На вёслах отошли поглубже, как раз в то место, где рыболовничала старшая. Йенс подтянула поближе труп, уже почти переставший кровить воду, и отхватила верёвку. Плешивая голова быстро скрылась внизу — сколько корма оголодавшим за зиму хищным рыбкам!
От одного свидетеля, кажется, избавились надёжно. Туча ила, взметнувшаяся со дна, медленно оседала, и тёмные частички тихо опускались в раскрытый рот мертвеца.
Девушки прошли ещё пару сотен метров на вёслах, старшая оглянулась по сторонам. Кора протянула маленький туристский топорик с обрезиненной рукояткой. Сестра ловко прорубила две большие дыры в носовой части, чтобы залило багажник, а потом то же самое сделала с днищем лодки. Спустя несколько минут вторая "казанка" скрылась на глубине, и Йенс взялась за пусковой шнур...
Теперь дюралька просто летела, уверенно идя на редане. Сопротивление воды резко уменьшилось, ветер упруго хлестал в лицо, и несмотря на тёплую погоду, пришлось надеть не только куртки, но даже и шапочки "не по сезону". Синки каждый час делали километров на десять больше. Правда, шли то на запад, то опять к югу — по реке как по рельсам — но всё же удалялись от Терми. Солнце светило прямо в лицо старшей, и Йенс щурилась, став ужасно похожей на рэнского индейца. С исчезновением пассажира места в лодке стало чуть больше, хотя и пришлось соседствовать с вонючими канистрами. Кора вытянула ноги, пальцами касаясь ступней сестры.
"Интересно, я уже сумасшедшая, или пока нет?" — неторопливо размышляла младшая. "Вот убила человека, и что? Где приступы самобичевания и неукротимой рвоты? Нет, после еды поташнивало, и желудок болел, но это всё было раньше... Может, в рыбе какая химия попалась, или ещё отзывается удар в живот..."
Где-то Кора слышала, что немыслимое количество психопатологий произрастают всего лишь из одной неадекватной идеи, и этого человеку оказывается достаточно, чтобы свихнуться. Только одной бредовой идеи! Лично у неё таких идей было значительно больше, хотя, естественно, девушка их не афишировала. Всё началось довольно давно, она ещё не ходила в школу, а идейки уже свили гнёздышко в голове малышки. Сперва и вправду, одна, потом другая, третья. Можно было обвинять в этом общество, привычно улюлюкающее и хохочущее при виде толстой девчонки, а можно и себя — Кора в равной степени винила и себя и их. Внешне синка казалась вполне нормальной, даже более того — сверхскромной и супердобропорядочной. Но когда она смотрела в зеркало, от сознания непримиримого противоречия внешнего облика и внутреннего содержания Коре хотелось визжать...
После схватки её умело отвлекла Йенс, болтая без умолку, а потом, когда синки долго работали вёслами, никто уже не смог бы заметить, что у младшей с полчаса крупно дрожали руки. Физическая нагрузка хорошо помогла отвлечься. Бывшая журналистка думала, конечно, что их будут искать, да и уже давно ищут... но вот Йенс, например — ничуть не трясётся! И если б Кора была полностью с собой искренна, то призналась бы, что испытала странное чувство. Она стреляла раньше, но это всё было как-то несерьёзно. Бумажные мишени, прибитые гвоздями, дырки от дроби: баловство. А сейчас, повела рукой — и человека не стало. Всё решили несколько несчастных секунд...
Лодка шла по "большой воде" — тут уже, чтобы сориентироваться, не помешали бы карта и компас, но у них был лишь атлас автомобильных дорог Бераны. Йенс взяла его из машины — книжку в палец толщиной на ста семидесяти шести страницах, где отмечены только дороги, реки да населённые пункты. Теперь, скрывшись от ветра на днище лодки, Кора держала атлас на коленях, отслеживая повороты Боткинского водохранилища длиною в две сотни километров "с гаком". Конечно, сюда бы пачку нормальных армейских трёхкилометровок — и можно идти с закрытыми глазами, но ладно хоть этот атлас есть.
