Девяносто девятый мир

Лука долго молчал, снося старый фундамент мировоззрения и возводя новый. Теранту он поверил безоговорочно, интуитивно, а интуиция ему от Эска досталась высочайшая. У него остался только один вопрос:

— А как ты попал сюда, Терант?

— О, а я не сказал? Видишь ли, преступникам не место на блаженной и благословенной земле ракантов.

Глава 8

С лежанки Теранта давно раздавалось мерное дыхание спящего человека, а Лука все не мог уснуть. Наследие Эск'Онегута — знания и опыт странника — затаилось на задворках сознания и проявлялось только в нужный момент и крайне малыми дозами. Как, например, с теми новыми словами, которые мальчик услышал от кхара.

Поэтому то, что рассказал Терант, потрясло Луку, и он ещё долго пытался представить, что это за мир, в котором нет голодных и больных. Самодвижущиеся повозки и сияющая кожа ракантов, о которых живописал кхар, казались ему намного менее удивительным, чем отсутствие голода и болезней.

— Вы, съяры, живете в выгребной яме человечества, — сказал Терант. — И все хорошее, что есть у ваших власть имущих и знати — обычная контрабанда нашего хлама, собранного на помойке.

'Какой долгий день! — подумал Лука. — И сколько всего произошло! Ещё утром я был парализованным калекой и мечтал о корке хлеба. Потом вдруг умер, воскрес и научился ходить! А теперь я в клетке с пришельцем кхаром и узнал о мире больше, чем за всю жизнь! А утром будет суд за то, что я сломал ключицу Кариму! Удивительно!'

О том, что произойдёт после суда, он легкомысленно не волновался. Что бы с ним ни случилось в дальнейшем, хуже того, что было, уже не станет.

Он снова попытался уснуть, поворочался с боку на бок, наслаждаясь каждым движением только обретённого тела. Одна только возможность легко, просто протянув руку, почесаться, приводила его в радостное изумление.

Молодая кровь и энергия, перелитая Терантом, бурлили. Лука вскочил и стал мерять шагами камеру. Что-то он упустил, но что?

Колесо!

Стоило ему вспомнить о Колесе, и перед ним снова появился текст, дублирующийся его собственным голосом в голове.

Лука'Онегут, первая жизнь.

Очки Тсоуи: 1.

Активировано право на разовое использование Колеса.

Использовать?

Лука замер, вчитываясь, а потом уверенно нажал 'Да'.

Колесо в этот раз выглядело иначе: может, потому что он был в темной камере подземелья, а может, потому что это было первое его вращение в ипостаси странника. То огромное, уходящее в звёздные просторы колесо с тысячами тысяч секторов исчезло, вместо него появилось небольшое, размером с поднос.

Оно, казалось, зависло в воздухе в метре от мальчика, а каждый его сегмент был подсвечен изнутри. Большая часть Колеса светилась чистым, безупречным белым, но встречались и узкие разноцветные сегменты, причём фиолетового среди них Лука не обнаружил, как не было и красных с золотыми. Почти везде сплошной белый и оттенки синего, сливающиеся с доминирующим цветом.

Из кладовки знаний Эска пришло понимание: уровень Колеса повышается с каждым использованием, увеличивая его возможности по изменению странника. Сначала Лука об этом пожалел, а потом успокоился — зато никаких красных секторов! В одной из жизней Эску выпала неизлечимая болезнь. Так он стал нулевым пациентом пандемии, уничтожившей цивилизацию, — заражённые были крайне агрессивны, а успокоить их можно было лишь повреждением головного мозга, что довольно непросто в мире без дистанционного оружия. Такого, как, например, в предпоследней жизни Эска.

Лука оглянулся. Терант продолжал спать, и дыхание его было все таким же размеренным. Свет Колеса не освещал ничего и существовал только в голове мальчика. Поняв это, он успокоился и, глубоко вдохнув, запустил вращение.

Стартовый зелёный сектор сменился серией белых, мелькнул бледно-голубой, а потом что-то различить стало невозможным. Колесо разогналось.

