Ивик налила себе горячего чаю. Ноги быстро согревались в шерстяных носках. Это, кстати, не положено — положено сидеть в боевой готовности, в ботинках, а то вот придется сейчас ломиться через Медиану и вступать в бой. Ну да ладно, никто же не видит. Привычным кликом мышки Ивик вызвала на экран знакомую фотографию. Она не рисковала постоянно держать ее в открытом виде — мало ли что. Это ее дело, только ее.
У Кельма на этой фотке был такой взгляд, который она особенно любила. Блестящий и острый, но веселый. Ивик очень нравилась эта фотка, она сама его щелкнула незаметно, когда они виделись в третий раз, у Эльгеро и Кейты. Узкое твердое лицо, светлые глаза, странно ровный шрам на щеке. Таких, как ты, больше нет, сказала Ивик. Ты счастье. Ты солнце. Кельм чуть-чуть улыбнулся в ответ — или это ей показалось. Ивик закрыла фотографию. Это был привычный ритуал перед началом работы.
Она проверила своих трансляторов.
Жаров писал роман, и это было прекрасно. Илья что-то там учил, все-таки "взялся за ум" с точки зрения родителей. Юлия Полторацкая сновала по рынку, набивая сумку продуктами. Штопор медленно брел куда-то по Невскому.
Женя Светлова только что вышла из редакции — в их маленьком уральском городке уже начало темнеть. Надела песцовую шапку, превратив голову в мохнатый шар. Снег заскрипел под сапогами. Ивик нахмурилась — у выхода Женю ждали.
Роман ее развивался слишком стремительно. Ивик уже провела разведку, хотя это и не так просто — ведь на ухажере Светловой "поводка" не было. Пришлось пользоваться другими методами — поводок можно установить только под наркозом и только по санкции начальства.
Ивик категорически не нравился этот ухажер.
Александр Шнайдер, 32х лет, только что расставшийся (довольно некрасиво) с женой и трехлетним ребенком. Менеджер, торгующий медицинской техникой. Планирует скорую эмиграцию за рубеж, в Германию.
Он нагнулся к Жене, поцеловал ее в щеку. Под ручку они пошли по улице. Баран да ярочка. Ивик смотрела в лицо Жени, увеличив его. Счастлива ли она? Любит ли? Любит — или ей просто удобно с ним? Обеспеченным, обещающим отдельную квартиру, машину, наконец-то деньги на книги, на косметику и шмотки... и детей можно будет родить. Наверное, убедила себя, что любит.
Ивик ведь и сама когда-то не знала разницы. И слишком поздно это поняла.
Штопор между тем остановился у Аничкова. На углу — и не один, а с каким-то совершенно незнакомым Ивик типом. Гэйна быстро переключилась на него.
Этого парня рядом со Штопором она еще не видела.
Высокий блондин. Голубоглазый, в замшевой куртке. Ивик включила звук.
— Чего же нет, — говорил глухо Штопор, — кто ж не согласится?
— Тогда в чем дело? — спросил блондин.
— Да вот соображаю я... сам знаешь, где бывает бесплатный сыр. С чего бы вдруг такое счастье?
Блондин коротко засмеялся.
— Ну я же объяснил тебе, — сказал он, — надо будет спеть кое-где. Люди нормальные, не дергайся. И я хочу попробовать вас раскрутить. Сайт сделаем в интернете, записи нормальные, аппаратура у нас отличная. С чего-то же надо начинать? Слушай, чего мы тут мерзнем, пошли хоть выпьем чего-нибудь.
— Это дело, — согласился Штопор.
Через некоторое время они стояли в каком-то баре, тянули вино, Штопор морщился. Ивик уже прояснила для себя ситуацию. Блондина Штопор называл Васей. Вася предлагал группе "Ядерная весна" выгодный контракт — от группы не требовалось почти ничего, только петь и записываться, ну еще дать несколько концертов, Вася предоставлял отличную студию и звукозаписывающую аппаратуру. Обещал раскрутку. Все выглядело не так уж подозрительно — такие вещи случаются, а "Ядерная весна" сейчас на подъеме, уже и сама становится популярной. Неудивительно, что появляются спонсоры. Внешность Васи? Но и в России много блондинов, и расовый тип скорее славянский, не дарайский. Ивик сама не могла понять, что ее тревожит.