Изредка попадались острова — в надвигавшихся сумерках они лежали среди большой воды вытянутыми оазисами растительности. Сёстры стали мысленно просчитывать варианты — прикидывали — стоит ли двигаться ночью или шум мотора будет только привлекать внимание? И если остановиться на пару часов полной темноты, то где тогда ночевать? Младшую в этой ситуации заботили ужасно злые комары, а старшую — неизбежная перспектива ещё одной рыбной ловли. В этом деле она не особенно разбиралась.
На левом берегу, вдалеке, темнели предгорья Урала. Последние несколько часов беглянки шли по довольно безлюдной местности, им уже почти перестали встречаться другие лодки, а берега казались совершенно дикими — ни дымка, ни строения.
Они приближались к границе области с автономной республикой, и этому факту синки были, бесспорно, рады. Надеялись, что в смутные времена у мурдских милиционеров служебного рвения ещё меньше, нежели у термских. Однако шестьдесят четвёртая страница атласа показывала, что водохранилищу приходит конец, вот-вот оно перейдёт в реку, текущую как раз на границе области с автономией. Легенда карты сообщала: стоящий впереди городок, названный именем композитора-классика, населяют "от пятидесяти до ста тысяч жителей". Прочтя это, Кора усмехнулась — ничего себе, точность — от метра до двух. А Йенс знала, что места начинаются серьёзные, кругом химические, ракетные и другие военные заводы, а значит, режимные территории. Да и не будь здесь местных контрразведчиков, такой стратегически важный пункт без внимания термских розыскников остаться никак не мог.
Йенс направила лодку к западному берегу, судя по карте, подальше от людей. Ненадолго остановились, чтобы придти в себя от многочасового рёва "нептуна" и ударов подпрыгивавшей на волне дюральки. Пошатываясь, синки шлёпали по воде, дёргая лодку на берег. Освободив организм от жидкости, Кора застегнулась, попрыгала, размахивая руками и ногами. Старшая изобразила нечто более осмысленное — точные резкие движения, сопровождавшиеся короткими выдохами: блок-удар, блок-удар.
-Думается мне, остановимся на ночлег у кого-нибудь из местных, — хрипло произнесла старшая и закашлялась.
Закурили. Комары, тучами роившиеся над головами девушек, обиженно отпрянули, но далеко улетать не собирались.
-Жрать охота, — выпустила струю дыма Йенс.
-Угу, — односложно отозвалась Кора. -А как думаешь, телефоны у них есть?
-Да хрен их знает, навряд ли, — потянувшись, Йенс прищурилась, вглядываясь вдаль. -Горючки у нас мало, до Чайковского можем не дотянуть, а на заправки соваться... не стоит, — мягко закончила она мысль.
Отмахиваясь от крохотных, но чудовищно назойливых летучих вампиров, синки столкнули обратно лодку, запрыгнули на нос — Йенс легко, даже красиво, а Кора с матами, едва не свалившись в воду. Отошли на вёслах от берега, запустили мотор.
Золотой шар склонялся к горизонту, стало заметно свежеть, пришлось одеться потеплее. Старшая напряжённо рассматривала приближающийся восточный берег — весь день они избегали людей, а сейчас стали искать их. Шло время, но полоса земли оставалась пустынной. Лес неотвратимо темнел, наползали сумерки, вода подёрнулась поминутно густеющим дымком тумана.
Кора давно любила туман, он делал надоевший город незнакомым, таинственным. Скрадывал цементобетонное убожество, разбавленное жидкой зеленью "насаждений"...
Степан Кондратович уже собрался попенять жене на задержку с ужином — сегодня она наладила его любимые дрожжевые блины. Раскрыл было рот — и тут до слуха старого казака донеслось слабенькое жужжание, словно засыпающая осенняя муха подавала последние признаки жизни между оконными рамами. Совсем рядом шла моторка, и звук этот нарастал. Лодка приближалась уже почти в темноте, со стороны Елово, до которого было не меньше полусотни километров.
