Выбирая судьбу

— Думаешь? — с надеждой уточнил Юнас, скользя носками по полу.

— Смотри! Мама, Юнас переживает, что ты за него не будешь заступаться и позволишь снова обидеть, — мне очень хотелось выскочить, прижать его к себе и твердить, что этого не будет, но с мальчишками так не пойдет, поэтому глотаю комок в горле и очень возмущенно отвечаю.

— Еще чего, не хватало всяким бестолковым детей обижать! Я их так обижу, что за всю жизнь не отмоются!

— Видишь? — торжественно шепчет мой сын.

— Угу, — как-то неуверенно отвечает мальчишка.

— Вот посмотришь, я тебе точно говорю, — и уже мне, — так что там помогать, мам?

— Овощи помыть, потом накрыть на стол и выбрать, что будет на десерт, — весело перечислила я, при этом продолжая смахивать слезы.

— Сегодня твоя очередь, выбирай, ну, если что, она умеет делать потрясающее печенье с повидлом, ммм, пальчики оближешь, один раз на мой день рождения готовила.

Мальчишки дружно зашли ко мне и принялись мыть овощи, я же по-прежнему стояла к ним спиной.

— А можно тогда печенье?

— Ну, раз заказываете, значит, можно, — я повернулась, улыбнулась мальчишкам и, пройдя мимо, потрепала обоих по волосам. Дани привыкший, а вот Юнас чуть заметно дернулся, я сжала зубы, ничего, справлюсь.

— Что можно? — оказывается, Кьелл тоже вернулся и услышал только последнюю реплику.

— А уже все, выбор сделан, так что сегодня на десерт будет печенье.

— Отличный выбор, я принес продукты, — с этими словами он поставил короб на стол.

— Спасибо, далеко не уходи, надо обсудить важные вопросы.

— Хорошо, — осторожно взглянул на меня, я себя прям опасным зверем почувствовала, вон, как мужик напрягся.

— Может, пусть парни пойдут наверх? Пока мы будем говорить? — наверное, это правильное решение, дети должны видеть единую политику у тех, кто их растит и воспитывает (даже в мыслях не буду говорить 'родителей' иначе совсем растаю), но не в этот раз.

— Я думаю, стоит начать диалог при них, поскольку будут вопросы и непосредственно к ним, если ты конечно не против? — против он не был, ну, или не высказал свое отношение, кивнул и остался стоять в проеме.

Сначала я хотела оставить готовку и пойти беседовать в гостиную, но потом вспомнила, как меня маленькую убивало такое внимание родителей при серьезном разговоре. Я всегда в таком случае чувствовала свою вину, даже если речь шла совершенно об обыденных вещах. Поэтому буду импровизировать и пробовать по-другому, кто знает, может обстановка кухни придаст уюта.

— Ребята, садитесь за стол, — мальчишки быстро сели, — все вы садитесь за стол, — ага, даже если вам далеко за... интересно, сколько Кьеллу лет? — Кьелл, а сколько тебе лет?

Мужчина в этот момент садился за стол, но так и застыл в позе 'почти сел' и смотрел на меня, решила сгладить вопрос, может, у них как у женщин возраст не спрашивают.

— Просто хорошо выглядишь, интересно, сколько тебе, — что я несу? Вот он еще покраснел, но сел, а то поза, немного выбивающая из серьёзного настроя.

— Много мне лет, больше, чем хотелось бы, — о, как расплывчато, ладно, сменим тему.

— Мальчики, я считаю, вам пора начать ходить в школу, точнее, тебе, Дани, а вот Юнасу восстановить свое посещение, если он не против. Если против, объясни почему!

Все мужчины (даже маленькие) переглянулись, не ожидали, что начну без предысторий и всякого виляния.

— Мам, эта школа хорошая, там не будут драться? — я только хотела уверить сына, что мы со всем справимся, но ответил вместо меня Кьелл.