Просто чувство не то. Ощущение от этого человека. Хотя... подобное ощущение у Ивик могло возникнуть и просто от удачливого дельца. Она никак не могла понять психологию этих людей — неужели можно жить просто ради того, чтобы делать деньги? В Дейтросе полно обывателей, интересующихся только материальным, это нормально — но дельцов в Дейтросе нет. Это был новый для Ивик человеческий тип. Новый — и неприятный. Ивик проанализировала свои ощущения. Нет. Делец просто не заинтересовал бы ее, а за этим типом, казалось, стояло нечто другое. Интуиция, конечно, не более того. Но я же в любом случае пронаблюдаю, сказала себе Ивик. Она вдруг похолодела от мысли, что рядом с ее подопечным сейчас стоит дараец. Он может в любую секунду вынуть мини-ТИМК из кармана, пальнуть, исчезнуть в Медиану... Она стиснула зубы. Нет. Они не могли отследить Штопора. Это не так просто делается. И даже если отследили, то скорее всего, они постараются не убивать — на Триме и дарайцы убивают и похищают людей только в крайних случаях. Слишком опасно во многих отношениях. Тем более, если речь об известных людях — а Штопор известен уже многим.
— Тогда завтра я подъеду, — сказал Штопор. Вася быстро кивнул.
— Конечно, подъезжай. И ребят бери — сразу все посмотрите и решите.
Ивик взглянула на окно Светловой и тихо застонала. У Жени с этим типом все зашло очень далеко. Они обнимались в квартире Шнайдера на диване, Женя была уже наполовину раздета и судя по маленькой картинке, испытывала нешуточное желание, чтобы все продолжилось. Ивик увеличила вид. Мелькнули глаза Жени. В глазах была пустота.
Ивик уменьшила изображение. Не хватало еще смотреть, как они трахаются. Одно выражение глаз Жени сказало ей больше, чем все остальное — Женя ухватилась за соломинку.
...в полуторке с матерью и отчимом. Какой там отчим — мать сошлась с ним уже теперь, два года назад. Женя мешает. Раскладное кресло на кухне. Скандалы. Снимать жилье — редактор в городской газетенке получает мало. Стопки книг на газете в углу. Отчим пьет, Женя закрывает кухню на табуретку. С ногами в кресло. Старенький ноутбук, списанный на работе, пальцы быстро прыгают по клавиатуре, "Звенящий ветер" — самая дейтрийская по духу из всех историй, которые попадались Ивик здесь, на Триме. Даже непонятно, откуда это у нее, этой девочки... Надо вырвать зуб, но денег до следующего месяца не будет. Мать орет, что она не имеет права закрываться, что это не ее квартира... Жизнь летит мимо в лакированно блестящих "Мерседесах" и "Лексусах", с ослепительно-белозубой улыбкой рекламной красавицы, в разноцветных колясках с розовощекими малышами. Ей тоже хочется жить...
Ивик поймала себя на том, что сочувствует Жене. И хочет, чтобы Женя вышла наконец за этого типа, и чтобы он хоть немного ее обеспечил. Скорее всего, он и ее бросит, но хоть ненадолго она вырвется из нищеты. Ивик очень понимала Женю.
Сейчас Жене даже не было приятно. Она старательно изображала это, да Александру, похоже, это было и не так важно. Лишь бы она формально согласилась — "дала". Если Женя пройдет этот экзамен — он возьмет ее замуж... возьмет в Германию, устроит, поможет. Ивик передернуло. Это была проституция, но почему-то Женю она в этом винить не могла.
Как у них здесь все плохо... Ивик никогда не идеализировала Дейтрос, нет, но в такие минуты хваталась за воспоминания, как за якорь.
Ивик налила в чашку дымящийся кофе. Положила дольку горького шоколада на блюдце. На Триме работать комфортно. Уютно, ничего не скажешь. Поставила чашку рядом с компьютером. Открыла рядом с рабочими окнами папку с семейными фотками.
