Надежда поднялась с кровати, а на Андрея глянула с лёгким недовольством.
— Перестал бы ты пить. Сам запутался в своих рассуждениях.
— Да ничего подобного! — крикнул Жданов ей в спину. Надежда ушла в ванную, но дверь за собой не закрыла. — Любовь и брак — вещи разные, — продолжал Андрей. — Нельзя жениться на любимой, разочарование будет убийственным. Жениться нужно с трезвой головой и холодным сердцем, — налил себе виски и вернул бутылку на тумбочку, поболтал в бокале оставшиеся кусочки льда, — нужно всё хорошенько взвесить и проанализировать. Составить бизнес-план, чёрт возьми! И если ничего не получилось, то просто разойтись в разные стороны и начать сначала, без потерь и мучений.
Надя показалась в дверях ванной, закручивала волосы в комель на затылке, а на Андрея взглянула насмешливо.
— Что ты разошёлся?
— Да ничего, — обиженно буркнул он. — Ну, признайся, я ведь прав. Быт убивает любовь... вообще всё хорошее убивает. Взять хотя бы нас с Кирой. Как всё красиво начиналось! Букеты-конфеты, всеобщий восторг при виде "такой красивой пары", секс под луной...
— Секс под луной? — заинтересованно переспросила Ткачук.
Жданов махнул на неё рукой.
— Не строй из себя невинность. Но если тебе так больше нравится, могу сказать — прогулки под луной, но сути это не меняет. — Сделал жадный глоток. — Потом позабытая у неё футболка, которую ты находишь в её шкафу выстиранной и выглаженной. Затем ты сам привозишь и оставляешь у неё пару рубашек и костюм... просто так, чтобы облегчить себе жизнь, чтобы не вставать с утра раннего и не ехать к себе домой — переодеваться. Конечно, ведь намного приятнее проснуться попозже, в постели любимой девушки и вместо того, чтобы куда-то ехать, заняться чем-то более приятным. И тогда — когда ты счастлив и тебе легко, когда рядом с тобой самая лучшая женщина на свете, — кажется, что так будет всегда, и не понимаешь, что тебя уже затягивает в это болото. Медленно, но верно, каждый день...
Он заговорил каким-то страшным шёпотом, причём язык уже начал заплетаться, и Надежда не сдержала улыбки. Речи были серьёзные, а вот Жданов — смешной. Её улыбку Андрей не заметил и продолжил говорить с таким видом, словно глаза ей на жизнь открывал, да и самому себе кстати.
— И вот свершилось — вы живёте вместе! Или почти живёте, разница небольшая. Всё происходит настолько быстро, что прежде чем вы принимаете какое-то решение, для всех вокруг — вы почти женаты. И все вокруг только и говорят, что это "почти" нужно устранить как можно скорее. Вас никто не спрашивает. Главное — надо! Чтобы всё было правильно. А женщины — существа довольно странные...
— Да ты что?
— Да, да! На них слово "свадьба", как гипноз действует. Только скажешь — свадьба, а они себя уже глубоко замужними чувствуют!
Надя рассмеялась, правда, прежде с глаз Жданова скрылась.
— И начинается: "Милый, что тебе приготовить на ужин?", "Почему ты опаздываешь? Я же готовила, старалась, а у тебя никакой благодарности!", "Ты меня совсем не любишь!", "Чем ты занимался без меня?", "О чём ты думаешь? Обо мне? А если не обо мне, то о ком? У тебя кто-то появился?". И это изо дня в день и вы вместе тонете в этой бытовухе и сделать ничего нельзя — только горько и обидно. И твоя идеальная женщина, которая ещё совсем недавно казалась тебе уникальной, особенной, превращается в стервозную зануду и тебе всё реже удаётся рассмотреть в ней прежнюю заводную и лёгкую девчонку. Разочарование? Полнейшее! Где тут любовь? — Надя как раз вышла из ванной, и Жданов посмотрел на неё с ликованием. — Вот я и говорю, что нельзя жениться по любви, чтобы эту самую любовь быт не убил.
Надежда сложила руки на груди и поглядела на него с задумчивостью.
