Командир кровавых вдов

— Если вкратце — ничего не поймешь. Если подробно — недели не хватит. В общем, это странное место. И там много винтовок. И боевых колесниц. Как сказал один мудрец: если что-то происходит, значит это из-за денег. Тут наши миры очень похожи.

Он взял котелок и вышел на крыльцо — от задушевных бесед сильно захотелось выпить, хотя бы травяного чаю. Но прогулка к ручью закончилась прямо у порога — парень выронил ношу, со все силы хлопнул дверью и привалился к ней плечом. Выглядел землянин так, будто смерть увидел — бледный, руки дрожат, глаза навыкате. Впрочем, это сравнение недалеко от истины — на поляне действительно стояла смерть в одном из самых страшных обличий.

— Что случилось? — шепнула Сцилла.

— Сосед... — стуча зубами, пробормотал Василий. — Пришел.

Больше всего существо напоминало обтянутый серой кожей скелет — ожившую мумию, болотного человека. Неестественно худой, сгорбленный, с длинными когтями. Вместе глаз и носа — черные провалы, безгубый рот с трудом закрывается из-за длинных игольчатых клыков. Кем бы оно ни было, ведьма не смогла с ним совладать и бежала в сырой мрак подземелий, ведь даже подгорный лабиринт показался ей мене опасным, чем соседство с этой тварью.

— О чем ты? — девушка направилась к окну — крохотному отверстию в стене, по сути — бойнице, через которую не пролезет и ребенок. А вот в дымоход...

Стоило подумать об этом, как сверху послышались скрежет и перестук катящихся камешков — существо забралось на крышу и явно не для того, чтобы понежиться на солнышке.

— Подбрось хвороста, — прошипел человек. — Быстрее!

Хвала всем богам, спутница не стала допытывать трясущегося как осинка товарища и просто сделала, о чем попросили. Тонкие сухие ветки вмиг занялись, но парню показалось, что это не растопка корежится и трещит в огне, а уродливая когтистая лапа. Шум над головой стих — соседушка притаился и ждал, когда глупая добыча решит, что он ушел. Но Василий видел не один фильм ужасов и прекрасно осознавал, чем обернется наивная беспечность. Откроешь дверь — и лапа тут же вцепится в волосы, так что сиди, где сидишь, черт, мы никуда не спешим. Вот вернутся эльфийки — сразу получишь отравленную стрелу в костлявый зад.

Беспокойно дремавшая Элира словно почуяла проникший в комнату страх — застонала, заворочалась, разметала взмокшие шкуры. Целительница осторожно взяла ее за подбородок и облила пересохшие губы последними каплями снадобья.

— Всё, — произнесла она так, словно только что кто-то умер. — Есть порошок, но нужна вода.

— Шикарно, — пришелец коснулся лбом шершавых досок и зажмурился. — Просто блеск.

— Так кто там? — девушка кивнула на потолок.

— Какая-то тощая серая хрень.

— Ха'хир, — шепот разнесся по комнате. — Отвергнутый.

— А попонятнее можно?

— Эльфов хоронят в лесу, под корнями. Мы вышли из них и уходим туда же. Но иногда деревья отвергают усопшего, выталкивают из могилы, потому что при жизни он сотворил такое зло, что превратится на в землю, а в ядовитую скверну и может отравить дерево. Отвергнутые возвращаются в мир живых, но живыми их уже не назовешь...

— Зомби? — парень хмыкнул. — Что же, эти ребята мне знакомы. И как убить этого твоего ха'хира? Раскроить башку или вбить кол в сердце?

— Его не возьмет ни меч, ни стрела — только магия. Но всех колдунов перебили на Второй войне. Кому-то, конечно, удалось спастись, но на Кан-Кирате их точно нет.

— Почему я не удивлен?

— Есть еще один способ, — Сцилла вздохнула и опустила глаза. — Если Отвергнутый напьется крови, то уйдет.

— И много ему надо? А то сцедим по стаканчику.

Она грустно улыбнулась.

— Много. А точнее — вся.

— Ситуация, — протянул землянин.

