Волки Севера

— Так он умер?

— Если бы он умер, я бы так и сказал, — отрезал волхв, — а я сказал — отправился в Ирий! Ему там ничуть не хуже, чем в нашем мире — те же бесконечные леса, полные зверья... простой у зверей Ирий, но им нравится. Любой из Волков может чувствовать свою Тень — разве у тебя не так?

Задумавшись, Ярослав понял, что ощущение дружелюбного присутствия не покидало его с момента встречи с Белым, и согласно кивнул.

— Вот и ладно, — успокоился Всеслав, — Тень может приходить в наш мир по просьбе своего Волка, а потом возвращается обратно. И даже если он погибнет в нашем мире — все равно отправится в Ирий, и сможет вновь оттуда вернуться... Может Тень приходить и без просьбы — когда ей кажется, что Волку нужна помощь, или просто становится любопытно... ты узнаешь со временем. Главное, что тебе было нужно от Тени, ты уже получил. Ну а теперь готовься, сбывается твоя мечта — можешь отправляться спать! Завтра поутру и поедешь...

Глава 12. Начало пути

Сбор в дорогу прошел быстро и тихо — седлая Воронка, Ярослав невольно вспомнил, сколько шума было в княжеском тереме, когда он собирался навестить Таислава, и улыбнулся — у Волков есть свои преимущества. Мысль о покинутом доме напомнила ему и еще одно... Стукнув себя по лбу, Ярослав крикнул:

— Всеслав! Я же забыл отдать матери и сестре подарки от деда Таислава! Передашь мешок, что на Снежке привязан?

— Делать мне больше нечего, — проворчал волхв, — сам и передай.

— Как? — удивился Ярослав, — мне же в Арсу нельзя, ты сам говорил!

— Во-первых, было нельзя княжичу Ярославу, а Волку — можно. А во-вторых, — Всеслав взглянул на восход и хитро прищурился, — заезжать и не понадобится — они сами заехали. Ехали мимо и заехали. Совершенно случайно.

Обернувшись, Ярослав заметил небольшую группу всадников. На лесной дороге видимость такова, что заметил всадника — значит, можно начинать приветствовать, и он направился навстречу. Сделав пару шагов, озадаченно замер и призадумался: "Я же вроде как ушел из рода. Как мне теперь обращаться к матери? Но не стала же она мне чужой?". Впрочем, его размышления ни на что повлиять не смогли — женщины сами разобрались, как с кем надо общаться. Любава спрыгнула с коня на скаку, как дикая степнячка, и с ходу кинулась на шею брату. Дорина осуждающе покачала головой, остановила коня — хотя соскочила с него так же ловко, как ее дочь — и обняла сразу обоих своих детей. Отъезд пришлось немного отложить...

Наговорившись — хотя сам он больше слушал, чем говорил — с женщинами, Ярослав наконец вручил сестре мешок с подарками деда — он так и не узнал, что в нем — пообещал матери всячески беречь свое здоровье, приторочил к седлу возмущенного Снежка огромный мешок с "самым необходимым" и, наконец, смог отправится в путь.

Дороги в Артании прокладывают так, чтобы могли без помех разъехаться две телеги. Нет, есть конечно и такие, что и двум пешеходам разойтись непросто, но такие дороги считаются тропами. Ярослав двигался по дороге — рядом с ним спокойно ехали оба сопровождающих, а позади шел используемый в качестве вьючного коня Снежок, очень сердившийся по этому поводу. Всеслав отрядил вместе с княжичем уже знакомого ему Звенислава — молодого парня, только что вставшего на путь Волка, и многоопытного служаку с длинными, пронизанными нитями седины усами — Твердяту.