— Если тебя настолько раздражает быт рядом с любимым человеком, то, что будет рядом с чужим... практически чужим и незнакомым?
— Почему с чужим? Для брака достаточно симпатии и взаимопонимания. И если человек тебе не противен, с ним вполне можно жить. Зато разочарования можно будет избежать, понимаешь? Проблемы не исчезнут, но будет не так обидно. К проблемам, именно к бытовым, люди будут готовы заранее, будут изначально готовы решать их совместно. — Андрей улыбнулся пьяноватой улыбкой. — Вот мы с тобой вполне могли бы пожениться.
Она отрицательно покачала головой.
— Не могли бы. Я под твою теорию трезвомыслящих и невлюблённых не попадаю.
В первый момент он удивился, а после рассмеялся.
— Ах вот оно что!.. А я тебя предупреждал — не надо в меня влюбляться!
Надя подошла к постели и отняла у Жданова стакан.
— Хватит пить. Возвращаться в Москву нужно на трезвую голову. А не с похмелья. Ложись спать.
Он лёг, натянул на себя одеяло, а рука, как бы сама собой, скользнула под подол женского халатика. Погладил Надежду по ноге и сказал:
— Ты хорошая.
— Как мило, что ты заметил, — усмехнулась она и отпила из его бокала.
— Жалко, что влюбилась, а то бы я на тебе непременно женился.
Она мягко рассмеялась.
— Я бы сама за тебя не пошла.
— Почему? — удивился Жданов.
— Потому что ты слишком много пьёшь, а ещё больше думаешь.
— Да, проблема... — проговорил Андрей, закрывая глаза. — Хотя, пить-то я брошу, а вот думать...
— Да, это на самом деле проблема, — согласилась Надежда и бутылку с тумбочки на всякий случай забрала.
Следующее утро началось с таблетки обезболивающего и извинений.
— Что я тебе наговорил вчера? — спросил Жданов, виновато посмотрев.
— Много чего, — улыбнулась Надя, — но суть я уловила. Доброе утро.
— Доброе...
Андрей потёр лицо и болезненно поморщился.
— Забудь всё. Пьяный бред.
— Если бы это был просто пьяный бред, я бы и не переживала. Но, боюсь, что ты всерьёз.
Жданов пожал плечами, подошёл к холодильнику и достал графин с соком.
— Может быть... Не знаю.
— Я сделала тебе тосты с маслом, садись за стол... Твои рассуждения во многом верны, Андрей. Вот только одно "но".
— Какое же?
Он сел за стол, оглядел его и к себе прислушался — есть или не есть? Организм, несмотря на похмельную дурноту, отозвался голодным урчанием в желудке. Жданов придвинул к себе тарелку с тостами, а Надя налила ему полный стакан грейпфрутового сока.
— Выпей. Я специально выжала, отлично помогает.
Жданов благодарно кивнул, залпом выпил и на девушку глянул в ожидании.
— Так что?
Она присела напротив и налила себе кофе.
— Брак и семья — это большая ответственность, Андрюш. Любой брак, даже по расчёту. И ты должен эту ответственность чувствовать. Если не за сохранение вашей любви, то хотя бы за человека, который рядом с тобой. А ты этой самой ответственности боишься. Вот если бы не боялся, глядишь, всё сложилось бы по-другому.
Жданов прожевал, налил себе ещё сока, а сам обдумывал её слова.
— Ответственность, — наконец проговорил он. — Я за себя не всегда отвечаю, а тут кто-то другой...
— Вот об этом я и говорю. Налить тебе кофе?
Андрей кивнул.
Надя была права — ответственности ему не хватало. Именно поэтому отец не доверил ему управление компанией, именно поэтому его бросила Кира и именно поэтому ему сейчас настолько плохо. И снова во всём виноват он сам.
Вид он имел помятый, Жданов и сам это знал. Но когда Малиновский фыркнул при виде его, почувствовал раздражение. Обязательно демонстрировать своё веселье?
— Ты пил, что ли?
— Так заметно?
Ромка пожал плечами, потом указал на свою щёку.
— Что? — не понял Андрей.
— На щеке...
— Что? — свирепел Жданов.