— Драки вне занятий по воинскому искусству запрещены и строго наказываются, вряд ли даже самый драчливый захочет связываться с Вепрем в ярости, а он всегда бушует, если кто-то нарушает правила. Но ты задал хороший вопрос, и я бы посоветовал начать ходить заниматься воинскому делу, это не помешает и добавит силы и ловкости, что скажете? — спасибо, что смотришь на меня и вопрос как бы мне задаешь.

— Что скажешь, Дани? — ответь нет, я так не хочу, чтобы ты ходил, набивал шишки, дрался.

— Здорово! — вот и страх любой матери мальчишки, я натянуто улыбаюсь, стараясь заглушить гул голосов о том, что с ним может случиться непоправимое.

— Мужчина должен уметь защитить себя и своих близких, иначе в решающий момент он может оказаться беспомощным, — да знаю я, рассказываешь здесь, но страшно ведь, но все это только мои мысли, это в голове я паникую, а внешне с улыбкой киваю, показывая, что поняла его посыл.

— Значит, с тобой, малыш, решили, завтра утром купим тебе тетради, и пойдешь в школу, — еще бы форму или хотя бы вещи не такие потрепанные, стоит пересмотреть обновки.

— В школе выдается форма и все письменные принадлежности, так что завтра нет необходимости это все покупать, — о, как хорошо.

— А какая стоимость оплаты?

— Если Дани станет одним из нас, то оплаты никакой нет, точнее, просто с его будущего заработка будут брать процент на содержание школы и возможность дать образования другим детям.

— В чем подвох? — да вот такая я недоверчивая, слишком сладко.

— Ты должна тоже будешь стать одной из нас, иначе ты не сможешь быть официально его матерью, — ребенок нахмурился я тоже.

— Хорошо, я стану одной из вас, и чем это уже грозит нам?

— Подчинению законам норманн, и необходимостью пройти обряд, — говорит вроде и спокойно, но вот что-то недоговаривает ледышка разноглазая.

— Я бы почитала свод ваших законов, и если окажется, что там есть что-то, что мне не понравится, не позволю нам с Дани стать частью вашего народа, я буду искать работу, чтобы оплатить его образование.

— Для чужой женщины это практически непосильная задача найти работу, — он смотрел на меня изучающее, не мигая своими разноцветными глазами, вот же загадка природы.

— Всегда стоит попробовать, — философски заметила я, замешивая тесто на печенье.

— Всегда... — тихо повторил он, при этом продолжая меня гипнотизировать, нервирует.

— Юнас, расскажи, пожалуйста, по какой причине ты не ходишь последнее время в школу? — парень сгорбился так, что просто уткнулся носом в столешницу, очень хотелось подойти, обнять, но ему надо учиться доверять и говорить, а не отмалчиваться.

Кьелл видимо хотел его поторопить, но я отрицательно махнула головой, давая время ребенку самому начать говорить.

— Я не успевал убирать, разогревать еду и ухаживать за животными, — начал он, тихо говоря в стол, — точнее, это я как раз успевал, но перестал успевать по математике и литературе, в школе надо мной стали смеяться, учителя были недовольны. А потом учительница, — интересный факт, значит, женщины там тоже работают, хорошо, — сделала замечание отцу, который проходил мимо школы, и он рассердился, очень... — ребенок замолчал, а я с такой силой сжала ложку, что погнула ее, правда, заметила только после изучающего взгляда Кьелла.

Мы продолжали молчать, а вот мой сын решил по-своему, он подвинулся к Юнасу и прижался к его плечу, при этом глаза у него были на мокром месте, как, впрочем, и у меня.

— На следующий день пришла его единственная и потребовала, раз я тупой, идти работать, я сделал все, что она велела, вот только не успел накормить зверей, — что за звери, надо бы уточнить, — Кьелл был недоволен, — мужчина сжал кулаки, но продолжает молчать под моим настойчивым взглядом, — она опять подкараулила перед уроками, и я весь день работал у нее, а уже вечером она сказала, чтобы я шел отсюда и предупредила, что теперь и Ледяной меня выгонит, поскольку я бесполезный, ведь звери снова голодные.

У мальчишки катились слезы, которые тихо падали на стол, я очень выразительно посмотрела на Кьелла, с тихим желанием дать погнутой ложкой по лбу.

