Ведьма сама по себе

Лесная пехота защищает людей от агрессивных автохтонов. Защищает, с этим никто не спорит. Только лучше бы отстаивать свое в пределах необходимого и достаточного, без скотства по отношению к тем, от кого ты обороняешь свои ценности — но до такого уровня цивилизованности люди еще не добрались. Ни на Земле Изначальной, ни здесь, на Долгой Земле. Быть может, когда-нибудь потом. Не в этой жизни.

И не забывай о том, что поступки разумного существа важнее его видовой принадлежности, важнее его рассуждений и словесных уловок в пользу своей правоты. Суди о другом не по его шкуре, а по его делам.

Все это говорила ей Изабелла перед их первой совместной вылазкой в Лес, и Ола всегда об этом помнила.

Насвинячить в Лесу, да еще возле священного для автохтонов места — это очень по-людски. А потом лесные санитары сгребли мусор в кучу и устроили охоту на авторов инсталляции. Зная кесу, можно предположить, что они целеустремленно преследовали именно те патрульные расчеты, которые оставили тут следы своей жизнедеятельности. И не исключено, что кто-то с человеческой стороны помогал им в этом — причем не Изабелла и не Текуса. То-то он столько времени дома не появлялся.

Подумав об этом, Ола напряглась. Кесу лесной ведьме не враги, но еще есть Валеас, который наверняка успел зализать раны. Вдруг он тоже сюда явился, чтобы уволочь ее домой и продать с потрохами на склад?

Шаманка в рогатой маске запела, ее низкий голос лился, как темный мед, порой она переходила на горловое пение, и тогда Олу пронизывала дрожь. До костей пробирало. Как будто слов в этой песне не было, только переливы голоса, мелодичного и мощного, будто река, несущая в тумане свои воды к несуществующему океану. А может, слова все-таки были, но Ола, не зная языка, не могла их разобрать.

Параллельно с этим вдруг подумалось, что никакого Валеаса здесь нет. Он у нее в голове: ее страх перед ним, ее привычка смотреть на него снизу вверх, ее опасения выглядеть в его глазах дурой... И с этим надо что-то сделать, иначе ее жизнь будет похожа на хилое, искривленное, облепленное паразитами деревце, которое никогда не дотянется до неба — причем вовсе не потому, что Валеас такой как есть, а потому что она сама сделала выбор жертвы. Она сейчас на распутье. На цыпочках выйти из дома и сбежать в Дубаву — этого мало, она должна победить свой страх перед Валеасом. Стоя среди неподвижных кесу на окутанной туманом площадке, слушая пение шаманки, вдыхая сладковато-горький дурманящий дым, она видела все это так же отчетливо, как розовато-коричневую гусеницу на шляпке старого объеденного гриба возле своей ноги. Во всех подробностях и взаимосвязях. Ее бросило в жар, потом в холодный пот. Она ощущала это в себе, как гнилую труху: пока поражен небольшой участок, и лишь от нее зависит, что будет дальше. Впереди сплошной туман, в этом тумане множество тропинок, главное — не пойти по той, которая заведет в гиблую трясину.

Когда шаманка умолкла, ноги у Олы подкосились, и она повалилась в траву — обморочно обмякла, хотя сознание не потеряла и продолжала видеть над собой толщу тумана, неясные бурые стволы... Рядом с ней неуклюже уселась Эвка, обычно грациозная, как кошка.

Зазвучали негромкие голоса, кесу начали переговариваться. Чем бы ни было это действо, оно закончилось.

— Вставай! — позвала княжна Эвендри, нетвердо поднимаясь. — Теперь будет угощение, идем с нами.

Ола тоже кое-как встала. Голова кружилась. Одежда и ладони были испачканы ошметками раздавленного гриба и травяным соком.

Следом за Эвкой она спустилась вниз по склону. Костер на вершине съежился, ароматно-едкий белесый дым стлался низко над землей, стекая с холма сразу в нескольких направлениях. Эвка потянула ее за собой и тихо сказала, когда они вошли по щиколотку в один из этих дымных ручьев:

— Отдай ему страх своей души, пусть унесет и рассеет. И потом, когда снова страшно, вспомни это, как сегодня.

