него, юноша. От него. И от его прислужников.

— То есть, от этого Тонгреда тоже?

— Да! Это страшный человек. Скольких собратьев моих он убил, — старик отвернулся, закрыл лицо ладонью.

— Получается, зря я его не убил тогда?

— Очень, очень зря! Я вижу, что ты — воин. Если увидишь его снова, уничтожь его! Как увидишь — убей, не медля! Это страшный человек! Кстати, а как пересеклись ваши пути, ты мне так и не рассказал?

— Видишь ли, Эд... Ну пардон, Эверард. Все было примерно... — и я в общих словах выложил свою историю.

— Это как же? Получается, ты обладаешь амулетом, юноша?

— Получается, что так. Вон он там, в моих штанах.

Мы одновременно дернулись с места. И одновременно остановились.

— Постой! Если он тебе нужен, я отдам и так! Мне лишние проблемы ни к чему. Только верни меня назад!

— Не пугайся, юноша. Я тебя не трону. Но если амулет и вправду там, — старик вытянул руку в направлении моей одежды, — то... То... Ты не представляешь!!!

Эверард воздел руки к небу, точнее, к каменному потолку пещеры.

— Ты понимаешь, что это значит? Понимаешь, нет?!

— Честно говоря, пока не очень, — я поежился от холода и подвинулся ближе к костру, не упуская из вида старика.

Глава 8

— Я так и вижу, — волшебник глубоко вздохнул. — Не будем же трогать лихо. Покамест.

— Вот и правильно, — я опустился на шкуры. — Не изволь волноваться, старче. Я от тебя не сбегу. Бежать мне некуда.

— Что творится, что творится, — запричитал старикан по-новой. — Ах, отрок, если б ты только мог уразуметь...

— Чего?

— Нет, ничего. Я смирился. Покорно жду, что бы судьба нам ни уготовила.

— Слушай... Мне немного неудобно спрашивать, но... У тебя порубать не найдется?

— Порубать?

— Ага. Поесть. Целый день бегаю, а ведь я к таким пертурбациям не привык. Ну как тебе сказать — на первом курсе всякое случается, и не ешь, и не спишь по нескольку суток. Но там-то не нужно бегать кроссы по пересеченной местности, там работа, в основном, сидячая, Врубаешься?

— И снова молвишь ты нелепые речи, юноша. Но я разумею, как мне мнится.

— Блин, извини. Такой язык у нас. Так как насчет? — я изобразил лихорадочные движения рукой, с зажатой в ней воображаемой ложкой, ко рту.

— Увы, увы мне, — дед скорбно сморщился. Перевел на меня взгляд, полный отчаяния. — Почти ничего нет.

— Почти?

— Ох, юноша, юноша. Кабы я ведал, — он приподнялся с табурета, кряхтя — вот негодник, а ведь перед этим вскакивал, как гимнаст! — Последнее мое добро.

И волшебник вытащил откуда-то из потайного места пару куриных ног. Бросил их в стоящий рядом котелок. Добыл оттуда же еще пару морковок. И основательных размеров луковицу. Отправил их вслед за курьими ногами.

— Эй, старче, овощи-то — того, покромсать бы не мешало!

— Сделаем, сделаем, — проскрипел Эверард. Поковырялся еще в своем импровизированном холодильнике. Кинул через плечо: — Там воды нет, а? В ведерке?

— Где-где?

— Эк ты, отрок... Вона же, в ведре обок тебя!

Я огляделся. И впрямь, рядом стояла кадушка. Я заглянул внутрь. Нет, пусто.

Если в кране нет воды...

Вспомнилась студенческая хохма.

Если в кране нет воды,

А в розетке — тока,

Значит вы недалеко

От Владивостока.

Я захихикал сквозь сжатые зубы. Удивительно, такая дурацкая шутка — но однако ж, подняла мне настроение!

— Нет, Э.. Эверард. Пусто тут.

— Поспеши же к водопаду, юноша! Нам вода понадобится.

— Окей, — я дернулся и замер в тот же момент. — Погоди...

— Нет, не волнуйся, — старец вздернул бороду. — Я твои облачения не трону. По крайней мере, пока ты сам не соизволишь...

— Смотри у меня! — я наставил на него указательный палец. Подхватил кадку и побежал к водопаду.

Казалось бы, что сложного — подставить ведро и набрать в него падающей сверху воды?

Но на поверку все вышло далеко не так уж и просто, как выглядело.

Сначала я едва не поскользнулся на мокром карнизе и не сверзился вниз. Вот везуха-то была бы!

Потом, когда я нащупал ступнями упор, вытянул руки и подставил кадушку под ревущий поток, меня обдало брызгами с ног до головы.

Ааа-ААА-ааа! Холодно, едрить твою!

Ведь только было согрелся!

Я грохнул кадку на камни и потер плечи. Пфу-у-уф! Ну и жизнь. И как он сам это проделывает каждый раз, старикашка-то?

Готов спорить, знает какой-то хитрый прием. Он же волшебник, в конце-то концов. Маг.

Отойдя от скользкого края, я чуток попрыгал, помахал руками.

Кстати, интересно, что там поделывают мои преследователи. Сторожат меня до сих пор у воды? Или ищут мои бренные останки?

Почему бы и не глянуть, коль я уж тут и снова мокрый?

Я аккуратно, вдоль стеночки, держась подальше от брызг подобрался к зарослям. Раздвинул ветки.

И тотчас отшатнулся обратно.

Издалека доносились голоса.

— Да где-то здесь мы его видали, — говорил один.

Второй ответил что-то неразборчивое.

Еще несколько человек загомонили одновременно.

— Не в реку ж он нырнул, — сказал кто-то.

— Кто ж знает, все может быть.

— Ну что ты городишь?

Я осторожно нащупал босой ногой опору, продвинулся еще на шажок.

Глянул между листьев.

Мимо моего укрытия протопала целая толпа мужиков, в холщовых рубахах, в каких-то головных уборах древнего вида — треухи, колпаки. С топорами и мотыгами в руках.

Я затаил дыхание, прислушиваясь. Но из их трепа не понял почти ничего, отчасти из-за странного диалекта, отчасти из-за шума водопада.

Вообще тут просто проходной двор какой-то.

Подобрал кадку за веревочную ручку и вернулся в укрытие отшельника.

— Здравствуйте! А вот и я! — я поставил ведро на пол и пробормотал под нос: — Небось, не ждали нихуя?

— А, очень хорошо, — поднял голову старичелло, чистя маленьким ножиком овощи. — Что ж ты, отрок, так долго ходишь?

— Да вот, знаете, решил выглянуть, заценить, как говориться, что на суше происходит. А там...

— Ну? — Эверард развернулся ко мне всем туловищем.

— Что "ну"? Мужики какие-то там. Много. С топорами. И ищут кого-то, судачат меж собой, мол, типа может он в реку прыгнул или еще чего.

— Ох, горе-горюшко! — старец выронил ножик и запричитал, схватившись руками за голову. — Вот горе-то, горе, беда! Беда!

— Беда, беда, огорчение, — поддержал я его цитатой из мультфильма. — Так что это значит?

— Не вопрошай, отрок, не надобно! Все поймешь со временем, всему свой срок, — Эверард потер лоб, покрутил головой, словно что-то переосмысливая.

— Ну а все же?

— Нет! Не время тебе знать!

Вот блин. Теперь из него клещами ничего не вытянешь.

Да и что я так разволновался? Ну Средневековье, жизнь кипит, бьет ключем, можно даже сказать. Разводным. По голове.

В самом деле, если мне за какие-то несколько часов попались на пути воинский разъезд, пещера с амулетом чудовищной силы, какой-то крутой "бык" аж целого местного короля и еще отшельник с магическими способностями, то чего ж удивляться, что вокруг ходят вооруженные люди? Пожалуй, было бы странно, если б их тут не оказалось.

Пока я так раздумывал, Эверард успел достать где-то пару рогулек и установил свой котелок на очагом — ну это я его так называю, на самом деле, над костром. Будем предельно честны.

Куриные ноги он затолкал в воду, оставил вариться, а сам в это время принялся меленько нарезать морковки и луковицу.

Достал даже мешочек с какими-то своими приправами, растянул горловину, понюхал, со сладкой улыбкой прищурился и бросил в котелок пару щепотей.

Минут через десять перед нами дымился настоящий... Ну я бы сказал "борщ" чисто из уважения к энтузиазму моего хозяина, но... Пусть будет куриный суп. Хороший, ароматный куриный суп.

Эверард выудил поварешкой куриную ногу, взял ее в руку, повертел в пальцах, охая, ахая и перехватывая горячую кость то одной рукой, то другой. Сказал, гордо глядя на меня: "Ха-ха!" и начал ее обгладывать.

Я укоризненно посмотрел на него и оглядел свои пустые руки.

— Ой-ой, да как же это я! — старикан уронил недоеденную ножку, схватился перепачканными ладонями за лицо, отчего кусочек куриной кожи застрял в его косматой брови. — Ай-ай-ай! Вот старость-то не радость! Совсем позабыл о госте!

В один миг он смотался в дальний конец своего жилища и вернулся с двумя грубо выточенными ложками, одна из которых досталась мне.

— Вот это другое дело! Еще бы хлебушка и было бы совсем здорово, — заметил я, хлебая из котла.

— С этим у нас туговато, юноша, — Эверард поводил губами, собранными в трубочку, из стороны в сторону. — Но я учту.

— В каком смысле?

Волшебник промычал что-то непонятное.

Супец мы вычерпали до дна, облизали ложки.

— Вот, давно бы так, — я удовлетворенно откинулся на шкуры.

— Будет день, будет пища, — неопределенно ответил старец.

— Сколько ж времени уже?

— Что ты речешь, отрок?

— Я говорю, времени много. Вечер наступил, наверно, не?

— А, да, да, — Эверард отклонился назад, глянул в одну из отдушин. — Вечереет. Стемнело.

— Тогда я, пожалуй, прикорну маленько. Намаялся за сегодня.

— Спи, отрок, спи. Пора. И не волнуйся, я твое облачение не трону, — он смерил меня серьезно-суровым взглядом. — Даю слово.

— Что ж, приятно осозновать, что я нахожусь среди друзей, — улыбнулся я как можно миролюбивее. Упал на шкуру, подтянул вторую и заснул, как убитый.

Мне снилась всякая гадость. Например то, что я катастрофически не успеваю дописать натюрморт перед просмотром и при этом где-то в глубине башке билась мысль — не сдана работа по начерталке. И еще макет надо доделывать! Ах ты ж елки!

Я подскочил... Нет, я просто поднялся — откинув овечью шкуру.

Да.

Пещера отшельника. Свечки в выбоинах.

Луч света, пробившийся прямиком через одну из отдушин.

Пустой котел в ногах, в нем — две деревянные ложки.

Фу-ты, ну-ты! Получается, все вчерашнее было не сон. И не наваждение.

Но зато на пару бежать не надо.

Пфуррр! Я выпустил воздых сквозь расслабленные губы. Повалился на шкуру.

И снова вскочил — на этот раз уже на ноги.

В пещеру вошел старик. Эверард. Битый, как "Жигули".

Под глазом фингал, губа опухшая, из носа ползет струйка крови, все лицо оцарапанное, будто сунулся в гнездо к дикой кошке.

— Утро добрым не бывает, а?

— Ах, отрок, не шути.

— Э, нет, старче, теперь-то уже не отвертишься! — я свернул овечьи шкуры в ком и уселся на нем верхом. — Давай-ка, выкладывай, что ты намудрил? И кто тебя так уделал? Давай-давай!

— Ах, юноша, ах... Страшно сие. Прискорбно.

— Да, знаю, горе, беда, грех великий и тому подобные шалости. Ближе к делу давай, выкладывай. Ну говори же, мать твою!

— Не сквернословь, отрок. Нет в этом чести.

— Чести-хуести, рассказывай давай! Или я сейчас из тебя правду вытрясу вот этими руками! — я протянул к магу обе пятерни, подтверждая свои слова.

— Ох-ох-охохонюшки. Грех, грех большой. Хотел у селян подкормиться. Ах, нет мне прощения, — старик затряс головой.

— Так, — до меня начало доходить. — Ты, значит, жратву тырить ходил? Или где?

— Ох, беда-беда-беда! Как же мне землю-то топтать после свершенного, отрок?

— Блин, ты на вопрос ответить можешь? Воровать ходил?

Эверард виновато потупился. Свесил голову.

— И тебя, стало быть, поймали, так? И отмудохали?

— Я ведь не злостно, пойми, отрок! Я только чтоб прокормиться. И тебе поесть... А они сразу драться!

— Это я вижу, — я оценивающе выпятил губу. — А что ж магия твоя, не помогает?

— Да а как ты думаешь, я от них спасся?! — запальчиво выкрикнул волшебник. — Магия-то только несколько раз в день работает, не знал что ли?!

— Не... Не знал вообще-то...

Эверард обиженно скривился и убрел куда-то в темный угол.

— Погодь, старче! Так ты вот таким образом... — я осекся. Нет, не стоит больше тревожить эту тему. Лучше сменить вектор. — А мы сегодня без еды останемся, получается?

— Получается именно так! — сердито рявкнул маг через плечо. И добавил уже более мягким тоном: — Если не наведаемся в другое место. Но придется до ночи потерпеть. До темноты.

— В другое место?

— Ну ты какой дюже несмышленный! Не обратно же идти, где меня все видели!

— А, все, я догнал. В другое село?

— Воистину, ты быстро соображаешь.

— Не, ну я ж не знаю всех твоих примочек! — я намочил руку в кадке, подошел к старикану и пошкрябал пальцами у него под носом, стер кровь.

— Ох, отрок, оставь, ну что ты творишь! — Эверард похлопал себя ладонью по черепу, как если бы вытряхивал что-то из противоположного уха, склонил голову, помотал ей и... О боже всемилостивый! Никаких ушибов и синяков — как не бывало!

Вот так чудо из чудес! Мне бы так научиться!

— Как? Как ты это сделал?

— Я ж тебе, юноша, растолковывал. Маг я. Не из мелких, не из слабых. Но магии нам отпущено не так уж много на один день, до первых петухов.

— Очень интересная система.

— Что ты речешь?

— Ну система. Устройство. Порядок...

— А, да. Устроено оно прелюбопытнейшим образом.

— Слушай, а расскажи мне вообще о магии этой вашей, а? У нас, там, ее нет вообще как таковой, — я даже потянул Эверарда за рукав.

— Рассказать? — старик поморщился, потер подбитый — но уже здоровый глаз, втянул соплю. — Рассказать можно. Только и ты мне поведай о своем мире, юноша. Договорились?

Ну елки зеленые! Подловил, гад, подловил.

— Знаешь что, старче? Про наш мир я тебе потом расскажу...

— А почто ж так, юноша?

— Ага, "юноша бледный с взглядом горящим", — договорил я за него себе под нос. — Да ничего. Просто договорились же! Ты первый!

— Ох, уел старца, — Эверард осуждающе покрутил головой.

— Не "уел старца", а рассказывай. И поподробнее, без этих твоих "страшных людей" и прочего. Изложи мне все по порядку.

Я дернул старикана за робу вниз, насильно усадил его на трехногий табурет.

— Рассказывай давай, быстро! — нет, я не хотел на него давить, ни в коем разе! Но как-то так получилось, что я надавил на человека, морально. А он даже и не противился, вроде. Вот как бывает.

— Ну ты уразумей, — заплетающимся языком начал он свой рассказ. — Уразумей, что магия у нас есть. Судя по тебе, в вашем мире ее не было. Или была, но истощилась. Я сам по сей же час не пойму, как ты тут оказался и как тебе язык наш знаком... Но зрю, зрю! Ты неспроста здесь!

Ага, сейчас начнется про пророчества и прочие байки седой старины...

— Эверард, знаешь, мне не очень интересно про пророчества и так далее. Я все это могу в книжке прочитать, вон "Властелин Колец" купить и пожалуйста. Ты лучше расскажи, что это за мир? А то мне постоянно кажется, будто я во сне. Что у вас тут за магия? Что она умеет? Огонь зажигать — это я видел. Но это же не все, верно?

— Как ты сыпешь, отрок, я аж теряюсь, — маг помотал головой.

— Начни с начала, — предложил я.

— С начала изволишь? Ну будь по-твоему. Мы живем в королевстве Модриг. Так оно зовется. Король над нами, Гервис Проклятый.

— Ага, это помню, герпес какой-то.

— Не сбивай меня. Так вот, король не из наших мест. Наш старый король, Велиций, помер уже два года как. Не оставил нам наследника. Наследницу лишь. Эниллу. Вот и выдали ее замуж за Гервиса. Он сам из Дарвии, это там, на западе, — Эверард неопределенно махнул рукой. — Посчитали, что самый выгодный жених будет. Да просчитались! Наши воины хранят верность королеве, самый старший у нее — Кодвид, его все слушаются. Но Гервис тоже не дурак, привез из Дарвии с собой кучу прислуги, волшебников, солдат. Так что отныне у нас два правителя. По закону — король. Но по сердцу — мы все за нашу королеву и за Кодвида.

Ясненько. Ползучая узурпация с интервенцией и последующим мракобесием. Весь букет средневековых удовольствий.

— А вот... — я поднял руку, как ученик в первом классе.

— Сейчас, сейчас доскажу, отрок, будь терпелив. Король удумал немыслимое. Бессмертие, разумеешь? Страшно подумать, на что он пошел ради этого. Но его люди должны получить некую вещь, оттуда, из Дарвии. Что будет ему оружием. И Тонгред должен проследить, чтоб оно попало в руки королю. А королева наша — благослови ее свет! — узнала. Узнала и направила Кодвида сотоварищи следить, дабы сделка не состоялась.