Боевое снаряжение Звенислава ничем не отличалась от того, что выдавалось княжеским оружейным двором каждому вступившему в дружину. Оно и понятно — парень слишком молод, чтобы обрасти боевой добычей и заказать кузнецу оружие под свою руку. Впрочем, снаряжение артанского дружинника было вполне добротным и годящимся для любого дела: кольчуга длиной до середины бедра, с рукавами до локтя, конический шлем с бармицей, ясеневый лук и стрелы, боевой топор, каплевидный щит и добротный артанский меч. У Твердяты было сходное снаряжение, с небольшими, но существенными отличиями — вместо боевого топора у него был кистень с тяжелым шипастым билом — страшное оружие, но требующее немалой сноровки — а вместо лука на его седле висел колчан с сулицами.

Волки оживленно обсуждали необходимость таскать на себе кольчуги.

— Это лишнее, — уверенно говорил Звенислав, — сами подумайте: мы же в лесу, что может случиться? Вот выйдем в степь, там уж и облачимся в железо.

— Ага, а разбойник какой стрелу метнет — и все, — возражал Твердята, — или отряд степняков заблудившихся встретится — будешь их просить подождать, пока ты кольчугу взденешь?

— Тогда давайте и спать в кольчугах и шлемах! — ехидно предложил Звенислав, — и коней не расседлывать. Вдруг спешно удирать придется?

— Интересное дело, — задумчиво сказал Ярослав, обращаясь вроде как к Воронку, — кимры рассуждают, что в степи боятся нечего, а в лес въезжать предпочитают в железе.

Спорщики озадаченно замолчали, и Ярослав поспешил сменить тему:

— Всеслав сказал, что отправит со мной молодых Волков. А ты, Твердята, на матерого волчару больше похож.

Твердята гулко хмыкнул и показал сжатую в кулак левую руку:

— Еще месяц назад я не мог так рукой владеть. Плохая рана была, чудом волхвы руку сохранили. Щит приходилось ремнем прихватывать, чтобы не уронить, да и луком пользоваться не мог — с тех пор и привык к сулицам. И все равно — погнали бы меня из дружины — кому нужен калека? — если бы Всеслав не предложил стать Волком. Когда в волка перекидываешься, телесные раны быстро исцеляются — вот и моя рука стала как новая. Так что, княжич, я самый что ни на есть молодой Волк, — с ухмылкой заключил старый вояка.

Дорога дальняя, и когда коней пускали шагом, чтобы отдохнули, сами собой возникали разговоры. О чем обычно говорят мужчины? Верно, чаще всего — о женщинах. Но если эти мужчины являются воинами, то находятся и другие темы. Обсуждали преимущества меча перед секирой, способы борьбы легкой пехоты против конницы, тактику боя против степняков и гутонских рыцарей, и тому подобные вопросы. Часто заходила речь и о Враге. Ярослав, в которого Всеслав вдолбил немало сохранившейся с древних времен мудрости, часто приводил примеры из истории:

— Когда люди встретились с Врагом — достоверно сказать нельзя. Но предки кимров были в войске Эладийского тсаря Александра, который завоевал половину известного тогда мира. И когда его войско разбило армию фараона из далекой южной страны Стигии, случилось первое столкновение между людьми и одержимыми. В Стигии поклонялись какому-то богу с головой змеи, или наоборот — змее с человеческой головой, уже толком никому неизвестно. Но именно из храма этого бога — а храмы в Стигии были неимоверно огромные — вышли черные люди с горящими на лбах камнями разных цветов. Александр смог их перебить, но уничтожить камни — не догадался. И вскоре огромное количество таких людей — они выходили не только из храмов, но и шли из окружающих пустынь — смогло выбить войско Александра из завоеванной им страны, и погнали остатки его армии на север, откуда он и пришел. В одной из стычек при отступлении Александр погиб, и созданная им империя распалась. Одержимые успокоились не сразу, они долго еще нападали на самые крупные и развитые человеческие страны, разрушая города и угоняя людей куда-то на юг. Дойдя до самой Эладии, они остановились, а потом и вернулись назад, на юг — к тому времени Эладия распалась на множество маленьких государств, часто состоящих всего из одного города, и Врага она, судя по всему, не заинтересовала.