Во время работы она никогда не смотрела на Кельма. Только на Марка, на детей. Это было хорошо. Правильно. Как кусочек самого теплого, самого родного, что у нее есть. Кусочек дома. Так и в Медиане, смертельно устав в патруле, иногда достанешь фотографию — и посмотришь, и становится немного легче.
Марк был круглолицый и большеглазый. Слишком большие глаза для мужчины, серые, телячьи такие, добрые — и слишком длинные ресницы. Он смотрел на Ивик с нежностью. Я люблю тебя, говорил он. Я очень тебя люблю. Ты такая хорошая. Он как будто обнимал ее, Ивик даже почувствовала тепло его рук на плечах. Еще шесть дней, сказала она виновато. Потерпи, ладно? Я приду. Она чуть не заплакала — так страшно хотелось увидеть Марка. Обняться. Постоять. Ну пусть он другой, пусть он совсем ничего не понимает и всего боится — но ведь он так ее любит. Он такой хороший! Таких просто не бывает.
Миари — ни в отца, ни в мать. Остролицая, с серыми серьезными глазами. Странная девочка. Ивик с трудом понимала ее иногда. Но сейчас вот ощущала, как ей бесконечно дорога эта восьмилетняя серьезная малышка. И мальчики. Фаль, юный бандит с упрямо поджатыми губами. Шет, похожий на отца, спокойный, круглолицый. Ивик как бы целовала их глазами. Потом закрыла папку. Отхлебнула немного кофе.
Жаров говорил по телефону. Ивик усилила звук. Помрачнела.
Звонили с киностудии. Жаров начал писать сценарий для фантастического сериала. По сути, это было не так уж плохо, хотя Жаров взялся за работу в кино ради денег. Один из уже известных фантастов страны не был богатым человеком, и как многие в его положении, старался найти источник более денежного существования. Таковым было написание сценариев. Все бы хорошо, в конце концов, если в сценарий сериала, который смотрят миллионы, заложить дейтрийские идеи — будет совсем неплохо. Но дейтрийскими идеями там уже не пахло совсем. Видимо, они неприбыльны по сути своей. Их нельзя продать.
Сейчас голос в трубке объяснял Жарову, каким должен быть сюжет следующей серии.
...— и поймите, основная коллизия, которой мы должны придерживаться... которой придерживается весь мир вот уже тридцать лет — это защита стабильного мира, в котором мы живем. Все эти бунтари, ниспровергатели основ сейчас не интересуют публику, и это не будет пользоваться успехом. Размышления о переустройстве мира оставьте доморощенным философам и графоманам. Уже десятилетия работает схема сюжета, безопасного и пользующегося абсолютным успехом. Схема проста: есть стабильный, не идеальный, но крепкий и благоустроенный мир. Появляется некая угроза, неважно какая — инопланетяне, марсиане, Темный Лорд, коммунисты, черт в ступе. Появляется сверхгерой — наделенный суперспособностями или же просто маленький человек, который вынужден вступить в схватку с врагом. Побеждает врага практически в одиночку, возможно, при поддержке нескольких друзей. Опять все возвращается к стабильности. Именно этим сюжетом вы и должны пользоваться! Исходя из этого...
Жаров поддакивал, делая пометки в блокноте. Ивик вздохнула и тоже сделала пометку в его файле. Этим тоже придется заняться. Как бы расстроить его контракт с киностудией? Он опять забросит свою потрясающую антиутопию "Корпорация тени", которая почти точно воспроизводит худшие черты дарайского общества.
Впрочем, с этим бороться труднее всего. Уже не одного транслятора так потеряли. Либо деньги всерьез, либо счастье всерьез, как поется в одной здешней песенке. Может быть, конечно, Жаров найдет возможность писать халтуру для студии, как положено, как выгодно — и одновременно настоящее. Но чаще бывает не так... чаще халтура затягивает, увлекает, и вот уже человек не видит разницы, и даже объявляет писание халтуры настоящей работой (ну да — ведь за нее платят деньги, ее надо выполнять в срок), а запись сокровенных мыслей, собственного поиска истины — графоманством и доморощенной философией. Начинает даже презирать себя прежнего...
Ивик бросила очередной взгляд на остальные окна (их количество сократилось до восьми), замерла, вглядываясь в картинку с Юлией Полторацкой. Увеличила картинку.
