Град злой

'Чародейка! — опять мелькнуло в у майора в голове. — Голосом верёвки из людей вить может!'

— Васенька, сынок, — обратилась княгиня к сыну. — А тебе, верно, надо к учителю идти. Отец Игнатий уже давненько ждет.

Юный князь и не пытался перечить матери, сполз со своего трона, поклонился старшим и вышел в неприметную дверь за троном.

'Вот ведь, а я-то не разглядел! — подосадовал на себя Демин. — Мог бы и предположить, что 'тронный' зал ни один дурак не сделает с одной дверью! А коли еще есть? Ну-ка, ну-ка...'

Женщина, меж тем, встала, плавной поступью приблизилась к майору, так что он ощутил запах её тела — ароматы неведомых трав. Заглянула снизу-вверх в глаза.

— Я не знаю, князь ли ты... — в этот раз слова её были сама серьёзность; ни ласки, ни команды Демин в них не ощутил. — Но ты не князь Гаврила. Того встречала я не раз... И даже целовала троекратно, по нашему обычаю.

— Я не князь Гавриил... — молвил майор сдавленно, глухо. — Но для твоего блага и ради твоего сына я им буду! И ты должна мне помочь, иначе...

— Что?! — вскинулась женщина.— Что, иначе? Почему замолчал?

— Иначе вы все умрёте!— спокойно добавил Демин. — Через два месяца у стен Козельска будет целый тумен монголов.

— Откуда тебе это известно?

— От пленных, княгиня. Они в один голос твердят об этом, — соврал майор, и его ложь осталась незамеченной.

Княгиня вздрогнула.

— Тумен... Но это же много!

— Слишком много. И никто не придёт тебе на помощь. Я — твоя последняя надежда, княгиня! И взамен на молчание попрошу только одно: дозволь все приготовления к обороне взять на себя.

— И всего-то? — усмехнулась женщина. — Город к обороне подготовишь, а может, татар разобьешь?

— Разбить — не разобью, — не стал лукавить майор. — Много их, чересчур. А у нас сил — с гулькин хрен.

— С гулькин хрен? Как это так? — не поняла Феодосия.

Подумав, хмыкнула:

— Кажется, догадалась. Это, вроде бы, маловато будет...

— Вот-вот, совсем маловато, супротив всей Орды монгольской, — радостно выдохнул Демин, коря себя за вырвавшийся анахронизм. — Разбить — не разобью, но город твой от монголов спасу!

— Спасешь... — вдумчиво проговорила хозяйка, не сводя глаз с майора. — Ладно, поверю... Ну, а коли спасешь, так потом что? Злата-серебра у меня нет. Что за спасение стребуешь?

— Ничего, — честно сказал майор. — Город от ворогов спасу, а потом уйду. И я уйду, и друзья мои уйдут. Вот, дружину я тебе оставлю. Кто жив останется...

Демин не винил княгиню в недоверии. Сам, окажись на ее месте, не поверил бы: ишь ты, является такой... хрен с бугра, с дружиной, обещает город от врага отстоять, а за работу ничего не просит. Так не бывает.

— Кто ты? — спросила княгиня, пристально посмотрев в глаза Демина. — Почто пришел?

Майор слегка улыбнулся. Получилось, не так, как у Морошкина (у этого-то, с его психологическими 'вывертами' всякое лыко в строку, а не то, что улыбка), но тоже неплохо — улыбка смертельно усталого человека, которому уже ничего не нужно. А может, Демин и не пытался что-то там изобразить, а все получилось само-собой? Все-таки, порядочное время провел бок о бок со своими предками.

— Скажешь, от поганых пришел нас спасать? — настаивала княгиня. — И не нужно тебе ничего, окромя славы ратной? И стол княжеский не нужен? Н-ну, говори, а не то... — она притопнула ножкой, обутой в сапожок.

Будь Демин помоложе, годков так на десять, точно б залюбовался гневом молодой и красивой женщины ('Ох ты, уже и красивой кажется?'), но сейчас он не мог позволить себе такой роскоши. Лжекнязь углядел небольшую дверцу, слегка приоткрытую. На дверце наличествовал откинутый запор.

'Ишь, византийские хитрецы!' — усмехнулся про себя майор и, не мудрствуя лукаво, шагнул к дверце, водрузив запор в пазы.