"Вот оно что: похоже, я попала на сеанс групповой психотерапии".

Для трапезы расположились в стороне от священного холма. Мясо носарки, запеченные грибы, на десерт шоколад (Ола была в курсе, что Трансматериковая компания платит им дань за проезд шоколадом и сгущенкой) и напиток из перебродившего ягодного сока, вроде бражки. Кесу употребляли мясо только в сыром виде, но для гостьи соорудили над костром шашлык.

У них не было примитивно-дикарского подхода: "Если ты друг, ты должен съесть и выпить то же самое, что ем и пью я, а иначе ты или враг, или злой дух", — они понимали, что у человека и кесу разный метаболизм. Но ни это, ни многое другое не мешало людям считать их — согласно официальной версии — полуразумными животными. Причина простая, как три рубля: людям так удобней, а ради своего удобства люди много чего способны вывернуть наизнанку. Уж по части коллективного самообмана и технологий его использования в интересах платежеспособного заказчика бывшая дээспэшница Ола была специалистом, хоть и без диплома. Вот только сейчас она с этого никакой радости не испытывала.

Но толку-то предаваться рефлексии? Луницы и крысобелки не рефлектируют, а живут сегодняшним днем. Она съела вкусный шашлык, потом угостилась наюну — ягодной бражкой. Жалко, что разговоров почти не понимала, для этого ей не хватало словарного запаса.

Когда кто-то из кесу сказал "Бестмегаломаркет", она в первый момент решила, что ослышалась. Какое-то здешнее слово или выражение, похожее по звучанию... Но потом опять: "Отхори", "Бестмегаломаркет", — уже в другой компании, и смотрят при этом в ее сторону. Не смеются, но одна из собеседниц определенно улыбнулась.

Ола сделала вид, будто ничего не слышала. Она, суки серые, выше этого!

Кто же, интересно, растрепал на весь Лес о том, что она не может попасть в Отхори, потому что из ночи в ночь ей снится "Бестмегаломаркет"? Валеас высмеивал ее в разговорах со знакомыми кесу или Текуса невзначай обмолвилась? Не могла ведь Изабелла... Или могла, но не нарочно?..

Главное, делать вид, что все это ее не касается. Но с какой стати они к этому прицепились? У некоторых, будь то люди или кесу, случаются в жизни вещи похуже "Бестмегаломаркета", однако это не становится темой, которую всем хочется обсудить! Олу подмывало спросить, ну и чего здесь такого, но она опасалась, что кесу решат, будто она ищет ссоры, а потом вернулась запропастившаяся куда-то Эвка и позвала:

— Идем. Маарсу-кьян-Ангира говорит, надо тебе подарок.

Шаманка сидела вместе с тремя другими кесу, одну из них девушка знала: княгиня Ракевшеди-кьян-Лемину, мать Эвки. Рядом лежал сложенный плащ и поверх него вырезанная из цельной кости маска с черными полированными рогами. Ола только теперь заметила, что к их заостренным концам прикреплены крохотные колокольчики. Шерсть у Маарсу-кьян-Ангира была светлее, чем у других, с пепельно-серебристой проседью. Ровесница Текусы или еще старше? Определить возраст кесу затруднительно, у них морщин не видно.

Опустившись на одно колено и приложив левую руку к сердцу, девушка поздоровалась, надеясь, что дакьёру у нее более-менее приличный, и она ничего не переврала в формуле почтительного приветствия.

— Олимпия-кьян-Вероника, ты спасла Эвендри-кьян-Ракевшеди, и я дам тебе подарок, который спасет тебя, — заговорила шаманка после долгой паузы, в течение которой смотрела на нее пронизывающим и в то же время затуманенным взглядом. — Ты подумаешь, странный подарок, но он тебе пригодится потом. Цена свободы. Благодарность вырастает из сердца, поэтому не благодари словами сейчас. Когда пригодится, ты поймешь. Когда поблагодаришь сердцем, я услышу издалека. Дай руку. Правая рука, так надо.