Малиновский посмотрел устало.
— Помада на щеке. Палыч, у тебя голова болит? Взгляд ненормальный и соображаешь с трудом.
Андрей потёр себя ладонью по щеке и не ответил.
Надя в аэропорт никогда не ездила. Прощались они по обыкновению у неё дома и уже за порогом её квартиры, Андрей начинал чувствовать себя легко и свободно. Всё-таки жалко, что она... того... влюбилась, в смысле. Более мудрой женщины он в своей жизни не встречал. И жалко, что Кира на неё не похожа, со своей ревностью и дотошностью. А может, наплевать на всё и жениться?
Кира с ума сойдёт.
Или не сойдёт?
Устроившись в самолёте, Андрей попросил себе воды. Ромка покосился на него и тут же отвернулся. А потом всё же спросил:
— А ты по какому поводу напился?
— А мне теперь повод нужен? — попытался пошутить Андрей. — Однако.
— Да ладно тебе, что ты ёрничаешь?
Жданов взял у стюардессы стакан, сделал несколько глотков.
— Не ёрничаю... Не пил давно, а вчера начал и остановиться не смог.
Ромка смотрел странно, с прищуром. Андрей разозлился.
— Ну что ещё?
— Ничего... Просто я подумал, что ты по поводу пил.
— Какому ещё поводу? У нас опять повод появился?
— Для кого как, — туманно ответил Ромка.
— Я тебя убью сейчас, — пообещал Андрей и угрожающе сдвинул брови.
— Правда, не знаешь?
— Ничего не знаю.
Малиновский заметно томился и молчал. И Андрей молчал, только взглядом того сверлил, и прикидывал, с каким бы удовольствием он друга бы сейчас взял за шкирку и встряхнул хорошенько.
— Странно, что тебе не позвонили... я думал, Маргарита скажет. В общем, они свадьбу перенесли.
Жданов подумал, потом кивнул.
— Я рад. А какое мне до этого дело?
Ромка взорвался.
— Откуда я знаю — есть тебе дело или нет? Я стараюсь деликатно, а ты!..
— Ну, перенесли свадьбу и что? Будет у них шоу на всю Москву!..
— Они через две недели женятся. А потом сразу улетают в Италию.
— Через две недели? — переспросил Жданов, а сердце вдруг скакнуло и замерло. — Почему?
— Вот этого мне не доложили, извини. Что знаю, то и говорю.
Для того, чтобы перенести свадьбу, нужен веский повод, разве нет?
Об этом Андрей думал весь полёт. И не понимал, зачем это нужно делать, свадьбу переносить, в смысле. Кира всегда знала, какая у неё будет свадьба. И Андрей это знал наизусть, потому что она частенько ему об этом рассказывала. С такими подробностями, как будто замуж выходила уже раза три точно. Знала, какие "были" цветы, какая "играла" музыка, где "праздновали". Жданов неизменно поражался её фантазии, но мечтать никогда не мешал. Она с самого детства мечтала выйти замуж. А вот теперь оказывается, что шоу не будет. Его отменили. И повод для этого должен быть серьёзный.
Когда получали багаж, Андрей не выдержал и у Ромки переспросил. О поводе, то бишь.
— Я же сказал — они уезжают в Италию. Слышал про новый бизнес Минаева?
— Краем уха.
Малиновский махнул рукой.
— Ну и не надо... зачем нам чужой бизнес? Со своим бы разобраться. Кстати, Наденька тебя на путь истинный не наставила?
— В смысле?
— Может, ты прекратишь дурью страдать и домой вернёшься?
Андрей промолчал. Они вышли из здания аэропорта и направились к стоянке, где их ждала машина компании.
— Палыч, — напомнил Ромка о себе спустя несколько минут.
— Наверное, вернусь. Ничего всё равно не меняется и что мне там дальше делать — не ясно.
— Слава богу! Одумался.
Жданов кивнул, подтверждая собственные слова.
— Вернусь. Но только через две недели.
Малиновский даже остановился и настороженно посмотрел.
— Почему?
— А пусть она уедет. Не хочу, чтобы знала, что у меня и это не получилось. Для неё — у меня всё в порядке.