Ох, ты ж еп...перный театр! Так это был патруль королевы, выходит! То есть, ребята нашей стороны, хорошие, получается! А я их душил. Ногами бил. Убивал... Бли-и-ин... Вот дела-то. Я чуть не схватился за голову. Чуть. Просто потер лицо. И отвернулся.

— Но они проморгали. А ты натолкнулся на тайник. И если не врешь, то вещь-то, вещь — у тебя! — продолжил дедок.

— Знаешь что? Вот я не вижу смысла ждать! — я решительно поднялся. Сдернул свои штаны со штыря. Надо отдать должное старикану — он не копался в моих шмотках, пока я спал. Да и портки уже просохли, действительно, напор воздуха здесь был на удивление сильным.

Я влез в штаны — на удивление легко, неужто похудел за один день? Застегнул пуговицу. Полез в карманы. Пусто. Бляха-муха, неужели?

Неужели вывалился?!

Я отстегнул молнию на правом боку, забрался туда рукой...

Вот! Под пальцы попало что-то хрупкое, ветвистое, местами колючее.

Я извлек безделушку — или уже ни разу не безделушку? — из кармана. Протянул ее на ладони Эверарду.

— О-о-о! — глаза старика округлились. Он острожнo расправил правую длань — о, я уже начинаю выражаться на диалекте моего "квартиросдателя" — и поводил ей над амулетом. — Вот это да! Да-а-а!

Глава 9

— Что "да", ты, дядя, объясни толком, что это за геморрой... — я осекся.

Амулет у меня в руке засветился мертвенно-синеватым, бледным светом. Причем откуда-то снизу, как будто вместо моей плоти там был экран мобильника.

Я едва не взвизгнул и не отшвырнул от себя штукенцию.

Однако же сдержался. Хотя, черт возьми, было близко!

Эверард усмехнулся в бороду, подержал ладонь над моей... И другой рукой, мягко, но неумолимо согнул мои пальцы. Амулет оказался зажат у меня в кулаке.

— И что вот это было? А?

— Дюже долго пояснять, — проскрипел старик. — Не та штука тебе попалась. Не она.

— Как так? — ошеломленно выдохнул я.

— Сие и мне не ведомо. Это не есть то нечистое орудие, про которое я тебе рек. Но ежели я еще не совсем из ума выжил, то оно должно отпереть то, другое! Выпустить на волю дьявольские силы с запада!

— Стало быть, это, типа, ключ? И он должен быть важен, не зря же на меня тот мужик набрасывался?

— Важен, безусловно, — волшебник состроил серьезную мину. — Наверняка знать об этом может только сам король. И мало кто иной. Он, поди, и супруге своей ничего не поведал, она сама смекнула. Поняла, что тут что-то неладное. Но об истинной природе этой вещи ей никак не догадаться.

— Так, ну это ясно. Но ты ж сказал, что население страны — за нее горой и все такое, верно? Что ж, не найдется в целой стране какого-нибудь специалиста, который в этом сечет? Какого-нибудь влобешника, ну, пардон, волшебника? Ну такого, как ты, только, э-э... — я немножко помычал, подбирая формулировку, чтобы не обидеть Эверарда. — Специализирующегося на этих всех западных примочках, амулетах и так далее?

— Прав! Прав ты, отрок! А я-то и не подумал! — старикан встал с табурета и одобрительно покивал. — Есть такой человек. Старый мой знакомый. Он должен знать, должен! Или я — не я!

— Мда?

— Воистину так. Поспешим же к нему не мешкая!

Вот здорово! Теперь еще переться к очередному дуремару, который скорее всего, не слишком здоров ментально. Я даже готов спорить, что нездоров. И слава яйцам, если не из буйных. Кто ж их знает, этих фриков-влобешников, то есть, волшебников...

— Вот спешить, я думаю, не стоит.

— Почто ж нет?

— Блин, ну ты, старче, даешь! У тебя тут вокруг розыскные мероприятия развернуты, конница раскатывает взад-вперед, местная чернь шарахается, тебя ищет, между прочим. Ну и я тоже хорош, навел шороху. Какое уж тут "поспешим"? Нам отсиживаться треба. Денька два-три, минима.

— Снова прав ты, молодой воин. Негоже нам с такой ценностью — да в лапы ворогу какому угодить. Пересидим туточки пару ночей, глядишь суматоха и уляжется. И заодно, — он хитро зыркнул на меня, — сходим за снедью. Ты мне как раз воспоможешь.

— Воровать пойдем ближе к ночи? — догадался я.

— Ну-у-у, зачем так речешь? Не воровать, мы не воры, не тати. Заберем излишки и уйдем.

— Ага, а если нас засекут? Еще неделю отсиживаться здесь?

— Нет-нет, не изволь волноваться. Не увидят.

— Точно-точно?

— Зачем же мне тебя обманывать?

Ох, ладно. Какой-то бардак полный выходит. Совсем не как в книжках. Попал в другой мир, получай шашку, супер-способности и рубай всю нечисть с плеча в свое удовольствие! А тут — ну форменный бардак. Хотя какие-то элементы, безусловно, присутствуют.

— Ну а пока, отрок, поведай мне о своей Отчизне, — коварно сощурился Эверард. — Как договаривались.

— А, верно, дядя, верно, договаривались, — я злорадно усмехнулся про себя. Ох, и пожалеет он у меня сейчас!

— Так я внимаю, достопочтимый... Э-э-мм... Иван, сдается мне, верно?

— Верно, верно. Хорошая у тебя память, Эверард, — я снова собрал шкуры в одну большую груду, разместился поудобнее и подумал: "Ну сейчас я тебе устрою!"

— Значит, страна у нас огромная, дорогой мой хозяин. И в ней царит демократия. Это когда народу говорят: "Выбирайте из двух и более кандидатов!" Ну они и выбирают, народ-то. Но это только так, для прикрытия. На самом же деле, страной у нас рулят те, у кого больше денег, нефтяные и газовые магнаты, какие-то еще заграничные лобби, ну в общем, кто богаче, тот и прав, сечешь? — я стер накипь с уголков губ и продолжил, глядя прямо в расширившиеся глаза мага. — Страна у нас большая, даже очень большая, называется Российская Федерация. И разделена она на множество федеральных округов. По национальности. Ну а поскольку национальностей у нас сотни полторы, то и округов тоже приличное количество. В самом же деле, вот взять хоть столицу, у нас царит ксенофобия, антисемитизм, волюнтаризм и мракобесие на религиозной почве. Это среди простого народа. А если в целом — то коррупция, взяточничество, произвол и засилье богатых. У кого деньги — тот и король. А у кого денег мало, точнее, недостаточно — те шестерят, кто как. Кто Соединенным Штатам подмахивает, кто на телевидении кривляется, кто еще что-то. Один большой сумасшедший дом и неясно, чем все это кончится.

— Ого, — только и сумел вымолвить старец.

— Да, вот такие дела, — развел я руками. — Но я все равно хотел бы домой, признаюсь откровенно.

— Хм-м... Странные речи ты молвишь, отрок.

— Ну а как? Ты меня спросил, вот я тебе и рассказал, как оно есть. Да и знаешь, слишком много мы тут откровенничаем, с утра пораньше. Жрать охота. А там уж и посудачить можно.

— Жрать, как ты говоришь, у нас нет ничего. Как завечереет, пойдем в село.

О, опять приключения! Не успел я по ним соскучиться!

— Идти-то далеко?

— Не, недалече. Спустимся вдоль речки и там, у подножия холмов — деревня.

Ага, "дяревня".

— Шапки-невидимки у тебя, я так понимаю, нет. Следовательно будем действовать под покровом темноты.

— Истино так.

Эверард завалился на свой лежак и, поворочавшись, захрапел.

А я вспомнил, что оставил недалеко от входа сигареты.

В момент смотался за ними, раскурил одну от уголька и сел у стеночки.

Спать мне не хотелось, выспался за ночь.

Хотелось жрать.

И домой.

Но это, похоже отменяется.

По-крайней мере, пока не попадем к тому, другому фрику. Может, он окажется поспособнее? Тогда-то я его потрясу, как следует. Пускай шлет меня обратно, я что-то не очень ловлю кайф от среднековых реалий. Был бы я толкиенистом — тогда другое дело, они-то большие любители тусоваться на природе.

А я — нет.

Мне подавай горячую воду в кране, санузел и нормальные жилищные условия.

Я бы не против чтоб мне дали пару дней в нашем мире, на то, чтоб найти какого-нибудь нашего волосатика, уболтать его и махнуться с ним местами. Нехай он тут разбирается со всем ихним триппером. А я хочу иметь покой.

Ну ведь по логике вещей, должен быть способ вернуться! Я прикурил вторую сигарету от бычка первой. В принципе, я не курю. Только за компанию или когда ситуация того требует.

Так вот сейчас она требовала. Причем в полный рост.

Просила и умоляла.

Я закурил третью.

Дым мягко стелился по жилищу отшельника, клубился, приобретал интересные очертания, когда попадал под луч света из отдушины. И постепенно уходил, вытягивался через отверстие в противоположной стороне пещеры.

А что, если попросить кого-нибудь приложить меня по голове покрепче? Так, чтоб не с фатальным исходом, а просто — покрепче? И я внезапно очнусь у себя на Пролетарской, с легкой головной болью. Телефон ко мне уже не вернется, наверно, но симку-то я сохранил, все будет ништяк. Тем более, что у нас там сейчас суббота, по учебе я ничего не пропущу. Придется нагонять по паре предметов, но разве ж мне привыкать...

Как же я ошибался!

Сам не заметил, как скурил все четыре сигаретки.

Цыкнул зубом с досады. Надо было бы приберечь.

Ну да и пес с ними.

Кто не курит и пьет — тот здоровеньким помрет.

Не пьет?

Вот это тоже не помешало бы! Как еще скоротать день, если не с баклагой пива?

Это, кстати, любопытно, что они тут бухают? Наверняка ведь, что-то квасят в свободное время, не бывает такого, чтоб люди не оттягивались тем или иным способом.

Я поднялся, кряхтя, разогнул затекшие ноги.

Прошелся по пещере.

Где-то там, у койки старика, шуршал хомяк Мартус, едва не погибший безвременно и скоропостижно под моим весом.

На полках пылилсь свитки. Один из них я, повинуясь любопытству, попытался раскрутить, едва не раскрошив древнюю бумагу в труху.

Не, ну его к лешему. Еще разбужу хозяина.

Пошел к водопаду, забрызгался, аккуратно пролез через кусты. Заценил обстановку.

Здесь, с крошечной площадки, мне открылся вид вниз, на реку.

Справа, выныривая из леса и уходя обратно в чащу, вилась тропка, по которой вчера шарился весь этот балаган.

Слева шипел водопад.

А внизу простиралось полотно реки. "Речка", как сказал Эверард. Там, дальше — и ниже по течению, должно находиться село. Будем надеяться, что у местного крестьянства есть, что потырить. Жрать-то хоцца.

Пока Эверард спал, я обследовал все окрестности, все углы грота, до которых мог дотянуться.

Потом не выдержал и растолкал старого волшебника.

— А! Что? А, это ты, мой юный воин, — старикан потер лицо ладонями. — Как долго я спал?

— Ну... Не могу сказать точно, я без часов. Но часа три-четыре точно, почти уверен.

— Часов? Каких часов?

— Да обычных часов. У меня они на мобильнике, на настоящие наручные денег нет. Но мобильник-то у меня промок, я его выбросил...

— Что? Что ты речешь такое, я уразуметь не в состоянии?

— Забей, Сеня. Точнее, Эря. Мы еще долго будем в непонятках, пока я не привыкну к вашему диалекту, это нормально.

— Ох, отрок, совсем сбил меня с толку.

— Для тебя я не "отрок", а Иван Михайлович, вообще-то. Имя и отчество. А то ишь, заладил "юноша", "отрок", — слегка рассердился я. — Подъем, хватит валяться, гостю скучно, между прочим!

— Как скажешь, как скажешь, — отмахнулся старик. Глубоко вдохнул, потянулся, похрустел суставами. — Так что же со временем у нас?

— Так все то же, — развел я руками. — Часов у меня нет, говорят ж тебе.

— А по солнышку выяснить тяжело? Оно, солнышко-то, не обманывает.

От ведь... Ну не понимает он, что я из техногенного мира, у нас определять время по "солнышку" разучились давно. В больших городах особенно.

Да, в общем, сам виноват, надо было объяснить, когда шанс представился. Но что уж теперь-то.

— Ох, да, за полдень перевалило, — сообщил Эверард, припав к отдушине, к той самой, сквозь которую в пещеру проникал свет. — Пора и нам собираться в путь.

— Вот это другое дело, — улыбнулся я во все зубы.

Маг поднял свой посох, потряс его в руке. Нахмурился, отставил палку к стене. Нашел ножик, покрутил в пальцах, что-то прикинул и положил оружие в карман своей затасканной робы.

— Нам бы еще сумка пригодилась или рюкзак. Не в руках же тащить добычу?

— Ась?

— Я говорю, мешок нам нужен.

— А, да-да-да, — старикан залез под койку и вытащил здоровенную торбу.

— Во, совсем другое дело. Ну что, выдвигаемся? Ты только это — веди по дебрям каким-нибудь, нам на дорогу соваться ни к чему.

Старец покивал с многомудрым выражением и поманил меня за собой.

На карнизе, перед стеной воды, он внезапно свернул налево.

— Ты куда?!

— Село, оно на другом берегу реки! — прокричал он мне на ухо. Я двинулся за ним.

Оказывается, выход на сушу был и на этой стороне, только я его не замечал.

Как раз там, где я шлепнулся на камни, сверзившись с верахины водопада, начинался крохотный туннельчик, ведущий на противоположный берег.

Согнувшись в три погибели и скользя подошвами по влажному камню, мы выбрались в заросли.

Идти через лес, следуя по пятам за Эверардом оказалось сущим мучением.

Как он, паразит, легко перескакивал через завалы, огибал стволы вязов и растопыренные кусты орешника!

Наверно я так же летел вчера. Но меня-то подстегивал страх за свою жизнь. А он как умудряется? Тут или магия, или он заправский рэйнджер, третьего не дано.

Пару раз у меня от усталости подгибались колени, но я не мог вот так просто взять и запятнать репутацию "воина".

Зато, когда мы остановились — наконец-то! — я, хватая воздух ртом, как рыба, вытащенная на сушу, привалился к стволу дерева и ополз на землю.

— Ну у тебя, дедуль, и дыхалка, скажу без обиняков, — прерывисто доложил я Эверарду.

— Это, отрок, магия. Не та, что я явил тебе в пещере, иное. Но придет час — и поведаю.

— Лады, заметано.

Выглянув из-за плеча стариканыча, я посозерцал деревеньку. Ну нет, не деревеньку. Поселок сельского типа.

— И каков план?

— Что-что?

— План действий каков, говорю? Куда полезем?

— Отроче, я ж не полководец, я не ведаю. Поищем, где что есть, возьмем немножко и все.

Круто! Он даже не представлял себе, куда идти и что делать. Мда... Ну ничего, подождем наступления темноты.

Летние ночи короткие.

Ждали мы долго. Даже очень долго.

— Ну что, пойдем, что ли, — заметив, что опустились сумерки и лес окутала мгла, я осторожно раздвинул ветки и вышел в поле. Эверард крался за мной.

— Ой! — я заметил двух мужиков с граблями на плечах и повалился в траву. Старикан промедлил и я сдернул его на землю, поймав за край робы.

— Тихо лежи!

— Ох, напасть-то какая, отрок...

— Да тихо, говорят тебе.

Крестьяне прошли мимо.

— Давай-ка полежим тут, пока совсем не стемнеет.

Он коротко кивнул.

— Все, пора.

Мы поднялись из травы и как бесплотные призраки, перетекли к ближайшему сараю.

— Так, обычно овощи хранят в погребах, — пробормотал я сам для себя, откинув дверь. И едва не угодил ногой в провал. Хорошо бы немного свету, да откуда ж его взять?

Я подождал, пока глаза не привыкнут к темноте, и спрыгнул вниз.

Картошка, маркошка, еще какие-то клубни.

Не прогадал я.

— Эй, старина! Мешок у тебя?

Молчание.

Я содрогнулся.

Вот про такие моменты говорят: очко стало, как гайка.

— Э-э-эй! — прошипел я снова. — Козья морда, куда ты делся?

Голова Эверарда возникла сверху.

— Не шуми, отрок, я лишь осматривался.

— Фу-у-уф, ну нельзя же так пугать! Я уже решил, что ты сдриснул!

— Чего?

— Ничего, мешок давай!

Через пару минут мы выбрались за околицу.

— Ну, мы счастливы?

— Да нет, отрок, мясца бы еще. Не ради репы с морквой такой путь проделали.

— Не, ну ты... — я склонил голову, укоризненно глядя на своего спутника. — Ну ты... Ты прав. Только что нам брать? Не порося ж целого?

Он лишь развел руками, а я расхохотался.

— Слышь, дед, знаешь анекдот?

— Акдо.. Ани... Что?

— Анекдот! Вот балда. Ты что, не слышал слова "анекдот" никогда?

— Отрок, ты незнамые вещи речешь.

— Вот вы даете, — я присел в траву, не обращая внимания на росу, вмиг намочившую штаны и обувь. — Анекдот, дорогой мой Эверард, это короткая смешная история, с необычной смысловой концовкой, которая и является причиной смеха. Кажется так.

— Вот оно что, — волшебник раскрыл рот.

