На то они и люди

Он попил пива, подумал. Наконец, сказал:

— Я понял. Ты поэтому в тот раз заставлял Черепа три раза подряд вставать на часы. Ты специально вывел его, ведь так?

— Вот именно. Там, куда нам предстоит идти, не будет места для склок и ссор. Там все должны стать одной единой командой и каждый мой приказ, каким бы неправильным и несправедливым он не казался, должен выполняться неукоснительно. Только тогда мы сможем чего-то добиться.

* * *

День был полон событиями. Я ближе познакомился с ребятами из Беты. Решился вопрос Мифа и Мухи. Пополнение в лице двух китайских бойцов. Откровенный разговор с Катькой. Наладились отношения с Клячей. Снова провел некоторое время у кровати Машеньки.

Я устал.

Если завтра будет такой же насыщенный день, то к концу недели я превращусь в нервного, лысого и, наверное, алкоголика. Вот уже третья бутылка пива пуста. А мне хочется выпить еще.

Заходил Рустик, потолкался около книжной полки, спрашивал какие-то глупости. Помню ли я то, помню ли это. Бред какой-то. Взял книжку с полки, что-то из отечественной фантастики и ушел.

В дверь снова постучали. Интересно, кого на этот раз нелегкая принесла:

— Войдите.

Это была Татарочка.

— Гром, можно с тобой поговорить? Недолго?

Я указал на пустое кресло:

— Конечно, без проблем. Присаживайся. Будешь пиво?

Она поморщилась:

— Нет, извини, я не пью, — у нее такой приятный голос, убаюкивающий.

— Тогда просто поговорим, — я звучно зевнул. Пиво оказало на меня расслабляющее действие.

Она скромно смотрела в пол, как истинная дочь великого народа, где женщины от рождения имеют прав намного меньше чем мужчины. И вполне этим довольны. А такие слова, как феминизм и равноправие, для них — глупость, которая могла прийти в голову только полным идиотам.

— А что значит твое имя? — почему то спросил я.

Она смутилась, покраснела:

— Гузель — это значит красивая.

Да уж, угадали ее родители с именем. Такой привлекательной девушки я еще не встречал. И Катька и Малышка тоже далеко не уродины, но по сравнению с юной яркой татарочкой они обе были бледные и невзрачные.

— Так о чем ты хотела поговорить? — глаза у меня слипались и я хотел побыстрее решить последний наболевший вопрос текущего дня.

— Я хотела поблагодарить за перевод в Альфу. Ты не пожалеешь, если возьмешь меня с собой...

Может, она еще что-то говорила, не знаю. Еще даже не дослушав ее первую фразу, я уснул.

5.

Пятница второй недели.

А может и не пятница.

С Машенькой я так и не смог поговорить ни разу. Она всегда спит.

Вчера я накинулся на доктора, чуть ли не с кулаками, а может и сегодня.

Я был пьян.

Пьян в стельку. Я и сейчас пьян. И еще хочется выпить.

Пива?

Не-е-ет.

Пиво — это для детей. Ослиная моча. Я хочу чего-нибудь покрепче. Но у меня нет ничего. Придется пойти к Кляче.

Кляча этажом ниже. Я знаю, как к нему идти.

Тренировки? Да плевал я на тренировки. Я не хожу на тренировки уже со среды. Да пропади все пропадом. Плевать я хотел. У Клячи есть и виски и водочка. И закусить.

Закусить — это хорошо. Все, что было съедено во время обеда — я выблевал. Кушать хочется....

Да че я, а че? Я хочу выпить. Хочу ... да... я хочу бабу... девушку, женщину, хочу...

А разве я не заслужил?

Да пошли они все. И этот придурок — Муха и Череп и вся их идиотская, кретиновская компанейка. Хочу я выпить — и все. Сейчас пойду к Кляче, и выпью. У него был ликер.

Да какой, к такой-то матери ликер? У него водка — самая настоящая.

И покушать — это было бы просто замечательно.

Че там мне Кареглазая сказала? Ты, Громик, позоришься? Да пошла она. Да в гробу я видал ее с этими еёшними высказываниями. Да плевать я хотел.