— Хитер, — усмехнулась Феодосия.

— А то! — хмыкнул довольный майор. — Умная ты ... — он замешкался с определением — баба сказать, язык не повернется, а женщина — не поймет, но нашелся:

-... княгинюшка. Много там у тебя сидит?

— Двое, — не стала скрывать Феодосия.

— Всего-то? — скривился Демин. — Не густо.

— На тебя хватит, — махнула рукой княгиня.

Демину развеселился. Он давно уже вышел из возраста кому-то и что-то доказывать, прошли те времена бесшабашной молодости. У него не было ни коричневых, ни черных поясов, он давно не выступал на соревнованиях (за исключением ведомственных, но тут уж его никто не спрашивал). Лишь знал, что разделает двух-трех мастеров спорта по карате и по кикбоксингу вместе взятых.

Сам всегда учил подчиненных: если есть возможность уйти от драки — сделай это. А тут повелся как мальчишка! Эх, женщины, что же вы с нами делаете!

— Открывай, — кивнул майор на дверцу.

— Зачем? — откровенно удивилась княгиня.

— Ну, ты же сама хотела...

— Чего я хотела? — не поняла женщина. Или, сделал вид, что не поняла. — Охранники мои там сидят. Так и пусть сидят.

— Ну, а кто же мне угрожать начал? — подбочинился Демин. — Мол, говори, а не то...

— А что делать, князь Гавриил? Время такое. А коли бы ты меня зарезать решил? А я вдова бедная, сын без отца растет. А сын-то не просто сын, а князь! Вот и решила...

— На меня бы тут напали, а люди мои?

— А что люди? — пожала княгиня плечиками. — Бояр бы твоих прямо в сенях порезали, а ратников... Думаешь, без воевод своих они много навоюют? А мне оружные люди сгодятся. Говоришь, город спасешь? Что ж... С такой дружиной, может и спасем... Только, — вздохнула Феодосия, — много вас чересчур, не прокормить всех. Ну да нечто, по дворам рассую, народ прокормит.

Демин не стал обижаться на женщину. С каких таких рыжиков она должна ему верить? И уже начал успокаиваться, думая, что бы такое еще сказать, как Феодосия вымолвила:

— Жаль токмо ковров будет...

'Ковров?' — не понял вначале майор, а когда дошло — о каких коврах речь, княгиня уже мелкими шажочками дошла до дверки, откинула запор и звонко хлопнула в ладоши.

Феодосию едва не снесло от толчка откинувшейся дверцы. Два костолома, верно, уже изнывшие от ожидания, утробно зарычали и кинулись на Демина... Но, как кинулись, так и остановились, а звуки двух выстрелов с глушителем, были погашены их же собственным топотом и рыканьем. Горе-телохранители медленно сползли наземь, пачкая кровью дорогие персидские ковры, невесть каким образом попавшие в захудалый городишко.

Майор прислушался. Бревенчатые стены, тяжелая дверь, из-за которой едва слышно доносился шум и совсем уж тихое — пух-пух-пух... Если не знаешь, так и не догадаешься. Не убирая пистолет, открыл дверцу пошире — не сидит ли там кто-то еще? Чисто.

Посмотрел на хозяйку — не выкинет ли какую пакость, но та стояла, обратившись в соляной столб. Ладно, с ней потом разберёмся. Выглянул в 'предбанник', там уже все закончилось, не начавшись толком. Ситуацию они с парнями прокачивали заранее и приготовились к такой реакции. Сперва была мыслишка поучить дураков, но в живых оставить, а потом передумали. Нет, надо преподать урок. Одно плохо — потолки низкие, вытяжки никакой. А порох хоть и высокого качества, но дыму столько, что глаза режет...

Свешников и Морошкин, на всякий случай держали на прицеле двери в трапезную, а Павленко с Водневым сосредоточенно переворачивали тела.

— Вы чего это? — удивился майор. — Трофеи собираете?

— Да этого, как его? Хмыря смотрим... — буркнул Воднев. — Егорий, что ли? Щас, грит бояре в трапезную пойдем, а сам стоит, ждет чего-то. К двери ухо приложил, что локатор. Ждал-ждал, а потом орет: 'В ножи их!'