— Юнас, что я сказал, когда пришел в тот день от твоего отца? — кто так говорит с рыдающим ребенком? Захотелось порвать волосы на голове, на его голове, но там и так проредили все, не зря ведь у него ирокез!

Что странно, мальчишка постарался взять себя в руки и ответил четко:

— Что теперь я буду жить тут, пока не решу уйти или же пока не стану самостоятельным, — вот это выправка, отчеканил так быстро.

— И что тут не понятного? — убейся, тебе детей доверять нельзя, я поставила руки на стол и наклонилась вперед, сейчас кинусь и покажу тебе дикого зверя под названием разъярённая женщина!

Юнас пожал плечами, мол, все понятно, что ничего не понятно. Ребенка с травмой запугала дурная баба (все, тетка — это война, но пока не об этом) ему нужна уверенность, но тут суровый ледяной мужик, который один раз сказал, мнение не меняет, значит, все нормально. Да где там?! Все молчат, думала, один взрослый догадается продолжить объяснение с ребенком, но он смотрит не понимающе, мол, я же все сказал.

— Юнас, — все, вмешиваюсь, пока еще могу говорить, а не только рычать, — Кьелл, — как-то в его имени буквы 'р' нет, но я почему-то его имя прорычала, нонсенс, — пытается сказать, что это твой дом. Тебя из него не выгонят, даже если ты будешь в чем-то виновен, поэтому слова той неприятной женщины неправда. Да? — у меня глаза, как у Вепря брови, крайне эмоциональные, я их так выпучила, что они уже побаливают, Кьелл кивнул, соглашаясь с моими словами, я закатила глаза. Ребенок смотрит в стол, дубина ты ледяная!

— Юнас, если бы ты мне сказал, что не успеваешь, я бы уменьшил твои домашние дела и высказал свой протест поведению единственной Ханса. Тебе впредь не стоит умалчивать такие вещи, — ты его еще поругай, отморозок.

Ребенок кивнул, соглашаясь как с казнью, а если вот так.

— Юнас, а если я или Кьелл запретим тебе слушаться единственную твоего отца, ты ее не послушаешься? — он поднял на меня чуть непонимающий взгляд, но ответил.

— Конечно, ведь решение Кьелла имеет более серьезный вес, ведь он глава, а твое слово так же более важное, ведь ты единственная женщина в нашем доме.

— Вот и чудно, я запрещаю тебе слушаться эту женщину, в случае, если она что-то тебе говорит, ты должен рассказать об этом разговоре мне или Кьеллу, выбирай сам, но при этом, ты никуда с ней не идешь и ничего не делаешь. Понял? — он кивнул, при этом уголок его рта чуть дрогнул в намеке на улыбку. — Кроме этого, я запрещаю тебе выполнять поручения или требования отца, кроме тех, которые ты сам захочешь сделать. Кьелл? — я тут поддержки просила или его веское 'да'.

— Ты сказала свое слово, женщина, теперь оно нерушимо! Юнас, ты это слышал и знаешь, что должен делать, — мальчик серьезно кивнул, что за ерунда?

— Мужчина, — я хлопнула ложкой об руку, каюсь это нервное, но звук получился громкий, — подробнее!

Он надо мной смеётся, я же вижу его глаза ржут, сам он, конечно, не умеет, наверное, и улыбаться, настолько суров, но глаза, особенно, этот синий глаз, точно смеется. И это его 'женщина'... Хочу знать все нюансы этих странных мужчин и их обращений.

— Только что ты высказала желание стать для Юнаса кем-то вроде матери, женщиной, которая его опекает до его взросления, — чуть не ляпнула 'когда?', но взгляд того же Кьелла предупредил, что сейчас очень важный момент. Вон, как Юнас побелел и кулаки сжал. Я сглотнула ком и очень сварливым голосом (это защитная реакция у меня такая на мои же переживания душевные) сказала.

— Я так и говорю, если кто-то попытается обижать моих детей, я всех тут порву на много здоровых кусочков, — просто на маленькие слишком долго рвать, надо же всех успеть, а пока одного порвешь, замаешься.