А Гузелька? Ну чего она разъярилась, когда я хотел обнять ее и... поцеловать... Ну че ей, трудно, да? Я вроде не урод, не клякса, как любит говорить Меркурий.

Кстати, о Меркурие, так он вообще сдурел. Вчера, когда я хотел с ним поговорить по душам, он просто послал меня. В далекие страны. Может выгнать его из Базы?

КУШАТЬ ХОЧЕТСЯ! И выпить. Водки. Пиво есть и я его пью, но толку — нет. Ну не хочу я пива.

В дверь стучатся. Голова итак болит.

— Да блин заходи, кто там приперся?

Китаеза. Даже две китаезы. Че им надо мать их узкоглазую.

— Гром, мы хотим тебе помочь, — сказала Лю, — только не сопротивляйся. Иначе будет больно.

— Да пошли вы, оба, отсюда, пока я... , — договорить мне не дали. Сильные руки выходцев из страны восходящего солнца схватили меня за руки, за ноги и понесли из комнаты.

В фойе собралась вся команда и ни один даже не попытался мне помочь. Суки. Предатели. Я орал благим матом.

Эти двое меня барахтающегося и вырывающегося занесли в душевую. Под холодную воду.

АААА...

Я сопротивлялся. Даже смог зарядит Ченгу в ухо, но он был непоколебим.

Они ушли. Я остался лежать под холодной водой. Было холодно, черт возьми. Но с каждой секундой становилось.... так неловко.

Я готов был разорвать себя на куски

Как я буду смотреть на них после этого?

Как? Смогу ли я вернуть то уважение, которого добивался?

То, которое было?

Никогда!

Пусть Муха или Череп берут командование. Я никчемный командир. Я просто клоун.

Стыдно.

Ужасно стыдно.

Я заплакал.

Не от горя.

Не от страха.

Я заплакал от стыда.

А я. Я ведь еще пытался играть ими, как кеглями. Как фишками. А сам? Повел себя как полнейший урод. Я недостоин быть командиром. Ну, никак.

Вошла Лю.

— Гром, давай я помогу тебе раздеться. Я сделаю тебе массаж.

Какой к чертям собачьим массаж? Но я послушно разделся, до гола как она и требовала.

— Ложись на скамейку, я включу обогреватель, — сказала китаяночка. Она тоже разделась до гола.

Массаж был волшебный. Я расслабился так, что просто не мог ничего поделать. Только то, что она приказывала мне. Лю играла со мной как с игрушкой.

Я так ее хотел.

Да, трудно признаться, но я хотел ее.

Но когда казалось, все, вот она уже здесь, рядом, Лю успокаивалась, и начинала заново.

Боже. Как хорошо.

Ничего так и не произошло. И я даже не мог настоять. Стоило только попробовать применять силу, как Лю резко успокаивала меня. При помощи ответной силы.

Я сволочь. Я скотина. Как я мог? Вот так запросто? Изменить Машеньке? Да, я мог. Я даже хотел этого. Какая же я все-таки сволочь!

Но я не изменил.

* * *

Я проснулся вместе со всеми. Меня уложили на одну из свободных кроватей в Альфе. Не хотели оставлять одного.

Я встал. Сказал всем "Доброе утро" и пошел к себе.

Помыл лицо, почистил зубы. Надел форму и пошел к Кляче.

Я не достоин быть командиром. Я пойду в Хеллус, буду биться там до конца, но я не командир.

Как я мог вообще рассчитывать на то, что смогу управлять людьми? Я ведь обычный парень, такой же как и все. После этих трех дней запоя — ни один из них не станет меня слушать. И правильно.

Я не достоин.

Я чисто механически прошел сканер, козырнул охране и вошел к Кляче.

Он сидел в кресле и читал какие-то бумажки.

Я не стал долго жевать и сразу сказал:

— Назначь кого-нибудь другого командиром отряда. Лучше всего Черепа.

Кляча нехотя отложил документы, подошел ко мне. И строго, по отцовски, посмотрел мне прямо в глаза:

— Ни за что.

— Я недостоин. Да после того, что было, ни один из них не станет меня слушать. Я сильно уронился в их глазах.