Рыбачка зашлась в кашле, прелестное личико скривилось от боли. Не нужно быть доктором Хаусом, чтобы понять — бедняга умрет гораздо раньше, чем тощий урод свалит восвояси. Наверное, пропитанные насквозь бинты его и приманили. А к ведьме гад наведывался каждый месяц... парень поморщился от своей догадки.

Тем временем Сцилла встала и нетвердой походкой направилась к двери.

— Ты куда?

— Ты знаешь.

Василий сперва ничего не понял, а когда до него дошло, чуть не поперхнулся.

— С ума сошла? Сядь где сидела.

— Это мой долг. Я — лекарь. Я поклялась отдать жизнь, чтобы спасти больного.

— Нет! — строго произнес пришелец. — Исключено. Индра предупредила о соседе, а я в суматохе все забыл. В моем мире мудрые люди говорят: твой косяк — тебе и разруливать. Поэтому делай то, что скажу, хорошо?

Она неуверенно кивнула.

— Там на столе ножик. Неси.

Клинок у него оказался совсем крохотным — с мизинец, зато очень острым. Таким если и сражаться, то только с яблочной кожурой, но парню нож был нужен для иного. Он осторожно отпорол рукава балахона и разрезал на четыре лоскута — три отдал эльфийке, последнюю оставил себе, после чего велел сменить раненой повязки. Пока целительница занималась делом, он намотал тряпицу на конец подобранного в лесу посоха и вымазал в скопившемся на дне котелка масле. После обвязал грязными бинтами поленце и швырнул в окно.

Ха'хир подобно игривой собаке со всех ног кинулся за палочкой. Человек тут же сунул факел в огонь и выскочил наружу, крикнув перед этим:

— Беги за водой! Живо!

Тварь сожрала лакомые тряпки вместе с деревом, размолов его в опилки будто фреза. Парень успел пожалеть, что вышел против этого монстра, но отступать было поздно. Остроухая нежить мигом учуяла свежатинку и поползла к ней на четвереньки, став похожей на мерзкого серого паука с черепом вместо башки.

Землянин, трясясь всем телом и судорожно глотая спертый воздух с привкусом гнильцы, выставил палку перед собой. Огонь — одна из четырех стихий. Огненный шар — неотъемлемое заклинание всех известных колдовских школ. Это не меч и не стрела, это и есть самая настоящая магия, а уж как поразить врага — силой мысли или горящим дрыном — не важно. Главное, мертвяк боится рыжих сполохов, именно поэтому и передумал протискиваться в трубу. Но вот беда — факел не вечный, и противник будто понимал это и не спешил нападать, а ползал боком как краб, хрипло верещал и щелкал клыками. Что же, если гад не идет к человеку, значит...

— Пошел! — Вася ткнул воздух огненным копьем. — Сгинь, черт! Изыди!

Тварь пятилась, шипела дикой кошкой, но убираться наотрез отказывалась. Пламя с каждом взмахом становилось все меньше, тусклее и грозило потухнуть в любой момент. О том, что тогда произойдет, пришелец старался не думать, ибо прекрасно видел, с какой скоростью упырь рванул за бинтами.

Он оглянулся, но Сциллы нигде не заметил. Дверь была по-прежнему открыта, значит девушка еще у ручья. Что ж так долго, не заблудилась же красавица в самом-то деле!

Человек начал медленно отступать, с ужасом наблюдая, как промасленный лоскут неумолимо превращается в угли и рассыпается на ветру. Тут и ха'хир перестал шугаться, выпрямился во весь немалый рост и смело двинул на добычу, у которой пятки приросли к земле, а тело окаменело. Вот и все, пронеслось в мыслях. В газете напишут: пропал без вести. Волонтеры, возможно, обыщут поле, где стояли палатки, спасатели прочешут озерцо, но ничего не найдут, кроме свернутой ветровки. Был В. Никитин и канул в воду. Сколько таких исчезают по всему свету каждый божий день? Одним больше, одним меньше — дело закрыто. И самое паршивое — последнее пристанище гость с Земли найдет не на поле боя, не на погребальном костре и не под корнями векового древа, а в желудке мерзкого черта. Обидно, ведь по закону жанра попаданцы становятся героями и меняют ход истории, а он...