Когда стена деревьев стала более редкой, а потом и вовсе начали появляться небольшие пока еще травянистые поляны, даже Звенислав без возражений натянул кольчугу — для артанца степь — это всегда опасность. Куявия граничит и со степью — на юге — и с Хаттией на западе, а Славия хоть и граничит с восточной степью, но даже самые дурные степняки не лезут в ее непролазные чащобы... А вот вся история Артании — это противостояние со степью. Поэтому дружинники не только облачились в кольчуги, но и начали призывать по очереди своих Теней — пусть чувствительные носы и уши помогают человеческим глазам искать признаки противника. Ярослав оценил и то, что устраиваясь на ночевку, не нужно было ставить часовых — волки великолепно справлялись с охраной лагеря.

А свободное от дежурства время можно было убить разговорами...

— Вторую попытку построить великую империю предприняли латиняне. Они учли опыт Александра, и сумели создать не только сильную и многочисленную армию, но и усилили ее большим количеством разнообразных хитрых машин, метающих огромные копья, камни и горючие вещества. Кроме того, латиняне научились многим вещам — их города были крайне многолюдны, и многие из населяющих их людей только и думали — что бы этакого изобрести, чтобы все попадали от удивления? В результате, латиняне не только создали империю, намного превосходящую размером империю Александра, но и весьма удобно устроились — они сидели в своих богатых городах и продолжали изобретать всякие вещи, придумывать законы и в целом всячески работать головой. А их империя расширялась сама собой — за них воевали потомки тех, кого латиняне завоевали поколением раньше. Это тоже рассказывали кимры — они охотно шли служить в легионы латинян, так как всадникам там хорошо платили — своей кавалерии латиняне так и не смогли почему-то придумать. Но все хорошее рано или поздно заканчивается — империя латинян привлекла внимание Врага и началось противостояние, длившееся почти два века. За это время латиняне успели хорошо изучить Врага — почти все наши знания о Враге получены именно от них. Один из легионов латинян смог пробиться в логово, в котором странные существа, похожие на смесь человека и змеи, вставляли в головы пленным людям камни, после чего они теряли свободу воли — таких людей стали называть "бездушные". Камни бездушных прозрачны, а когда в них появляется свет, это означает, что в бездушного вселился слуга Врага, и таких бездушных стали называть "одержимый". Если убить одержимого, что слуга Врага может вселиться в другого бездушного. Поэтому очень важно успеть разбить камень, пока он не погас — в таком случае слуга Врага умирает. Это, конечно, предположение, но с тех пор, как камни начали разбивать, тактика Врага изменилась — одержимые стали действовать гораздо осторожнее. К сожалению, к тому времени латиняне потеряли все свои южные владения и сражались уже на границах своих родных земель, спешно набирая новые легионы в Иберии, южной Галатии и Гутлэндии — в то время эти страны были провинциями италийской Империи. Именно тогда Враг начал действовать по-другому — через своих одержимых-магов с камнями красного цвета он стал захватывать волю других людей, заставляя их помогать в выполнении его планов. Вскоре на Империю со всех сторон обрушились удары обманутых Врагом северных и восточных варваров, но и тогда она не пала — варвары были храбры, но имперские легионы умели сражаться как единое существо, и одерживали победу за победой, отступая только когда их численность опасно снижалась. Однако Империя была вынуждена распределить войска по всему протяжению границы, и однажды мощный отряд Врага смог пробиться к столице Империи и применить столь чудовищное по своей мощи колдовство, что на огромной территории вокруг столицы было уничтожено все живое. Там и сейчас, как говорят, никто не живет — это место так и называют — Мертвые земли. Хотя жизнь там есть, но она настолько чужая и опасная, что люди избегают этих мест. После этого удара империя развалилась, и потоки беженцев хлынули на север, подальше от Врага и Мертвых земель...

На исходе второй седмицы пути компанию путешественникам решила составить река Малорунка. Выбежав из глубины Артанских лесов, она поприветствовала дружинников пахнущей лесными ручьями прохладой и заторопилась к своей старшей сестре — Руне. Еще восемь переходов, и они встретятся, а Ярослав — встретится с ожидающим его волхвом. Лес не желал отдавать свою речку степи, защищал ее растянутыми вдоль берегов неширокими стенами, состоящих из ясеня, осины, клёнов и мелколистной липы. В тени деревьев артанцам было двигаться привычнее, чем под открытым степным небом, и они, не сговариваясь, двинулись вдоль русла.