Черт возьми, он уже сам по себе был смешон, согбенный в три погибели, с мешком ворованных корнеплодов в руках и с разверстой от удивления пастью.

— Короче, анекдот такой. Бабка откормила хряка, а забить его не может. Ну она нашла трех мужиков, дала им пузырь водки... Ах ты ж... Водка, Эверард, это алкаголь у нас такой. Ну дала им бутылку и говорит: "Ребятушки, забейте мне хряка". Они заходят в хлев, значит и понеслось — визги, вопли, крики, хлев ходуном ходит. Потом выходят, все потные, умаявшиеся. Бабка к ним: "Ну что, соколики, забили хряка-то?". А они ей отвечают: "Не, бабка, забить — не забили. Но пиздюлей ему вломили конкретных!"

Эверард посмотрел на меня в упор.

Я на него.

Он нахмурился.

Я непонимающе вздернул головой.

— Это и есть смешная концовка?

— А, блин, Эверард, вы тут совсем не врубаетесь в юмор! Пойдем лучше, куда ты там хотел? Порося найти?

— Ах, не измывайся, отрок. Курочку бы нам...

— Так в чем проблема? Давай найдем курятник, что ж...

Мы прокрались огородами к отдельно стоящему поместью.

Вот тут должно быть оно, то самое.

Я помог старикану перелезть через ограду, перебросил мешок и перемахнул сам.

В сарае мы притормозили, выжидая, пока глаза не освоятся. Запах слежалой соломы и птичьего помета так и ломился в ноздри.

— Сюда, Эверард, — я потянул волшебника за рукав. — Хотя постой! Куры ведь разоруться, ты не можешь как-нибудь сделать, чтоб без этого? Ну ты же маг!

— Отрок, отрок. Ничего-то ты не разумеешь...

— Да понял я это, слышал уже. На вопрос ответь! — яростно зашептал я.

— Я попытаюсь. После полуночи мои силы восстановятся, — забормотал он. — Должно сработать, все мое чаяние на том...

Я не видел почти ни черта лысого в сарае, но он что-то творил.

— Вот, отрок. Отныне нас не услышат.

— Точно?

— Точно, точно.

— Ну все, здорово! — я вломился к курям. Они сидели на навесах, на разной высоте.

Армейская истина — клюй ближнего, сри на нижнего, здесь бы не сработала.

Поскольку жердочки построены ступенями.

Я взял в руки одну из дремлющих птиц.

— Смотри, Эверард! — я подвигал тело хохлатки — ее голова оставалась на одном месте. Помню, мы в деревне проделывали подобный трюк. Как смешно! Я поводил телом курицы в разные стороны — голова все равно оставалась в одной точке. Как у них это получется?

— Отрок, нам не до игрищ нынче! — зашипел мне на ухо старик. — Это несушки! Нам подобает поискать мясных кур.

Елки, а как весело было! Я усадил курицу обратно на жердину и выбрался вслед за стариканом.

— Вот, вот здесь они!

— Где? Я не вижу ни черта лысого!

Мы перебрались в какой-то загон для птицы. Рядом испуганно загомонил, заскрежетал какой-то знакомый голос.

Гуси!

Тут гуси!

В полутьме я различил несколько белых фигур, разбуженных и явно обеспокоенных. Точно, гуси.

Раздалось шипение, одна из фигур вытянула шею прямо ко мне.

Я наподдал ногой по шипящей голове.

Гусак кувыркнулся через себя, захлопал крыльями и врезался в толпу спящих сородичей.

Ой, е-мое! Они ж перебудят весь поселок, как тогда, те гуси, которые Рим спасли!

— Бляха, Эверард, бежим, они шум поднимут!

— Не поднимут, отрок, охолони. Я же оградил весь сарай щитом. Однако, это не надолго.

— Так что теперь-то?

— Теперь искать кур мясной породы, они есть, верь мне.

— Вот едрена-матрена!

Мы откинули мешковидную занавесь и ворвались в отсек, где спали куры другой породы.

— Ого, — я даже в темноте разглядел массивные тела этих курей, их огромные ляжки. — Давай мешок скорее!

— Погодь, отрок, мешок-то я оставил в проходе.

— Ну твою-то мать!

Я осторожно обхватил курицу, как тогда, с несушками, оторвал ее от насеста, пользуясь состоянием сна.

И естественно, она забилась!

Вырвалась у меня из рук, с клохтаньем налетела на старикашку, который только-только вернулся с мешком.

Мешок полетел на пол.

— Хватай ее, сын мой! Хватай! Нас никто не услышит!

Я попытался перехватить строптивую засранку, но вместо этого широким жестом смахнул еще полдесятка кур с жердочки.

Сарай наполнился бешеным квохтаньем, хлопаньем крыльев, летящими во все стороны перьями...

— Хватай!

Весь курятник переполошился, невообразимо, чего можно достичь с такими скромными средствами!

Курицы летали, шарахались от стенки к стенке, вслед за ними носились и мы, пытаясь заловить хоть одну из этих бестий.

— Лови ее, лови! Дави ее, дави!

Полный пиздец и ад в полумраке!

Эверард поймал было одну куру, но не сумел удержать, ибо пернатая тварюга, спасая жизнь, дристанула прямо в него. Рванулся в погоню, налетел животом на жердину насеста.

— Пху-у-а-а!

Такой звук, будто из него вышибли весь воздух.

На шум сейчас сбежится вся усадьба.

А, нет, магия же.

Как мы метались! Как буйные психи, одержимые, бросаясь на кур, разлетавшихся с истеричным кудахтаньем. В воздух летела солома вперемежку с пометом. Апокалипсис рядом!

Лови ее, лови!

Наконец, мне удалось зажать одну птицу в углу и я подтянул тело, придавливая жертву к земле. Поперек меня рухнул старикан, прижав несчастную курицу окончательно, она и запищала бы под нашим общим весом, если б умела!

Тачдаун!

— Скорее, скорее, мешок! — зашипел я, сдавливая крылья неудачливой хохлатки.

— Ага, ага, сей же час, сей же час, — затараторил Эверард, копошась где-то рядом. — Вот, вот!

Я сунул пойманную птицу в горловину мешка.

Старик в тот же момент перехватил ее, не вынимая из мешка, повозился и произвел какой-то резкий жест руками.

Хрусь-бульк!

В мешке разом стало тихо и спокойно.

— Э! Ты что? Ты ее убил?

— А как ты себе мыслил, отрок? Как мы бы понесли ее, живую? Да и паки же — мы все равно ее собирались пустить на харч!

— Да, да, да, все верно, я просто... Сентиментален немного. Пережиток нашего столетия. Не обращай внимания. Валить пора отсюда!

— То есть чистейшая правда, отрок!

Отдышались окончательно мы только в лесу.

В мешке лежало несколько кило картофеля, моркови, репы и курица со свернутой шеей.

И чуть поодаль отдыхали мы: пропoтевший, перемазанный грязью и куриной какой Ваня с факультета пром-дизайна; и Эверард — затрудняюсь сказать, в каком состоянии он был, но сомневаюсь, что он чувствовал себя лучше, чем я. И он тоже был обляпан куриной какой.

Апокалипсис в сарае завершился вполне логичным и планируемым обокралипсисом. Хотя и с весьма смрадным душком в буквальном смысле. Я бы даже сказал — с небольшим элементом обосралипсиса.

— Ох, чувствую эта курица нам все овощи зальет кровищей.

— Не печалься, юноша, у нас воды много рядом, отмоем.

— Да, действительно. Я вот чего опасаюсь — обратно идти по лесу. У меня глаза-то не кошачьи.

— Нет, отрок, не пойдем мы чащей, твоя правда. Пойдем берегом.

Когда мы добрались, я снова разделся до трусов. Дал одежде проветриться после этого незабываемого тура по курятнику.

Эверард тем временем ощипал нашу жертву, ловко разкромсал тело, очистил от внутренностей.

Какая удача, что мне не пришлось это делать самому. Пока мы шли вдоль реки, я уж начал побаиваться.

Но с другой стороны, я здесь, похоже, застрял надолго, а из этого следует — неплохо бы научиться всем местным примочкам, никогда ведь не знаешь, что может пригодиться.

Поэтому я, перебарывая отвращение, присматривался к действиям Эверарда.

— Пока опочивать ляжем, а на утро приготовим сию тварь крылатую. Верно, отрок?

— Согласен. Такой алгоритм мне по душе, старче, — я по-доброму улыбнулся.

— Ну тогда спокойной ночи!

— Спокойной! — я зарылся в шкуры.

Утром, когда я продрал глаза, старикашка уже сидел над костерчиком, помешивал в котле.

Что-то химичил.

Что-то вкусное.

Возможно, именно этот запах и заставил меня проснуться.

— С пробужденьицем, отрок!

— Сколько раз тебе повторять, меня Иван зовут, а не "отрок", твою мать.

Иногда я бываю зол с утра.

Да какое там "иногда"!

Я всегда зол с утра.

С первого класса общеобразовательной школы.

Про Строгановку вообще молчу.

— Куру там замутил, что ли?

— Что молвишь?

— Курицу сварил, говорю, глухня?

— Сие так есть. Уварил ее, скоро поспеет. Не бранись на меня, отрок.

— Да не отрок я, а Ваня, мать твою за ногу, старый мудило, — пробурчал я и поплелся к водопаду, умываться.

Чистить и строгать овощи выпало мне. Я и не перечил, мне надо было прогнать утренний злобень. В Москве-то оно быстро проходит, как в метро спустишься, так и снова добрый. Ну, то есть, нормальный. Там нет времени на всякие глупости.

А тут меня плющило.

Нет, ну ладно бы забросили в Средневековье. Треба землю пахать, скакать на коне, прочие прибамбасы, я ж все понимаю.

Но вот так!

Шарахаться по окрестным селам и вертеть курям шеи, пачкаясь в их гуано?

Могли бы сделать каким-нибудь там герцогом или графом, что я, не заслужил этого?

Ну может и нет, не заслужил.

А они, эти местные графья — они заслужили разве? Нихера! Им все достается по праву рождения. Или наследования. Или того и другого, я не разбираюсь в этой мутоте.

— Кидай сюда все. Вот, славно! И водицы б еще, а то повышла вся, — Эверард кротко посмотрел на меня снизу вверх. Я только цыкнул, матернулся, взял ведро и пошел мокнуть. Ну что не сделаешь для пожилого человека!

Эх, обидно, что у него тут только одна кадка. Сейчас бы натаскал воды впрок на несколько дней. Мокнуть — так мокнуть.

Глава 10

Пока Эверард отбывал "вахту по кухне", я подобрал остаток головешки и, пристроившись по-турецки около гладкой стены, куда падал луч света, накорябал глаз.

Обычный человеческий глаз.

Мне он не понравился и я его стер нижней стороной кулака.

Виноват во всем материал — уголь и камень. Наскальная живопись, блин.

Мне сразу вспомнился волосатый Леха и его фраза: "...давай сюда свою наскальную живопись..."

Он утрировал, рисовал-то я не так уж плохо. Не у Столярова учился, но все-таки я это дело любил и на досуге набивал руку.

Приноровившись к углю, я начеркал несколько фигурок людей и животных, в стиле каменного века.

Вот она, самая настоящая наскальная живопись.

Я засмеялся и стряхнул угольных человечков с гладкой поверхности камня.

Что бы такое начирикать, как бы убить время, пока еда готовится?

Да что тут начирикаешь? Был бы треножник и планшет... И лист на А2. И хорошо заточенный карандаш.

Тонкими штрихами я обозначил на стене мольберт. Самый обыкновенный, из дерева. Помял в руке уголь, стер часть его об пол, чтоб край был острее...

Эверард с усмешкой постоял, понаблюдал за моими мучениями.

Потом полез куда-то в свои потайные "закрома" и выудил оттуда две глиняных миски, видно, в честь знатной трапезы. Нашел и ложки.

А все же не бедствует старый шарлатан!

— Омыть не мешало б, — горестно вздохнул он, оглядев посуду, затянутую паутиной.

— Ну вон, в кадке и помой, какие проблемы? — пожал я плечами, бросив взгляд через плечо.

— Негоже так, отрок, воду сквернить.

— Так, я чувствую, ты меня опять хочешь отправить под холодный душ? Не, давай уж сам.

— Но отрок...

— Что все "отрок" да "отрок"? Нетушки, сам иди и сполосни. Хватит с меня. Я только просыхать начал.

— Ох-хо-хонюшки, грехи мои тяжкие...

— Да, да, горе мне, Ивану Васильевичу, знаем. Иди, Эверард, иди! — я был непреклонен. — Чем скорее вымоешь посуду, тем скорее поедим.

Нарочито шаркая и покряхтывая, отшельник ушел в туннель, к водопаду.

Я, проклиная крошащийся уголь, набросал мольберт. Не тот мольберт, на которые можно приколоть лист и не этюдник.

Нет, я нарисовал один из тех треножников, которые стояли у нас на живописи, на четвертом этаже старого здания.

И не в полную величину, конечно, иначе это был бы уже кроки. Чертеж от руки.

Вообще люблю рисовать различные предметы на досуге. Неплохая тренировка, как мне кажется.

Дал перспективу. Тени. Отчетливо выделил переднюю ногу, как самую ближнюю к зрителю. Планку с желобком, на которoй должен стоять планшет. Прорисовал даже винтики и крепления.

Слегка отодвинулся, оценил свое "творчество". Не так уж и плохо, хоть у меня в руке всего лишь кусочек угля.

Да, вот такой бы сюда поставить не мешало.

Хотя и маловато света тут.

Ну и планшет, разумеется.

И бумагу, и коробок кнопок.

А как еще коротать долгие часы? Сигарет-то все равно нет.

Я откинул остаток уголька, прищелкнул пальцами, стряхивая с них угольную пыль.

И... И рисунок вдруг сверкнул!

На момент все линии вспыхнули тусклым синеватым светом. Что это за хренотень? Глюки поперли уже, что ли?

Я потер кулаками глаза, потряс головой, отгоняя наваждение.

А когда снова взглянул на стену, рисунок пропал.

В тот же самый миг, из туннеля донесся удивлнный возглас, грохот и в пещеру ввалился старый волшебник в обнимку с мольбертом. В натуральную величину. Точь-в-точь таким, как стояли на кафедре живописи.

Тарелки покатились по полу пещеры, одна, удивленно крякнув, раскололась о камень.

Мы вскочили на ноги одновременно.

Посмотрели друг на друга. На мольберт. Снова друг на друга.

— Сие... Сие же... — широко распахнутые глаза Эверарда казалось вот-вот вылезут на лоб. — Сие есть та вещь, что ты малевал на стене!

— Сие именно она и есть, — сорвалось у меня с языка, хотя на уме вертелась сплошная нецензурщина.

— Как? Как ты это сделал? — старикан подскочил ко мне, искривил шею, принялся заглядывать мне в глаза с разных углов.

— Да я знаю что ли?!

— Подожди, отрок, подожди. А ну-ка поведай мне, что сотворил?

— Ничего я не творил! Я эту штуку нарисовал, ты сам же видел! А потом она засветилась и пропала! — я схватился за голову. — То есть не пропала, а наоборот появилась. Вот лежит же!

Мы уставились на мольберт.

Переглянулись.

Я сделал несколько неспешных шагов, нагнулся, осторожно взялся за треножник. Поднял и установил его, как полагается.

Вполне обычный треножник.

Эверард наблюдал за мои действиями, грызя ноготь.

— Постой, отрок, постой! А между тем, как ты закончил свой образ и тем, как он исчез — что ты делал?

— Я? Да ничего не делал. Хотя... Ну... Когда он засветился, я глаза потер. А когда руки отнял, его уже не было.

— Так-так-так, — волшебник потеребил бороду. — А так вот не делал, ответствуй!

И он щелкнул пальцами в воздухе.

Меня прошиб холодный пот.

Я хотел что-то сказать, но не сумел, захлопнул рот с отчетливым "клац!"

— Ответствуй!

— Ну... Да, точно. Я так сделал. Но только чтоб стряхнуть уголь с пальцев, — я воспроизвел свое движение рукой.

— Ага! Отныне явно все зрю! Ты — маг! И ты, тот, о ком сказано в... — старик громко выдохнул, с ошалелым видом повертел головой.

Ушел в угол, плюхнулся на свою койку и застыл в позе роденовского "Мыслителя". В котле тихонько побулькивала отваренная курица.

За-е... Зашибись, короче. Теперь я еще и маг.

Только этого мне и не хватало.

Почему он не порадовал меня новостью, что у меня кровоизлияние в мозг, к примеру? Ну хоть отмучился бы по-быстрому. Или что-то похожее там, я не знаю... Раковая опухоль? Саркома кости? Фимоз мозга в терминальной стадии? Разве мало существует интересных штук схожего характера?

Так нет же, маг, бли-и-а-адь!

Нет, наверно магу не подобает материться. Вон, тот же Эверард, уж на что пиз... Ну, в смысле, долбанутый, но ведь кроток и вежлив, этого у него не отнять.

Наверно, следует подобать, я же взрослый человек уже. Почти. Доучиться бы еще. Оставалось-то совсем ничего, четыре годка. С половиной. Найти работу пожирнее. Жениться на какой-нибудь такой, длинноногой, но и хозяйственной по совместительству... И все, жизнь удалась.

Если б только не это "почти".

О-ох. Да я-то в принципе и не сомневаюсь, что существуют миры с магией и всякой подобной хренотенью. Наверняка существуют.

Муравьи ж вон тоже не подозревают, что вокруг них — целая цивилизация более развитых существ, с огнестрельным оружием, радиосвязью, нанотехнологиями и так далее. Нет, не подозревают. И даже не парятся особо по этому поводу, продолжают себе таскать всякий мусор на горбу и строить муравейники.