Кляча потрепал меня по голове, точь-в-точь как любила мама:

— За три дня, что ты упивался, у меня побывала вся твоя команда. Они тебя любят. Ты их командир. Ты единственный кто сможет. И они и я, мы все в тебя верим, Гром. То, что ты сорвался — обычное дело. Больше ты себе этого не позволишь. А командный дух, который ты так старался вселить в своих ребят — он уже там. Так иди же и сделай все.

Я спросил. То, что спрашивал у себя самого и не раз:

— Кляча, как ты думаешь, сможем мы открыть Врата?

Он задумался. Надолго. Даже отошел к холодильному шкафу, явно желая что-то себе налить. Но не открыл. Сказал:

— Знаешь, Гром. Из всех лидеров, которые были до тебя — ты лучший. И команда твоя — она команда. Именно команда, а не сборище. Понимаешь о чем я? Если кто и сможет открыть эти гребаные врата, то только вы.

— Спасибо, Юра, — сказал я и ушел. Ушел к ребятам.

Никто, не сел за стол. Все ждали меня, как всегда. Когда я, наконец, занял привычное место и все присели — я встал. Мне было что сказать:

— Бойцы, я прошу у всех у вас прощение. За что, вы и сами понимаете. Если вдруг хоть один из вас не готов простить меня. Не готов исполнять любой мой приказ. Не готов видеть меня во главе команды. Тогда, я сейчас же сложу все лидерские полномочия в пользу того, кто более меня этого достоин. Я жду ответа от каждого.

Первым поднялся Череп:

— Гром, ты лидер. Ты лучший из всех нас. Я с тобой.

Поднялся Миф:

— Саня, я с тобой и в огонь и в воду и хоть в задницу к самому дьяволу.

Поднялся Рустик:

— Я скажу от всех наших. Гром, мы с тобой. Ты наш командир.

Поднялась Малышка:

— Если бы ты был свободен, Гром, я бы бросила Мерка. И я и Мерк, мы с тобой.

Все остальные тоже поднялись и сказали эти волшебные слова — Мы с тобой Гром, мы с тобой Саня.

Я успокоился. И я был рад. Ребята становились командой. Командой вокруг меня. Командой, которая сможет.

* * *

Прошла еще неделя.

Все говорили о Черепе. С какой бы командой он не пошел — Череп всегда в героях. Он вытаскивает из кипящей лавы, он спасает не жалея себя из пасти драконольвоф, он первый в бою, первый везде.

Я был счастлив.

Мой первый офицер доказывал свое право на то, чтобы быть.

Неплоха была и Татарочка. Она творила настоящие чудеса ловкости.

Еще Меркурий. Этот вообще переплюнул всех. Каждый хотел сидеть с ним рядом. Слушать его глупые шутки.

Я договорился с доктором еще днем — сегодня Машенька не будет спать.

Ребята взрослели на глазах.

Рустик и Кареглазая начали пропадать уже вдвоем. Татарочка нисколько не ревновала. Меркурий и Малышка то ругались, то снова души друг в друге не чаяли. Лю время от времени бросала на меня косые взгляды, но я был верен любимой. Ченг решил приударить за Татарочкой. Но она его постоянно грубо отшивала. То ли он ей совсем не нравился, то ли это такое, чисто татарское кокетство.

Это была третья суббота и я выбрал для симулятора команду — Рустик, Лю, Ченг, Муха, Малышка, Меркурий и Череп.

На данный момент, ели не считать Татарочку, Мифа и Феникса — это был оптимальный вариант.

Мы сразу залезли на третий уровень. Ящеры с хвостами-лезвиями, птицы-вампиры, тряска, вулканы — ничего особенного.

Первую атаку отбили играючи, даже нашли время пошутить в процессе. Вторая атака была помассивнее. Татарочки не хватало. Явно не хватало. Череп чуть не погиб в самом начале второй атаки. Полез прикрывать меня и Малышку, даже не думая о себе.

Повезло, его только оцарапало, немного.

Мы встали на белой зоне. На часы я снарядил Малышку и Муху. Подозвал к себе Черепа:

— Игорь, может, хватит уже геройствовать? Ты всем все доказал. Мы с Малышкой и сами справились бы, какого хрена ты полез?

— Я хочу сержантские погоны Альфы. Очень хочу. И я хочу их заслужить.