'Все-таки не очень удобно, — подумал он. — Ничего не разобрать. Вот бы крупнее сделать...'

Колесо чутко отреагировало, и его размеры увеличились раз в десять. Теперь в пестроте секторов Лука мог вычленить цвета, отличные от белого, и, кажется, мелькнул даже золотой?

Мальчик заскучал, глядя на однообразие слившихся секторов и слыша только гудение Колеса — будто шмель залетел в дом и бьётся о стены в поисках выхода на свободу, — но когда показалось, что шмелю, а вместе с ним и Луке, вечно томиться в темноте камеры, вращение замедлилось.

Проскочив массу белых секторов, один насыщенно-синий и пару голубоватых — с талантами разной силы, — указатель остановился.

Лука уставился на тоненький, сияющий золотом, сектор и не поверил своим глазам. Всплывшее окошко с результатом поверить заставило, но ждал он совсем не того.

Право на разовое использование Колеса реализовано.

Результат вращения: золотой сектор.

Награда:

— Лука'Онегут получает сверхспособность (в применении к текущему телу и миру существования) 'Метаморфизм'.

Метаморфизм? Лука Децисиму надеялся, что ему выпадет талант с какой-нибудь редкой профессией, умением, с которым можно не пропасть в Империи, но это?

Лука'Онегут, тем временем, радостно потирал руки. Вспомнилась какая-то ассоциация из земной жизни — пианино? Фортепьяно? Неважно.

Эску не довелось получить эту сверхспособность, но он видел её в действии. Умение управлять всеми процессами в теле силой мысли — это, как и красота, страшная сила! Знавал он одного когтистого странника, покрывшего свой скелет и кости редким сплавом...

Метаморфизм

Первый уровень способности.

Возможность управлять своим телом на базовом уровне: контроль температуры, расхода энергии, иммунной системы, обмена веществ, ускоренное восстановление, регенерация тканей и органов, обострённое восприятие.

Импульсивно Лука собрал ладонь в кулак и ударил в каменную стену камеры. Уже внутренне сжавшись от неминуемой вспышки боли, он захотел, чтобы его кулак стал прочнее камня. Железо прочнее камня!

Трансформация невозможна. Недостаточно железа в организме!

Приглушенный стук маленького кулака о камень сменился оглушительным воплем, разбудившим Теранта.

Глава 9

Разбитый в кровь кулак зажил за остаток ночи. Когда именно это произошло, Лука не понял. Проснувшийся Терант, совсем как отец — суровый на Арене и мягкий дома — погладил мальчика по голове:

— Не могу обещать, что все будет хорошо, но одно знаю точно: после самой темной ночи всегда наступает рассвет. Ложись спать, малой, и не думай о том, что случится завтра. Ложись спать.

Кхар не знал о Колесе, о странниках и о той награде, проверить действие которой стремился мальчик. Поняв все по-своему, он просто пытался утешить.

Лука лёг и мгновенно уснул. А теперь, проснувшись, пытался собрать воедино все отрывочные и многочисленные воспоминания вчерашнего дня.

— Как ты, малой? Хотел бы я пожелать тебе доброго утра, но... Здесь, как я понимаю, завтраками не кормят, — сказал Терант. — И верно, зачем кормить тех, кто уже сегодня будет принадлежать новому хозяину?

Лука потёр глаза, зевнул, потянулся и пожал плечами. Поесть хотя бы раз в день было за счастье. К тому же никто его кормить не обязан. Но почему бы не помечтать? Вот сейчас заслышатся шаги стражника, который подойдёт к двери их камеры и бросит сквозь прутья чёрствую корку хлеба! Это стало бы прекрасным началом нового дня!

— Двурогий! — воскликнул Терант. — Ты только посмотри на это! Почти натянул и не заметил!

Только сейчас мальчик увидел, что одна нога кхара прикована не к цепи, а к очень тонкому, тоньше нити, бесцветному поводку. Его сложно было заметить, но если обратил внимание, то уже не отведёшь взгляда — уж больно красивы редкие всполохи отражённого света. Словно поймали солнечный луч и засадили внутрь поводка.