Попробуй пообщаться с муравьем, а!

Скажи ему оттуда, сверху:

— Слышь, давай посидим, попьем пивка, поговорим.

— Да пошел ты на хуй! — сварливо ответит насекомое и побежит дальше по своим делам.

И мы точно так же. В отношении более развитых существ. Мы их просто не поймем, не докарабкаемся до их уровня.

А для них ведь это нормально — кучи разных миров, населенные, может быть, даже и не гуманоидами. И путешествовать туда-сюда — вполне обыденно для них. Или, скажем, перекинуть одно существо — мураша в их глазах — с одной планеты на другую. Мы ведь ничего не знаем о технологиях, которыми по идее вполне в состоянии обладать более продвинутые расы.

Взяли, похитили одного какого-то землянина, впихнули его в другой мир и сидят, потешаются, наблюдая, как он там изворачивается, чтобы не сдохнуть преждевременно.

Нет, к чертям такие мысли. Иначе ум за разум зайдет, шиза подкатит, медленно, но быстро. Лучше о таких вещах вообще не заморачиваться, если дорого душевное здоровье.

— Ты чего там, Эверард, надолго залип? — посмотрел я на старикана. Но он уже поднялся и шел ко мне с блеском в глазах, выдававшим нездоровый ажиотаж.

— Подобного не доводилось мне зреть, отрок! Ни единого разу!

Я отметил восторженные нотки в его голосе.

— Чего именно "подобного"?

— Подобной магии, — он сцапал меня за локоть. Я отдернул руку, но старый кудесник держал меня крепко. — А нукось, попытайся еще!

— Еще что?

— Изобрази что-нибудь!

— Да что изобразить-то?

— Ну вот... Вот... К примеру, хоть вот это! — он поднял с полу одну из двух тарелок, уцелевшую.

— Ты хочешь, чтоб я ее нарисовал? — я непонимающе поморщился.

— Да! Да, да, да, отрок. Поспеши же!

— Но как?

— Точно так же, как ты изобразил эту вещь, — он кивнул в сторону треножника. И не дожидаясь моей реакции, дернулся к костру, поковырялся в еще горячих углях, вытащил обгорелую деревяшку. — На, вот!

Я повертел в пальцах головешку. Ну будь по-твоему. Присел около стенки — луч солнца уже успел убежать в сторону. Я очистил уголь от непрогоревших частей и обрисовал овал — края плошки, вид сверху-сбоку. Дочертил скошенные стенки, дал немного тени с одной стороны, рефлекс.

— Ну вот. И что дальше?

— Теперь сделай так, — Эверард щелкнул пальцами. Самый обычный щелчок, когда средний палец срывается с большого и ударяет по щели между безымянным и ладонью.

Я повторил его жест.

И мы застыли.

Ничего.

Ровным счетом ничего не произошло.

Эверард отвел взгляд с разочарованным видом. И снова резко повернулся ко мне.

— Вот, совсем запамятовал, годы, годы...

— Ну что еще?

— К стене прикоснись, отрок. К своему образу.

— Окей, — я потрогал угольный рисунок пальцами.

— И вот сие! — старикан щелкнул пальцами. Я сделал то же самое.

О чудо! Рисунок вспыхнул, почти как тогда. И пропал. А в туннеле, ведущем к пещере от водопада что-то свалилось на пол и, судя по звуку, разбилось на части.

Эверард метнулся туда и через секунду уже стоял передо мной с осколками глиняной плошки в руках.

— Ага! Верно я рек тебе, отрок! Верно! — он пустился в пляс по своему жилищу, размахивая осколками, зажатыми в руке. — Работает волшебство, работает! Ха-ха-ха!!

Я только поскреб черепушку. Вот это да.

Но осмыслить открытие я не успел.

— Еще раз, отрок! — потребовал Эверард, отбросив куски глиняной посудины.

— Нарисовать еще раз?

— Конечно же!

— Ну хорошо, — я привычным движением набросал ту же самую плошку. Заметил краем глаза, что Эверард отодвинулся к туннелю. Дал щелбана рисунку и щелкнул пальцами в воздухе. Изображение засветилось на полсекунды и исчезло.

Старый волшебник прыгнул в темноту прохода, как заправский голкипер.

Крякнув, приземлился.

Я встал на ноги.

— Ну что там?

— Вот! Узри, отрок! — он протянул мне тарелку, пойманную обеими руками. — Ты и взаправду маг!

Ну здорово. Еще и доказательство. Доказательство моей... Этой самой... Как оно называется-то...

О, Господи! Ну за что мне такое наказание? Теперь же он потребует, чтоб я ему всю пещеру обставил гарнитурой.

А то и еще чего посерьезнее.

Вот же, бляха-муха, принесло счастье.

— Но учти, отрок! — старикан прервал мои размышления. — Магия нам дана ограниченная. В день, от утренней зари до закатной сможешь так делать только несколько раз.

— Угу, — ну конечно, только что-то начало получаться, как сразу надо обломать.

Елки зеленые! Березки-дубинки... До меня дошло!

Вообще я не тормоз и никогда им не слыл. Но дошло вот только сейчас. Я же, получается, могу создать, скажем так, любую вещь. Любую! Ну несколько раз в сутки, ну и что?

От возбуждения у меня аж задрожали руки.

— Давай же испытаем на другом...

— Погодь, погодь, старина, — оборвал я волшебника. — Погодь, мне надо с мыслями собраться. Я ведь обычный студент, я ж тебе рассказывал. Я такого... Я к такому... Ну, подожди, в общем, мне надо время, чтоб сжиться с осознанием...

— Сжиться? А вот ты попытай еще разок, отрок. И сживешься.

— Может, ты и прав. Дай-ка мне пожалуйста новую головешку.

— Что-что?

— Уголь дай, вон, из костра.

— А! Ага.

Подойдем к вопросу последовательно. Так, вот это будет планшет. Под лист А1. В натуральную величину я не нарисую, но треножник-то мне удался? Все дело, возможно, в мысли. Я ведь знаю, что именно я рисую.

Я изобразил планшет с тыльной стороны, прорисовал все задние планки, насколько позволяло мое техническое оснащение. Подтер некоторые штрихи, вылезающие за рамки. И щелкнул пальцами.

Ды-дымц-блам-ба-лам!

Я опередил Эверарда у тоннеля, даже слегка оттер его плечом.

Да. Да, блин! Да, да, да, йес!

Это он, именно он, именно такой планшет, который я и хотел! Это он, дребезжа, упал на камни с тем звуком, что я услышал.

Я поднял творение своих рук.

Отлично! Планшет, семьдесят на пятьдесят примерно.

Ткнул Эверарда кулаком в плечо.

— Видал?

Он только состроил загадочную рожу.

— Ничего, сейчас мы еще и не такого намутим.

Я пристроил планшет на треножник и отодвинул конструкцию в дальний угол.

Хорошо. База у меня есть. Недостает средств.

А что, за этим дело не станет. Я поскреб уголь о камень, как бы затачивая его.

Дальше у нас на повестке дня бумага.

Хотя вот это будет сложновато.

Дайте мне бумажки, вытереть кака... Э-кхем... Шуточки с детских лет.

Пожалуй, нарисуем сверток. Обычный сверток листов формата А1. И пакет, обернутый вокруг. И еще пару резиночек, вокруг свертка.

Щелчок!

Мать моя женщина, отец мой девственник! Что-то с шелестом свалилось там, в проходе.

— Эви, тащи сюда!

— Отрок, но сие же... Сие есть редкостное вещество!

— Ага, еще скажи — контрабанда и я тебя обниму.

— Не уразумею, отроче.

— Сейчас уразумеешь, — я отобрал у него сверток бумаги. — Это прекрасно, просто прекрасно.

Вот здорово-то как! Целый моток бумаги!

Проблема в том, чтобы кнопки нарисовать.

Хотя... Я порыскал по полу пещеры, пытаясь отыскать резинки, которыми по идее должен был стянут рулон.

Неа, нет ничего. И пакета нет.

А ведь логично. Бумага в этом Средневековье есть. Резины нет. И целофана нет. Хм. Значит, только современные вещи. Блин-разблин, интересно все это!

Как же с кнопками тогда быть? Вот фигня какая. Без них-то мне лист на планшете никак не закрепить. Чем их заменить? Аль я не русский студент, находчивый, как сам...

— Эй, старина, у тебя есть молоток?

— А? Что?

— Молоток, говорю, есть? Обычный молоток?

— Ох, отрок...

— Ну что опять "отрок"?

— Нету молотка. Я камнем пользуюсь.

— Ясно с тобой все. А гвозди есть?

— Гвозди? На что они тебе?

— Не болтай языком, на вопрос отвечай! Гвозди есть?

— Ох-ох... Где-то был целый стакан этих безделушек.

— Так тащи сюда, немедленно!

Волшебник умчался и принялся ковыряться в своих потайных складах. Что-то пошептал хомячку, который копошился в нише.

— А, вот, вот, отроче!

Я глянул в кожаный стаканчик. Отвел взгляд. Мда. Не, ну что тут поделаешь? Кнопки из нашего мира, они тут не появятся. Резинки и пакет ведь не появились.

Тут меня обуяла идея.

— Подожди секунду, Эверард, а? Не убирай это никуда.

Я метнулся к стене. Нашел самый острый край у уголька. Так, теперь спокойно.

Это будет "дегтярь". Пулемет Дегтярева.

Я его видел на фото. Я даже модели собирал — солдатики с пулеметом. Компания "Звезда" кажется, производила. Да кто из нас в детстве не увлекался? Я начертил углем на стенке ствол, приклад, раструб, диск нарисовал тоже. Сошки.

Прищелкнул пальцами. И почувствовал страшную усталость во всем теле, когда поднимался на ноги.

А в туннеле что-то грохнуло-лязгнуло.

Мы с Эверардом вдвоем уставились на предмет, лежащий у нас под ногами. Это даже трудно назвать предметом.

Железяка, перекрученная, будто ее ломали гигантские руки, плющили, корежили и выжимали из нее сок.

Нет, это не "дегтярь". Это пи... Пипец какой-то.

Я поднял адскую железку — тяжелая, собака!

— На, старче, иди, скинь ее в водопад.

— Сие?

— Да, да. Выкинь это. Я уже начал понимать кое-что.

Нарисовать карандаш от Кох-и-Нора я не смогу.

То есть, смочь-то смогу. Но его не будет. Не тот временной период. Остается уголь. Сангину они здесь тоже еще не выдумали. Уголь. И только.

Но это и хорошо, стерки не надо. Стерку я бы тоже не смог бы материализовать. Резинок ведь нет. Ну и стерка не появится тогда.

Отлично, с этим разобрались.

Я не стал терять времени, присел у стенки и начертал угольный стержень. Вроде похоже. Я занес руку... Нет, давай уж тогда думать по-крупному! И я нарисовал еще два таких же.

Потрогал рисунок, махнул кистью правой руки и прищелкнул пальцами.

Ничего.

Может я просто не расслышал?

Я сорвал свечку со стены и полез в туннель на карачках.

О! Ну надо ж!

Передо мной лежали два угольных грифеля.

Значит, не обманулся в предчувствиях!

Где же третий? Я покрутился, потер колени, уставшие от ползанья по камням.

И об меня кто-то споткнулся.

— Ах ты ж паскудь нево... — Эверард повалился на пол, бодро вскочил на ноги. — А, то ты, отроче?

— Ну я, а кому еще здесь быть? Давай-ка, поможешь мне со своими гвоздями.

— С какими-такими гвоздями?

— Сейчас покажу. Пойдем.

Я распростер лист бумаги и приказал волшебнику лить воду на него, ложкой.

Убедившись, что лист промок, я обтянул его вокруг планшета — насколько хватило, наметил место и сказал:

— Гвоздь сюда! Быстрее!

Старикан подхватил булыжник с пола и заколотил гвоздик.

— Так, прекрасно, теперь загни его! Да не так! Вот, правильно.

Подставил другой край планшета.

— Сюда забивай! Вот, молодец. А теперь сюда.

Эверард отлично справился. Через минуту у меня был готовый натянутый планшет.

— Осталось лишь дать ему просохнуть, — я установил планшет на треножник. — А уголь у меня уже есть. Нарисуем тут такого, что вы все с ума сойдете.

— Так уж прямо?

— Ну а что? Видишь, я же продвинулся.

— Не спеши, отрок, не спеши.

— И то верно, — я поскреб отросшую щетину на подбородке. — Давай перекусим.

— Перекусим?

— Ну поедим! У нас же снова есть две тарелки, а?

— Верно речешь, отрок.

Курицу мы не съели целиком. Я отломил крылышко, Эверард срезал мясо с боков.

Зато картофана нам обломилось в достатке. И маркошки, и прочих корнеплодов.

И теперь у нас была своя миска, у каждого.

— Погоди... — меня осенило. — А чего мы мучаемся?

Я вскочил и углем набросал здоровенный окорок на уже успевшем подсохнуть планшете.

Отбросил грифель в желобок. Прищелк пальцами — и пожалуйста!

Глухое "Тумк!" в коридоре.

А у меня ослабли коленки и я повалился на каменный пол пещеры.

Эверард вернулся со здоровенной свиной ногой в руках.

Я произвел жест, которым обычно празднуют гол футболисты. Ну или обозначают свои сексуальные фантазии многие мужчины.

Й-е-есс!

Хе-хе-хе-хе!

А, как классно! Получилось!

Ну если пулемет у меня не вышел, то в остальном я не так уж безнадежен.

Жратва нам обеспечена. Ха-ха!

Я попытался подняться. И не смог. Вместо этого завалился на спину, перекатился, встал на карачки.

Оттолкнулся от пола... И...

Упал на бок.

— Эй, старина!

Эверард был слишком занят с ногой.

— Эй! Сука, эй!!!

— А, да, что такое, отрок?

— Подними меня, не видишь, что мне хреново?

— Ой-ой... Да как же я так! Я же тебе рек — несколько раз в сутки!

С помощью старого прохиндея я поднялся.

— Фу-у-уф...

— Ты выглядишь неподобно, отрок.

— Ну а чего ты ожидал, мой бородатый друг?

Еще несколько минут я просидел напротив моего "наставника", Эверарда.

Они показались мне часами.

Честно.

Но зато я пришел в себя.

Глава 11

— Едрена вошь, Эверард! Как же так? Неорганику я могу воплощать, сколько угодно. Главное, чтоб она была известна в вашем мире. Ограничение, да, но все-таки не так страшно. А вот со жратвой куда хуже. Эдак я на следующий раз вообще помру, а? И не смогу воспользоваться плодами материализации. Это ж никуда не годится, как ты считаешь?

— Сбил ты меня, юноша, совсем. Столько много слов и все мудреные...

— Да не прикидывайся, все ты понял, рак-отшельник! Лучше вот что скажи мне — у тебя так тоже, когда ты свои фокусы вытворяешь?

Старикан только покрутил головой. Красноречивый жест. Если б он еще повертел пальцем у виска, я б не удивился.

— Блин, для особо одаренных повторю. Хоть мы и на одном языке общаемся. У тебя — так же — бывает? Когда отведенное на день количество магических примочек заканчивается? Ноги подгибаются? Слабость есть?

— Отрок, отрок... Ну что тебе в том, какие у меня чувства? О себе думать потребно. Не обо мне.

— Логично, в принципе, — я всегда задумывался над этой фразой. Вот это вот "в принципе". У нас все говорят это, когда нечего сказать и не хочется тупо мычать, как Черномырдин или кто там этим грешил.

Что оно имеет общего с настоящими принципами? Слово-паразит. Но сказанного не вернешь.

— Многажды я тебе рек, магии в день — мало, хватает на несколько раз. Опосле — все, усохнешь. По что ж ты не разумеешь?

— Да потому, что я с разными субстанциями имею дело, как ты не поймешь-то? Вроде неглупый дядька ты, Эверард. А вот не понимаешь. Пока я рисовал разные предметы, все было нормально. А как нахерачил окорок — меня и скрутило. Разницу видишь? Мольберт, бумага и прочее — это материал. Окорок же — кусок живой плоти. Уже не живой, но бывшей когда-то живой. Оттого-то мне так тяжело сделалось. Врубинштейн?

— Э-э-эх... Чудеса... Чудеса и догадки, — только и прохрипел Эверард. Снова помотал головой, по обыкновению. — Как твое самочувствие, отрок? На ноги подняться сдюжишь ли? Сам, без помощи?

— Да вроде ништяк. Надо мне все переосмыслить. А ты, старина, окорок приготовь, лады?

— Ну отчего же нет?

Да уж, вот тебе и чудо из чудес. Ну как тут быть? Рисовать, конечно, интересно — я с опаской глянул на сверток бумаги — но если перебрать с этим, как его, воплощением, то и товарищ Кондратий приобнимет. А я-то молод еще, мне помирать неохота.

Ну да ладно, посмотрим. На сегодня я свой запас исчерпал, скажем так.

Посидим, похаваем — вон, старикан уже и мясо приготовил для жарки — и отдохнем. А завтра проверим еще разок.

Мясо изготовил он на славу. Чуток подгорело по краям, ну да мы не избалованные.

— Слышь, — промычал я с набитым ртом. — А давай попробуем живую органику?

— Не уразумел?

— Давай, говорю, мольберт вытащим на природу и сделаем какую-нибудь зверушку.

— Ну отчего же и нет, отрок.

— Вот и я говорю. А пока — отдыхать.

И я завалися на шкуры.

Такая усталость во всем теле!

Кошмар!