Дед неспешно поднялся, протопал через кухню, вышел на крыльцо. Воздух ещё прохладен, лето приспевать не торопилось. Гости направлялись точно к его дому — защитного цвета дюралька была бы незаметна на совсем уже тёмной воде, если б не расходящиеся в стороны усы волн. Рулевой убрал газ, моторка двигалась по инерции, точно подойдя к дощатому настилу. Лет десять назад, когда Кондратовичу исполнилось семьдесят, он сладил эту маленькую пристань на пару лодок.
В "казанке" сидели двое в одинаковых кожаных куртках и вязаных шапках. Вроде без оружия. Тот, что был на корме у мотора, цапнул сильной рукой деревянную сваю, и лодка замерла, как вкопанная.
Йенс наконец заметила-таки одинокий огонёк на берегу, нацелила на него нос лодки. Мотор доедал буквально последние литры, под ногами раздражающе гремели пустые канистры, и нужно было немедленно пополнить запасы топлива.
Забор, выгородивший небольшой кусок берега, устроен на совесть. Выше виднелась ржавая, давно не знавшая краски, крыша бревенчатой избы с единственным светящимся окном. Старшая сестра с особым вниманием рассматривала именно крышу — не торчало ли над нею какого барахла, напоминавшего антенну радиостанции? Но нет, ничего такого — не было даже обычного для нынешних времён шеста с телеантенной. С подворья залаяла собака... здоровый участок — соток под тридцать, но большей частью совершенно запущенный, заросший уже не только травой, а целыми кустищами.
Открылась дверь — в прямоугольнике света появился мужской силуэт. Йенс заглушила мотор, чтобы не врезаться на скорости в берег. Тёмная фигура неторопливо спускалась к берегу. Кажется, в руках человека не было оружия, разве что пистолет в кармане. Младшая повернула голову, разглядывая приближающегося старика. Толстые доски настила почти не прогибались под его стоптанными ботинками.
-Здравствуйте, — поприветствовала его первой.
Дедушка реагировать не торопился. Может, попросту глух, как пень?
Старшая разглядывала жителя здешних мест. Худ, сутул, явно за семьдесят. Стрижен под бокс, в руке дымящаяся сигарета. По застиранной зелёной рубашке с карманами на груди и твёрдому взгляду можно угадать отставного военного.
Йенс стянула шапочку, демонстрируя великолепные волосы, и выразительно стукнула пустыми двадцатилитровками.
-Доброго здоровья, хозяин. Вот, до города горючку не рассчитали, может, продадите? Немного, литра три-четыре...
Как она и рассчитывала, старик удивлённо воззрился на синку.
-И вам здоровья доброго...Издалека идёте, — заметил он. -В город сильно торопитесь? А то бы заночевали... — Дед едва заметно улыбнулся. -У меня хозяйка блинов наготовила...
Кора громко сглотнула слюну, в желудке забурчало так, что вздрогнули даже отходившие ко сну рыбы.
-Можно и заночевать, если хозяин пригласит, — степенно отозвалась Йенс. -У нас к столу тоже кое-что найдётся...
-Меня Степаном Кондратовичем кличут, — представился дед.
-Я Наталья, — соврала старшая.
-А я Светлана, — во второй раз открыла рот Кора, уже давно придумавшая себе липовое имя.
-Ну, крепите лодку, да заходьте в дом, а то гнус-то до костей объедает...
Сёстры обулись, забрали поклажу и выбрались на причал. Потопали вслед за гостеприимным хозяином. Опять загавкала, зарычала собака, слышно было, как мечется она с внутренней стороны забора.
-Пир-рат, цыть!! — неожиданно командирским голосом гаркнул старик.
Открыл калитку, пропуская гостей. Пёс продолжал бесноваться, гремя цепью. Девушки вошли, Пират тут же кинулся, натянул свою железную привязь — и моментально смолк, лишь только разглядел Йенс, будто выключатель ему повернули.
Кондратович оторопел снова, даже крякнул от удивления. За все семь лет, со своего щенячьего возраста, когда Пирата маленьким кутёнком привёз сюда сын, ни разу не случалось, чтобы этот великолепный сторож вдруг столь благосклонно встретил чужих...