— Надеюсь, ты подавишься, — процедил пришелец.

Мертвяк раззявил пасть и прыгнул, как вдруг над головой Василия пролетел огненный шар и врезался прямо в гнилую рожу. Упырь заверещал, замахал руками, и тут же получил второй заряд в живот. Обернувшись, парень увидел Сциллу — девушка прижимала к груди глиняный горшок, доверху наполненный горящими головешками. Видимо, у всех эльфов врожденная меткость, вот "файерболы" и летели один за другим точно в цель. Не выдержав обстрела, чудовища с визгом бросилось в лес, оставив после себя вонь горелой плоти.

Вернувшись в дом, Вася запер дверь на засов и сполз по ней на холодный пол. В груди невыносимо жгло, глаза щипало, а дышать он мог лишь урывками, крохотными глоточками, как после долгой истерики. К слову, напарница выглядела не многим лучше — ее трясло, по лицу градом катился пот. Они сели рядом, прижавшись плечами, и молча таращились на спасительный огонь в печи.

— Спасибо, — наконец сказала эльфийка. — Ты настоящий воин.

— Чепуха, — парень лениво махнул рукой. — Знал я одного воина — с серебряным мечом и седыми волосами — вот он воин — всем воинам воин, а я так...

— Настоящий воин — не тот, кто умело сражается, а тот, кто не боится сразиться. Особенно когда знает, что победить почти невозможно. Особенно когда бьется не за деньги или славу, а за чью-то жизнь. Я думала, ты... другой. Прости, что сомневалась.

— Пустяки. И тебе спасибо. Без помощи от меня бы одни пятки остались, — он нервно хохотнул. — Главное — мы справились. Теперь Элира в безопасности.

— Надеюсь, с остальными тоже все хорошо.

— Я тоже. — Он тяжело вздохнул. — Я тоже...

* * *

Лорд Брандемар Ягон с юности любил роскошь, но толк в ней так и не узнал. Его карета смотрелась бы вычурно даже рядом с парадной императорской колесницей — одни позолоченные спицы чего стоили. Он долго терзался в раздумьях, какой цвет выбрать: черный подчеркнул бы принадлежность к воинскому сословию, белый — знатное происхождение, ведь все дворяне предпочитали светлые тона. Но Ягон хотел казаться не просто богатеем, вложившим отцовское наследство в опасную экспедицию, а настоящим полководцем и покорителем новых земель. Поэтому борта кареты обшили слоновой костью, а все остальное, включая днище сколотили из дорогущего черного дерева. Но и этого лорду показалась мало, поэтому в дверцы вставили пластины чистейшего горного хрусталя, а вожжи и сбрую щедро украсили драгоценными камнями. Кони, к слову, тоже играли на единение двух каст: левый — белый, правый — вороной.

Чтобы повелителю эльфов не пришлось сверх меры глотать пыль, клин из пятерых всадников скакал чуть позади. Тракт протянулся среди лугов и полей, подворья стояли далеко от дороги, засады никто не ждал и не напрягал глаза, вглядываясь в похожие как две капли воды пейзажи. Если беглые эльфы где и прятались, то наверняка разбегались как пауки от огня, едва слышали скрип рессор и перестук копыт.

Отряд ехал как по своим владениям, и это отличалось от истины лишь потому, что согласно закону все открытые земли сразу переходили в собственность короны. И Ягон, пусть и с великим недовольством, это положение признавал. Кан-Кират, конечно, красив и плодороден, но слишком мал и без налаженных торговых связей с материком тут делать нечего, если не хочешь до конца жизни выращивать пшеницу.

Брандемар не хотел.

Хозяйство — штука полезная, но солдатам нужен не только хлеб, но и золото — единственный способ удержать их подольше на забытом богами островке. И если в здешних горах отыщется неиссякаемая жила, кто-то должен ее добывать, рыть шахты, да и снаряжение под ногами не валяется. Можно обойтись местными запасами, а махать кирками подрядить женщин и детей, но это чересчур долго и муторно, а Ягон мечтал получить первые барыши чем скорее, тем лучше.