Того, что случилось дальше, Ола не предвидела. Она-то решила, что Маарсу-кьян-Ангира сейчас вложит ей в ладонь кесейский амулет или какую-нибудь лесную редкость... Коротко хрустнуло, руку пронзила боль — как будто в основание большого пальца воткнули нож.

Бинт у нее с собой был, Изабелла с Текусой приучили: куда бы ни пошла, бери с собой аптечку первой помощи, не тебе пригодится, так кому-нибудь другому. Шаманка сделала ей фиксирующую повязку, а Эвка и еще две кесу проводили до Кармака. Добираться лесом до Шурупа, как она предполагала вначале, на три-четыре часа дольше, а через Кармак следующий зверопоезд пройдет завтра утром, на нем она и уедет.

В местной больнице сказали, что перелом "хороший" — поперечный надлом без смещения, сосуды и нервы не повреждены. Ходить с гипсом придется три-четыре недели.

— Хотите побыстрее, езжайте на Манару и найдите там Валеаса Мерсмона, лесного колдуна. Уже через неделю можно будет снимать, как раз до праздников заживет. И возьмет он недорого, по своим возможностям заплатите.

Ола не стала говорить, что она думает о совете доброй докторши. Валеас ее ждет не дождется... Сначала руку вылечит, потом сплавит вместо себя на склад. Должно быть, на лице у нее что-то такое отразилось, потому что врач добавила, устало протирая очки:

— Да не бойтесь, я к нему сколько посылала, еще никто из девушек не жаловались. По возможностям — я имею в виду, по деньгам. Если можете заплатить немного, он и возьмет с вас немного, только не пытайтесь его обмануть, он менталист. Про него всякое болтают, но он не из тех, которые сразу лезут под юбку.

Ола про себя хмыкнула. Насчет этого она давно в курсе. Поначалу было досадно, что такой парень — и не для нее, но потом решила: ну и к лучшему. Когда такой, как Валеас, проявляет к тебе интерес, впору не радоваться, а бежать подальше, на другой архипелаг или даже в другое измерение, если порталы работают. Так что пусть он будет проблемой для мальчиков вроде Франца, а мы, девочки, будем любить таких, как Николай Коваль.

Соврала докторше, что подумает об этом и, может, так и сделает, но сейчас ей надо в Дубаву, ее там ждут, уже потеряли.

Переночевала в привокзальной гостинице. Как обычно, настроилась побывать в Отхори, как обычно, ничего не получилось.

Впрочем, ее нынешний сон о "Бестмегаломаркете" отличался от предыдущих. Люди в этих снах — безликая массовка, их там как будто много, и в то же время их присутствие еле обозначено, контурный набросок толпы на дизайнерском эскизе, а в этот раз там была посетительница, которая выделялась на общем фоне, словно неведомый дизайнер обвел ее маркером. То ли звезда шоу-бизнеса, то ли топ-модель, то ли жена миллионера. Она была ослепительно красива и чертами лица напоминала Изабеллу. Длинные платиновые волосы, маленькое красное платье в алмазных блестках, гламурные туфли на золотых шпильках. Она увлеченно рылась на выносном стеллаже возле магазинчика под вывеской "Распродажа домашних мелочей с мегаскидкой", но, заметив несущуюся сломя голову хозяйку этого гребаного сновидения, повернулась и радостно крикнула:

— Ола! Ты тоже здесь?! Иди сюда, посмотри, какую красоту я нашла!

Она выглядела счастливой, так и сияла. В одной руке ядовито-зеленый вантуз для унитаза, украшенный мячиком-смайлом на пружинке, в другой одноразовый говнотермос из тех, которые держат температуру от силы час, зато с броской голографической картинкой из какого-то мульта.

— Смотри, какие замечательные вещи!

Ола целеустремленно промчалась мимо: еще чуть-чуть, и она не успеет, портал схлопнется, тогда она не попадет на Долгую Землю...

— Ола, ты куда?! — донесся растерянный возглас.

Проснувшись, попыталась вспомнить, кто же ей приснился: осталось впечатление чего-то знакомого, но в реале она совершенно точно эту красотку не видела. Чья-то сетевая аватарка? Здесь не проверишь.