В сарае сонно заржала лошадь. Двор был тщательно выложен булыжником, кругом чистота. Йенс разглядывала хозяйство: "Огород-то что твоя тайга — сплошь заросли, видно с этой стороны давно ничего не сажали... а банька хороша...".
-Максимовна, привечай гостей! — с порога провозгласил старик.
-Слышу-слышу, Пират предупредил, — отозвалась улыбчивая хозяйка примерно тех же преклонных лет.
-Здравствуйте, — неожиданно хором сказали синки, и рассмеялись.
Даже в непонятного цвета платье и кухонном фартуке выглядела Максимовна ещё ничего, и двигалась ловко, и огромный ухват в руках держала без видимых усилий.
-Наталья, — представил Степан Кондратович старшую. Йенс улыбнулась хозяйке. -И Светлана.
-Здравствуйте, молодушки, а меня Максимовной кличут. А где ж ваши хлопцы запропастились?
Старшая сестра чуть слышно хмыкнула:
-Да мы как-то сами по себе, Максимовна, я да сестрёнка. — Низкий голос синки прозвучал спокойно и уверенно. -И никаких нам хлопцев не надо...
-Ну да, что же я, — стушевавшись, захлопотала хозяйка. -Тёплая вода в сенях, умойтесь с дороги, да пожалуйте за стол!
Девушки вышли, поставили сумки, Йенс мигом переложила в свою пистолет Коры. Тяжёлая получилась, зато всё оружие в одном месте, контролировать легче. Вторую сумку спокойно оставили в сенях, сошли на подворье, пополнили умывальник и с удовольствием помылись нагревшейся на печи водой.
Пират по-прежнему молчал, только загадочно поглядывал из будки. Старшая подмигнула, кивнув ему, будто старому знакомому, на что пёс ответил ударом хвоста по дощатому настилу. Девушки переглянулись, Йенс едва слышно произнесла:
-Пока ничего плохого не заметила. Связи, похоже, у них нет.
Кора кивнула, вафельным полотенцем осторожно промокая горящее от ветра лицо. Тон у хозяев и вправду казался естественным, вели себя свободно, пришлых не боялись. Значит, не знали, кто они? Да и откуда, собственно, в этой дали знать о судьбе какого-то Хана...
Хозяин был уже за столом, для гостей стояли два табурета, и Максимовна к стопкам толстых блинов, возвышавшимся посредине, добавляла тарелки с солёной и вяленой рыбой. Йенс выставила пластиковую бутыль со спиртом, и взор Кондратовича стал едва ли не родственным.
Синка ловко откупорила посудину, подвинула старику. Тот твёрдой рукой набулькал стограммовые гранёные рюмки — себе и старшей гостье по полной, а на Кору глянул вопросительно.
-Мне половинку... спасибо, — поблагодарила она и долила до краёв рябиновкой из хозяйкиного графинчика.
Присела и Максимовна, тоже плеснула себе наливки. Выпили молча, без велеречивых тостов. Йенс поймала цепкий взгляд деда — следил, как она чистый спирт пить будет. Ртом, как же его ещё... Все, за исключением хозяйки, махнули разом, и изголодавшиеся синки набросились на блины, заворачивая куски рыбы в промасленные печёности. Кондратович тоже не отставал, и жена, подперев голову ладонью, умильно наблюдала за процессом, гордясь своими кулинарными талантами.
Старшая сестра виртуозно нахваливала угощение, Кора только мычала с набитым ртом, кивая головой, закатывая глаза, и применяя прочую доступную в подобном случае мимику. Утолив первый голод, девушки почувствовали приятное тепло и плавали теперь в волнах умиротворяющего расслабления. При этом Йенс не забывала боковым зрением фиксировать сумку с оружием, предусмотрительно оставленную на расстоянии вытянутой руки.
Завелся застольный разговор — обо всём и ни о чём. Дед вроде не выспрашивал особо, и о себе рассказывал без утайки.