Кьелл кивнул, неужели хвалит? А Юнас отвернулся, чтобы сдавленным голосом попросить выйти в свою комнату, я естественно разрешила, при этом так растерялась, когда он выскочил, явно пытаясь не рыдать при нас.

— Мама, я не понял, Юнас теперь твой сын? А я?

— И ты мой сын, всегда!

— Ага, значит, Юнас теперь мой брат, — глубокомысленно выдал Дани, и, поднявшись, решил, — пойду, брата успокою, он чего-то расстроился. Я ему объясню, что ты самая лучшая мама в мире, чтобы он не переживал, что ему грымза досталась, — я придушенно крякнула, а сын уже умчался, а вот Кьелл продолжал сидеть с невозмутимым видом, при этом руку даю на отсечение ржет, в душе, если она у него есть!

Я не знала, что Юнас чуть задержался, слушая наш диалог и мои слова, что он мой сын, просто вечером к ужину спустился другой мальчик, чуть более уверенный. Я же не стала сдерживать себя, чаше обнимала детей, хвалила, гладила по голове. А Юнас в свою очередь старался перенять повадки Дани, относительно меня, но мамой он меня, конечно, не называл, да я и не просила. Он просто чуть расслабился, и этого хватило, чтобы легче стало дышать.

— После ужина ты пойдешь в клуб? — вопрос Кьелла вернул меня из моих мыслей.

— Хотела, — осторожно высказала свое желание приобщиться к местному партизанскому отряду.

— Информация лишней не будет, хочу дать совет. Можно? — я кивнула, советы лишними не будут, а следовать им или нет мое дело, — не суди всех по единицам, — странно, но я кивнула, поблагодарила за совет и продолжила готовить ужин.

А он не ушел, все так же сидел на кухне и смотрел то на меня, то куда-то в никуда, вот же странный, и нервирует немного, поэтому, чтобы меньше нервничать, я ему выдала нож и попросила порезать лук. Разочарование было ужасным, он не плакал сосульками, он вообще не плакал, а я, стоя далеко от него, еле сдерживалась. Не лук, а оружие массового уничтожения.

— Я могу пойти познакомиться с учителями мальчиков? — лучше говорить, а то это молчание меня сковывает.

— Кончено, даже можешь высказать пожелания и претензии, ты мать одного и опекун второго, это твое право, — хорошо-то как.

— Я завтра пойду с ними, ты пойдешь с нами?

— Кончено, мне интересно на это посмотреть и послушать, как ты будешь угрожать всем, что сделаешь за своих детей, — издевается, я резко повернулась к нему, до этого стояла спиной помешивала овощи на сковороде, хотела поймать с поличным, что потешается, нет, сидит серьезный.

После ужина Кьелл выдал детям задания помыть посуду и почитать книги, Юнасу математику, Дани опять легенды, а мне же было сказано, что меня проводят.

Я переоделась в вещи, которые он принёс вчера еще, надо что-то с этим делать, на меня все большое. Выбрала то, что менее всего бросалось в глаза относительно размера. Юбку широкую и блузку, при этом накинула шаль, и вроде как не видно.

Я поцеловала в макушку каждого из детей и предупредила дверь не открывать, после пошла вместе с Кьеллом знакомиться с местным серпентарием. Вы спросите, почему так? А как еще назвать общину женщин, которые допустили, что ребёнок пережил все это? Хотя пока у себя в голове я еще дала им шанс, ведь все может быть не так, как кажется. Посмотрим, что к чему.

9

Меня отконвоировали в клуб, на прощание пожелали держаться и удалились в неизвестность, я пострадала на пороге, но усилием воли погнала себя внутрь. Не съедят же они меня? Что интересно, женский клуб находится на территории дома Советов, вход с торца, там даже крылечко все в цветочках, такое показательное и шторки на окошках. Стоило мне открыть дверь, звякнул колокольчик, и на его звук мгновенно выглянула совсем юная девушка, пискнула 'Ой' и убежала, докладывать.