Будто весь день бегал по горам и всю ночь перед этим вагоны разгружал. Пока не поймали.

Я усмехнулся этой простенькой шутке.

И зарубился.

Какая же херня мне снилась! И Истомова, и Пашка, и Стэн со своими сигариллами! Однако ж, пора уже отвыкать от них всех.

Растолкали меня довольно грубо.

Ну точнее разбудили. Что не отменяет...

— Отрок, отрок! Я только что снаружи был. Там эти... — борода старика тряслась, как у больного паркинсоном. — Они, стало быть, по нашу душу.

— Чего? Я ничего не понимаю? Дай мне проснуться наконец!

— Да пробуждайся, отрок, пробуждайся! Потребен твой совет тут!

Потребен... Нашел же слово. Я вот сейчас стану непотребен одним махом, если не отстанешь. Причем в самой грубой форме этого слова.

Ну злой я по утрам, что тут поделать.

Ничего тут не поделаешь.

— Что случилось-то, говори по существу!

— Люди, отрок, люди! На конях, в облачении.

— Где, блин? — с меня разом слетела дрема.

— Дык за водопадом, на лесной тропе.

— Ну блин! Я ж тебе уже говорил о них! Эти гаврики от меня не отстанут. С Танкредом вашим.

— Про Тонгреда речешь, али нет?

— Да, да, Тонгред. А что ты так разволновался-то? Они ж нас не найдут.

— Так мы ж, отроче, собирались наружу выбраться.

— А, ну да.

Как меня задолбало это все.

Отыскал куриную ногу, холодную, но проваренную.

Схарчил ее, закусил сырой репкой.

Хорошо, что у меня желудок крепкий, он переварит хоть репу, хоть велосипедную покрышку. Если очень надо. Суставы не ахти, спина больная, как у пятидесяти процентов граждан СНГ. Но вот желудок достался отменный. От деда, наверно.

Да и неважно это.

— Я пойду, проверю, — откинул я шкуры в сторону.

— Ты только осторожнее будь, отрок, — погладил меня старец по штанине.

— Как-нибудь...

Я выбрался через веер брызг, через кусты.

Оглядел тропу.

Вроде все чисто.

Постоял еще немного, прислушиваясь к звукам леса.

А что нам мешает выйти с другой стороны?

Почему это не приходило мне в голову?

Нет, я определенно становлюсь тормозом. А ведь в книжках сказано — герой должен приобретать всякие навыки и крутизну.

Бредятина какая-то.

Наверно, я затратил слишком много сил на эту долбанную магию. Спишем все на нее.

— Эви, а, Эви! — покликал я, вернувшись обратно. — Почему б нам не выйти с другой стороны?

— Ась?

— Ну я говорю, давай произведем эксперимент на другой стороне реки? Да ладно, я все объясню сейчас, лучше пожрем сначала.

Мы прибрали остатки курицы, закусили репой, морквой и картошкой.

Я взял бразды равления в свои руки.

— Так, планшет понесу я. И грифеля тоже, — я заботливо уложил уголь в карман, застегнул молнию. — А ты понесешь треногу.

— Отчего же так, отро...

— Не перечь! На тебе можно воду возить вон! Бери подставку, не крути мне мозги, — я сложил треножник и всучил его Эверарду.

Сам же сунул планшет подмышку и поманил старикана за собой.

Через тоннель мы пробрались не без затруднений — Эверард постоянно стукался верхушкoй треноги об потолок.

Но зато на природе — кайф!

Я установил подставку так, чтобы не качалась. Поставил планшет.

— Ну что, давай сразу что-нибудь серьезное, а?

— Ох, отрок... Смотри сам. Только не переусердствуй.

— Да не ссы. Сейчас будет вам...

Я несколькими штрихами набросал слона.

Гулять, так гулять!

Слегка скосил спину своему творению.

Добавил шерсти.

И финальное — бивни! Получился вылитый мамонт. Гроза кроманьонцев.

Ну, что осталось?

Только подтереть некоторые места.

И шелчок пальцами — опа!

Как мы его забивать будем только — вот это непонятно.

Кхруммсь!

Я присел от неожиданности. Эверард вообще чуть не упал на землю, как под обстрелом.

Внизу, в паре сотен метров от нас затрещали кусты.

Из леса выломился мамонт!

Настоящий!

Мать твою! Он настоящий!

Слоняра отряхнул с себя обломки ветвей, помотал головой, воздел к небу хобот и затрубил.

Опаньки!

Я упал на землю, рядом с волшебником. Еще не хватало, чтобы слоник нас спалил. Черт же знает, что у него на уме!

И меня скрутило. Почти как тогда, когда рисовал окорок.

Только на этот раз подогнулись не только коленки.

Сердце подало сигнал — тебе пиздец, братиша. Странная легкость. Даже приятная. А ударов нет. Кровь, стало быть не... Не того...

— А-а-а... Матерь родная...

Не было сил, чтоб вдохнуть. Страшная судорога по всему телу. Как будто множество человечков внутри меня бегают и колят копьями в кожу. Изнутри.

Я изогнулся в конвульсиях. Сердечко отстукивало последние секунды. Если вообще отстукивало. Мир перестал существовать.

Лишь только моя рука дергалась лихорадочно. Как будто ее трепала собака.

Я хапнул воздух открытым ртом, с трудом выгнул шею, чтобы посмотреть. Наверно, это последнее, что я сделал в своей жизни, как мне подумалось.

За рукав меня дергал Эверард.

— Что с тобой приключилось, отрок? Что? Скажи хоть слово! Хоть единое слово!

— Ах, это ты... Спаси меня, — прохрипел я, не узнава я собственный голос. Мои члены больше мне не повиновались, шея онемела. — Спаси меня, старая шельма, старый хрррр... Па-ма-ги-те!...

И на сем я отключился.

Отключка — дело хорошее, само по себе. Лежишь себе. Отдыхаешь.

Но не в этом случае.

Я осторожно открыл глаза. Надеясь, конечно же, на лучшее.

Надежда — она вообще такая. Окрыляет. Дает силы. Неведомую энергию.

Но когда, блядь, вокруг снова пещера, мрак, котел с ложками, овечьи шкуры и промозглая атмосфера... Ой, ну нахрен такие надежды.

Однако ж я жив. И цел. И вон мой треножник стоит, планшет на нем, с девственно чистым листом бумаги.

Не так уж и плохо. Могло быть и похуже.

— Ох ты, отроче! Живой!

— Да е-мазай, сколько раз тебе повторять. Иван Михайлович я, а не "отроче". Реки же мне, что случилось?

Тьфу, блин, я начинаю выражаться, как старикан! Заразил меня, честное слово, заразил!

— Ты, отрок, разум утратил. Аки неживой был. Я твое тело сюда затащил. И сооружение твое тоже.

Ага, значит, он меня допер до пещеры, пока я валялся в отрубе.

— Добро, старче. А сколько я так лежал?

— Да второй день уж пошел.

Ну ничего себе! Сутки провел в коме!

Я повернулся, скрипнув зубами — тело слушалось с трудом. Яркий луч. Стало быть, утро.

— Вот видишь, Эверард. Органикой мне лучше не увлекаться.

— Не разумею?

— Да все ты разумеешь. Живoе мне лучше не рисовать и не воплощать. А то так и концы отдам. Жратву могу сделать. А живых существ — лучше не надо. Сам же видел. Зрел, как говорите вы тут.

— Зрел, воистину так. Зрел, отрок. Но получилось у тебя! Неведомый зверь, могучий, ужасающий!

— Я помню. Только потом я и сам-то... Ну ты понял.

Интересная закономерность.

Неживое воплощать — как два пальца наточить. Пардон за рифму.

А вот живое никак. Или сам сдохну. Даже с окороком — хоть то и мертвая плоть — чуть было не... Да какое чуть! Я ж свалился, на ноги встать не мог.

Ну это хорошо, эксперимент провел, теперь знаю, что можно, а что — лучше не надо.

— Похавать-то у нас есть что?

— А, ну да, осталось конечно...

— Не, погодь! Мне сейчас совсем другое требуется, — я подхватился и побежал в туннель, к водопаду, облегчать мочевой пузырь. Еще бы, целые сутки копил.

— А вот сейчас можно и поесть, — заявил я с философским видом, грызя кусочки репы. — Кстати, как там у нас с мясом дела? Ты, небось, жрал от пуза, пока я лежал в коме, а?

Эверард лишь виновато развел руками.

— Не переживай. Сейчас все будет, — я забросил пупок репки с остатками стеблей в угол. И решительно шагнул к треноге.

Так, что у нас тут. Ну положим, органику не следует трогать. Плоть. Да. Но картохи-то сделать я могу? Или еще чего такого.

Картоха надоедает быстро. Пусть будет что-нибудь более обыденное.

Я пошарил в кармане, в поисках угля.

Гребаный понос!

Старый прохиндей не подобрал мои грифели!

А, нет, вот обломок. Этого мне хватит.

Для начала сделаем просто...

Я начертил обычный кирпич черного хлеба. Дарницкого, или как там он назывался.

Хлоп!

Я ушел в туннель и вернулся с буханкой в руках.

— Видал?

— Ого!

— Режь его, сейчас пожрем, — я вернулся к планшету.

Теперь будет сыр. Не знаю, как там называют все эти сорта, голландский, швейцарский, Гауда, Эмменталь... Пес их разберет.

Будет просто сыр. Дырявый.

Щелк!

Шлеп!

— А вот и начинка для бутербродов, — протянул я кусок остро пахнущего сыра Эверарду и рухнул на одно колено. — Вот тебе и раз! Видно, на сегодня все.

— Отрок, отрок, ну куда ж ты так спешишь!

— Я не спешу, я экспериментирую.

— Экспе... Что?

— Ничего, ничего. Нарезай лучше, не отвлекайся.

Хорошенькое дельце. Еду мне тоже нельзя производить. То есть, можно, но до определенной границы.

С одной стороны, я даже понимаю, почему так устроено.

Накормить сотни людей пятью хлебами — оно звучит здорово, но не слишком-то выполнимо. Попробовать не грех, но расплата следует незамедлительно.

Ничего страшного, скоро я привыкну.

Буду материализовать только скоропортящиеся продукты, пару раз в неделю.

В неделю?

Ох, е-мое с балалайкою!

Я ж тут уже пять дней, если не путаю.

У нас там просмотры на носу.

Вот так влип.

Даже если я вернусь, меня могут за прогулы отчислить, как миленького.

— Слушай, Эверард, когда мы там уже к этому твоему корешу пойдем? Я что-то домой хочу, причем очень горячо и страстно! У меня там дела!

— А? Что такое? К моему... Что?

— К твоему дружбану. Который знает все про амулеты и прочая. Ну помнишь, ты же говорил!

— Ах, да, да. Помню, отрок, помню, — старикан оторвался от нарезания сыра. — Но путь к нему исполнен опасностей и преград. Происки Тонгреда...

— Нет, ты не начинай свою шарманку, ладно? Ты мне скажи просто — далеко идти-то? Сколько нам добираться? День, сутки, двое, неделю? Ну чтоб я знал, к чему вообще готовиться.

— Ох-ох-ох, — опять принялся за свое старый мерзавец. — Нелегко сие растолковать. Ежели идет оно не вопреки нашим...

— Еб твою! — сказал я в сердцах. — Ты знаешь или нет? Если нет, то так и говори. Если да — то в чем базар?

— Отрок, не гневи меня, — старец отгрузил мне колючий взгляд.

— Да я тебя еще и не так прогневлю! Мне домой хочется! Надоел весь этот цирк!

Нет, что уж тут, по утрам у меня настроение скверное, особенно при осознании того, что меня там отчислить могут запросто!

— Добро! — Эверард встал и выпрямился во весь рост. — Пойдем. Пойдем, отрок. Но для начала тебе следует подобающе облачение себе создать.

Хм, мда. Прав старый хрыч.

Если я так попрусь, меня каждый встречный будет рассматривать, как диковину.

Не говоря ни слова, я набросал комплект одежки. Самой типичной, крестьянской. Подрисовал еще несколько карманов, рядом нарисовал добротный ремень.

Пошел в туннель, примерил то, что получилось.

Вышел к старикану в сермяжном обличье.

Грубые штаны, рубаха из холстины, правда, с футболкой под ней и фермерской шляпой на башке.

— Ну как, сойдет?

Он аж рот открыл. Еще чуть-чуть и скажет "вау!"

— Славно, отрок, дюже складно и подобающе... Смотрится сие, да.

— Аутентично, скажи?

— Так не скажу. Не выговорю. Но выглядит впору.

— Впору, да, впору. Не жмет, не давит. Давай потихонечку сбираться в путь, э?

Колдунище возился долго.

Я уже успел дожевать недоеденные бутерброды, завернуть хлеб и сыр в тряпицу, уложить их в мешок, сдернуть одеяло с кровати — пригодится! — сполоснуть котeлок и миски, устроить их поверх одеяла. Забросить туда свою обычную одежду. Примерить торбу на вес. Тащить-то мне придется.

Амулет я предварительно прицепил к найденному куску бечевы и повесил на шею, аки Кольцо Всевластья. Слишком важная штука, чтоб в кармане таскать.

А старикан все шарился по разным тайникам.

Бегал от стены к стене, возил руками по камню, весь извозюкавшись в паутине.

Нагреб полные карманы каких-то своих походных нессесуаров.

Потом начался реальный цирк.

Сперва он нагнулся над кострищем и откромсал бороду ножичком, кривясь и ойкая.

Занялся своим хомячком.

Гладил его, умилялся, разговаривал, как с человеком.

"Несчастенький мой Мартус, как тебя этот кабанище чуть не расплющил!"

Насыпал в глубокий карман объедков, огрызков и прочей трухи, аккуратно ссадил туда грызуна.

Прищелкнул пальцами — и на моих глазах его роба поменяла цвет с синего на пыльно-серый.

Пошел ко входу в пещеру и долго манипулировал над чем-то невидимым, ходя от стены к стене.

— Ну вот я и готов, отрок.

— Наконец-то, — ага, была шутка у нас: "как жаль, что вы наконец-то уходите!"

— Пойдем же. Не спеши и смотри под ноги.

— А что такое? — я закинул мешок на спину.

— Здесь, в проходе я поставил сторожу. Если войдут чужаки, я учую, — он хитро улыбнулся.

— Хитер жук, — я возвратил усмешку.

По пути к водопаду Эверард загасил все свечки.

Я спросил:

— А с чего ты решил, что чужаки придут? Они вон тут толпами шастали и никто не додумался...

— Э, отрок! Не знаешь ты всех премудростей.

— Всех не знаю, конечно. Что ты имеешь в виду-то?

— На пещере печать. Скрывает от посторонних глаз. Не единая она, само собой. Много их тут, — он поднял руку к стене и на камне блеснуло что-то. Какой-то символ.

Я передернул головой, всмотрелся — но светящийся знак уже пропал.

— Погоди-ка! — мне пришлось повысить голос, водопад заглушал речь. — Они тут постоянные? Но ты же говорил, что всего несколько раз в день? Ну это...

— Есть и исключения, отрок. Я ж рек тебе, что могущественный дар имею. А ты, поди, мнил, что хвастаю впустую, а? Но за это я заплатил великую цену.

— Серьезно?

— По сю пору не веришь? Ну вот погляди на меня, — он упер руки в бока, склонил голову набок и уставился мне в глаза. — Сколько, мнишь, мне годков? Ась?

— Ну елки... — тут какой-то подвох, стопудово. Вроде старикан, как старикан. Но бодренький в целом. Пес его знает. — Ну, я не специалист. На вид около семидесяти. Шестьдесят, может быть, шестьдесят пять?

— О-о-о! То-то и оно! Видишь нынче, какую я цену заплатил? — он приблизил лицо к моему и гаркнул, перекрывая шум падающей воды: — Мне без года сорок!

Я так и застыл в шоке. Едва не уронил мешок вниз со скалы.

Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!

Расплатился за магию своим здоровьем, то есть, нет, не здоровьем, а возрастом.

То-то он такой резкий, тридцать девять лет всего!

Поосторжнее надо с этим делом. Меня-то вон как скрутило. По неопытности.

Эх, ладно, двигаться надо.

Я потрясенно помотал головой.

— Впечатляет. В смысле, не возраст, а сам эффект!

— Ты еще многого не понимаешь.

— Ну естественно. Но я пойму со временем. Будет день — будет пища, как ты говорил, да?

Эверард только махнул рукой и пошел к зарослям. Я перехватил мешок поудобнее и поспешил за ним.

Глава 12

— Я вот что думаю, — сказал я, помахав указательным пальцем перед носом волшебника, когда мы расположились на привал в березовой рощице. — Надо было бы мне мои рисовальные принадлежности прихватить, а? Ну а как что понадобится? Я бы вмиг и нарисовал.

— Не кручинься, отрок, обойдемся. Нонче я в ответе за все. Положись на меня.

— Не, ну ложиться на тебя я не стану, даже не проси.

— Ложиться?

— Ни ложиться, ни полагаться. Да я в буквальном смысле, что вы тут такие косные, не понимаете шуток! Впрочем, я сам виноват, должен уже был это усвоить.

— Мда...

— Вот-вот. Давай лучше перекусим, — я порылся в мешке и вытащил хлеб с сыром.

— Недурная мысль, отрок.

— Но все же, это легкомысленно, отправляться в путь без оружия, без денег, нет?

— Все будет превосходно, сын мой, доверься.

— Да я-то доверюсь. Но просто как-то это глупо.

— Ничего, ничего. Все пройдет.

— Мне бы твою уверенность... — я скептически оглядел старикана. Или нет. Состарившегося преждевременно колдуна.