Женщина с тяжелыми сумками неловко топталась на снегу.
Она даже не догадывалась поставить эти сумки. Потому что скорее всего ей надо было бежать. Но далеко ли она убежит? Полная, неловкая, она через двадцать метров начнет задыхаться. Да она пока и не понимала всей серьезности ситуации. Ей было жаль покупок — ведь полтора часа ходила по рынку, выискивая продукты подешевле.
Понимала Ивик — она видела ножи, блеснувшие в руках. Минимум у двоих. А всего гопников было пятеро. Что они хотели — меховую шапку, кошелек? Добыча мелкая, но тем они и перебивались. А ведь Юлия сегодня получила зарплату. На что она будет жить полмесяца? Опять влезет в долги. Найдет еще какую-нибудь подработку. О продолжении романа опять можно будет забыть... Ивик встала. Вот нельзя все-таки в носках сидеть. На то, чтобы надеть ботинки, ушло пятнадцать секунд. Еще идти через Медиану...
Прошло почти пять минут. Ивик скользнула на заснеженную улицу — мороз здесь был под двадцать, щеки сразу защипало. Обстановка уже изменилась, Юлия неловко шла прочь вдоль улицы, а банда с гоготом пинала сумки, вываливая картошку, лук, помидоры, лопнувший пакет с молоком...
— Стоять! — звонко сказала Ивик, выхватив ПМ и отключая
предохранитель.
Она была в зимней рабочей одежде для Тримы — на Земле это сходило за нормальную одежду полувоенного стиля. Но ведь в темноте не разберешь, что за форма, может быть, милицейская. Гопники примолкли и слегка растерялись.
Ивик не рассчитывала на свои боевые способности. Их пятеро. Она бы справилась в принципе с этой швалью, но бить надо во-первых, наверняка, во-вторых, не убивая, и в-третьих — слишком сложная цель перед ней стоит. Поэтому она сразу достала пистолет.
— К стене! — железным (как ей казалось) голосом произнесла Ивик, — руки за голову!
На самом деле голос ее звучал все-таки недостаточно убедительно. Ивик не умела командовать. Так и не смогла выработать нужный тон.
— Эй, девочка! — кажется, ближайший из бандитов разглядел, что на Ивик вовсе нет милицейской или еще какой-нибудь опасной для них формы, — утю-тю!
Он потянулся к Ивик, тут же грохнул выстрел; пуля навылет прошила ногу. Заорав, гопник рухнул в снег, хватаясь за штанину.
— К стене! — снова приказала Ивик.
(Тут самое главное — быть твердо уверенным, что тебя должны послушаться. У Ивик это долго не получалось. Этому ее специально учила Ашен).
— К стене! Или стреляю!
Козлы послушались на этот раз. Ивик выстроила их носами к стене. Один из них, самый здоровый, зашевелился было. Ивик прицелилась и точно вогнала пулю в стену, рядом с его головой, так, что штукатурка хлестнула в лицо.
— В следующий раз стреляю на поражение! Стоять смирно!
Она перевела дух.
— У кого кошелек, поднять левую руку!
Одна рука осторожно поднялась.
— Брось кошелек назад, на дорогу!
Бандит неловко завозился. Черный прямоугольник отлетел и бесшумно упал на снег. Ивик подумала. Ей всегда с трудом удавалось такое вот планирование действий. Наконец она сообразила.
— Ты! Да ты, у кого кошелек был! Повернуться ко мне! Поднять кошелек. В сумку все собрать! Быстро, шевелись! Молоко оставь, козел! — Ивик употребляла местные, более крепкие выражения, — Взять сумку и кошелек! Догнать женщину. Все отдать. Извиниться. Остальные стоят здесь, если рыпнешься — положу всех, а потом догоню тебя. Потом вернешься сюда. Пошел!
Она краем глаза наблюдала за удалявшимся бандитом, продолжая держать остальных под прицелом (впрочем, дуло пистолета было направлено в ноги, Ивик не собиралась убивать). Юлия была уже в конце улицы. Брела, согнувшись — наверное, плакала. Ивик проследила за действиями бандита. Наконец тот медленно, загребая ногами, приблизился к ней.