— Андрюх, а может... попытаешься с ней помириться? Пообещай чего-нибудь. Зачем так мучиться?
— Ничего я ей обещать не буду. Всё кончено.
Сказал, как отрезал.
Сначала пришлось заехать в "Зималетто", отец ждал отчёта, хотя бы пока на словах. С работы вызвал такси и поехал домой. Голова после перелёта ещё сильнее разболелась, и хотелось только одного — лечь спать. Уже поднимаясь на этаж, вспомнил о сгоревшей неделю назад яичнице, вони и грязной плите, и от этих воспоминаний даже замутило. Как представил, как сейчас войдёт в квартиру, всё это увидит, а вдруг ещё и унюхает...
Кухня сияла чистотой. Причём не только плита, но и вся кухня — и стол, и шкафы, и окно, — выглядели подозрительно чистенькими. Андрей с недоумением огляделся. Увидел сковороду, тоже имевшую щегольской вид, даже в руки её взял и покрутил, рассматривая.
— Чудеса, — пробормотал он, ставя сковороду на прежнее место.
Отдёрнул занавеску, хотел окно открыть, но увидел на подоконнике книгу и переключил своё внимание на неё. Пролистал, даже не из интереса, а просто машинально, полюбовался на французские слова и буквы и закрыл учебник. Снова оглядел чистую кухню.
— Надо сказать девочке "спасибо", — решил он. — И цветы купить... А лучше конфет. — Зевнул и потянулся. — Маленькие любят сладкое...
"""
— Мама, ты не видела мой учебник?
— Французский который?
— Да... по французскому. Видела?
Елена Александровна отрицательно покачала головой. Аккуратно сложила плед и убрала его в шифоньер. Посмотрела на дочь, которая осматривала полки книжного шкафа и всё больше хмурилась. Пока Катя была занята и в её сторону не смотрела, Елена Александровна аккуратно приподняла стопку белья, из-под которого виднелось нечто неожиданно яркое. Под белыми маечками лежало нижнее бельё. Очень красивое, Елена Александровна Пушкарёва никогда такого раньше не видела и уж тем более не ожидала обнаружить подобное в вещах своей дочери. Тонкое кружево, как паутинка, нежно-лилового цвета и наверняка дорогое. Смотрела всего пару секунд, но и этого хватило, чтобы в душе поселилась тревога. Дверцу шифоньера прикрыла и на дочь взглянула уже по-другому, более пристально.
— Ты теперь красишься?
— Что? — Катя обернулась и посмотрела растерянно.
— Просто заметила, что ты теперь красишься каждый день. Появился повод?
Катя от матери отвернулась под предлогом поиска учебника и очень понадеялась, что покраснела не сильно.
— Просто пытаюсь поменять свою жизнь. Я же тебе говорила, мама, — чтобы устроиться на работу, мало иметь диплом. Надо соответствовать... и так далее.
— Соответствовать, значит. И наносить макияж каждый день?
— Я же осторожно. — Катя заставила себя улыбнуться. — В рамках дресс-кода.
— В рамках чего?
Катя начала рассказывать матери про дресс-код, надеясь, что та перестанет смотреть на неё с подозрением. Когда закончила, посмотрела, полагая, что мама успокоилась и теперь уйдёт, но Елена Александровна присела на диван и запечалилась.
— Зачем ты меня обманываешь?
— Я не обманываю, мама. Нам даже на семинаре рассказывали об этом.
— Я не о дресс-коде или как он там называется. Я о тебе. Ты что, влюбилась?
Катя выдержала паузу, потом нервно передёрнула плечами.
— Почему ты спрашиваешь?
— Потому что вижу, что с тобой что-то происходит. Ты то счастливая ходишь, вокруг ничего не замечаешь, то грустная какая-то, и также ничего не замечаешь. Может, расскажешь?
— Мама, ты зря волнуешься. И рассказывать мне абсолютно нечего.
— Ты уверена?
Катя кивнула. Отдёрнула занавеску, хотела сесть на подоконник, мельком глянула вниз и на пару секунд застыла.
— Он вернулся...