— Вот он, — радостно выкрикнул Павленко, обнаружив-таки боярина. Перевернув предателя (хотя, почему предателя, кого он предал?) лицом вверх, разочарованно протянул:

— Смотри-ка ты, жив! Пуля в крест нательный попала, а он у него как вериги... Если внутреннего кровоизлияния нет, очухается.

— И кто же стрелял? — ехидно поинтересовался майор.

Вопрос был риторический. Все тела — сколько их тут? Семь штук, имели аккуратные дырочки чуть повыше глаз, а этот целехонький. Повернулся к историку, укоризненно покачал головой:

— Михалыч... боярин, мать твою! Сколько раз говорил — в голову надо бить, а не в корпус.

— Лопухнулся, — грустно вздохнул Свешников. — Решил, что и так сойдет. Броника-то на нем нет и кольчуги.

— Ну, Алексей Михайлович, — скривился Морошкин. — Сам знаешь, что может быть и кольчуга скрытого ношения и еще что-нибудь.

Демин вздохнул. Мысленно. Будь на месте незадачливого консультанта кто из подчиненных, приказал бы сделать контрольный выстрел. Да и приказывать не надо. Принцип — каждый убирает за собой сам, еще никто не отменял. А вот Свешников может заартачиться. Самому, что ли добить? Хотя...

— Хрен с ним, пусть живет, — решил командир. — Если выживет... Может, еще пригодится. Убрать мы его всегда успеем.

— Какие дальнейшие приказания, князь Гавриил? — поинтересовался Морошкин.

— Слуг отыскать, пусть тела выносят, — пожал плечами Демин. Потом резко передумал. — Отставить! Сейчас с хозяйкой посоветуюсь.

— Может, какой-нибудь черный ход поискать? — предложил Морошкин. — В поварне, или еще где, должен быть.

— А вот мы хозяйку и спросим.

Майор, убрав оружие, затворил за собой дверь, подошел к княгине, уже начинающей приходить в себя.

— Довольна? — поинтересовался Демин.

Левой рукой ухватив Феодосию за шитый золотом ворот, правой отвесил ей пару легких пощечин. Приподняв княгиню над полом (не очень и тяжелая, однако!) потряс ее. — Довольна?!

— Отпусти! — прошипела княгиня.

Оказавшись на полу, сердито поправила одежду:

— Что ты меня как грушу трясешь? Чай, княгиня я!

И снова майор залюбовался женщиной. Нет, вы подумайте! На ее глазах убивают двух здоровых мужиков, а она о приличиях беспокоится.

— Дура ты, а не княгиня, — сказал в сердцах Демин. — В следующий раз головой думай, а не ... другим местом.

— Так прямо и скажи — головой, а не задницей, — усмехнулась княгиня.— Аль ты другое что имел в виду?

— Кхм, — прокашлялся Демин.

Вот баба! Умеет держать удар почище иного мужика.

Феодосия, потянув носом воздух, поморщилась:

— Пахнет-то... Как в худой кузнице... Что у тебя за самострел хитрый?

— Да так... — неопределенно повел головой майор. — Из далеких земель привез.

— У бояр твоих — тоже такие? — спросила княгиня, но сама же и ответила. — Такие... Вон, из передней-то как несет — дымом прокисшим, али еще чем. Нешто всех положили?

— Почти, — не стал врать майор.

— И ... — запнулась Феодосия, а голос слегка дрогнул. — И Егория тоже?

Упоминание боярина слегка покоробило Демина. Ревность? Не рановато ли?

— Люб тебе боярин?

— А вот про то, князь, не твоя печаль! — вспыхнула княгиня. — Ты мне не сват, не брат, чтобы я тебе ответ давала. Хоть и назвался мужниным братом... А грехи отпускать — у меня про то поп есть!

— Угадал, стало быть, — с пониманием кивнул майор.

Выдавив из себя легкую усмешку, сказал:

— Не печалься, жив твой Егорий. Но, врать не стану, в грудь он ушиблен. Бог даст — отлежится.

Демин внимательно следил за лицом княгини. Вспыхнет ли радость? Но та спокойно отозвалась:

— Один у меня боярин-то, других-то нет. Ну, а дале, что делать станешь?

— Я же тебе сказал — Козельск спасать. Сколько еще надобно людей твоих порешить, чтобы поняла? А они в бою с татарами ой, как пригодились бы!

— Так ведь на мне-то их крови нет. Ты их убил, князь, а не я.