— Знаешь, что это? — спросил кхар.

Лука покачал головой.

— Это струна. Подобные струны — то немногое, в поставках чего раканты не отказывают вашему императору. Прочнее железной цепи и легче бельевой верёвки! Это порождение Двурогого вживается в плоть, срастается с нервной системой прикованного. Рискнувший её натянуть или оборвать — безумец, чьи нервные жилы будут выдернуты из тела, а смерть наступит раньше, чем он успеет вскрикнуть.

Послышались шаги стражника и звон связки ключей. Лука встрепенулся: неужели принесли поесть?

— Лука Децисиму, на выход! Живо!

Мальчик растерянно обернулся к Теранту.

— Будь сильным, — кивнул кхар на прощание. — Помни, что говорил твой отец.

Понукаемый стражником, Лука прошёл в обратном направлении тот же путь, что и вчера, когда его привели, однако у лестницы стражник повёл его не к выходу из подземелья, а в другой коридор. Все камеры, встречавшиеся им по пути, были забиты народом. Хромые, кривые, уродливые, в язвах и струпьях — заключённые отлично вписывались в историю Теранта о генетическом отребье Империи. Присмотревшись к лицу стражника, Лука заметил, что и с ним не все в порядке — низкий лоб, бельмо на глазу...

— Че зыришь? — рявкнул страж и влепил затрещину. — Давай-давай, двигай булками, салага!

Его кривые почерневшие зубы, всегда казавшиеся Луке обычным и нормальным явлением в его мире, вдруг перестали представляться таковым. Наследие Эска вновь проявило себя с неожиданной стороны.

'Ну и урод!' — подумал мальчик, но попробовал завязать начавшееся общение.

— А что будет с ним? — спросил он.

— С кем?

— С кхаром, с которым я сидел.

— С черным? Или казнят, или выкупят, чтобы дрался на Арене.

— А кто выкупит?

— Хватит болтать, мелюзга! Вот привязался!

Стражник дал пинка, и Лука ускорил шаг, чтобы не упасть, потирая ушибленное место. Всплыл текст о полученном уроне и регенерации повреждённых мягких тканей, а через биение сердца боль ушла.

Наконец они достигли другого крыла и по лестнице поднялись на улицу. Просторный закрытый двор тюрьмы был полон зрителей, зевак и родственников тех, над кем будет вершиться суд.

Судья — скрюченный старец, едва сдерживающий желание уснуть прямо за столом, что-то прошамкал. Стоящий рядом глашатай громогласно объявил:

— Именем императора! Жизнь именуемого Рахимом Даришта объявляется собственностью Империи отныне и до конца его дней. Раб Даришта приговаривается к отработке своих многочисленных злодеяний против народа Империи на Олтонских рудниках!

Осуждённый, повязанный струнами по рукам и ногам, заревел:

— Судья — продажная тварь! Отсо...

Мгновенно образовавшаяся куча-мала вскипела на том месте, где стоял несогласный с приговором Даришта. Стража увлечённо месила бунтаря, пока тот не перестал вообще издавать какие-либо звуки. А потом два здоровенных охранника, подхватив тело за ноги, утащили его со двора.

Судья посмотрел в свои записи и снова то ли что-то прошептал, то ли просто зевнул, но глашатай встрепенулся и подал знак. Стражник пихнул Луку в спину и вытолкал в центр двора.

— Обвиняемый в нанесении телесных повреждений Кариму Ковачару несовершеннолетний Лука Децисиму приговаривается к штрафу в пятнадцать золотых! Из них семь — претензия господина Ковачара, семь — штраф в пользу Империи, и один золотой на судебные издержки! — раздался звонкий голос глашатая. — Обвиняемый! В состоянии ли ты или твоя семья уплатить штраф здесь, сейчас и в полном объёме?

— Лука! — послышался голос матери, а следом раздался ясный и чистый голос Коры. — Братишка! Сам стоит! Чудо!