Выкинув из головы эту дребедень, Ола села на заскрипевшей кровати. Перебинтованная кисть опухла, но не болела, блокировку она поставила еще вчера. Главное, не забывать о том, что травмированную конечность надо беречь.

За окном занимался серенький рассвет, а ее сейчас ждет увлекательный квест под названием "Почисти зубы левой рукой". Никогда не пробовала, хотя психологи рекомендуют, самое время попрактиковаться.

В Дубаве Ола остановилась в гостинице "Вино и веер". Полчаса ходьбы до Стрекозиной улицы, которая зимой превратится в улицу Самоходных Санок.

Окно ее номера выходило в тихий переулок с домами из потемневшего кирпича. На балкончиках шевелилась на ветру блестящая мишура и трепетали гирлянды флажков, на оконных решетках висели елочные игрушки, вдоль тротуара цвела сирень. А чего бы ей не цвести под Новый год — это же Долгая Земля!

В цоколе гостиницы располагался магазинчик коллекционных вин, и веера здесь тоже были — в вестибюле, в коридорах, в номерах: громадные, расписные, большей частью выцветшие, но это только добавляло им антикварного шику.

У Олы над кроватью висел обветшалый веер в серебристо-серых тонах, похожий на крыло ночной бабочки. Когда она его потрогала, послышался деликатный шорох. То ли перекидник туда забился, то ли там обосновались клипчики, которых на первый взгляд можно принять за россыпь темных пуговиц.

За минувший год она отвыкла бояться насекомых и другую мелкую живность Долгой Земли: она же лесная, а лесные могут им приказывать. Вначале хотела выгнать из номера всю фауну, но передумала. Если к ней заберется грабитель или насильник, она в два счета натравит на него тех, кто прячется по щелкам и за старой гостиничной мебелью.

Битый час ушел на мытье головы левой рукой и переодевание. На это время она сняла блокировку, чтобы ненароком не сделать хуже, и сломанный палец невыносимо разболелся. Ныла вся кисть, хотя рентген показал, что там нет других повреждений, кроме единственной поперечной трещины. Шаманка сказала, это цена свободы. От чего же спасет ее эта травма? И узнает ли она, что это случилось, когда оно случится — или ничего не заметит, потому что возможная неприятность пройдет стороной?

Год назад Ола побывала в Дубаве на экскурсии, еще не зная, что останется здесь насовсем. Этот город тогда показался ей немножко ненастоящим, словно тридэшный видеоролик с эффектом присутствия. Вычурные кованые кружева фонарей и оконных решеток. Улицы вымощены малахитом — хотя на самом деле не малахитом, а местным зеленоватым камнем с похожими разводами, который добывают в Магаранских горах. Тут кариатида подпирает лепной балкончик, на котором растет лук в деревянном ящике и сохнут наволочки, там на углу крыши примостилась горгулья в обнимку с гипсовой вазой — ухмыляется, точно сейчас столкнет эту вазу на головы прохожим. Десятиметровая бронзовая статуя Трансматери на площади перед офисом Трансматериковой компании: у них своя собственная богиня дальних дорог, и не поймешь, это всего лишь корпоративная игра или они всерьез ей поклоняются — как будто и то, и другое сразу. Дом с готическими стрельчатыми окнами на облезлом фасаде — как гласит табличка с перечеркнутым медузником, Управление противодействия воздушной фауне, а напротив сплошной оскал стекла и стальной арматуры — Управление зверотранспортных сообщений. На резном киоске "Мороженое" рядом с рекламой нового сорта эскимо висит плакат с монструозными тварями и номером телефона Санитарной службы: "Увидел — звони!" Из столпотворения крыш торчит то труба котельной, то изящная башенка. Да еще яблони, которые на одних улицах цветут, а на других плодоносят. С вишнями, абрикосами, инжиром, черемухой, каштанами та же картина, но Ола год назад могла распознать только яблоню, все остальное для нее находилось в категории "какое-то дерево". И в придачу медузники в сумеречном лиловеющем небе после захода солнца, и кое-где на крышах решетчатые беседки с гирляндами лампочек: для вечерних чаепитий, не омраченных контактами с медузниками. Город-фантасмагория, не может быть наяву такого города.