И он не лукавил.

Он явил себя во всей мощи.

Случилось все так.

На дороге мы наткнулись на патруль.

Двое всадников, вооруженных до зубов.

А у нас из оружия только посох Эверарда. Ну и еще пара кулаков — моих.

— Стоять! Кто такие?!

— Вы на нас, дядя, не орите, — начал было я, но волшебник перебил.

— Тонгред как поживает? В здравии ли?

— Ты что это мелешь, старый висельник? Твоего ума что ли дело?

— Ага, стало быть, вы его прихвостни. И имя Кодвид вам ничего не говорит? — маг отставил руку с посохом и выпрямился во весь рост.

— Во, видал? — обратился один из воинов к другому. — Наглеет народишко.

— И не говори, — второй потянул из ножен меч. — Пойдете с нами, бродяжки.

— Ах, даже уже вот так? Меня, великого провидца и чудотворца... — Эверард захлебнулся от гнева. — Ну тогда воздам я!

Отбросил посох и прищелкнул обеими руками.

Блин, это было что-то!

Неведомая, чудовищная сила подняла патрулирующих. Обоих воинов вместе с конями.

И швырнула тела в рощицу у дороги.

Один из вояк застрял в ветвях здоровенного ясеня, другой приложился о ствол дерева поблизости и с глухим звуком ударился о землю. Лошади просто пропали, затерялись в буреломе.

— Жеваный крот! — на этот раз я таки выронил мешок. Да это же... Это просто картинка из кино. Саурон Иваныч, собственной персоной! Хорошо, что я ни разу не назвал этого товарища "прохиндеем" и другими интересными эпитетами, которые просились, бывало, на язык!

— Не стой там, отрок! Что я тебе рек? Всю неподобь путевую я на себя беру. Поспеши же, собери оружие этих лиходеев!

— А, ну да, точно!

Я метнулся к тому из воинов, что лежал на земле.

Выдернул меч... И вложил его обратно. Куда удобнее будет прибрать весь пояс с ножнами.

Заодно с поясом я оказался счастливым обладателем кошеля, в котором что-то заманчиво позвякивало.

Единственное, что смутило меня — человек еще дышал.

Глаза закатились, руки неестественно скрючились. Ну если сломан позвоночник, то чего тут ожидать?

Помочь ему я уже ничем не смогу. Перерезать горло только если.

Но это не по мне.

Пусть это сделает его товарищ, застрявщий на верхушке ясеня.

Если сможет слезть, конечно.

Да и хрен с ним. Узурпаторы получили по заслугам, нечего с ними цацкаться.

— Пойдем скорее отсюда, Эви. А то еще их дружки нарисуются.

— Про дружков их мне неведомо. Но нам подобает выбрать более скрытный путь, мню я.

— Не, ну если ты знаешь какие-то лесные тропы, то веди, едрена-матрена! Я только за. Но вот ты не ответил на вопрос, если помнишь?

Состарившийся раньше срока провидец воздел брови, образовав ряд морщин на лбу.

— Ага! Позабыл все, щучий сын!

— Запамятовал, юноша, есть такой грех...

— Я тебя спросил — дорогу-то знаешь? Куда мы идем? А ты отвертелся, ни "да", ни "нет".

— Ох-ох. Такой вопрос замысловатый.

— Вот, опять начинается! — я не выдержал, поймал Эверарда за пояс и подтянул к себе. — Мне это не нравится совсем, дорогой мой скоропостижно состарившийся друг! Ты что-то скрываешь. И мне от этого не по себе.

— Поверь мне, юноша, ты не хотел бы об этом знать. Равно как и я не имею желания вспоминать!

Мы свернули на лесную тропку.

Волшебник миновал большой ореховый куст и придержал ветвь, чтоб она, возвращаясь, не хлестнула бы меня.

Черт, да что ж за извилистый старый проходимец! Ну, не такой уж старый, не буду грешить на него. Но что он скрывает?

Там, в пещере, он, кажется, обмолвился о том, что у него есть "она". В связи со словом "отец". Или он не горит желанием встретить свою дочурку, или...

Ничегошеньки не проясняется.

И выпытать тоже — никак.

Вот же!

Попробуем зайти с другой стороны.

Несколько быстрых скачков, несправившаяся с резкими движениями дыхалка — и я ухватил Эверарда за плечо.

— Тогда другой вопрос. А сколько у нас займет времени путь туда? — отдышался и поправился. — Ну теоретически? Если вот по прямой, без препятствий?

— Если по прямой да без препятствий? — волшебник скривил лицо гримасой, отражающей мыслительный процесс. — Сложно сие вообразить мне, отрок. Никак не меньше недели, мню.

— Ах, вот как... — засранец, все вихлял туда-сюда. А место-то далеко, получается. — Ну а по прямой, даже по относительной прямой, у нас не получится, если я все правильно понимаю? Петлять надо по лесам?

— Воистину так.

— Тогда другая мысль. Нельзя ли нам забраться в попутную повозку? Или найти каких-нибудь лошадей? Мне что-то затруднительно на ногах держаться целую неделю. Я думаю. Нет, я даже почти уверен.

— Мысль любопытная, отрок. И здравая.

— Нет, я мог бы пару лошадей и нарисовать, ты не подумай, что я отлыниваю или типа того. Но только ж я потом отлеживаться буду еще сутки-двое.

— Все разумею, отроче. Крепись. Уже недалече осталось до села, ежели я не попутал ничего, там и ездовых коней приобретем, да будет на то воля богов.

— Причем тут воля богов? Здесь вопрос о деньгах возникнет, — моментально возникла догадка. — У тебя ведь денег нет, а?

Эверард глянул назад вполоборота. С загадачной усмешкой. С неприятной, я бы сказал.

— Тут вот у нас... — я задумчиво потеребил кошель, привешенный к поясу. — Тут у нас, я чувствую, не хватит. Даже одну лошадь. Конечно, можно меч загнать. Но ведь не хватит, полюбасу. Да и пригодится он может.

Маг не обернулся. Лишь вздохнул тяжело — плечи поднялись, чуть задержались в высшей точке, опустились.

— А, все. Я допер. Ты хочешь, чтоб я и деньги нарисовал? — блин, я должен был это предугадать! Еще там, в пещере. Вот же болван, простой русский парень Ваня!

Отправляясь в дорогу всегда желательно иметь деньги.

А я взял и затупил.

Хотя мог бы нарисовать нам целый мешок золота... Ну или что у них тут в ходу.

С другой стороны, я и сейчас могу.

Могу ведь? Могу. Чего бы не смочь?

— Так, слушай-ка, — я повторно сцапал волшебника за плечо. — Я ведь не ребенок, я все понимаю.

— Ну? — Эверард снова ухмыльнулся.

— Что "ну"? Деньги нужны нам? Нужны. Так в чем дело? Это же неорганика. Проблем не будет. Надо только выяснить, как они у вас выгл... — я осекся. У меня же целый кошель! Я отцепил кожаный мешочек от пояса, растянул завязь.

Похоже, все как у нас в древности.

Золота не оказалось, но...

Вот медяки. Разной степени усталости.

Вот серебрянная монета. Тертая временем, вне всякого сомнения. Успела уже приобрести почти октагональную форму вместо когда-то круглой.

Я всмотрелся.

Непонятние закорючки по всему перим... Тьфу, то есть по окружности. Впрочем, учитывая форму монеты, можно сказать, что и по периметру.

Повертел серебряк в пальцах.

Едрена-матрена!

Как они это делают-то?

Я понял надпись! Она гласила: "Ее величество, государыня Модрига". И одно слово затерто. Видимо, имя.

Круто. Я не только речь понимаю, но и алфавит. Крайне любопытно.

Внутри круговой надписи красовался профиль, когда-то возможно и недурно передававший сходство с оргигиналом, а ныне — сточенный едва не до основания сотнями и тысячами прикосновений. На обороте была выбита корона.

Ну ладушки. Я потеребил свою чахлую бородку.

Ага, вот!

У корней здоровенного ветвистого ясеня, там, где не росла трава, я выбрал местечко.

Снял пояс и передал его на хранение Эверарду.

Смахнул в сторону старые листья и прочую труху.

Соскреб верхний слой почвы, не обращая внимания на землю, лезшую под ногти.

Попрыгал, плотно утоптал тот пятачок, которому предназначалась роль моего будущего "холста".

Отломил ветку с куста, ободрал место слома, заострив ее таким образом.

Ну что ж, приступим, как говорил один мой знакомый по универу.

Сперва я осторожными штрихами обозначил торбу. Небольшую, жадничать ни к чему.

Приделал к ней лямку.

Откатанную горловину.

И вот в ней!

Да!

Целую уйму серебрянных кругляшей — на земле не разойдешься, но я-то знал, что это серебро! Некоторым я даже попытался придать вид истертых временем монет.

Насколько возможно, отобразил тень на мешке. Внутреннюю и падающую.

Аккуратно сдул зернинки земли, выдавленные наружу в процессе.

Слегка притрамбовал рисунок рукой.

Гордо обернулся на волшебника. Сейчас загуляем!

И щелкнул пальцами.

Меня тотчас передернуло. Не как это бывает от резкой перемены температуры, а как-то... Неприязненно как-то, как тогда, в морге, когда видел труп после автокатастрофы.

И сразу за этим прямо над макушкой хрустнули ветки.

Повинуясь рефлексам, я задрал голову.

На меня летел...

На меня падал крупный темный обьект.

Прямо на меня, прямо в лицо.

С коленей я встать не успел, зато успел откатиться в сторону, выронив свое самодельное "перо".

Пфшлякс!!

И лицо мне окропило брызгами.

А потом даванул запах, как взрывная волна, распространяясь от упавшего мешка.

— Фу, блиа-а-а... — я поднялся на ноги, прижимая рукав к носу.

Эверард уже заглядывал в мешок, сделав лицо похожим на чернослив. Я имею в виду не цвет, а морщины. Но думаю, он и почернеть смог бы, будь он чуть впечатлительнее.

Я тоже подступил на шажок.

Мешок наполняло говно. Отходы, экскременты, гуано, навоз, сранье, дерьмо, кака.

Не берусь классифицировать — в сортах говна я разбираюсь плоховато — но по-моему в торбе лежал весь ассортимент, какой только можно собрать из-под местной фауны.

Я натянул ворот своей робы на нос.

Вот тебе и серебро.

Хм, хорошо еще золото не принялся изображать. Ах, ну да! Вот откуда берет происхождение слово "золотарь".

Эверард посмотрел на меня, я — на него поверх рукава, показал глазами: идем, мол, отсюда.

Ох и взгрею я тебя однажды, старый ты мой хрен. Ведь знал, знал, гад! Я видел по его глазам, он скептически относился к моей затее, куда только его многословие подевалось!

Но не сказал ничего, паразит!

Ничего, зато я сам знаю теперь. Деньги — табу. По какой причине вот только?

Может... Может, есть тут...

Видно, бог таки есть. Может быть и не какой-то непостижимый творец всего сущего. Всего лишь местный. Локальный, выражаясь иноземным словом.

Кабы не он, любой человек с магическим даром уже бы нашел способ обогатиться в обход всяких существующих человеческих рамок.

— Слушай, старый ты хр... Х-х... Хкрыжовник! Ты что ж мне раньше не сказал? — я утер брызги нечистот с лица. — Ты ведь знал! Точно знал!

Эверард промолчал с умным видом.

— Ага, не хочешь признаваться? Ну что мне с тобой делать? — я покосился на мешок с дерьмом. — Ладно, веди дальше, придумаем что-нибудь.

Ну а что еще делать?

Придумаем, куда денемся.

Глава 13

Я выпутался из кустов.

На пересохшей ветке сидел... этот... как его... У нас в Москве такие не водятся, только за городом. В Кусково, например.

Дрозд, во!

Здоровенный, темненький.

Я даже засмотрелся.

Дрозд принялся отряхиваться, на пару секунд превратившись в ком бурого цвета, с мелькавшими вокруг протуберанцами перьев.

И снова успокоился.

Я неспешно двинулся в его сторону. Туда вела тропа.

Непуганный птах вздернулся и принялся рассматривать меня то одним, то другим глазом, вертя головой.

— Пссссиу! — я непроизвольно свистнул сквозь зубы. Ну такой у нас, москвичей, рефлекс — шугать все живое на своем пути. Когда-нибудь я от этого отделаюсь, есть надежда.

Дрозд, заполошно гомоня, сорвался с ветки и унесся в заросли.

— Что-то тут у вас слишком спокойно, — я обернулся к волшебнику. — Дичь какая-то... Это... Человека не видели никогда, что ли?

— То есть правда, отрок. Тут леса что ни на есть дремучие, заповедные. Редко чья нога ступает.

— Ого!

— Ты ж сам меня просил провести глухими местами, аль не так?

— Все так, все так. Но тропинка эта — откуда она?

— Охотничьи тропы то.

— Понятно.

Без Эверарда я бы заблудился, это точно.

На развилках он ненавязчиво подталкивал меня в ту сторону, куда следовали идти.

Один раз, на склоне холма мы натолкнулись на стаю диких свиней.

Матерый кабан, возможно даже и не один, я не успел рассмотреть. Взрослые свиньи образовывали полукруг, заслоняя кучку поросят.

Блин, с такими опасно сталкиваться, даже имея при себе "калаш", насколько я знаю.

Но мой волшебник прищелкнул пальцами и вся эта свинина послушно затрусила вниз под горку, похрюкивая и удаляясь от нас.

Я уже было задолбался. Носки вымокли от пота, торба нещадно терла спину.

Но на очередном пригорке Эверард опередил меня.

И мягко остановил меня, ладонью. Упертой в грудь.

— Что такое?

— Прибыли мы, отроче. Поглядь-ко вон туда.

Я проследил за его пальцем, указывающим направление.

В самом деле!

За кронами деревьев виднелись крышы хаток.

Я бы их не разглядел, уж больно здорово они влились в пейзаж, какой-то местный мастер колористики постарался.

Обычные крестьянские домики. Только одно строение гордо выпирало свои три или четыре этажа, не разглядеть отсюда.

Деревня Голохуевка. Хотя, была бы церковь или как тут у них это называется? Капище? Тогда это уже поселок сельского типа. Какие-нибудь Нижние Говнищи. Ага.

— Стало быть, Эви, мы туда идем? — и сейчас он мне ответит "воистину", хрен старый.

— Воистину, отрок.

Ну вот, пожалуйста. Еще несколько дней и я смогу им манипулировать!

— Прекрасно же! Пойдем.

— Пойдем, но! — Эверард внезапно словил меня за ворот. — Там зело опасно нам пребывать. Могут злые люди наехать!

— Наехать?

— Да! Прибудут в село люди Тонгреда, что тогда?

— А, ты в том смысле, что понаедут? Приедут, то есть? Ну это я понял. А то "наедут", скажешь тоже...

— Уразумел ты меня, отрок, вот и добро.

— Да я-то уразумел, но спать где-то надо?

— Спать нам надобно, но в селе много опаснее.

— А, знаешь... — я глубоко выдохнул. И махнул рукой в буквальном смысле. — Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Ты великий маг. Да и я не лыком шит. Рискнем?

— Пожалуй.

Село действительно представляло из себя Нижние Говнищи.

Ух!

Не могу сказать, что соскучился по пасторалю. У нас была дача в Подмосковье. Вроде не деревня, но мама моя родная! Неуловимое сходство, неотразимое обаяние, невыносимый запах!

Хорошая, добротная грязюка, вымешанная десятками ног. Свиных ног.

Обветшалые заборы с кувшинами на самых длинных жердинах.

Чумазые ребятишки, гоняющиеся друг за другом.

Торопящиеся туда-сюда стада гусей.

Куры, копошащиеся в пыли.

Полная иддилия.

А самое прекрасное в том, что никому нет дела до старика с посохом и идущего с ним рука об руку детины в костюме батрака, но опоясанного мечом. Вот у меня бы диссонанс возник сразу, хоть я и не из этого времени. Меч всяким смердам да холопам не полагается. А этим людям до балды. Должно быть, не первый раз видят похожее. Хм...

— Я видел многоэтажное здание с холма.

— Ась?

— Говорю, я видел высокий дом, оттуда, сверху, — я дружелюбно улыбнулся крестьянке с коромыслом. Перешел на шепот. — Ты сам не видел что ли?

— А что?

— Вот ты... Это отель местный, тфу, что я несу! Таверна там, скорее всего! Корчма, — припомнил я родное слово. — Постоялый двор! Эви, ты, пока прятался в своей пещере, уже совсем позабыл, как человеческий мир выглядит?

— Да, да. Все так, отрок. Я одичал. Но самую малость лишь.

— Все, молчи. Вот он, постоялый двор, — я ткнул пальцем в высокое строение посреди сельской площади.

— И что?

— Это ты меня спрашиваешь? У нас есть деньги, мало, но есть. Переночуем. Потом решим, что делать.

— Борзо мыслишь, отрок!

— Я тебе не отрок, сколько можно повторять? — я взял Эверарда за ворот и посмотрел ему в глаза очень серьезно. — Для тебя я Иван. Понятно, нет? — и встряхнул волшебника так, что меч хлопнул меня по ноге. Ну задолбал он уже, в конце-то концов своими "отроками".

— Борзо, борзо, — маг покачал головой. — Но будь по-твоему. Иван.

— Вот и зашибись. Выучил, наконец. Пойдем, поищем ночлегу.

В нос ударили запахи перегара и жареной пищи.

Я слапал Эверарда и ткнул пальцем в угол.

— Там садись и не свети, окей?

— Сяду там, ежели твоя воля... — Потянул меня за рукав. — Коли случится неподобь какая, отрок, только крикни.