— Мама! Кора! — обрадовался Лука и бросился к родным, но споткнулся о вовремя выставленную ногу стражника. В толпе засмеялись.

Судья недовольно посмотрел в ту сторону, где стояла семья Луки, и сделал знак рукой. Его мать и Кору вытащили и поставили пред мутны очи вершителя судеб.

Кора все ещё счастливо улыбалась, видя брата здоровым, а не беспомощным, как всю его жизнь.

— Имя!

— Приска Децисиму, господин судья! — едва сдерживая слезы, ответила мать. — Лука не виноват! Мой мальчик до вчерашнего дня и рукой пошевелить...

Судья чуть приподнял указательный палец, и глашатай визгливо заорал, обрывая речь Приски:

— Отвечать по существу! Женщина, ты в состоянии уплатить штраф за ублюдка?

— У меня нет таких денег, — прошептала Приска.

— Я найду! Достану! Дайте день! — Кора кинулась к судье, и тот отшатнулся.

Девочку схватили стражники, но она продолжала вырываться.

— Убрать! — скомандовал глашатай, и женщин увели, не слушая их криков и плача. — Кто из присутствующих желает приобрести четырнадцатилетнего Луку Децисиму в полную собственность сроком на пять лет?

Толпа загудела, обсуждая характеристики мальчика. Глашатай обеспокоенно оглядел толпу, наклонился к судье, выслушал и изменил условия:

— Пятнадцать лет! Кто из присутствующих желает приобрести четырнадцатилетнего Луку Децисиму в полную собственность сроком на пятнадцать лет?

Люди затихли, оглядываясь друг на друга. Раздался чей-то кашель, и поднялась рука.

— Пожалуй, я заберу его. На двадцать пять лет, если позволит господин судья...

Судья благосклонно кивнул, а Лука увидел своего будущего хозяина — сухощавого смуглого мужчину с орлиным носом. На первый взгляд Лука дал бы ему лет сорок, но потом всмотрелся в покрытое морщинами лицо, старческие пятна на руках и добавил ещё двадцать.

Покупатель отсчитал монеты и, не вставая с кресла, протянул глашатаю. Тот мигом оказался рядом, принял деньги и торжественно прокричал:

— Именем императора! Жизнь именуемого Лукой Децисиму объявляется собственностью господина Ядугары сроком двадцать пять лет.

— Хе-хе... — подал голос судья. — Отличное приобретение, господин Ядугара! Свежая кровь! Ха-ха-ха! Свежая кровь!

От автора. Чистовик книги и все новые главы доступны только на https://litnet.com/book/99-mir-b95333

Глава 1

День у Луки выдался так себе. Сестрёнку снова поймали на базаре, когда она пыталась стащить у торговца пару яблок. Цена тем фруктам была медяк за корзину, да только, чтобы собрать на выкуп, матери пришлось всю ночь и весь следующий день без продыху стирать чужое белье. Хорошо хоть, её подруга, такая же прачка, заболела и передала матери своих заказчиков.

Из-за всего этого он ел только раз за два дня, когда мама, сама едва держащаяся на ногах, пожалев старшего сына-калеку, накормила его сваренной на скорую руку баландой из картофельной кожуры. Этим добром и прочими объедками приторговывал Неманья — хозяин единственной харчевни на весь квартал.

Чтобы помочь матери со сбором выкупа Лука с её помощью забрался в инвалидную коляску и медленно выехал из лачуги, где они жили, направляясь к храму. Паперть там всегда занята профессиональными попрошайками, но если сделать вид, что просто проезжаешь мимо, могут и подать.

Мать и слышать не хотела о том, чтобы позволить ему вступить в Гильдию попрошаек. Она всегда была и оставалась гордой женой гладиатора. Это сейчас они жили в лачуге на окраине города, в которую перебрались после смерти отца, но было время, когда у них имелся хороший дом почти в центре столицы, а для Луки, кроме сиделки, нанимали няню, обучавшую его грамоте и прочим наукам.