'Ох, ну и стерва', — подумал Демин, уже слегка избавившийся от колдовского наваждения женщины. А вслух спросил:

— Может, тебе еще одну затрещину дать?

— Не надо, — неожиданно покорно сказала княгиня. — До сих пор щеки болят. Синяки будут, как я с ними на люди выйду? — Приблизившись к майору, потупила голову и чуть слышно пробормотала:

— Прости меня, князь Гавриил. Дура я... И тебе не поверила и людей зазря положила...

— А теперь, стало быть, веришь? — недоверчиво произнес майор. — С чего это вдруг?

— Если бы ты власти княжеской искал, так и меня бы убил. Где два покойника, там и третий. Дружина у тебя большая, на каждого моего воя по три твоих будет. А посадским людишкам пообещаешь город от поганых спасти — они про меня и не вспомнят. Или того проще. Меня в поруб, а сыночка Васеньку держал бы при себе, ровно князя, а сам бы вертел им, как хочешь. Князь-от, малой еще, а из-за мамки что угодно скажет и покажет...

— Дашь слово, что больше не будешь пытаться меня убить?

— Дам, — кивнула княгиня.

Оглянувшись на дверь за троном, добавила:

— Сейчас отца Игнатия кликну, чтобы клятву мою на кресте принял.

— Не надо батюшку, — покачал головой Демин. — Я тебе и так верю, без крестного целования.

— Как так? — вытаращила глаза княгиня.— Просто, на одно только слово мое поверишь? Так кто же за такое на слово верит?

— Так ты же сама говоришь — мол, княгиня я, — усмехнулся Демин. — А слово княгини дорогого стоит.

— А коли нарушу? — жарко дохнула княгиня.

— А если нарушить вздумаешь, так все одно нарушишь. Хоть так, хоть на кресте. Но коли нарушишь — так не княгиня ты, а так, баба непотребная.

— Эх, странный ты князь... — задумчиво произнесла Феодосия. — Какой-то, не такой. На слово веришь, да и ...

— Что — и? — заинтересовался Демин. — Что я еще не сделал? Или не то сделал?

— Меня не сильничаешь, — потупившись, сказала Феодосия.

— А надо? Хм... Ну, если надо...

От этих слов княгиня аж отпрыгнула. Вытащив откуда-то нож, угрожающе махнула клинком.

— Только попробуй, кишки выпущу!

— Добро, — кивнул майор. — Смотри, как я умею в ладоши хлопать...

Хлопок и, лезвие оказалось зажато между ладонями, легкий поворот и обезоруженная Феодосия ошалело смотрела на Демина, завладевшего ее оружием.

Не удержавшись, майор притянул к себе женщину и, крепко-крепко поцеловал в губы. А Феодосия, вроде бы не противилась. И, неизвестно, чем все закончилось, если бы снаружи не раздался стук в дверь, а слегка ироничный голос Морошкина не произнес:

— Так, какие указания личному составу, князь-батюшка?

Глава 10

Баньку устроили на славу, всё как положено: жар такой, что волосы загорятся, ушаты с душистыми замоченными вениками из берёзы, в холодном пребаннике изумительный на вкус напиток, в котором сразу и не угадаешь хлебный квас.

— Может, медку, князь пожелает?

Патоки в словах служки хватило бы на целую кондитерскую фабрику. Ну да, сервис поставлен на высшем уровне, особенно в свете недавних событий.

Слухи об их подвигах разлетелись по всему городу. Местные быстро сообразили: свяжешься с такими — себе дороже выйдет!

'Князь' отрицательно замотал головой. Здешний медок-сбитень коварная штука, похлеще молодого вина. Вроде выпил всего ничего, да потом с места не встанешь: ноги, будто к земле прирастут.

В баню договорились идти двумя заходами: сначала Демин с Морошкиным, потом остальные, которые покуда держали ухо востро. Заключённое с Феодосией перемирие было слишком зыбким, чтобы безоговорочно доверять княгине и её окружение. Ну и от проявления случайной инициативы никто не застрахован. Вдруг кому в голову пустую чугунную заглянет мыслишка разобраться с незваными гостями, покуда те здоровье поправляют народными методами. Достаточно вспомнить княгиню... Ольгу, кажется, которая личную баньку не пожалела, спалив до головёшек неугодных ея княжескому величеству персон.