— Договорились.

Я поперся прямо к стойке, со свойственной мне наглостью вклинился между завсегдатаями. Почувствовал спиной гадкие взгляды.

— А вот нам, хозяин, поесть бы!

Здоровенный бычара, очевидно, хозяин, нехотя обернулся.

— Здравствуйте.

— У меня только медь, хозяин.

— Да, жизнь — такая сука, понимаю, — осклабился здоровяк. — Выкладывай сюда.

Я послушно высыпал медяки из кулака.

— О, так это недурно, — бугаище сгреб все за прилавок. — Накормлю!

Мне досталась баранья нога, Эверарду — ребра. И еще целое блюдо, наполненное луковицами и вареными картофелинами. Отчего я слегка опешил. Это же привезено из Америки по идее.

Попробовал на вкус картофелину.

Вполне нормально.

Интересный мир, черт возьми, очень интересный.

Мне бы вернуться да засесть за диссертацию, я ж с ума всех сведу.

Хм...

В том и беда, пожалуй. Сведу. Никто ж не поверит.

Когда огромный трактирщик принес нам пиво, я поймал его за рукав.

Гости шумели вовсю, кто-то уже начал драться кружками, кого-то волокли на второй этаж под микитки. Эверард жевал картофелину, похрустывал луковицей.

— Чего угодно, юноша?

— Угодно знать мне одно, — я повертел в пальцах серебрянную монетку.

— А именно? — бугай мгновенно сбросил громкость на несколько тонов.

— А именно такое: часто ли бывают здесь люди Тонгреда? И если бывают, то с какой целью? И все их помыслы мне тоже интересны, — я отдернул руку с монетой от хватки здоровяка. И блефанул. — У меня еще есть. Но мне нужно знать. Наверняка.

Трактирщик посмотрел на меня. Я — на него.

Я не стушевался. Я поглядел на него так, будто он — следующая жертва. Еще момент — и он свои ноги увидит.

И тогда стушевался он.

— Солдаты были здесь утром. Люди Тонгреда, я не ошибаюсь. Ищут парня какого-то, якобы сбежал с вещью, что Тонгреду принадлежит, ага.

— Продолжай, — я побарабанил пальцами по столешнице, стараясь не выдать возбуждение.

— Так это... Они уже который день наведываются, я и счет потерял. Видать, важна та вещь.

— Видать, важна, важна, — понимающе стянул я губы в трубочку и закивал, как бы невзначай пощупав амулет на груди.

— Ну дык! Все село перетрясли, в дома заходили, у меня вон, — голос трактирщика задрожал от праведного гнева. — У меня в погребе ковырялись, все перевернули кверху дном!

— Чудные дела творятся, воистину чудные, — пробормотал Эверард, не отрываясь от еды.

— Так а я что говорю!

— Понятно, какие еще новости?

— Ну... Вон Лагда, жена колесника, рожает. Скоро разрешится. Купцы еще остановились проезжие, с юга-то. Это я к чему — мест у нас нет свободных, только если в пристройке. Ежели вы ночевать удумаете, господа.

— Ладно. Заночуем, где бог послал. — Серебрянная монета перекочевала из моих рук к здоровяку. — Завтра получишь остальное, договорились?

— Угу, — корчмарь ловким движением спрятал денежку. И через полминуты подтащил нам еще пива.

Я некоторое время глодал бараньи кости — очень непривычная трапеза, надо признать. Постоянно приходилось сплевывать жилы, хрящи и жир, закусывать овощами. Увлекшись, я и не заметил, как глаза волшебника загорелись азартом.

А когда заметил, было поздно.

— Ты чего это, Эви? Сам на себя не похож?

— Отрок, ты же сам...

— Так! Мы же договорились!

— Ох, сам себе попеняю, — старикан хлопнул ладонью по лбу. — Иван, ты же сам слышал, что этот негодяй рек?

— Э-э-э... Почему негодяй?

— Корчмари — сплошь все негодяи, поверь мне. Так ты слышал, аль нет?

— Что именно-то?

— Купцы здесь остановились.

— Ну и что?

— А вот сие! — Эверард с торжествующим видом выудил из кармана своего хомяка. — Мню я, есть у нас средство дабы обрести денег малость.

Бедный Мартус с перепугу выпустил длинный виток кожуры, который до этого, очевидно, сосредоточенно точил и попытался удрать по рукаву волшебника.

Трюк не прошел, он был немедленно водворен на место.

Эверард гордо распрямился.

Прошествовал к одному из столиков, что перед барной стойкой.

Я наблюдал за ним, склонившись в проход.

— Ученый хомяк! Обученный всему! Узрите и да не оскудеет ваше любопытство! Продлится ваше восхищение! Не бысть конца вашему изумлению!

Эви ссадил питомца на стол, который мгновенно расчистили от кружек, объедков и прочей лабуды.

Вокруг моментально собралась толпа зевак. Даже драка кружками прекратилась.

Волшебник примостился на табурете. Хомяк застыл на столе, словно испугавшись публичности.

— Давай, Мартус!

Хомяк совершил кувырок через голову, как человек.

Я не выдержал, встал из-за стола и подошел поближе. Хотелось поглядеть.

— Мартус, уважь посетителей!

Грызун пробежался по периметру, кивая головой, словно кланяяась всем зрителям по очереди.

— Молодец, маленький мой!

Мартус заработал орешек от мага, но есть его не стал, а завалился на спину и принялся подбрасывать свою награду то передними лапками, то задними.

Народ бурно ржал, гоготал, хлопал в ладоши и выказывал свое возбуждение другими знаками, которые я перечислять не берусь. Ну Средневековье, что с них возьмешь?

— Так, умничка! А теперь лови!

Хомяк рванул за каштаном, который Эверард метнул на другой конец стола.

Поразительно, как быстро этот домашний питомец умеет носится!

— Хорошо! А теперь еще раз лови!

И хомяк — вот уж не поверил бы никогда, если б не видел своими глазами — взмыл в воздух, как белка и поймал кусочек ореха передними лапками.

Только сейчас я заметил, что Эверард держал одну руку под столом.

— Земляки, кому любо сие, скиньте по медяку. Завтра продолжу действо, коли хозяин не возражает.

На столе не осталось свободного места от монет, даже Мартус запутался, пока волшебник не угостил его найденным огрызком моркови и не упрятал в карман.

Не хомяк, значит, у нас ученый. А его манипулятор — очень изобретателен!

Я мысленно поклонился Эверарду. Тупил, тупил, и вдруг выдал такое!

Я не успел вмешаться, трактирщик прилепился к Эверарду, приобнял его волосатой лапищей.

— Так ты, стало быть, с обученным грызуном выступаешь?

— Стало быть так.

— Хорошо, постой с меня. Останься здесь еще три денька, а?

— Вообще-то нам надо... — влез я.

— Не замай, Иван! — запомнил, засранец старый! Уже одно это окрыляет. Я отодвинулся в угол, не прекращая следить за негоциантами.

Долго ли, коротко ли, но Эверард выторговал нам постоянное место при условии показа хомячих трюков каждый вечер.

Учитытвая тот факт, что он использовал свои магические способности, оно обошлось нам дешево. Сам хомяк не стоил и гроша выеденного, насколько я понял, после того как Эви растолковал мне все, лишь только мы пробрались в нашу каморку.

Все решали жестикуляции, производимые под столом. Ну и магическая составляющая. Мощная. За кою Эверард заплатил ужасную цену.

Мы устроились ночевать. Эверард на сундуке, я — на охапке какой-то материи, сваленной в кучу в углу. Подумав, я не стал снимать верхнюю одежду. Больно колюче тут. На войлоке каком-то я лежу, что ли? Ладно, фигня, посплю, как бомж. И кстати...

— Послушай-ка, если ближе к делу, то нам ведь двигать надо. Я домой хочу, как бы. А тех медяков, что ты за вечер собрал нам все одно не хватит на лошадей. Серебро я этому хмырю отдал...

— Отрок, не горячись, охолони, — опять за "отрока" уцепился. — Кому ведомо, на что я утром сподоблюсь? Запасись терпением.

— Какие слова! Ну может ты и прав, — я критично оглядел старого пройдоху. — Может и прав. Запасусь, так и быть. Но вылета мне, чувствую, не миновать. Четыре дня прогулов... А, ладно.

Все-таки в Москве живу, устроюсь куда-нибудь, даже если отчислят. Хоть дворником на первых порах.

Когда проблема не висит дамокловым мечом, то она — не такая уж и проблема. Верно народ говорит: с глаз долой — из сердца вон.

— Погодь, а где у них параша тут, не знаешь?

— Ась?

— Сортир, говорю, есть тут?

— Ничегошеньки не разумею.

— Вот суще глупый холоп... — последние два слова я произнес про себя. — Туалет? Уборная? Отлить мне надо!

— А! Вот можешь же людским языком молвить, отрок. Во двор ступай, там справляют надобности, мыслю.

— Тьфу!

Ну да, мы же в Средневековье. Почти что как на даче. Там, чуть стемнеет, никто не ищет башенку сортира, гордо торчащую на задах, ходят под первый же куст.

Это я что-то расслабился. Решил, раз уж мы в человеческом жилище, то удобства есть.

А вот нет.

Я зашнуровал кроссовки, отложил пояс с мечом, нащупал дверь.

Так, теперь не потеряться.

Каморка, что отвели нам, находилась совсем в недрах здания корчмы.

Посветил бы кто.

И как ответ на мою мысль, сзади послышалось дыхание.

Прерывистое, будто сдерживаемое.

Хм.

Или показалось?

Нет, не показалось — что-то ударило меня по затылку с такой силой, что я даже услышал хруст собственных костей.

Перед тем как потерял сознание.

— О-о-о!!

Я разлепил глаза и чуть не взвыл от страшной боли в башке.

Поспешно прикрыл веки.

Не помогло.

Дернулся пощупать, что там, на затылке.

Не смог.

Руки стянуты за спиной. Дергаешь одной — за ней тянется другая. И — упор.

Я тихо выматерился. Приоткрыл один глаз.

Темно. В ноздри лезет запах сырой земли, плесени и каких-то еще помоев.

Ну здорово. Дали по репе, посадили в погреб и связали. Ноги тоже, кстати — я подергал ступнями, хрустнул щиколоткой. Не, спеленали и ноги на совесть.

Хорошо хоть не валяюсь ничком, а сижу. Я откинулся спиной к стенке. Осторожно прислонил к опоре затылок. Открыл второй глаз.

— О-о-о...

— Дюже болит, отрок?

— А? Что? — я похлопал веками, привыкая к темноте.

Через щели между досками крышки погреба над головой пробивался слабый свет.

Я еще немного поморгал и сумел различить своего волшебника. Во мраке не разглядеть, в каком он состоянии, но тоже, по ходу, связан.

— Болит, болит, Эви. Ох... — я скорчил гримасу. — Голова пусть и дурная, но она моя, родная.

— Самая суть в том, что жив. А то я уж напужался. Ты не дышал аж даже, егда тебя сюды снесли.

— Да не дождетесь, — переведя дух, я повернулся к Эверарду. — А что стряслось-то?

— Кабы ведал... Хозяин, курва, бесово отродье, — маг скрипнул зубами. — Позарился на деньги, видать. Мартуса забрал, дуболом. Не разумеет же, что без меня не сноровится он ни на что.

— Ах, вон оно что. Сам решил хомяка показывать. Вот полудурок, — я хохотнул и тут же боль в затылке остро ткнулась прямо в глазные яблоки. — А-а-а! Мать-перемать... Постой. Так это он нас обобрал или где?

— Стало быть, так.

— А как же... Как же? — руки связаны, поэтому я потер подбородком по груди. Вот пида... Пидарелли хренов! Амулет снял с меня! — Эви, амулета нет! Елки, что делать-то теперь?

— Ох, не пытай меня, отрок.

— Да я б тебя и попытал бы с удовольствием! Ты же маг, е-мое! Почему ты им не вломил?

— А?

— Почему ты им не помешал? Ты же вон тех солдат на дороге чуть не размазал по деревьям!

— Ох, отроче, рек же я тебе. Всего несколько раз в день. Не было сил у меня.

— Ну что за... Что за засада кругом, куда ни плюнь, а?!

Окей, новый день пока не наступил, так? Но я-то еще свеженький. Я только этот мешок с говн... То есть, с серебром пытался нарисовать за сегодня. У меня силенок еще полно, по логике.

А вот когда Эви сумеет очухаться, неясно.

Глава 14

Если уже стукнуло двенадцать, то по идее, по идее — он уже как огурчик. Хотелось бы надеяться.

— Слышь, кудесник! После полуночи ты снова силен, аки Шварц, а?

— Мню, что после восхода солнца...

— Ох, елки! До восхода я тут со скуки охренею. Да еще эти паразиты могут завалиться к нам.

— Могут, отрок, могут. Порешить нас захотят, негодяи.

— Негодяи? Я бы выразился похлеще.

— Похлеще?

— Да, причем намного! — я посмотрел по сторонам. Глаза уже адаптировались, различали фигуру старого прощелыги, деревянные клети с картохой, бочки в углу, какие-то ящики. — А если нам нарисовать что-то такое, острое, а?

— Вострое?

— Ну да. Нож, к примеру? Кинжал или что там еще есть...

— Так а как же ты сдюжишь, отроче? Руки-то твои в узах.

— Вот для этого ты мне и понадобишься.

— Я?

— Ну не моя же бабушка! Я нарисую, а ты будешь сзади смотреть и подсказывать.

— Но как? Я ить не узрю ничего.

Вот бляха! Совсем я баран. Он действительно ничего не увидит. Нужен свет.

Хорошенькая задачка.

Что может давать свет само? И при этом не выбиваться за временные рамки?

Светлячки? Бред.

Гнилушки? Ага, только пока они обрастут плесенью, мы успеем состариться.

Какая-нибудь фитильная лампада? Но как ее зажечь?

Пфу-у-ф. Задачка и в самом деле недурная.

Что еще у них тут есть? Какой-нибудь магический шар из хрусталя с огнем внутри? Ну, может он, конечно, и есть где-то, но далеко не факт, что я сумею это воплотить. Сильмариллей тут, я полагаю, еще не изобрели.

Зеркало, чтобы отражать жалкие лучики света, бьющие в просветы между досок? Дурость.

К черту.

Пойдем по пути наименьшего сопротивления.

Я потряс головой. Нет, боль никуда не делась, но стало уже полегче.

Поскреб ногами по полу, подтянул тело к деревянному ящику за спиной.

Перевернулся.

Встал на колени.

Вцепился зубами в край доски. К моему вящему счастью, она оказалась достаточно трухлявой.

Отодрал щепу, набрав полный рот мусора.

Выронил свою добычу.

Отплевался.

Упал на бок, перекатился и заелозил пальцами по земле. Ага! Вот и щепка. Не сломать бы.

Что ж, попробуем.

Держа щепочку одной рукой, второй я расчистил место для изображения.

Будет свеча. Уж свечи-то у них тут должны быть!

Свеча — это просто. Это обычный цилиндр. А если в срезе, так и вообще прямоугольник. С торчащим фитильком.

И пусть не получится идеальный рисунок, главное ведь — что я представляю.

В принципе-то, это элементарно.

Только сейчас я понял, как здорово иметь целые неповрежденные пальцы.

Оп! И — хлоп! — между мной и Эверардом.

Я некоторое время пялился в темноту, пока не сумел различить небольшой светлый стержень.

Развернулся, подобрался к нему, прыгая на пятках и заду поочередно.

Нащупал предмет.

Облапал его со всех сторон. Настоящая свеча!

Я определил, где находится фитиль и вкопал свечечку в землю противополжным концом.

Отвалился в сторону, убедился в том, что свеча стоит вертикально.

— Эй, старина, ты видишь?

— Сдается мне, что вижу.

— Уже зашибись. А поджечь сможешь?

— Тяжко будет.

— Насрать, пробуй!

В темноте раздался сухой щелчок.

И них... Нихрена.

Еще раз.

И опять никакого результата.

— Ну давай же, Эви, я в тебя верю, едрена вошь!

— Да что ты речешь такое...

— Неважно, что я реку! Зажги ее, — я выматерился сквозь зубы. Ну же, ты вон людей кидал в воздух, что тебе зажечь свечу? Соберись — мысленно воззвал я к старикану.

Кффф!

И у меня за плечом, на кончике фитиля, затеплилось пламя.

— О! Вот теперь аккуратнее, не сдуй его!

— Я буду аки... — Эверард прервался на полуслове и замер.

Огонек разгорался.

Теперь мы видели друг друга вполне явственно.

— Ха-ха! Сумел же! — я бы вскочил и хлопнул волшебника по плечу, не будь я зафиксирован.

Здорово. Переходим ко второй части плана.

Щепку я не выпустил из руки. Сейчас ей придется послужить мне еще разок.

— Так, сейчас я сяду спиной к свече. И нарисую кинжал. Понял?

— Все понял, отроче.

— Это как раз таки не все. Ты сядешь вот тут, — я кивнул головой. — И будешь подсказывать мне, правильно я рисую.

— Добро, — Эверард подполз на указанное место.

— Погоди! Так у тебя еще есть силы? Если ты смог зажечь огонь, то и веревки мог бы порвать таким же макаром, нет?

— Не, отроче. Огонь есть стихия. Путы же наши вязаны человеками.

— Мда. Уж. Нет, когда-нибудь я в этом поднаторею, вот увидишь. Давай приступим поскорее, — мы передвинулись так, как я хотел. — Да свечу не задень, старый х!..

— Никак нет, не можно сие, — он, кажется, уже начал привыкать к моему лексикону.