На пути Волков не стояли ни орды врагов, ни опасные хищники — монотонное путешествие расслабляло. Более-менее занят был только Ярослав, который часто пересаживался на Снежка и пробовал работать с кимрским вооружением. Без особых сложностей совладав с пикой, он начал пробовать стрелять из лука на ходу. В колчане, разделенном на две части перегородкой, было десять стрел с гранеными наконечниками, заканчивавшимися длинной иглой — от такой стрелы никакая кольчуга не спасет — и десять долотовидных срезней — их кимры использовали для разбития вражеских щитов, или же для стрельбы по бездоспешным врагам. Древко каждой стрелы было склеено из четырех деревянных палочек — кимры никогда не жалели труда на изготовление оружия — и оперено серыми перышками совы. Казалось, что такая стрела полетит туда, куда нужно, даже если стрелок вообще забудет прицелиться. На деле вышло немного не так. Нет, при стрельбе с земли Ярослав уверенно поражал стволы деревьев с расстояния в пятьдесят шагов. А вот на скаку даже на вдвое меньшей дистанции деревья умудрялись уворачиваться... После одного из таких промахов стрела улетела куда-то в направлении Хаттии, и Ярослав решил временно забыть о карьере конного лучника — тратить время на поиск стрел не хотелось, а бесцельно терять великолепные каленые стрелы кимров — это расточительство, на которое не пойдет ни один нормальный лучник. Оставив в покое лук, княжич начал втрое больше тренироваться с изогнутым кимрским мечом, пытаясь научить его работать так же, как привычный артанский прямой меч. Увы, булатный клинок обучению поддавался с трудом, поэтому пришлось переучивать себя, вспоминая боевые ухватки кимров, мастерски владеющих именно таким оружием. К тому времени, как путники добрались до устья Малорунки, Ярослав мог продержаться в учебном поединке с Твердятой уже целую минуту, а Звенислава порой даже ухитрялся победить — правда, такое случалось довольно редко.

Малорунка в устье довольно широка, и даже разделяется на несколько проток, и разыскать в поросшей лесом пойме одного человека было весьма непросто, но Волки и не собирались пугать комаров, бродя по густым зарослям. Ярослав позвал свою Тень, и вскоре из подлеска высунулась знакомая белая морда. Вежливым ворчанием поприветствовав людей, Белый выслушал просьбу — найти в пойме одинокого человека — наклонил лобастую голову, принюхиваясь, и нырнул в заросли. Дружинники спешились и развели небольшой костер — не для приготовления еды, а для отпугивания мелких кровососов, радостно слетевшихся на добычу со всех сторон. Разговор, естественно, зашел об уже не такой уж далекой цели пути — Хаттии, наряду с Гутлэндом считающейся самым беспокойным и воинственным государством Севера. А между делом Ярослав поведал об относительно недавней попытке создания северной империи:

— По сравнению с италийской Империей, Гутоно-Хаттской похвастаться особо нечем. Гутоны захватили разрозненные королевства хаттов и отхватили по хорошему куску земель от Ютландии, Галатии и Куявии, чем настроили против себя совершенно всех соседей. И когда Враг атаковал, ему даже не понадобилось рассылать своих магов для влияния на соседних правителей — все и так объявили гутонам войну, стремясь вернуть утраченные земли. Враг, разрушив для приличия несколько городов и привычно захватив их жителей, убрался обратно на юг, а на севере еще долго длилась война — даже когда большинство соседей вернуло свои территории и успокоилось, гутоны продолжали сражаться с хаттами, ютами и даже между собой — то ли привыкли, то ли хотели кому-то что-то доказать, это уже не важно. Кончилось тем, что их недолго просуществовавшая империя развалилась на множество частей, из которых потом понемногу удалось собрать два более-менее приличных государства...