Я сделал вид, что удивился:

— Очень хочешь? Но как же Муха?

— Он готов мне отдать их, — Игорек передернул затвор автомата, так по свойски, так эффектно, — слово за тобой.

— Они твои, сержант Череп. Кого уберешь с Альфы в Бету вместо себя — тебе решать.

— А ты жестокий, Гром.

— А мне иначе нельзя.

Он убрал Ченга.

Ченг не возражал. Ни секунды. Наверное, он знал, что я в любом случае возьму его с собой.

* * *

Машенька.

Машенька.

Машенька.

Она для меня все. Она смотрела на меня, я смотрел на нее. Я целовал ее руки, шею, лицо, губы.

Я касался ее пальчиков ног, она смеялась, ей было щекотно. Она уже могла тихонько шевелить ими. Она могла бы и сгибать колени, но доктор запретил пока даже пробовать.

Я обнимал ее. Я не выпускал ее из рук. Кружил ее по комнате, как пушинку.

Она смеялась. Я был счастлив. Она была счастлива. Мы были вместе, и никогда я не оставлю ее.

Мы были вместе. МЫ БЫЛИ.

Плевал я на всех докторов и прочих. Я унес ее к себе.

Мы любили друг друга, отдавая все силы, всю энергию. Я покрывал ее, я не давал ей дышать, я не давал ей думать. А потом выпускал на волю. И она со вздохом откидывалась на мгновение, и снова бросалась ко мне, как тигрица. Я нежно целовал ее маленькую нежную грудь, тонкую, изящную шейку. Я не давал ей покоя. И когда мы уже оба устали, когда все на свете перестало иметь хоть малейшее значение — мы уснули.

* * *

Ченг и Лю не покидали Базу как и я. А остальные ребята появились утром в понедельник. Все собрались в фойе — это уже вошло в привычку. Каждую неделю я объявлял о новшествах. Бойцы ждали их с нетерпением.

Я вышел, как обычно поприветствовал ребят. Потом сказал:

— Я вас хочу познакомить кое с кем.

Они насторожились. Было видно недовольство на их лицах. Они решили, что у нас очередное пополнение, а это значит — еще меньше шансов попасть в команду.

— Не беспокойтесь, — сразу успокоил я, — она не претендует на место в команде. Маша — моя невеста.

Я зашел к себе, Машенька уже была одета в ярко красную юбочку и белую блузку. Она была такой красивой.

Я поцеловал самого любимого в этом мире человечка, поднял на руки и вынес к ребятам. Усадил на кресло. Все, словно пчелы на яркий цветок, бросились к ней. Всем хотелось с ней поговорить, всем хотелось что-то рассказать и что-то выслушать от нее.

Другая обиделась бы. Мол, решил показать друзьям подружку-игрушку, похвалиться, и так далее. Но не Маша. Она понимала, что у нас тут творится. Знала, что я люблю ее, знала, что я дорожу всеми ребятами и познакомить ее с ними иначе не мог.

Мог. Но зачем заново придумывать велосипед?

Что бы я ни сделал, Маша воспринимала это как правильное. Мне это льстило. Мне это нравилось, но черные, злобные и когтистые кошки скребли душу. Я завоевал ее, а теперь порабощал. Это согревало мое самолюбие, но полностью уничтожало совесть.

Мне и хотелось, чтобы она зависела только от меня, чтобы я был ее богом, ее всевышним, ее единственным и неповторимым. Но в то же время кто-то невидимый с правого плеча шептал, что я поступаю неправильно, по-сволочьи. Он говорил мне, что так нельзя, так живут только те, кто любит только себя, а любовь она не признает таких отношений, если я действительно люблю ее.

Как мне жить? Как поступать? Я не знал, по крайней мере, в тот момент. И ведь даже спросить не у кого. У Клячи? Ну, как можно загружать главу государства такими личными проблемами? Ответ надо искать в себе, внутри себя. Там где и лежат ответы. В душе. В сердце.

6.

Мы с каждым новым днем становились все более дружной командой. Коллективом единомышленников. Все обиды, все недомолвки первых дней остались далеко позади. Словно с того первого дня за круглым столом из красного дерева прошло не шесть недель, а шесть лет.