— Окей. Значит, я попробую нарисовать нож. А ты меня поправляй.

Начало было простым. Гарду я обозначил одним круговым движением. Когда же перешел к рукояти и клинку, Эверард запротестовал.

— Левее, левее следует брать.

— Левее? Ну сейчас. Так?

— Да нет же, отроче, али не чуешь? Левее!

— Блин, да ты же напротив сидишь, елкин дрын! — дошло до меня. — То, что для тебя левее, для меня — правее!

— Ах ты же, боги мои, боги!!

— Тише, не блажи! Лучше говори, правильно или нет идет.

— Вот, так верно. Нет-нет! Убег далече! Вернись, — Эверард сбавил тон.

— Это пиз... Фу-у-у. Я вернусь на прежнее место. Так лучше?

— Воистину, правдоподобнее стало.

— До гарды дошел?

— Совсем трошечки не хватает. Ага!

— Рукоять осталась. Не спи там, — прикрикнул я, загибая наверх кисть левой руки, намертво привязанную к правой. Только мне не хватало случайно стереть свой же рисунок.

— Вот ныне сподобно.

— Что, правда? — я обернулся, захрустев позвонками.

— Так и есть, Иван. То всамделишная мизерикордия у тебя вышла.

— Ну отлично же, — прохрипел я.

И щелкнул пальцами.

Тонк!

Кинжал свалился из ниоткуда, упал на край деревянного ящика — еще немного, и он исчезнет в куче картошки! Но нет, ручка перевесила и оружие шлепнулось на земляной пол.

— Видал?!

— Так есть.

Я рванул к новому приобретению, извиваясь, аки змий.

Повозился, зажал нож между ступней и развернулся на пятой точке, едва не шибанувшись головой о ящик.

— Режь веревки на ногах.

Повторять дважды не пришлось. Эверард высвободил ноги, моментально вскочил, снова присел, уже спиной ко мне и принялся тереть свои путы на руках о лезвие кинжала.

Дальнейшее было делом техники.

Вскочив на ноги, я забрал кинжал у мага и сунул его за пояс. Затоптал свечу. Выдаст нас еще.

И сейчас же встретился взглядом со старым волшебником.

— Мы ж могли веревки просто пережечь.

— Могли...

Кошмар. Вот что делает магия с людьми. Отключает рациональное мышление. Напрочь. С другой стороны, мы могли бы сами опалиться или запустить огонь по штанинам — было бы нефуевое огненное погребение. Для кого-то одного из нас точно — поскольку второй не смог бы помочь.

Ну да хрен с ним, веревки разрезаны, мы свободны.

Нет, не совсем.

Еще нам треба выбраться из погреба и уложить этого здоровяка-трактирщика на лопатки. Желательно. Очень желательно, поскольку у меня теперь с ним личные счеты — я ощупал шишку на затылке.

— Ты не поспешай дюже, Иван.

— Да не волнуйся, я только оглядеться, — ответил я с лестницы. — Надо же узнать, где, что и как.

Приподнял крышку — не заперто, не приперто чем-то тяжелым, уже удача.

Теперь аккуратно оглядеться.

Никого.

Только дощатые стены и груды мешков.

Я поднял дверцу еще на несколько сантиметров. Потом еще выше.

Все тихо.

Медленно-медленно, не спеша, задрал ее полностью. И откинул совсем.

Никого.

Пора действовать.

Я осторожно выбрался на поверхность, содрал фитильную лампу, висевшую под потолком.

Поначалу у меня была мысль — скинуть ее в погреб. Нет, глупо. Масло разольется, пожар еще случится, нафиг надо. Затушить об один из мешков? Нет, чревато тем же. Я выбрал самый оптимальный вариант — открыл оконце и выкинул светильник наружу.

Темнота — друг молодежи.

Помог Эверарду вылезти. Чисто символически — в помощи он не нуждался.

— Ну как, старче, какие планы у нас?

— Что? Планы?

— Ну да, замысел, говорю, какой? Дождемся, может, рассвета? Ты снова сможешь всех разбрасывать, как вчера, а?

— Нет, Иван, — глаза мага сверкнули. Даже в темноте я различил, насколько серьезным было выражение его лица. — Нет. Они нанесли мне обиду великую.

Он подобрал с пола доску, даже нет, не доску, скошенный деревянный брусок, которым подпирали дверь, видимо.

И решительно двинулся в основные помещения.

Хозяин — тот самый здоровенный жлоб — стоял и сгребал в кучу остатки пиршеств на одном из столов, рядом с ним лежала мокрая тряпка.

Повезло. Он стоял спиной к нам.

Эверард не потратил впустую не доли секунды. Шагнул вперед и от всей души припечатал хозяина деревяхой по загривку.

Тот лишь сполз по столу и приземлился на табурет, вперив невидящий взгляд в потолок.

Вот сюрприз — в помещении обнаружились еще двое мордоворотов. Соучастники.

Они надвинулись очень резко. Я даже успел немного испугаться, но рука сама дернула кинжал из-за пояса.

Вот сейчас нас и отделают, подумал я.

И пнул отдельно стоящий табурет под ноги здоровякам. Одного это задержало, но второй уже навис надо мной — и я словил хорошего тумака по черепу, хорошо хоть успел наклонить голову, а то бы без зубов мне ходить!

В ответ я пырнул его в живот кинжалом.

— На!

— Хуо-о-о!

Я вбил оружие в его потроха по самую рукоять и провернул, там, внутри. Получай, сука!

В тот же момент раздался ужасный треск и меня обдало осколками. Глиняными, к счастью. Это Эверард запустил кружкой в хлебальник второму из мордоворотов — и попал, точно в яблочко.

Да-а-а... Я оглядел поле битвы. Случись такое у нас, в Москве, я бы дернул со всех ног, вот зуб даю!

А тут нет, дал отпор. Да еще как.

Три тела, одно мертвое. Еще один жмур на моей совести. Блядство какое-то.

— Отроче, не стой там, пособи мне.

— А? Чего?

Эверард скинул хозяина корчмы на пол, прислонил его спиной к стене — и откуда только сила взялась!

— Куда Мартуса девал, изверг? А? Говори?

Корчмарь пытался дернуться, но Эверард прочно слапал его за ворот и приложил затылком об доски стены.

— Где мой хомяк?!!!

— Я бы хотел узнать, где мой амулет, — вкрадчиво сказал я, отложив окровавленный кинжал на стол, только недавно протертый дочиста. — Это немного поважнее, чем хомяк.

— Твоя правда, отрок. Так где хомя... Свят! Попутал бес! Где амулет?

— Что за чушь вы порете? — хозяин-громила раскрыл глаза. — Какие хомяки, какие амулеты? Мы деньги только взяли...

— А, ну здорово! То есть амулет с моей шеи сам испарился, да? — взвился я.

— Да какой-такой амулет?

— Ясно с тобой все, — я тяжело выдохнул, нагнулся и поднял деревянный брусок. Ненавижу бить людей, но постоянно приходится. Может, что-то не так в моей доктрине? — Сейчас мы узнаем, "какой-такой" амулет.

И с размаху опустил древяшку на колено здоровяка, прямо под чашечкой.

— А-а-а-а-а-а-а-а-а!!!!

— А вот и не "а", — я поспешно схватил мокрую тряпку со стола и затолкал ее в рот громиле. — Где мой амулет? Где он?

— М-ы-ы-ммм...

— Ты мне сейчас, козел сраный, все расскажешь, — я прижал ступней другую ногу бугая и занес брусок над головой.

— Ммм-ыыы-эээ!!!

— Отрок, ты по что ж так разошелся?

— А нехрен ибо! Или он сейчас нам все расскажет, или я его раздолбаю так, что ни "бэ", ни "мэ"! Как ноженька-то? Болит, поди? — я ткнул пальцем трактирщика в уже поврежденное колено.

— Ай-ай-ай-а-а-а!..

— Что "ай-ай"? Когда меня по башке бил, не думал, как мне больно, а? Чмо жирное!

— Это не я! Не я бил! — он выдрал кусок материи изо рта и обеими ладонями обнял свое колено.

— Да а мне-то что, легче от этого? — я демонстративно потрогал затылок. Снова поднял деревяшку. — Так, дружочек. Давай-ка, бабки — на бочку! И кстати, вертай мой амулет.

— Какие-такие бабки? — он испуганно покосился на брусок в моей руке.

— Блин, да ты дурак что ли? Деньги, идиотина! Деньги выкладывай! Или я тебя сейчас... — я коротко, но резко размахнулся.

— Забирайте все! — здоровяк вывернул карманы и на пол покатилась разносортная мелочь. — Только не увечьте.

— Вот придурок-то, а? Не, Эви, ты видал таких придурков когда-нибудь? — я полностью вошел в роль бандюгана из девяностых. Присел на корточки рядом с корчмарем, аккуратненько, двумя пальчиками, взял его его за ворот. — Ты, падла чесоточная. Сюда слушай, пока я тебя не урыл, как крысу. Ты сейчас встанешь. Дойдешь до своей кассы. И выложишь мне все свое бабло. Ты врубился, нет? Нет?!

— Да, да, да, да! — здоровяк попытался отстраниться, но запутался в стульях.

Я скатал в ком его рубаху на груди, откинулся назад и вздернул бугая на ноги. Он, однако же, немедленно заверещал, лишь только пришлось опереться на разбитую ногу. Я зло прикрикнул на него. Чтоб не плаксивил и не пытался выкинуть что-либо.

Здоровяк вытянул один из ящичков в стойке — там, внутри, что-то блестело.

Ага! Я отодвинул его плечом, пригрозив вдобавок бруском.

Выгреб всю выручку, ссыпал монеты в карман.

— Вот так-то. Я человек маленький, но когда меня бьют по голове, я очень здорово злюсь, понял? А вот он, — я ткнул большим пальцем за спину. — Вот он маг. Он вообще может из тебя котлету сделать, если захочет. Так что если у нас возникнут траблы, то мы вернемся, понимаешь? И тебя, и твоих корешей, и твою таверну вынесем так, что ты будешь только лететь, пердеть и гавкать. Доступно, нет?

— Да, да...

Блин, никогда не видел, чтобы такой здоровяк изъявлял столько покорности.

Напоследок, для острастки, я помахал бруском у него перед носом.

— Все, иди, спи. Нет, стой! Амулет мой где? — едва не позабыл я. Вот что деньги творят с человеком.

— Какой-такой амулет?

Я с силой сунул конец бруска ему под ребра.

— Отвечай на вопрос, сукин сын! На шее у меня амулет был. Где он?

— О-о-ох. Нет его у меня.

На этот раз я вмазал носком по ноге трактирщику.

— А-а-а!!!

— Где он? Говори, или я тебя сейчас изувечу, клянусь! Ну? — я взмахнул деревяшкой.

— Продал я его, продал. Не бей!

— Кому продал? Кому?!

— Не бей! Торговцу одному уступил, он золотом платил.

— Ясно. Где торговец? В каком номере?

— Он не здесь, он уехал в полночь. Нахваливал покупку, я слышал...

— Ах ты ж курва немытая! — я чуть не врезал гаду по голове. Ну какой гондон, а. Амулет уже не вернуть, если только лошадей не найдем. Да даже если найдем, направление-то неизвестно. — Иди, спи, мудрило, пока я добрый. Быстро, кому говорят!

Корчмарь удалился, охая и прихрамывая. Хотя мне вообще-то хотелось отдубасить его до неузнаваемости.

— Борз ты, отрок. Дюже борз.

— Оборзевший я, так и скажи, — я усмехнулся. — Потопали отсюда, Эви. С лошадьми у нас ничего не получится, видимо.

— Как же так-то?

— Ну если только на дворе нет пары скакунов. Тогда да. А в целом если — нам лучше эту деревню покинуть, да поскорее.

Уходя, я еще разок врезал по лбу тому из бандюганов, что едва очухался от попадания кружки. Чтоб лежал и не рыпался. Такой я вот зверюга.

Во дворе действительно не обнаружилось лошадей. Печаль.

— Ладно, Эви, двинем на своих двоих, а?

— На двоих?

— Ага, на двух ногах. Может, в следующем поселке приобретем лошадок, деньги-то у нас есть теперь, ха-ха! — я похлопал по карману. Там весело зазвенели монетки.

— Мню я, ничего другого нам не остается.

— Это да. Мне бы еще мой мешок найти. Слухай, будь другом, покарауль здесь, я хочу все-таки свои вещи вернуть. Они дороги мне, как память, — я гыгыкнул.

На пути внутрь, я еще раз дал по лбу одному из головорезов. Чисто для перестраховки.

И промчался вихрем по всем помещениям.

На кухне постанывал битый корчмарь.

В номерах похрапывали редкие постояльцы.

Но моего мешка нигде не было.

Как и пояса с мечом.

Вот сучара, поди сбыл вещи, пока я в погребе валялся.

В конце концов, я плюнул на все.

Забрал свой кинжал, еще раз наподдал лежащему бандиту, перепрыгнул лужу крови, натекшую из второго и...

И заметил рыжеватый комочек шерсти на одном из столов. Вот он где!

Зажал хомяка в кулаке, стараясь не слишком сдавливать пальцы, но и не ослабляя — как бы не вывалился или не удрал — выскочил во двор.

— Принимай свою тварюгу, — я ссадил хомячка в подставленные ладони волшебника.

— Ути-пусеньки, Мартус, милый мой!

Блин, если его сейчас развезeт на почве зоофилии, я не выдержу и пропишу ему пинка.

— Ну что, пойдем отсюда поскорее?

— Так тому и быть.

— Да, только куда нам теперь идти? Без амулета-то? — одна мысль проистекала из другой.

— Не печалься, Иван. Я амулет видал, смогу поведать, если надо. Мне поверят.

— Славно... — саркастически прохрипел я.

На околице я не выдержал и начал сыпать вопросами.

— Как же так получается, что ты тех двоих в лес зашвырнул? Потом еще хомяком своим управлял? А как ночь настала — так все, хана?

— Я ж тебе, отроче, пояснял. Есть определенная лимитация. На каждый день она разная. В чем-то зависит от Луны, в чем-то от сил направляющего, в чем-то — от параметров объекта.

— Ого! — я даже не осознал сперва, что Эверард заговорил не на своем средневековом суржике, а на вполне научном языке нашего времени!

— Вот тебе и "ого". С выходом солнца в зенит, сила увеличивается на порядок. Но появляется она при восходе, это уже доказано и не единожды. Есть исключения, как в моем случае. Я могу накладывать перманентные заклинания, однако канализирование магии обходится мне дорого. Моя телесная оболочка стареет. По крайней мере, внешне.

Во дела! Старикан-то не так прост! Хотя есть ощущение, что он говорит не свои слова, а повторяет когда-то выученное. Старикан тем временем продолжал:

— Данную же в день магию следует беречь и подходить к этому делу с великим трепетом и осторожностью. Воздействие на малых тварей мира сего не занимает больших усилий. К примеру, хомяк есть существо простейшее, разумом не обладающее. И управлять им несложно. Но ежели попытаться вторгнуться в голову к человеческому существу — это отнимет много сил. Или задействовать глобальный эффект, как щит или всеобщую иллюзию — тоже тяжело. Равно же и воздействие на массы. Отбросить в сторону двух человек и двух коней — нелегко. Такое возможно проделать один раз в день, два раза, может быть, даже три. Но если нападающих окажется больше, то я буду бессилен. В том случае, если это люди. Если б это были крысы или пауки, я бы мог левитировать их в любом количестве. Но не с людьми. Это закон физики.

— Ну ни хрена же! Эви, я не знал, что ты настолько... Не, серьезно! Это...

— Это лекция моего учителя. Он изъяснялся на странном языке, но я все понял и усвоил.

— Да я уж вижу.

Кошмар. Значит, тут есть кто-то, разбирающийся не только в магии, но и в физике! Это надо будет выпытать у старого пройдохи на досуге. Если тот человек настолько поднаторел во всех законах — физических и волшебных, — то он уж точно должен знать, как меня отправить назад.

Мне вся эта бодяга не нравится.

Конечно, мне симпатичен старикан, который не такой уж и старикан.

Меня тронула история о политической игре, которую затеяли монархи.

И я даже не против помочь так называемому добру против так называемого зла.

Но блин! Я хочу домой!

Оказаться в своей уютной комнате, с нормальной кроватью, компьютером, по-человечески помыться, одеться в чистое, выпить кофейку, пожарить яишню, посмотреть московское дерби ЦСКА — Спартак по телику.

А не шароебиться по каким-то ебеням в поисках незнамо чего, с незнамо кем в попутчиках и с незнамо какой перспективой.

— Кстати, Эви, мы идем в правильном направлении?

— О да.

— Точно? Нам нужна деревня, где можно добыть лошадок, ты не забыл?

— Никак нет! — Эви, похоже, выдохся после цитирования и стал предельно немногословен.

— Ну тогда я не имею вопросов... Хотя нет, имею. Вон то, впереди! Это что? — я указал пальцем в туман, где уже нарисовались фигуры верховых. — Не следует ли нам спрятаться?

— Обожди, отрок.

— Да какое "обожди"? Они сейчас нас переедут!

— Внемли мне! Реку тебе, обожди.

Вот старый хрен! А если это по мою душу? У меня даже оружия нет, кроме кинжала.

Всадники материлизовались из тумана и быстро, профессионально взяли нас в кольцо.

Передний спешился, стянул с головы шлем — по наплечникам рассыпалась волна блондинистых волос.

— Ох! Дория!

Я обернулся к Эверарду — его глаза распахнулись, как никогда.

— Дочь моя!

Конец первой части