В итоге, как ни крути — придется делиться. Досадно, однако портить и без того шаткие отношения с императором себе дороже. Чтобы не мучиться всю дорогу острыми приступами жадности, толстяк заливался вином и всяческих восхвалял научный гений родной Герадии, подразумевая под ним собственные заслуги — как реальные, так и мнимые.

— Винтовка — орудие богов! — рявкнул он, взмахнув бутылкой.

Усатый телохранитель, отчаянно смахивающий на беглого каторжника, молча кивнул. Вчера вечером он знатно проигрался в кости, из-за чего пришлось трястись в душной карете и выслушивать пьяную чушь начальника.

— Почему это все теперь наше? Да потому, что пока одни почивали на перине собственной исключительности, другие искали способ опрокинуть ее вместе с надменными выродками. Ха! И таки нашли. Кто бы представил, что окаменелую кровь драконов можно истереть в порошок, который подобно магии направит в цель крохотный кусочек свинца? Кусочек, обладающий силой тысячи стрел!

Солдат хмыкнул. Он слышал иной слух, мол, манарод — это действительно затвердевшая от времени субстанция древних ящеров, только не кровь, а кое-что принципиально иное. Но возражать не стал: если Ягон выигрывает в споре — его потом не заткнешь, а если проигрывает, то диспут непременно заканчивается поркой или прогоном через строй.

— Нет! — Брандемар стукнул кулаком по сиденью. — Им всегда было наплевать на все, что под ногами. Особенно на нас. Даже деревья рубить нельзя, только мертвые брать. А мы, люди, готовы на все, лишь бы ни одна ушастая мразь не задирала нос. И теперь эти земли — наши. Но самое сладкое, от чего душа поет громче, чем от вина — это эльфы в цепях и ошейниках. Как говорится, за что боролись... Теперь испробуют лиха на собственных шкурах!

Под днищем громко треснуло, карета дернулась и накренилась вперед.

— Что за бесовщина? — проворчал толстяк и открыл дверь.

Опустив голову, он заметил канаву поперек тракта, заполненную травой и присыпанную грязью, да так искусно, что кучер не заметил подвоха в упор. Кони прошли канаву без труда, а передние колеса провалились и намертво застряли. Спьяну лорд не сразу понял, зачем кому-то перекапывать дорогу, а когда наконец дошло, было уже слишком поздно. Стрела, пущенная словно из ниоткуда, насквозь пронзила плечо.

Охранники, стоит отдать им должное, окружили карету, заслонив раненого дворянина собой, хотя каждый из них в любой миг мог поймать эльфийский подарочек. Хмурый усач схватил обомлевшего от страха лорда и втащил в карету. На первый взгляд, все обошлось — ушастые лазутчики промахнулись и жизни нанимателя ничто не угрожало. Но присмотревшись, солдат увидел на окровавленном наконечнике зеленую пену.

Брандемар умирал около часа, и бойцы, побывавшие не на одной войне, кривили губы и часто сплевывали. Сначала толстяка рвало так, что казалось из раззявленного рта вот-вот полезет требуха. Потом он начал бредить, метаться по салону и сипло хрипеть — на более изувеченная глотка была неспособна. Одним богам ведомо, что за ужасы видел старик, но перед самой кончиной он вырвал себе глаза, после чего вцепился в распухшую шею и медленно задохнулся.

Говорят, когда гонец доложил Карлосу о гибели лорда, тот улыбнулся и сказал:

— Что же, больше никому не надо подчиняться и ни с кем не придется делиться.

Глава 3. Ультиматум

Вася бросил поленце в огонь и отошел подальше, любуясь результатом. Лесной домик окружили четыре костра — четыре ревущих факела, каждый высотой почти в человеческий рост. Теперь подпольщикам сам черт не страшен, и пока огонь горит, никакой Отвергнутый к ним не сунется. А если и отважится, то парой ожогов уже не отделается, ведь снадобье ведьмы оказалось действительно волшебным, и раны Элиры затянулись прежде, чем солнце докатилось до зенита.